***
Джин — своему руммейту Юнги. Январь 2019 года, Россия, Малоебенинск. «Шуга, я скучаю! Не думал, что когда-нибудь тебе это скажу, но с Намджуном я категорически не могу жить, хотя и люблю его. Он заебал раскидывать свои шмотки, которых даже больше, чем у тебя (а это даже представить трудно, чтобы у кого-то было больше тряпья). Он отжал у меня весь шкаф, а ты только половину. А еще Намджун никогда не убирает за собой огрызки, обертки и грязные чашки. Это приходится делать мне, а когда я выговариваю ему, он говорит, что я плохая жена. Это невероятно бесит. А ещё он…» На этом месте красный и злой лидер рявкнул так, что письмо вывалилось из рук Джина, который протестующе кричал: — Не смей! Это письмо Юнги, а не тебе! Но Намджун порвал бумагу на мелкие-мелкие клочки и стал ворчать, куда он Джину их запихает. Так что остальной список претензий к нему самого старшего хёна, замаскированный под письмо Юнги, так и остался неоглашенным. Может, оно и к лучшему. Сам Юнги написал Тэхёну. В кратком (все знают, что Мин не любит растекаться по древу) послании было следующее: «Дорогой Тэхён, Россия просто твоя вторая родина. Кстати, она неформально называется страной дураков — ну, типа как Корею зовут «страной утренней свежести». Просто чтобы ты знал этот факт. Я ничуть не обижен на то, что тебе вернули твой айфон, а мне не так повезло. Как и на то, что нам с Чимином так и не дали толком побыть наедине за весь отпуск, а ты спокойно жил с Чонгуком в комнате. Это просто житейские мелочи, да? Я надеюсь, тебе не очень плохо сейчас от приготовленного мной вчера коктейля — водки с апельсиновым соком. Русские зовут его Отвертка». ТэТэ метнул на него злобный взгляд и потер ломившие от боли виски. Шуга разбирается в бухле и может убить коктейлем. И им же воскресить. Он слишком на это надеялся, чтобы ссориться с этим хёном. Чимин написал Хоупу. Плюшка долго сидела за своим посланием, страдальчески хмуря бровки от боли в животе. Но гадостей писать не стал, подавив в себе это далеко не плюшечное желание. Он понимал, что бедный Хосок не виноват, что он натурал среди трех нетрадиционных парочек! «Дорогой хён. Я надеюсь, в этом путешествии ты убедился, насколько ты популярен у девушек и насколько беспочвенны твои комплексы. Также твои танцевальные навыки были оценены на уровне и тебе даже поступило предложение работать в этом чудесном городке в ансамбле со странным названием — я надеюсь, это греет твое сердце. Возможно, когда-нибудь ты вернешься в эту замечательную страну, примешь предложение о работе, женишься на какой-нибудь русской красавице…» — Не дождешься, Чим-Чим! — прошипел тоже порядком заёбанный Россией Хосок. — Лучше танцевать в Корее голым у шеста, чем здесь с каким-нибудь Киркоровым. — Но Киркоров вас и не пригласит, — встряла проходившая мимо аджумма Еликонида Георгиевна, услышав знакомое слово. — Речь шла о нашем местном ансамбле «Свист да дрист». Хорошо всё-таки, что это осталось непереведенным. Потому что злой Хосок — это страшное стихийное бедствие. Что же до макнэ, то его письмо было адресовано лидеру и состояло всего из нескольких слов: «Все фото и видео у меня на флешке. Я хочу новую приставку, микстейп и сольную песню, а еще самокат и безлимитные бургеры из ресторана рядом с общагой. Любящий своих хёнов Чонгук». — Морда треснет, — проворчал Намджун, но не слишком громко. Насчет сольной песни — это к Юнги-хёну, а он обязательно что-нибудь придумает, чтобы проучить наглого мелкого. (Тот как знал — не пил Шугин коктейль, на который старший возлагал большие надежды). Дорога обратно в аэропорт была тяжкой. Российские колдобины — это не корейский автобан, и Убер в этих местах не ездит. Подскакивая в салоне шахыд-такси и почти готовясь при каждом толчке распрощаться со съеденным вчера, парни сдержанно вздыхали. А из динамиков водителя лилась песнь Шнура: — Ехай на хуй, навсегдааааааааа! Сменившаяся потом на Dope.~ Конец ~