Сахарный человек

— Пошли, если не боишься, что не справишься, — голос, словно раздавался откуда-то издалека и одновременно где-то совсем рядом, был наполнен какой-то игривостью и неподдельным весельем. Было темно и холодно, мальчик не знал, что от него требовалось. Ему хотелось пойти к этому голосу, хотелось слышать его чуть ли не в себе. Стать с ним одним целым?.. Мальчик качает головой и идет вперед, но перед ним нет ни одного лучика света, только холодная непроглядная тьма, от которой озноб охватывает тело, заставляя мелко подрагивать. По виску скатывается капелька пота и мальчик, приоткрыв рот, делает рваный вдох. Воздуха резко перестает хватать, а легкие словно сжимают стальной хваткой. Перед глазами потемнело, и мальчик полетел в темноту. — Ты такой трус… *** Юнги задумчиво осмотрелся, останавливаясь перед большой каменной аркой. По легенде, эта арка служила входом в деревню, живущую словно в другом мире: немыслимые богатства, несокрушимая сила и безграничные знания. Когда-то город сахарных людей считался самым великим и могущественным. А что сейчас? На месте этого города, когда-то шикарного, великого и могущественного, сейчас всего лишь руины. На самом деле никому не известно, что именно здесь произошло. Одни утверждают, что был пожар, унесший за собой жизни миллионов сахарных людей. Другие говорят, что на город напал огненный народ и всех перерезал. Юнги не верил полностью ни одному из вариантов. Это было нелогично. Племя сахарных исчезло двадцать пять — тридцать лет назад. А сам город на данный момент выглядел так, будто ему было много десятков лет. Может всех жителей убило из-за какого-то столкновения со звездой или чем-то похожим. А может и нет. К сожалению, не осталось тех, кто мог бы дать ответ на этот вопрос. Юнги аккуратно переступил через камень и зажмурился. Ступню пронзила резкая, острая вспышка боли, из-за которой парень пошатнулся. Но она прошла так же быстро, как и появилась, а беглый осмотр ничего не показал кроме небольшого следа. Но это было не смертельно, поэтому Мин предпочёл не думать о подобных мелочах и пройти уже, наконец-то, в город. Некоторые находят в руинах и прочих древностях какой-то необычайный шарм, какую-то загадку. Иные же считают подобную любовь глупой и совершенно бесполезной. Мин относился скорее к первому варианту. Глядя на руины города, внутри парня просыпалось какое-то чувство, люди, связавшие свою жизнь с творчеством, называли это чувство вдохновением. Но у Юнги это было гораздо глубже и обоснованнее, правда, в этом он бы никогда не признался. Мин провел рукой по остаткам камня от какого-то дома, насквозь поросшим мхом и развалившимся до фундамента. Когда-то эта развалина была домом, в котором жили, смеялись, плакали, любили люди. У каждого камня тут была своя история и Тэхен, вероятно, пришел бы в восторг, начиная рассказывать легенды о каждом камне. Воспоминания о брате чуть утихомирили пыл парня, и тот сделал глубокий вдох через нос, прикрывая глаза. С Юнги было непросто справляться, но Тэхен никогда не жаловался, как и его мать — добрая златовласая женщина с карими глазами. Она была самой жизнерадостной и неунывающей из всех, кроме Тэхена, конечно, эльфов в деревне. Удивительной духовной силы женщина. Ким младший как-то обмолвился, что Ким Джису в молодости была превосходной лучницей, которая всегда попадала в цель. Тэхен рассказывал о том, как она спасла деревню от нападения огненного народа, имея в колчане только десять стрел. Удивительная история, на самом деле. Юнги неторопливо отошёл от развалин, бывших когда-то домом, и пошёл вглубь города, к статуе. Что правда, то правда, город действительно был очень большим и, даже в таком состоянии, невероятно красивым. Разруха и хаос придавали ему античности и загадочности. Статуя находилась на главной площади, в центре города. Юнги слышал о том, что эта статуя — и есть та девушка из легенды. Та, что предала свой народ ради любви. Другой вопрос в том, верил ли этому Мин. Эта статуя была прекрасна: из белого мрамора была создана фигура полуобнаженной девушки, наверняка, этим образом скульптор решил подчеркнуть непорочность, длинные волосы, рассыпанные по плечам, а на голове терновый венок. Девушка протягивала перед собой руки, словно просила защиты или прощения, а по щекам у нее текли кровавые слезы. Удивительная работа, до мурашек по коже удивительная. Только вот одно было непонятно. Почему из мраморной статуи шла кровь. Возможно, Юнги стоило сделать вид, что в этом нет ничего необычного, но нет. Не каждый день видишь подобное, поэтому этим можно объяснить заминку Мина. Словно завороженный, парень подошел к статуе, не замечая что, хоть все вокруг заросло растениями, статуя была чиста. Юнги не обращал внимания ни на что — статуя манила, притягивала к себе его внимание и буквально заставляла прикоснуться к себе. Парень поднял руку и, уже было хотел прикоснуться к щеке девушки, заточенной в камне, как вдруг его окликнул чей-то голос, отрезвляющий от чего-то помутненное сознание. — Прикоснешься к ней — умрешь. Юнги убрал руку, как-то слишком поспешно и повернулся, замирая на месте. Позади него стоял тот парень, из народа огня. У него были светлые блондинистые волосы, легкая улыбка на пухлых розовых губах и такой же пронзительный взгляд, как и в тот вечер. Парень был одет в не сковывающие движения чёрные штаны, черную рубаху, заправленную в них, и длинную пеструю накидку, которая красиво развивалась при каждом дуновении ветра. Если говорить прямо, Юнги не испытывал страха перед этим парнем. Несмотря на холодный и цепкий взгляд, Мин чувствовал, как от него исходит какая-то атмосфера доброты, которая, несомненно, располагала к себе. В чем Юнги, конечно же, не признается. — Тебя как-то касается, умру я или нет? — Юнги приподнял бровь, разворачиваясь лицом к парню и скрещивая руки на груди. Тот заметно поник и уже хотел было что-то сказать, но Мин перебил его: — Вот именно, что нет. Чимин тихо выдохнул и подошёл на пару шагов ближе к статуе, пока Юнги предупреждающе не прищурился, смотря прямо в глаза огненного паренька. Тот намёки с первого раза понимал и сразу остановился, начиная с явным интересом снова разглядывать стоящего напротив Мина. Чимину явно понравились мятные волосы и бледноватая кожа юноши, оттеняемая молочным цветом свободной рубахи, ведь его взгляд задержался на них дольше всего. Он скользнул взглядом по худощавой фигуре Юнги, отмечая про себя подкаченные ноги, обтянутые чёрной тканью штанов. Юнги уже начал потихоньку раздражать такой неприкрытый интерес к своей персоне, поэтому он кашлянул в кулак, привлекая к себе внимания парня. — Я похож на какой-то экспонат? Может закончишь пялиться? Чимин удивлённо вскинул бровь, отвлекаясь от, несомненно познавательного, изучения стоящего напротив него Мина, а потом покачал головой, растягивая губы в виноватой улыбке. — Прости, впервые вижу человека, похожего на тебя. Можно вопрос? — Пак закусил губу и как-то нервно сжал подол своей накидки, на что Юнги только закатил глаза. — У тебя такая бледная кожа… Ты когда-нибудь загораешь? Мин приподнял бровь, слыша адресованный к себе вопрос и пожал плечами. Из всех возможных вопросов Чимин задал именно этот. Это было, как минимум, странно. — Не люблю солнце. Чимин кивнул и посмотрел на свои руки, растягивая губы в улыбке и опуская взгляд в землю. — Ясно. В воздухе повисла атмосфера неловкости. Хотя, возможно, только Юнги её ощущал, ибо Пак так и продолжал улыбаться как дурак, смотря себе под ноги и перекатываясь с носка на пятку и обратно. Мин даже на пару минут задумался о том, почему Пак ведёт себя с ним так. Они же, вроде как, враги, а народ Чимина готовится к осаде поселения эльфов. Что вообще твориться в голове у этого парнишки? — Почему ты пришёл сюда? — Юнги спрыгнул на землю и остановился перед лицом Пака, смотря тому в глаза и наклоняя голову чуть вбок, делая акцент на слове «ты». Чимин удивленно поднял голову, смотря на парня перед собой. Вероятно, что-что, а вопроса от Мина он не ожидал. Но Чимин не был бы Чимином, если бы не ухватился за этот вопрос, вероятно даже проявление интереса, как за соломинку. — Я прогуливался по лесу, а потом увидел тебя. Вернее, что ты идешь куда-то. Мне стало интересно и я пошёл следом, — парень пожал плечами, а потом, столкнувшись с пронизывающим взглядом Юнги, замахал руками перед собой. — Нет, ты неправильно понял. Хотя, может и я неправильно выразился. Только не обижайся, но ты не производишь впечатления того, кто может постоять за себя. Вот я и подумал, что ты можешь куда-то вляпаться, поэтому и пошел за тобой. Юнги сперва просто впал в ступор, прожигая Чимина взглядом. И тут-то парень понял, что пора ретироваться отсюда, ибо выражение лица Юнги говорило само за себя. Он был зол, и не просто зол, а очень и очень зол. Чимин против воли сглотнул и уже пожалел о сказанных ранее словах: на деле же просто хотел ретироваться отсюда и, желательно, подальше. Парень делает шаг вперёд и Чимин против воли пятится назад. Он уже просчитал всевозможные варианты отступлений, в которых лицо у него оставалось целым, но тут резко замер, глядя на вмиг побелевшего Юнги, что уже было странно, ведь его кожа была сама по себе белая. Перед глазами Мина все поплыло и тот дёрнулся, слишком резко и неестественно для своих обычных движений, держась за голову. Ком подступил к горлу, а завтрак уже был готов вырваться обратно. Ноги словно налились свинцом и сдвинуться с места не представлялось возможным. Эта тяжесть постепенно распространялась по всему телу и Юнги, сопротивлявшийся до последнего, проиграл, прикрывая тяжёлые веки и готовясь к свиданию с землёй перед тем, как провалиться в темноту. *** Чимин неторопливо размешивал в котелке какое-то подобие на суп: в этом вареве плавали травы, картошка, грибы и еще какие-то овощи, определить происхождение коих не представлялось возможным. Пак добавил в «суп» специи и довольно продолжил это помешивать. Он не был хорошим кулинарном, ему это было не нужно. Он был хорошим бойцом и этого хватало. Ну, ещё он знал пару дисциплин по медицине, астрономии, даже искусству, этому он обучался в тайне от отца. Юнги все ещё лежал без движения, правда, иногда можно было увидеть, как парень вздрагивает и его начинает знобить. В такие моменты Чимин вытирал испарину со лба Мина и аккуратно обтирал его, после укрывая подобием одеяла, чтобы не замёрз. Эффект от укуса ядовитой змеи Примулы обычно проходит ещё более болезненно. Жертвы змеи, сперва, чувствуют лёгкое недомогание, теряют аппетит, начинают обильно потеть. Затем все становится значительно серьёзнее: тело начинают ломать острые вспышки боли, которые повторяются с размеренной переодичностью, затем, когда жертва уже не способна цепляться за жизнь, яд атакует сердце и лёгкие, наполняя вторые отравленной кровью. Чимин видел таких пациентов, и не раз, поэтому знал о чем говорил. Он не мог сказать, что не рад тому, что Юнги так просто отделался. Он был рад, даже очень. Просто, что-то не давало ему покоя. И именно это что-то и заставило Пака пойти вслед за Юнги в поселение сахарных людей. Чимин тихо выдыхает и садится на импровизированную кровать рядом с Юнги, видя, что тот снова вздрогнул. Но на этот раз парень не впал в припадок, а просто медленно открыл глаза. Взгляд его был расфокусирован, а сухие губы приоткрылись, очевидно, прося. Чимин поднялся и, взяв стакан со стоящей неподалёку поверхности, поднёс его к губам Юнги, вливая в них жидкость. Тот пил жадно, а капли воды стекали по подбородку и на рубаху на груди, оставляя на ней мокрый след непонятной формы. — Как ты себя чувствуешь? — Чимин присел рядом с лежащим на кровати и поставил уже пустой стакан в сторону. Юнги, ещё не до конца осознавший свое состояние, только устало прикрыл глаза, тихо выдыхая. А потом просто перевернулся на живот и, видимо, снова уснул, только на этот раз более спокойным сном. Пак на такие действия только улыбнулся, пряча эту нежную улыбку под рукавом рубахи, а потом поднялся, возвращая свое внимание кипящему на огне «супу». Открыл глаза Юнги через два дня, когда запасы трав Чимина были на исходе, а уровень в готовке значительно вырос. Парень сперва хрипло закашлялся, а после и вовсе сел на кровати, смотря на окружающую его обстановку, ну и на радостного Чимина. Пак слишком долго, по его мнению, разговаривал сам с собой, не слыша никакого вразумительного ответа, а только какие-то непонятного рода звуки. А это крайне расстраивало общительного парнишку. — Где я? — голос Юнги был слишком хриплым, из-за того, что он молчал около трех дней. По чиминовской спине табуном пробежали мурашки, и тот, чтобы это скрыть, усмехнулся. — Логичный вопрос, ничего не скажешь. Только вот я жду от тебя благодарности за спасение, — Пак облокотился о стену и скрестил руки на груди, смотря на Юнги чуть наклонив голову набок. — За какое, к черту, спасение? — ядовито зашипел Мин и сощурился, собираясь подняться с кровати, но голова резко закружилась и он оставил эту попытку. — Ты был отравлен ядом Примулы, — пожимает плечами Чимин и, видя вопросительный взгляд, направленный в свою сторону, удивлённо похлопал глазами. — Не знаешь кто это? Это одна из самых ядовитых змей, обитающих в нашем мире. Её яд смертелен для людей. — Тебя никто не просил меня спасать, — холодно отрезал Юнги и обратно лёг на кровать, накрываясь каким-то подобие одеяла и прикрывая глаза. — Ясно… — голос Чимина звучал слишком разочарованно и обиженно. Вероятнее, больше даже обиженно. Мин невольно даже проникся этим голосом и повернулся, смотря на парня из-под своеобразного прикрытия. Чуть сгорбленные плечи и опущенная голова делали Чимина ещё меньше, чем он есть на самом деле. Чуть отросшие блондинистые волосы были убраны назад заколкой с изображённым на ней языком пламени. Розовая пухлая губа была закушена, а в уголках глаз блестели слезы. Юнги мысленно застонал и несильно сжал край своего одеяла. — Эй, — тихо начал Юнги и закашлялся, потому что голос предательски захрипел. Чимин напрягся, но головы не повернул, продолжая помешивать варево в котелке. — Спасибо. Пак вздрогнул и быстро развернулся, смотря в глаза Юнги. Они слегка блестели от недавних слез и Мину казалось, что в них можно увидеть космос и даже больше. Его губы растянулись в улыбке, от которой чёртово сердце Юнги пропустил удар. Слишком Чимин был светлым и уютным, дарящим настоящее и такое знакомое тепло. — Угу. *** — Да что ты делаешь?! Никогда не стирал? Или руки растут из задницы? Вот малолетний идиот, — зло шипел Юнги, смотря на Чимина, который пытался постирать какие-то вещи травой. Зелёной травой. Та же закушенная губа и наполненный виной взгляд, но на это раз Юнги так просто не сокрушить. Отодвинув от ведра парня, Мин садится рядом, вытаскивая безбожно испорченные вещи и отмечая про себя, что при должном желании и усердии их ещё можно попытаться спасти. — Прости… Я… Ты прав. Я никогда не стирал. Но я хочу научиться! — настроение Пака прыгает ещё быстрее, чем Тэхен на Чонгуке, но Юнги может смело сказать, что уже привык. — Найди в лесу нежно голубые цветы, — «прямо как ты». — Они растут обычно возле искрящихся камней или недалеко от них. А потом принеси их мне, — Пак недоверчиво прищурился, а Мин закатил глаза. — Я научу тебя стирать, бегом. Чимин просиял и, в мгновение ока, ретировался в лес. Юнги только тихо усмехнулся и начал разбирать испорченные Чимином вещи. Кончики пальцев начало неприятно покалывать от воды и Юнги просто отбросил влажные тряпки обратно в ведро, поспешно вытирая руки об одежду. Когда все изменилось настолько, что Мин не ушёл из домика, в который его перетащил Чимин, как только действие уже прошло. Конечно Пак говорил о том, что Юнги ещё не совсем восстановился и прочее, но решение все равно было за парнем. И он решил остаться. Не все действия поддаются логике. В некоторых случаях её влияние губительно для определённых действий. Когда докапываешься до сути — теряется интерес и смысл, а в худших случаях приходит всепоглощающее отчаяние. Чимин был солнечным и Юнги это импонировало — слово «нравится» из уст парня выглядело бы слишком неестественно и имело бы слишком глубокое значение, которое разгадывать бы не стали. Рядом с Паком было уютно. Это похоже на чувство, когда после многих лет странствий человек возвращается в родной дом, к семье, к людям, которые любят. Юнги устало выдохнул и поднялся со своего места. Прошло уже около двадцати минут, а Чимин так и не вернулся. Нет, Мин Юнги не волновался. Ему просто нужно было знать, где находится Чимин и ничего больше. Отряхнув свою одежду, парень решительно вошёл в лес, который постепенно начала поглощать тьма. В лесу было прохладно, что весьма нравилось Юнги, который неторопливо передвигался по территории, принадлежащей деревьям, кустарникам и травам. Воздух был чистым и наполненным чудесным ароматом смолы, древесины и еловых иголок. Юнги всегда любил проводить время в лесу: это было второе его любимое место, после водопада. Но сегодня насладиться спокойствием и умиротворенностью лесной чащи не получалось. И все из-за, наверняка, потерявшегося лучика солнца, а именно — Чимина. Если подумать, то все проблемы Мина начались именно после встречи с этим странным парнем: случай с неудачной попыткой Юнги освоить приём на Чимине или же встречу возле статуи, когда Юнги потерял сознание, или когда Юнги съел чиминовское варево и не мог потом нормально смотреть на еду, потому что его тошнило, или даже сейчас, когда Пак постирал одежду травой. И это ещё если не вспоминать случаев, когда Чимин постоянно где-то терялся, приносил ядовитые ягоды или пытался вылечить какой-то пустяковый миновский порез колючей и совсем не лечебной травой. А если подумать ещё лучше, то даже Тэхен не заботился о Юнги так, как это делал Чимин. У Кима всегда все выходило идеально: стирка, готовка, уборка, преподавание. У него даже забота была идеальная, и даже несмотря на это — искренняя. Наверное из-за этого он и понравился этому неотесанному эльфу-вояке. Чимин же делал все настолько искренне и с максимальными усилиями, что его хотелось просто обнять, а потом накормить, посадить на кровать и сделать все самостоятельно. Чимин каждые часа два интересовался самочувствием Юнги и, если тот как-то неправильно вздохнет, то сразу доставал свой отвратительный отвар из лечебных трав и чуть ли не насильно пихал его в Мина. Или же ночью, когда было особенно холодно, Пак отдал Юнги свое одеяло. Это было трогательно настолько, что Мин выдохнул и притянул сперва шокированного, а затем до безумия счастливого Чимина к себе в кровать. Юнги остановился на поляне, с которой открывался вид на тот самый водопад, который так импонировал Юнги. Парень нахмурился: наверное, он пришёл сюда чисто интуитивно. Тут, как и всегда, было красиво. Лёгкий туман поднимался от воды вверх, следуя следом за каплями. Запах свежести пропитал все вокруг и Мин вдохнул его с наслаждением, позволяя заполнить свои лёгкие полностью. Парень вышел из тени деревьев и поморщился. Яркие лучи солнца, переливающиеся всеми цветами радуги в воде, резали глаз. Чимина тут, как и в части леса, где был Юнги, не было. Мин только вздохнул и повернулся, намеренный идти обратно, как на его плечо легла рука, а после его резко развернули и в челюсть прилетел кулак. Юнги распахнул глаза, падая на траву и ошарашено перевернулся, резко садясь на земле. Над ним возвышался Чон Чонгук собственной персоной. С перекошенным от ярости лицом, но все ещё пытавшийся держать себя в руках, это видно по тому, с какой силой он сжимал руки в кулаки. — Самодовольный идиот… — зашипел эльф, подходя к медленно моргающему Мину и поднимая его за грудки, словно котёнка. — Где ты шлялся столько времени? Тебе лучше ответить честно, прежде чем я тебя убью. Чонгук был зол и Юнги чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Но, видимо, мать природа не наградила парня инстинктом самосохранения, потому что эта злость начала злить Юнги. — Отпусти меня, придурок! Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?! — рычит Мин в лицо генерала и с силой начинает расцарапывать его руки, на которых висел Юнги. — Ты думаешь хоть о ком-то, кроме себя? — Чон абсолютно не обращал внимания на жалкие попытки Юнги освободиться и просто смотрел в глаза напротив своими чёрными, застланными пеленой злости, глазами. — Ты был жив и ничего не сказал Тэхену. Ты хоть представляешь, как он волновался? Да что там волновался, он просто с ума сходил! — Что, прекратил подставлять тебе зад, потому что волновался? А ты, как хороший парень решил найти брата, чтобы он снова начал раздвигать перед тобой ноги?! — слова вылетели изо рта Юнги быстрее, чем он смог их обдумать. Чонгук с нескрываемым ужасом и со смесью разочарования в глазах смотрел на Мина. Его пальцы разжались и, не менее шокированный своими же словами, Юнги упал на землю и уставился куда-то мимо Чона. Ему было стыдно, просто безумно стыдно. Он не считал так на самом деле и даже не думал об этом, просто эти слова сами вырвались, нанося всем троим рану на сердце. Позади Чонгука стоял растерянный Тэхен. Хрустальные капли слез медленно катились по его щекам, а взгляд был прикован к лежащему на земле парню. Ким шмыгнул носом, тем самым привлекая к себе внимание и Чонгука, который сразу же развернулся, смотря на эльфа взглядом полным сожаления и раскаяния. Тэхен резким движением стёр слезы со щёк и поджал губы. Внутри у эльфа сейчас бушевал самый настоящий ураган эмоций, в которой главную роль играла боль. Получить такие незаслуженно жестокие слова от любимого брата, хоть и не родного, было несправедливо. Что плохого ему сделал Тэхен? Был рядом, заботился или любил? Тэхен резко развернулся и, обняв себя руками, чуть ли не побежал в сторону деревни. Ким чувствует, как состояние безнадёжности окутывает его с головой, а слезы застилают глаза. — Тэхен, я не… Юнги пытается что-то сказать, но, когда к нему лицом поворачивается Чонгук и смотрит с таким осуждением, слова просто застревают в горле. Ошибка, просто чудовищная ошибка, которую нужно исправить. — Он не заслужил такого. Он и в правду любит тебя, — слова, которые раздирают сердце в кровь и вырывают душу, слова, которые ранят сильнее ножа. Чонгук поджимает губы и, развернувшись, срывается на бег, вслед за Тэхеном. Юнги все ещё сидит на земле и смотрит в одну точку невидящим взглядом. Он просто чудовище, которое разрушает все, к чему прикасается. Он не заслужил Тэхена, который слишком заботливый и слишком нежный, а Чонгук сильный и по настоящему любит его. В жизни Кима именно Чон должен быть на первом месте, а не беспокойство за глупого брата. Он не заслужил Чимина, который ворвался в его жизнь, принося за собой новые эмоции, ощущения и чувства, которые разукрасили жизнь Юнги разными цветами. Пак должен найти кого-то заботливого, нежного и... — Почему ты сидишь на земле? Рядом опускается улыбающийся Чимин, весь перепачканный в земле и с небольшим букетом тех самых голубых цветов в руке. И с неизменной широкой и тёплой улыбкой. На миг у Юнги возникло желание расплакаться, зарывшись носом в шею парня. Но оно прошло так же быстро, как и появилось. — Почему ты не бросил меня тогда? Я же просто монстр: разрушаю все и всех, к кому прикасаюсь, — слишком обречённо. Чимин только тихо усмехается, настолько тихо, что Мину кажется, будто он ослышался. Пак поднимает голову вверх и смотрит на небо, которое только начинает окрашиваться первыми красками заката. — Потому что меня к тебе тянет. Это сложно объяснить, но ты мне напоминаешь одного человека, которого я потерял в раннем детстве, — Чимин снова замолчал, а потому опустил взгляд на Юнги, мягко улыбаясь уголками губ. — А тебя я не хочу потерять также, как и его. Так что, пойдём домой? Юнги распахивает глаза, чувствуя тепло, разливающееся в груди, а потом опускает взгляд в землю и едва заметно вздрагивает, позволяя одинокой слезе скатиться по его щеке, обжигая кожу и оставляя в сердце ещё один рубец.