Ночные откровения

Маринетт

      Весь мир замер; как и непролитые слезы Тикки; так и это злосчастное видео и поведение Кота Нуара; другого Кота, потому что Маринетт не может узнать своего легкомысленного напарника в этом чудовище. Его взгляд. Он так и сквозит чистой, неподдельной ненавистью ко всему живому — и от этого сердце проваливается в пятки.       Осознание того, что этот супергерой на видео не тот ушастый друг, которого она знает, бьёт по голове так неожиданно — острая боль пронзает все тело, словно невидимое копьё — и брюнетка не может сдержать учащенного дыхание.       Теперь-то она понимает, что произвело на маленькую квами столь мощное впечатление. Дюпэн-Чэн не хотела, чтобы чудесная плакала — когда она делала это, весь мир Мари безбожно рвался на кусочки.       А Тикки не так уж и часто проливает слезы… Выходит, дело серьезное. Очередной порыв ветра прорывается в комнату с балкона, вызывая табун мурашек по коже. Маринетт оборачивается, краем глаза замечая чей-то силуэт вдалеке. Кот?..       Квами вновь всхлипывает, и подопечная обращает все внимание лишь к ней одной. Осторожно, стараясь не создавать лишних звуков, она встала с пуфика и погладила Тикки в дружеском оказании поддержки.       — Ну-ну, Тикки, все будет хорошо, — она говорила вкрадчиво, и оттого таинственно. — Если ты имеешь в виду Кота, то я уверена, что с ним все в порядке. Просто решил подурачиться, ты же знаешь парней, особенно в этом возрасте.       Абсурд заключался в том, что она сама не верила в свои слова — как раньше уже не будет никогда. Шестое ль чувство в ней пробудилось, а может, интуиция — она не знала. Но что-то внутри нее похолодело и содрогнулось от ужаса, противным полушепотом сообщая о том, что как раньше уже не будет.       — Сила талисмана Черного Кота заключается в разрушении, — в конце квами подорвалась и вновь заревела, уже более явно — эта картина пробудила в Мари злость к напарнику — до чего он довел малышку Тикки? — Древние сказания предсказывают то, что однажды запечатанная мощь в талисмане прорвется. Но такой силе нужна оболочка. И она перейдет к владельцу камня чудес, очернив его сердце и душу. Единственный возможный вариант — смерть хозяина талисмана. И убить его должен самый сильный супергерой… мне так жаль, Маринетт. Но это ты. И тебе придется собственными руками уничтожить Нуара.       Это ведь шутка, да? Такая глупая, неудачная, несмешная, но все же шутка, верно? Какой бред! Это просто не может быть правдой. Она, Маринетт Дюпэн-Чэн, неуклюжая недотёпа, пусть ей далеко не всегда везёт, но с ней просто не может произойти такое. Она не убийца! Слова квами, словно электрический разряд волной пробежались по всему телу.       — Не неси чепухи, — Мари взглянула на хмурую квами из-под полуприкрытых век, и судорожно схватилась за пульсирующие виски, массируя их, чтобы унять головную боль. — Тикки, я не убийца, а Кот — сильный человек, какая-то там всепоглощающая сила разрушения не сломит его волю. Я верю в него и, конечно, не собираюсь его убивать.       Однако чудесная была непреклонна. Сдвинув брови к переносице, она взметнулась вверх, оказавшись на уровне глаз с подопечной. Её взгляд — жёсткий, суровый, непробиваемый — заставил Маринетт попятиться. Сердце её ухнуло; она никогда не видела квами настолько решительной.       — Всё гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить, Маринетт.       Скрежет мела по шершавой поверхности доски. Именно такое сравнение пришло в голову Чэн, когда она услышала голос квами. Вся эта ситуация до омерзения пугала девушку, давила на психику и, вообще, вызывала заманчивое желание спрятаться в уголке и переждать до лучших времён.       — Тикки… — тихо окликнула брюнетка, предприняв вторую попытку достучаться, но все это было пресечено в одночасье. Тоном, в котором по-прежнему отчётливо слышалась сталь.       — Ты Ледибаг, Маринетт. Супергероиня, отважная защитница Парижа. Люди рассчитывают на тебя, ты не можешь их подвести. Твоя обязанность — защищать мирных жителей. И сейчас, я тебя уверяю, Кот Нуар представляет самую серьезную угрозу.       — Но… но… — судорожно зашептала Мари, стараясь унять поток слез, подступивший к глазам.       Мысли спутались. Взгляд хаотично метался из стороны в сторону, всерьез надеясь укрыться. Взор Тикки — такой тяжёлый и давящий, он был невыносим. Тем не менее, преодолев все свои сомнения и страхи, девушка решилась — она гордо вскинула подбородок, вытянула шею и выпрямилась, всем своим видом давая понять, что готова отстаивать свою точку зрения.       — Разве убийство — это не грех? Это ты называешь поступком, достойным благородного и верного человека, на которого другие могут положиться? Что за бред ты несёшь? Ты хочешь, чтобы я вознесла на себя такое бремя, но какой ценой?.. Я уверена, что есть другой выход, он просто обязан быть!       Квами колебалась. Её усики забавно встрепенулись, а сама она склонила голову, потупив задумчивый взгляд в пол.       — Убийство — это не выход, ты права. Но так гласит пророчество…       — Да какое к черту пророчество?! — ярость застелила глаза, подобно шелковому покрывалу, окрашивая мир в кроваво-багряный. — Не знаю, как ты, а я не верю в пророчества. Мы сами вольны распоряжаться своей судьбой. А убийство — это выбор убийцы, но не героя. Неужели, предлагая мне такое, ты действительно думаешь, что я убийца? Что я способна отнять чью-то жизнь?       Вопросы летели с уст Маринетт — она рьяно жестикулировала руками и едва ли не топала ногами, пыхтя от злости — лёгкие обдало характерным жаром, она едва ли не давилась от возмущения и собственных слов. Но забывать нельзя — родители совсем рядом. Она шептала и шипела, подобно змее — ее слова так и сквозили ядом.       — Да послушай же ты! — нить терпения оборвалась — фейерверки внутри чудесной превратились в огромный вулкан, готовый к извержению в любую секунду. — В книге легенд сказано, что кроме убийства другого способа нет, его просто не существует. Не забывай, с кем говоришь: я старше тебя на пять тысяч лет, и я могу здраво оценить масштаб катастрофы, а ты нет, ибо ты ещё совсем дитя, не ведающее, что творит. Снять кольцо, когда тьма проникнет в обладателя камня чудес уже нельзя — эта сокрушительная сила станет неотъемлемой частью его. Забрать эту силу нельзя, только уничтожить. Это единственный возможный вариант.       Сердце Маринетт ударилось о суровую реальность. То, что она услышала — это не может быть правдой, это не может происходить с ней. Брюнетка до боли прикусила язык, чтобы не ляпнуть лишнего, а она как никогда ощущала желание высказать все, что думает.       — Коль так, то это несправедливо! Нуар не виноват в том, что является обладателем такой силы.       — Не спорю, его вины здесь нет. Виноват лишь один человек — Мастер. Очевидно, он не слишком ответственно отнёсся к выбору Черного Кота.       — Что? Мастер… Ты обвиняешь его во всем? Почему ты пытаешься переложить ответственность на кого-то другого? Разве в этом виновен кто-то? Мастер Фу сделал хороший выбор! Нуар выносливый и смелый человек, более прекрасного напарника я и представить не могла.       — У него доброе и храброе сердце, но недостаточно для обладателя талисмана. Нам придется заплатить высокую цену за эту ошибку. И не так важно, кто в этом виноват.       Маринетт глубоко задумалась. Ранее ей не приходилось сталкиваться с такой угрозой. Черт побери, она прошла через многое — ей пришлось пережить такой страх, какой себе даже не могли вообразить ее сверстники, ей пришлось сражаться с друзьями и близкими, она на своей шкуре испытала, что значит быть героиней и жертвовать всем ради других. И теперь, преодолев такой путь, и уже планируя в ближайшие годы покинуть эту должность, она столкнулась с тем, на что бы никогда не пошла — убийство.       — Маринетт, я понимаю, что тебе страшно, — и я разделяю твой страх. Но мы должны держаться вместе, несмотря ни на что.       Пока мысли беспорядочно мельтешили в голове, и Маринетт, стараясь не создавать лишних звуков, наворачивала круги по комнате туда-сюда — Тикки дала подопечной время переварить информацию — на балконе послышался треск. Пульсирующая ветвь психики оборвалась. Хруст. Дюпэн-Чэн готова была поклясться, что она услышала хруст этой ветви — её психика не выдержала.       И этот характерный хруст стал толчком. Ноги сами понесли ее к балкону. Хотелось бежать, задыхаясь от собственной беспомощности перед всесильной судьбой, перед волнением, въевшимся в её грудь.       Секунды, что Маринетт, сжимая руки в кулаки, шла до балкона, стали самыми долгими в ее жизни. Тупая игла вонзилась в разум — страх сковал сознание кандалами, но она продолжала ступать, притаив дыхание. В этот момент она не могла дышать.       Дрожащей рукой она отодвинула штору и инстинктивно попятились назад. Ей пришлось поднести ладонь ко рту и прикусить нежную плоть, подавляя истошный крик, рвущийся наружу. Кот Нуар, ее друг и напарник, герой и просто хороший человек, сидел на корточках, склонившись над телом Хлои Буржуа. Он, словно заворожённый, смотрел, как по её точеным скулам стекает ручеек крови. Кровь. Её было настолько много, что на месте, где лежала блондинка, образовалась целая лужа. Сердце Мари забилось с неистовой силой — оно сжалось и содрогнулось от ужаса, кровь в жилах застыла, а затем забурлила и закипела, высвобождая ярость на Черного Кота.       Он оступился. Свернул на кривую дорожку. Совершил роковую ошибку. Убил.       Все мысли канули в Лету, когда своими пронзительными глазами он посмотрел прямо на нее. И тогда она поняла, что Тикки была права. Права во всем. От начала до самого конца. Нуар представляет самую опасную угрозу для нее, для Парижа и всей Франции; угроза, исходившая от него, даже ещё более серьезная, чем от Бражника.       Ноги едва держали — брюнетка не знала, как всё ещё стоит здесь и сейчас. Зачем он явился? Он сделает с ней то же самое, что и с несчастной Буржуа? Напуганная до смерти, Маринетт растворилась в этих вопросах.       Нуар оскалился — у него невероятные острые клыки, которыми вполне возможно разорвать человеческую плоть — головокружительные образы того, как он пользовался этими зубами, разгрызая тело Хлои — вихрем пронеслись в голове, заставляя бояться ещё больше. Если такое вообще возможно. Чэн была на грани нервного срыва. А когда Кот высунул язык в дразнящем жесте — ее передёрнуло от отвращения и боли — на его языке покоился тонкий женский палец, на ногте которого можно было разглядеть едва заметный голубой маникюр, который Буржуа сделала совсем недавно.       Тогда Маринетт с абсолютной уверенностью могла сказать — он сделал это нарочито медленно и демонстративно, чтобы напугать её, ввести в заблуждение. Возможно, он даже рассчитывал на то, что в приступе панике она упадет в обморок. На что он рассчитывал? Одно ей показалось правильным — он пришел сюда не за тем, чтобы убить ее… Ему нужно больше, чем просто ее смерть.       Он знает о том, что она ЛедиБаг. Это было видно сразу — он смотрел на нее так, как смотрел всегда, но ей ранее не приходилось видеть такой страстный, желанный взгляд охотника в отношении к Маринетт. Плевать, как он узнал об этом. Это факт. И он пришел мстить… А месть, как известно, блюдо, которое подают холодным.