Незнакомец из моих снов

      Глаза щипало, они будто были сухими. Я не смогла заснуть ночью, а просто лежала с закрытыми веками. Меня начинало пугать то, что я не могла заснуть. Сон — неотъемлемая наша потребность, первичная, наравне с потребностями в еде и защите.       А я лежала, смотря в потолок, и даже не реагировала, когда Доён ткнул меня в плечо. Ему явно вчера понравилось наше прощание на ночь, но сейчас абсолютно не пришлось по вкусу отсутствие моей какой-либо реакции на его прикосновения.       — Джэ Хё, с тобой всё нормально? — он наклонился, вглядываясь в мои красные глаза, а потом явно ужаснулся, увидев, в каком состоянии его подруга.       — Запускаю эксперимент «сколько может человек прожить без сна», — сказала я, переводя взгляд на друга. — Мне хреново. Я не могу заснуть уже второй день, и меня это пугает.       Ким присел рядом, прислоняя тыльную сторону ладони к моему лбу. Прямо как мама когда-то давно, когда я была маленькой и часто болела. Прикрыв глаза, я выдохнула. Вот для чего нужны друзья — чтобы позаботились, пока родные далеко.       — Прими сегодня снотворное, хорошо? — Доён чуть хлопнул меня по щеке, чтобы я пришла в себя. Но я лишь поморщилась, откидывая его руку. — Могу дать таблеток, чтобы ты сейчас заснула.       — Нет, не надо.       — Как знаешь.       Я не собиралась отлёживаться ещё один день, а поэтому решила обрадовать друга своей стряпнёй, которая хоть и не славилась отменными вкусовыми качествами, но хотя бы была питательной. Ким всё время помогал мне, чуть придерживая — хоть срок бессонницы был небольшим, мне, как человеку, который каждый день спал прекрасным крепким сном, не доставало энергии. Хотя, думаю, никаких симптомов, которые сильно помешают здоровью, быть не должно.       В среднем, помню, как мне объясняли в университете, человек мог не спать от силы трое-четверо суток, потом биологические часы стабилизировались, человека буквально подкашивал сон. Надеюсь, так же будет и со мной.       Позавтракав, мы с Доёном, так как договорились провести выходные вместе, вышли из дома. Друг пытался разговорить меня, но не смог. В итоге мы сели где-то в кафе, я поила себя кофе, пытаясь хоть немного взбодриться, а Ким говорил, что мне надо наведаться к врачу.       — Клянусь, я буду завтра, как огурчик, — сказала я, слегка проливая кофе на стол. — Такая же свеженькая и хорошенькая.       — Ты и так хорошенькая, не замечала? — Донён подмигнул мне, а потом улыбнулся официантке, которая принесла ему чизкейк. — Благодарю. Принесите через пять минут счёт, пожалуйста.       — Прошу, не заигрывай со мной, — немного с опозданием произнесла я. — Если я тебя практически поцеловала, это не значит, что ты мне симпатичен. Только как друг.       — Без проблем.       Мы провели весь день вместе, и я решила завтра с утра отправиться домой. На вечер Доён предложил посмотреть хоть какой-нибудь фильм, который, возможно, меня усыпит, и мы выбрали какую-то военную драму. Ким храпел уже на получасе показа — ему картина показалась донельзя скучной. У меня же в глазах не было и намёка на сон. Их кололо, будто туда насыпали песка, и я решила пойти и вымыть лицо.       Ничего не помогло. Как была девушкой с припухлыми от недосыпа глазами, таковой и осталась. Меня мифическим образом не подкосило спать, я не закрыла глаза и не прислонилась к гладкой поверхности зеркала лбом. Я просто смотрела себе в глаза, видя, что внутри них не было буквально ничего. Просто темнота, которая бывает у людей на суде. Я была как-то там — помню, тогда судили На Джемина, молодого паренька, друга Феликса. Он украл какие-то разработки у наших учёных и собирался опубликовать статью о бесчеловечных опытах над людьми.       Они не бесчеловечные. Они полезны науке. А вот это бесчеловечно — приговаривать молодого сумасброда к смертной казни через принятие цианистого калия. Феликс был последним, с кем Джемин успел поговорить перед непосредственным исполнением приговора. Именно такие глаза, как у меня, были тогда у Феликса после разговора.       Боже, почему на долю ребят его возраста всегда выпадали ужасные случаи?       Я вернулась к Доёну, который держал в руках белую подушку, свернувшись на диване калачиком. Я присела рядом, подтянув к себе колени. В таком положении я просидела порядка полутора часов — двигаться совершенно не хотелось, я мёрзла, хоть стягивай тёплый свитер с Донёна, оставляя его в одной белой футболке. Подув на ладошки, я почувствовала, что холодный ток пробежал вдоль позвоночника — мне казалось, что за мной кто-то наблюдал, вглядываясь в моё тело, цепляя каждый его кусочек. Мы были с Кимом одни в его квартире, дверь заперли на кодовый замок, а домашних животных у моего друга не водилось.       Я резко обернулась. Тёмная тень метнулась по направлению к ванной комнате, оставляя после себя лёгкие оранжевые искры, как от пламени. Подойдя к шкафу, я вытащила биту — когда-то давно Доён играл в бейсбол, — и пошла в прихожую, занеся над собой орудие, которым можно было преспокойно выбить зубы.       В коридоре никого не было. Я включила свет, получше перехватив биту, и пошла к дверям ванной и туалета. Страх сгущался где-то в центре груди, а когда я услышала сзади шаги, то заорала, обернувшись, и принялась махать битой из стороны в сторону. Тёмный силуэт с лёгкостью увернулся от ударов, а затем легко выбил средство избиения из моих рук, прижимая меня к себе. Я до сих пор орала, а потом начала плакать.       Это был знакомый, немного колючий, но такой тёплый зелёный свитер. Я чуть не пришибла Доёна битой из-за чёртовых галлюцинаций, которые уже овладели моим воспалённым сознанием.       — Ну что же с тобой творится, Джэ Хё? — это был, скорее всего, риторический вопрос, ответ на который не заставил себя долго ждать — я шмыгнула носом, буквально впиваясь пальцами в лопатки парня. Волосы мои зацепил камень на перстне, и я достаточно резко вцепилась в его запястье. — Эй, что с тобой?       Он вырвал свою руку из моей, отступая. Я прижалась спиной к стене, понимая, что со своими подозрениями уже конкретно стала сходить с ума. Руки дрожали, как будто мои проблемы с нервной системой, что были в старшей школе, вернулись, а в глазах, слава богу, было влажно, а не сухо. Я хотела домой. Может, дома мой сон вернётся, особенно если я засну в обнимку с Феликсом, который, конечно же, будет не хотеть выступать в роли плюшевого мишки. Только вот кто его спрашивал, что он хочет?       — Доён, пожалуйста, отвези меня домой, — я тихонечко скатывалась вниз. Моё самочувствие и состояние катилось вниз тоже. Ту самую тёмную тень, что я видела пятью минутами раннее, я увидела сейчас за плечом лучшего друга. Она улыбалась, будто пыталась слиться с ним. Мне оставалось только наблюдать за ней, за её шёпотом, за её искрами. — Прошу… мне плохо, Доён, мне очень плохо…       Я не помнила, как натянула туфли и надела куртку. Я только помнила, что парень арендовал за символическую плату у своего друга машину и повёз меня домой. Моё состояние, я знала, ухудшалось. Видеть вместо деревьев нечто другое, что тянуло свои руки ко мне, было невозможно. Ещё чуть-чуть, и меня явно стошнит от всего того, что я видела.       Кажется, я сходила с ума.       — Ты сама доберёшься до квартиры, или мне тебе помочь? — обеспокоенно спросил Ким, открывая дверцу машины. Я еле вышла из салона, понимая, что меня немного пошатывало, но всё же отказалась от помощи, заверив парня, что справлюсь самостоятельно. Я смогу. Я доберусь до этой чёртовой квартиры.       Феликс испугался меня, когда я возникла на пороге, бледная, словно призрак, с красными от недосыпа и истерики глазами. Джисон быстро увёл меня на кухню, принимаясь искать в аптечке хоть какие-нибудь таблетки, которые смогут поместить меня в сон. Они оба, брат и его друг, явно знали, что я не спала, а Хан явно не знал, что я ни разу в своей жизни не глотала снотворное. Плюнув, потому что не нашёл нужных лекарств в моей аптечке, он выскочил из дома, захватив деньги Феликса и сказав, что вернёт всё до последней воны.       — Нуна, что с тобой? — брат видел, что мне плохо, видел, что со мной происходило что-то страшное. Своими словами про тень я заставила обоих парней испугаться, а сама уже тряслась не только от холода, сколько от страха — что за тень преследовала меня? Почему она сидела на краю раковины, будто стараясь сделать так, чтобы я видела её постоянно?       — Я не знаю, Феликс, — я упёрла руки в столешницу. Легче не стало.       — Мы справимся со всем вместе, дай только Джисону добежать до аптеки и купить что-то, что поможет тебе заснуть, хорошо, нуна?       Парень прибежал только через десять минут. Запыхавшись, он вывалил из сумки много пучков с травой, а потом перекинул сдачу Феликсу. Закатав рукава, он принялся кипятить воду в кастрюльке, которую я использовала, чтобы сварить порцию чего-либо на одного человека. Нарезал травы, разные, пахучие, а потом хорошенько их прокипятил. Получившийся напиток, который, к слову, пах хорошо, но на вкус был достаточно горьким, будто это была настойка полыни, пришлось мне выпить, хоть он обжигал горло и заставлял кашлять.       — Я надеюсь, ты хоть заснёшь, — Феликс перебирал мои волосы, как недавно это делал Доён, а Джисон, голос которого доносился будто издалека, мыл кружку. Я не чувствовала спокойствия — я поняла, что не смогу больше заснуть. Я буду спать только с сильнодействующим снотворным, которое находилось у нас в лаборатории, в ином же случае я буду мотаться по округе, как грёбаный зомби, пускающий слюни из-за нерабочих мускул лица. — Этот отвар мне готовила мама, если я не мог заснуть.       Меня била крупная дрожь, пока я шла по коридору, ноги заплетались. Хотелось упасть, но брат придерживал меня за плечи, даря живительное тепло, помогающее двигаться дальше. Не удержал он меня только один раз, когда я, почувствовав дурноту, рванулась к туалету, вставая на колени. Выходила одна только желчь, текли слёзы, я еле нажала на кнопку, чтобы смыть всё за собой. Тело вновь свела судорога, я поджала ноги под себя, чувствуя, как к глазам вновь подступали слёзы, а тело крутило, будто при лихорадке.       — Нуна, прошу, не пугай нас, — Джисон стучал в дверь, и этот звук действовал на нервы. Хотелось выть, кричать, лишь бы заглушить стук, который давил будто изнутри. Я не могла себя контролировать. Я кричала, переходя на визг, прося заглушить все звуки. В конечном итоге я слышала лишь себя. Слышала, как мой крик расплавился где-то внутри, в груди, а потом, захрипев, снова приложилась к унитазу.       — Нуна, это уже не шутки, я звоню Доёну-хёну!       Зачем было вызывать Доёна, если он только от нас уехал? Но я слышала его голос, чувствовала, как он слегка потянул меня за волосы, чтобы я не запачкалась, а потом взял на руки. Его внимательные глаза смотрели прямо в мои, я дёргалась в его руках, а потом увидела в его лице черты той тени, что меня преследовала.       — Хорошо, что я недалеко отъехал, — он спустился на первый этаж вместе с мальчиками, которые помогли упаковать некоторые мои вещи. Они уже приняли решение, что я буду спать под наблюдением, но насколько долго — я не знала. — Садитесь, парни, я потом вас обратно отвезу.       Всё, что было потом, смешалось в единую истерику. Я видела Мун Тэиля. Я видела Вон Юкхея. Я чувствовала, как мои руки разносили всё на своём пути, а голос сорвался, пока я отпихивала всех. Тени. Много теней было везде, я боялась, вырывалась из крепких рук врачей, почувствовала, что разбила ампулу с чем-то, стоило мне махнуть рукой. Как потом оказалось, мои запястья и щиколотки сковали ремнями, да ещё и парочка взрослых мужчин держали меня, чтобы я не дёргалась.       Мне казалось, что у всех присутствующих были такие же странные кольца, как и у Доёна. Их взгляды были холодными и изучающими, будто я очередной опыт для них, подопытный кролик, который примет всё, что угодно, любую судьбу.       И когда Ким Донён самолично воткнул толстую иглу мне прямо под кожу, вводя что-то явно в вену, из моих глаз брызнули слёзы. Кожа на запястьях стёрлась, крик застрял где-то в районе горла, и я обмякла, кидая последний взгляд на лучшего друга, который с хладнокровием выкинул одноразовый шприц в мусорное ведро.       — Увозите и прикрепите ей номер сорок, — он взлохматил волосы, что совсем нельзя было делать в операционных и примыкающих к ней комнатах, а моё угасающее сознание еле улавливало, о чём все говорили.       — Хорошо, господин Ким, — даже Мун Тэиль, наш начальник, кланялся моему другу.       С того дня началось что-то нехорошее. И началось оно с погружения меня в искусственную кому.