***
Маринетт села на колени и упёрлась лбом в дверь комнаты Эммы, рядом с ней, привалившись к стене, сидел Адриан. Они молчали, лишь переглядываясь некоторое время — ждали, пока дочь успокоится и сможет их выслушать. Как только всхлипы по ту сторону двери стихли, Адриан глубоко вдохнул и произнёс: — Эмма, прости нас, — коротко и чётко, без лишних вступлений, но с той необходимой мягкостью, с которой должен говорить с дочкой отец. Маринетт лишь добавила тихое, но уверенное «пожалуйста», и кивнула, забыв, что Эмма её не видит. — Мы были неправы, малышка, — продолжил Адриан, — ведь даже взрослые могут ошибаться. — Мы растерялись, котёнок, — всхлипнув, Маринетт почувствовала, как Адриан взял её за руку. Негласно было принято решение говорить правду до самого конца, объяснить причины их такого поступка и все чувства, которые они испытали. — Правда, всего лишь растерялись и не знали, как нам лучше поступить. Ты, наверное, удивляешься сейчас — как так, мама и папа такие большие, а ведут себя, как дети… — Но так бывает, доченька, — подхватил Адриан, поглаживая большим пальцем костяшки пальцев Маринетт, вытиравшей слёзы. — И, я уверен, будет ещё не один раз. Мы с мамой когда-нибудь и к тебе за советом придём. — И то верно, — Маринетт улыбнулась. — Иногда и мы нуждаемся в помощи. Мы были очень неправы, — повторила она, — и очень виноваты перед тобой. Натали говорила, чтобы мы рассказали тебе сразу… — Мы просто побоялись не найти нужных слов. Маринетт прикрыла глаза, приваливаясь к плечу Адриана, так здорово нашедшего нужные слова о том, что они побоялись не найти нужных слов. Зная, что любопытство не позволит Эмме просто так уснуть (оно же, как-никак, от папы ей досталось), они говорили и говорили ещё долго и о многом. О том, что им перед ней стыдно за эту ложь, о том, что они сожалеют — ведь она же большая девочка, она бы точно поняла всё-всё. О том, что им точно стоило ей всё рассказать сразу и не утаивать ничего. О том, что они обещают впредь быть с ней всегда честными. Когда тихонько скрипнул отодвигаемый от двери стул, Адриан почти дремал, а Маринетт уже посапывала, умостив голову на его плече. — Как будто набегавшиеся дети, — хихикнула Эмма, открыв дверь и лукаво из-за неё выглядывая. Плохое настроение выдавали только красные пятнышки на щеках и немножко припухшие глаза. — Эмма! — Маринетт тут же проснулась и бросилась обнимать дочку, попутно снова прося у неё прощения. Адриан сгрёб их в охапку так, что обе его принцессы оказались удобно устроены на его ногах. — Прости нас, родная, — он поцеловал Эмму в макушку и обнял. — Мы больше так не будем, веришь? — Верю, папочка, — Эмма зевнула. — Расскажете мне всё-всё про Хьюго? — Утром только, хорошо? — Маринетт погладила её по голове и поднялась на ноги, давая Адриану возможность встать с дочкой на руках. — С этого вечера, думаю, хватит эмоций. — Но всё-всё расскажете? Честно? — Конечно, котёнок, — отозвался Адриан, прижавшись щекой к щеке Эммы, — конечно.***
Хьюго думал, что не сможет уснуть всю ночь, но от переизбытка эмоций отрубился сразу, только голова коснулась подушки. Возможность поразмыслить над произошедшим появилась только утром. Стоя под душем, он вспоминал, как испуганно выглядели Адриан и Маринетт, когда разбудили его и сообщили, что звонила мадам Дюбуа и потребовала, чтобы его отвезли домой. Он даже сначала рассмеялся их испугу, но потом понял, что что-то не так. Пока ехали, в машине была… непринуждённо-напряжённая атмосфера. Да, пожалуй, Хьюго не смог бы объяснить это состояние лучше. Было видно, что Адриан и Маринетт очень взволнованы и нервничают, но при этом они старались болтать с ним всю дорогу, смеялись и что-то рассказывали. Но под взглядом мадам Дюбуа мгновенно стушевались, а сам Хьюго пожалел, что он не тот кекс, который пару часов назад Эмма съела урча и причмокивая. Она, кстати, позвонила как раз в тот момент, когда они выходили из машины, а Хьюго планировал, как бы понезаметнее пробраться к себе. Потому что в глазах Катрины Дюбуа плескался несвойственный ей гнев. Но в этот раз он хотя бы был уверен, что ни в чём не виноват, ведь злилась мадам Дюбуа на родителей Эммы по какой-то совершенно непонятной Хьюго причине. Из-за того, что они поздно приехали? Так это его вина, нужно было следить за временем, а не засыпать под завывания музыкальной шкатулки Сопливчика. Пусть бы его и ругала, он заслужил. Но, к удивлению Хьюго, наказание так на него и не обрушилось — ни вечером (потому что он бы точно услышал, как кто-то заходит к ним в комнату — привычка просыпаться на любой шум осталась на уровне рефлексов со времён жизни у родителей), ни утром, потому что он спокойно выкупался, позавтракал и даже успел поиграть с Агнис, прежде чем мадам Дюбуа позвала его к себе. — Я думаю, тебе интересно, что вчера произошло после того, как ты ушёл, — произнесла Катрина после некоторого молчания, пока Хьюго наёрзался всласть и уселся поудобнее. — Я имею в виду ситуацию с мадам и мсье Агрест. Хьюго несмело кивнул. — Хорошо, — ответила Катрина и сняла очки, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Тогда я сразу прошу у тебя прощения за прямоту и, возможно, резкость. Но, надеюсь, ты поймёшь. — Она дождалась, пока Хьюго снова кивнёт, и продолжила. — Мы с тобой, к сожалению, знакомы много лет, и я очень хорошо понимаю и знаю, сколько боли и предательств ты пережил. Меня всегда поражало, что при всём этом ты не потерял веру в людей и не озлобился на мир, вырос таким светлым и добрым человеком, — Хьюго коротко улыбнулся, чувствуя, как против воли краснеют щёки. — Я знаю, что в тебе жила и живёт надежда найти семью, — Катрина вздохнула. — И знаю, что ты прекрасно осознаёшь, насколько малы твои шансы. Не выдержав, она отвела взгляд, но успела заметить, как Хьюго опускает глаза в пол и вцепляется в ткань домашних брюк. Катрина старательно давила в себе желание закончить разговор, и лишь отчаянное желание избавить мальчишку от ещё одной лавины боли заставляло её говорить. Пусть уж лучше он будет зол и обижен на неё за эти слова, но сможет принять решение перестать общаться с этой семьёй сам, а они останутся в его памяти одним из самых лучших воспоминаний. — Я зла не только на родителей твоей подруги Эммы, если тебе будет так хоть чуточку легче, — снова заговорила Катрина. Хьюго не поднял взгляд, но было понятно, что он слушает. — Я вообще не понимаю, почему вселенная — или что там ещё есть? — так с тобой обходится. Почему именно ты нашёл эту девочку? Почему она потерялась именно здесь… — Эмма — лучшая из всех друзей, которых я встречал, — вскинулся Хьюго. Он хмурился и кусал губы, будто бы сдерживаясь, чтобы не нагрубить. — Возможно, я же не спорю, — Катрина подняла руки в примирительном жесте. — Но ты ведь понимаешь, насколько вы… разные. Хьюго сник после этих слов. Он понимал. Конечно, понимал, не дурак же, в конце концов. Это естественно, что Эмма в силу своей детской наивности просто не видит различий между ними, а всю его зажатость списывает на то, что он устал, волнуется, хочет спать или не хочет играть в то, что она предложила. Она не делает из этого проблему, потому что за несколько мгновений просто находит другое занятие. — Хьюго, я понимаю, что она и даже её родители стали значить для тебя за столь короткое время, — тихо сказала Катрина. — Я боюсь, что… Что ты не значишь столько же для них. Прости. — Да уж догадываюсь, — хмыкнул Хьюго, чувствуя, как щиплет глаза. Катрина, встав и обойдя стол, подошла к нему и обняла, поглаживая. Плевать, что сейчас она нарушает все нормы общения между ней и воспитанником — Хьюго ещё ребёнок, который тоже нуждается и заслуживает поддержки. И адресованную только ему капельку ласки. — Я не хочу, чтобы тебе снова было больно, — повторила Катрина, продолжая гладить его по голове. — Мне страшно, что ты можешь не оправиться после того, как и они тебя оставят. — Сами же говорили, что со мной это случалось не один раз, — глухо ответил Хьюго. — И этот переживу. А пока я хотел бы продолжать общаться с Эммой. Хотя бы до тех пор, пока ей этого хочется.***
Эмма плакала, сидя на руках Маринетт и крепко обнимая её. Они с Адрианом рассказали про Хьюго всю правду, как и обещали — о том, как ему жилось с родителями, как он много раз попадал в распределитель, как однажды родители трагически умерли и он остался там жить. Они говорили как можно мягче и аккуратнее, но для Эммы всё равно каждое слово было кошмаром. Любимая дочка родителей, любимая внучка бабушки и дедушек, Эмма с трудом могла в полной мере осознать, что пережил Хьюго. Но понять, как это страшно, было легко. — Вот Хьюго хорош-шо себя вёл, — всхлипывала она, — но родители его не люб-били и ум-мерли. А я себя т-так плохо ин-ногда веду… — Подняв голову с плеча Маринетт, Эмма уставилась на неё огромными полными слёз глазами. — Мамочка, вы же с папой из-за этого н-не умрёте? Не дожидаясь ответа, она снова уткнулась Маринетт в плечо, обхватив другой рукой сидящего рядом Адриана, и заплакала ещё сильнее. Поджав губы, чтобы удержать улыбку, Адриан смотрел на улыбающуюся Маринетт и гладил Эмму по голове, успокаивая по мере возможностей. — Эмма, милая, мы с мамой не умрём, если ты будешь капризничать, — уверял он. — И любить тебя меньше не станем, обещаю. — Правда-правда? — Эмма подняла на него заплаканные глаза. — Даже если я творог не буду по утрам кушать? — Даже если ты не будешь кушать творог, — засмеялась Маринетт и поцеловала её в лоб. — Но ты учти, когда ты не капризничаешь, нам очень приятно. С прытью и резвостью, совсем не соответствующей тому, как сильно плакала Эмма несколько минут назад, она соскочила с маминых рук и унеслась в столовую. Вернулась почти сразу же… с тарелкой творога с фруктами. — А для Хьюго не нашлись родители, потому что он уже большой, да? — спросила она, смешивая в тарелке банан и сироп. Адриан кивнул, ловко поймав ягоду черники, которую Эмма случайно вытолкнула за край. — Ох, нашли же проблему. Ведь Хьюго такой хороший, разве важно остальное? — Для кого-то, к сожалению, важно, — ответила Маринетт, покачав головой. Эмма задумчиво зачерпнула полную ложку и теперь пыталась пережевать всё, что отправила в рот. — А для вас? Маринетт вздрогнула и резко повернулась на Адриана. Он тоже не ожидал такого вопроса и растерялся от неожиданности. — Ну, я так, гипофетически… — Гипотетически, — поправил Адриан машинально, всё ещё пребывая в состоянии растерянности. — Ну да, я это и имела в виду, — энергично закивала Эмма. — Так что? Маринетт задумчиво почесала затылок, неосознанно скопировав этот жест у Адриана. — Вы не спешите с ответом, я же не настаиваю, — Эмма с самым серьёзным видом облизала ложку и отодвинула от себя пустую тарелку. — Просто… у нас же небольшая семья, верно? И места в доме много, но, если что, я и своей комнатой поделюсь… Разве не можем мы стать для Хьюго новой хорошей семьёй?