Если падает первый снег, то значит скоро весна.

      Вечеринка у Хлои была великолепно организована, впрочем, как и всегда. Всё было шикарно, изысканно и с размахом, так что Лука в своих потёртых джинсах мог бы почувствовать себя неловко, если бы к этому времени уже не был известным начинающим музыкантом. А молодым талантам зрители запросто могут простить любой облик, мало ли у кого какой имидж. Может быть, эти дырявые тёртые джинсы — неотъемлемая часть образа гитариста. Да и сам Лука обладал лёгким характером и не стал бы комплексовать по поводу одежды, а уж тем более осуждать других. За пятнадцать минут, проведённых в этом зале, он узнал множество подробностей о жизни бывших одноклассников младшей сестрёнки. Но особо его интересовало то, что связано с Маринетт. О случившемся с ней несчастье он знал давно, а теперь узнал, что она молодец, держится, и то, что она добилась определённых успехов в работе. Что сейчас она готовит собственную линейку одежды к модному показу. А то, что свои работы она теперь подписывает фирменным значком, по форме повторяющем её шрам, говорит о силе ей характера!       Маринетт задерживалась, и Лука с нетерпением ожидал её появления, постоянно оглядываясь на двери. Тем не менее, когда она появилась, он не сразу узнал её. Она так сильно изменилась, что только повисшая на её шее Алья помогла определиться с личностью вошедшей в зал девушки.       От прежней, эмоциональной Маринетт не осталось и следа, она стала строга, неразговорчива, закрыта и больше напоминала секретаря Габриэля, чем прежнюю себя. И если раньше её одежда была индивидуальна, не похожа на других и сразу выдавала в ней творческую личность, то сегодня она была одета просто, без затей. Простые узкие обтягивающие джинсы и черная блузка, покроем напоминающая мужскую рубашку. Густые черные волосы она собрала в большой пучок на макушке, не желая прикрывать волосами ни фрагмента обезобразившего её шрама и, видимо, желая этим избежать излишних вопросов. Но даже изуродованное лицо не изменило его отношение к этой девушке, притягивающей его, как магнит стрелку компаса. Он ловко подцепил с подноса официанта два бокала и направился к ней.       Лука пытался шутить, рассказывал о себе, расспрашивал её о работе. Но тщетно, как бы он не старался произвести на неё впечатление и понравится ей, она была холодна, словно не веря в его искренний интерес. Нет, она охотно отвечала на его вопросы, улыбалась его шуткам, но её необычайно глубокие, умные глаза оставались печальны. Тем более она была чем-то озабочена. Маринетт так часто оглядывалась на дверь, что Лука догадался, о ком она думает и с кем она страшится встретиться. И пусть её детская одержимость одноклассником прошла, но она волновалась о том, как Адриан отреагирует на её уродство. Ей хотелось, чтобы он сохранил в памяти её прежний облик, но, вращаясь в мире моды, вечно прятаться она бы не смогла и, рано или поздно, они бы пересеклись, и её идеальный принц на белом коне узрел бы её обезображенность. Так почему бы не сейчас, на вечеринке выпускников, где и него и у неё будет возможность спрятаться за спинами бывших друзей и избежать неловких моментов.       Ей очень хотелось увидеть его, узнать, как он изменился, остался ли он таким же красивым, как в её воспоминаниях. И в то же время она не хотела попасться ему на глаза. Она полагала, что только посмотрит на него издали и сразу незаметно убежит с вечеринки.       Лука пригласил её на медленный танец. Во время танца он старался быть милым, нежным, внимательным. Он шептал ей на ухо разные, ничего не значащие пустяки, пытаясь не сбиться с ритма и не наступить на ногу партнёрше. Несмотря на её врождённую неуклюжесть, они всегда потрясающе слаженно танцевали. Лука и Маринетт прекрасно чувствовали друг друга в танце, и это обнадеживало Луку и давало надежду, что их слаженность распространится и за пределы танцев. Но он ошибся, и в её глазах по-прежнему не вспыхнула любовь к нему. Он старался. Он очень старался. Он любил её. И её уродство не оттолкнуло его. Но она не была влюблена в него раньше, а сейчас, если бы она проявила интерес к нему, то перестала бы себя уважать как человека, хватающегося за последний шанс. Она и так перестала считать себя привлекательной, а согласившись на подмену чувств, расписалась бы в своей второсортности. Уж лучше быть одной, чем с нелюбимым. Лука нравился ей, но она его не любила. И ей не хотелось использовать его как запасной аэродром. Этот чудесный парень заслуживал лучшего, чем то, что она могла ему дать. А чтобы растопить её холодность, нужен был не только любящий человек, но и любимый.       Лука потрясающе танцевал, был необыкновенно галантен и был, если не обращать внимания на его потёртую одежду, сама элегантность. Важно и торжественно-нежно он вёл свою партнершу среди танцующих пар, словно демонстрируя дорогую картину в рамке. Изящно поворачиваясь, они ни разу не столкнулись с другими танцующими. Он держал её бережно и чуть отстранённо, трепетно и слишком почтительно. Их пара словно плыла по залу, медленно и плавно вращаясь в ритме медленного вальса.       Музыка кончилась, и Лука проводил партнершу на место и предложил принести ещё коктейлей. Пока он искал официантов, отворилась дверь, в зал вошёл Адриан и сразу оказался в дружеских объятиях Нино: — Эй, Бро! Я так рад тебя видеть! Как хорошо, что ты вовремя освободился и успел к нам! — Сознайся, Адриан, ты жалеешь, что твоя фотосессия закончилась так быстро, — подскочивший к друзьям Ким, повзрослев, не утратил бесцеремонности, — ещё бы, сниматься с такой красоткой! Как она тебе? Согласись, любой бы полжизни отдал, чтобы полапать такую кралю. Да ещё и в одном белье! Каково это: целоваться с всемирно известной красавицей?       Адриан внутренне поморщился, вспоминая подробности выматывающей фотосессии, но внешне улыбнулся дежурной улыбкой и ничуть не выдал своих мыслей. Посторонние должны верить в красивую сказку и не должны знать, что выглядящие идеальной парой модели с трудом выносят друг друга в реальной жизни.       Несмотря на свою утончённую красоту, Тильда не нравилась ему, казалась неживой, слишком изнеженной, слишком хрупкой. Как дорогая чашка из тонкого китайского фарфора, которую нужно хранить в витрине, изредка доставая и осторожно протирая от пыли. Ею стоило любоваться издали, но ни в коем случае не пить каждый день. В ней не было жизни, задора, оптимизма — всего того, что он так любил в своей Леди. Он был уверен, что и сейчас, лишённая красоты, Ледибаг не утратила своего стремления к победе и любви к жизни. Интересно, как она? Чем занимается, что стало с ней? Удалось ли стереть с её лица обезображивающий шрам, часть которого удалось увидеть на неприкрытой маской щеке. И тут Кот заметил точно такой же, но на другом лице. А на другом ли? Черные волосы, голубые глаза — Маринетт! Она — Ледибаг! Его не сбывшаяся мечта, его единственная любовь, которой он позволил исчезнуть из его жизни! Но больше такую ошибку он не повторит!       Не мешкая, не теряя времени даром, с сияющими глазами и лучезарной улыбкой он подскочил к бывшей однокласснице, пытавшейся улизнуть с вечеринки. С криком — МАРИНЕТТ! — он заключил её в свои объятия. Не дал ей уйти, уговорил остаться на празднике, не отпускал ни на шаг, не позволял никому приблизиться к ней. Сверкая счастливыми глазами, он всё время дотрагивался до неё, пытался много и мило шутить.       — Маринетт, ты же не уйдешь, не потанцевав со мной? Я же такой потрясающий парень, что невозможно не влюбиться в меня! Я бы и сам в себя влюбился, если бы смог!       Она рассмеялась счастливым беззаботным смехом и позволила утащить себя на танцпол. Во время танца Адриан продолжил саморекламироваться, улыбаясь непозволительно счастливой улыбкой, которую Маринетт обязательно бы посчитала глупой, если бы на её лице не сияла такая же. Исходящее от их пары счастье: безграничное, бьющее фонтаном через край, нереальное, невозможное — вот что почувствовали и заметили все, кто обратил внимание на них в данный момент.       Хлоя всегда старалась быть изысканной и любила классику. И потому на её вечеринках всегда перемежались классические и современные танцы. Объявили квикстеп. И Кот Нуар без маски, подмигнув своей возлюбленной, предложил «показать всем класс». И хотя делали они это впервые, они, ловко и легко подскакивая, стремительно пробежали диагональную дорожку шоссе. Они замедлялись, тягуче лениво разворачиваясь, затем зажигательно перебирали ногами и вновь стремительно неслись вперед. Они двигались синхронно, настолько, что его тело казалось её отражением в зеркале. Танцевали они весело, задорно и шутливо, и… невероятно красиво.       И если Маринетт с Лукой казались хорошей парой, то с Адрианом они ощущались единым целым, одним организмом, одним телом, почему-то разделённым на две части.       Когда танец закончился, Адриан, не прерывая ни зрительного, ни тактильного контакта, подвёл запыхавшуюся Маринетт к небольшому диванчику и бережно усадил.       — Маринетт! Я в плену твоих глаз. Они сияют как звезды! А хочешь, я для тебя звезду добуду?! — и, не дожидаясь её положительного ответа, выдернул из украшавшей зал вазы с цветами нежно розовую астру и протянул ей.       — Вот, держи, — и, играя бровями, пояснил, — Астра на древнегреческом значит звезда! Ты так прелестно одета! Сознайся ты дизайнер? А у тебя есть нитки?       — Зачем?       — Чтобы связать наши отношения!       Она счастливо рассмеялась, пьянея от неожиданно настигнувшего счастья.       — Если я могу тебя рассмешить, почему мы не можем быть вместе? Происходящее казалось сном, нереальным, невозможным. Адриан смотрел на неё счастливым влюблённым взглядом. Он не отпускал её ни на секунду, постоянно заглядывал в её глаза, проверяя её реакцию на его шутки, постоянно порывался целовать её ручки. Он всё время дотрагивался то до её локтя, то до лица, поправлял несуществующие выбившиеся локоны, обнимал за шею, шепча на ушко милые комплименты. Когда заиграла очередная медленная песня, Адриан пригласил её танцевать, церемониально поклонившись. Она доверчиво вложила свою маленькую руку в его, и они вновь присоединились к танцующим.       Они были счастливы и не слышали, как, глядя на них, Кагами пробормотала: — Если бы я знала, что его так заводят женщины со шрамами, пропустила бы специально парочку сабельных ударов…