Незнакомец из моих снов

      На удивление, в чужом доме я спала хорошо и будто действительно выспалась. Даже будучи в одежде, накрытой тонким одеялом, я чувствовала себя действительно комфортно, будто находилась у себя дома, а в соседней комнате беззаботно похрапывал Феликс, чтобы с утра потом пойти в школу.       Но брата пока рядом, даже в соседней комнате, не было. Зато передо мной находился Хан Джисон, который, сидя на коленях, осторожно тряс меня по плечу, пытаясь пробудить от крепкого сна. Он был уже в школьной чисто отглаженной форме, проснувшийся, и явно хотел, чтобы я, как и он, тоже встала пораньше. В принципе, я не спорила — встала, откидывая от себя одеяло и расстегнув наконец-то кофту, которая немного мешала. Я её не сняла, так как при выходе однозначно бы забыла, а поэтому оставила на своих плечах, будто пытаясь сохранить остаточное после сна тепло.       — Нуна, я так испугался, когда ты просто взяла и упала на диван, — так как Джисон был непосредственным хозяином квартиры во время отсутствия его родителей дома, именно он стоял и что-то готовил, позволяя мне сидеть за столом и ментально досыпать, потому что я привыкла за время житья с Джонни к тому, что по утрам не надо ехать куда-то на поезде с утра пораньше. Чайник собирался закипеть, а сам парень сосредоточенно мазал шоколадную пасту на куски белого хлеба. — Оказалось, ты заснула.       — Знаю, — я вздохнула, сразу же зевнув, а потом встала и стала помогать парню готовить завтрак. — Несколько дней выдались не особо хорошими.       Чай был доверен мне. Я принялась старательно наливать кипяток, стараясь не обжечься. Обмозговывать ситуации, что были ночью, не хотелось. Мой мозг пытался связаться с внешним миром, это понятно. Но как? Чёрт побери, каким образом мы с ребятами пересекались во снах? Может, существовала научная гипотеза?       Я бы так и наливала чай, но Джисон толкнул меня. Буквально случайно, но за долю секунды произошло многое: бутерброд с намазанной на него шоколадной пастой быстро полетел на пол, а горячая, даже обжигающая вода полилась на мою руку. Я завопила, отставляя от себя чайник. Джисон бледнел, извинился, заикаясь, а я в это время шикала и обливала стремительно краснеющую руку ледяной водой.       Парень носился по квартире, пытался найти аптечку, а потом всё же нашёл её в родительской спальне. Он дрожал, был бледным, но его касания к обожжённой коже были нежными, лёгкими. Я чувствовала лёгкое жжение, но старалась не обращать должного внимания — не собака же укусила, всего лишь-то обожглась.       — Прости, нуна, я такой неловкий, — произнёс парень, осторожно надавливая на кожу заживляющий крем, а затем тихонечко, лёгкими движениями вмазывая его в руку. Его прикосновения были лёгкими и не причиняли лишнего дискомфорта.       — Всё нормально.       Некоторое время мы просто сидели, попивая чай и завтракая. До занятий Хана оставалось что-то около часа, но на учёбу он не спешил — явно до сих пор чувствовал вину. Моя рука чувствовала себя комфортно, а поэтому я не жаловалась, только порой ею встряхивала, будто отгоняла от кисти муравьёв, которые копошились и жалили.       — Нуна, я давно хотел поговорить с тобой, — Джисон опустил глаза в кружку, пытаясь там спрятаться, но у него ничего не вышло — слишком уж парень большой. Я слушала его, была во внимании, но Хан говорить не спешил. Вместо слов, которые должны были сойти с его губ, я слышала лишь, как он неспешно прихлёбывает чай. — Понимаешь, хоть мы и знакомы совсем мало, но я чувствую, что… ты уютная, милая и добрая. Я знаю, у тебя есть господин Со, вы любите друг друга, но… знай, я люблю тебя, нуна.       В голове красным сигналом зажглось слово «пиздец».       Я подавилась чаем. Он полился явно куда-то не туда, но я всё же смогла восстановиться. Джисон ошарашено смотрел на меня, будто не он только что мне признался в любви, а я ему сказала, что сегодня контрольная по математике. Пару секунд мы молчали, потерявшись в своих мыслях. Я видела, как Хану стало за это время плохо: он побледнел, потом побагровел, а его дыхание порой прерывалось. С самообладанием у него действительно всё плохо. В принципе, как и у меня. Я не могла унять нервную дрожь, а лицо слегка перекосило, потому что я старательно пыталась улыбнуться, но что-то не выходило.       — Джисон, — я тщательно прочистила горло для достаточно тяжёлого разговора, — у тебя это, наверно, первая любовь, да? — парень мягко кивнул, а его щёки приобрели красноватый оттенок. Я чувствовала, как мне стало неловко говорить буквально прописные истины, но их надо было донести до подростка даже сквозь непослушный язык и заикание. — Джисон, я вполне тебя понимаю, но, как ты и заметил, я нахожусь в отношениях, да и я тебя старше. Первая любовь пройдёт, я забудусь, ты найдёшь…       — Но я могу надеяться?       Голова закружилась. Этот мальчик совершенно не сдавался, и я не имела права говорить, чтобы он не надеялся на что-то. Это отвратительно — лишать ребёнка веры во что-то хорошее. В моём мире он действительно натерпелся много чего. Я не позволю ничему случиться здесь, чтобы Хан Джисон страдал. Он не должен этого делать.       — Я не отбираю у тебя надежду, — сказала я, отводя взгляд, а потом отставила кружку в сторону, потирая глаза. Да уж, предыдущие дни были тяжёлыми, а этот не легче. Что у нас будет дальше?       Ужасное чувство сковывало меня, когда мы вместе с подавленным Джисоном закрывали дверь квартиры, а потом замерли на остановке, дожидаясь автобуса. Груз навалился на плечи, когда я махнула парню рукой и немного глупо улыбнулась, когда он пробил проездной и смотрел на меня своими грустными большими глазами. Потом, как только он отъехал, я позволила себе глубоко вдохнуть и выдохнуть, досчитав до трёх.       Мне только что признался в любви парень, которого здесь я знала недолго, но в своём мире опекала.       Класс, отлично.       У меня просто нет слов.       Прислонив руку к лицу, я поняла, что надо идти домой. Джонни, возможно, уже заметил моё отсутствие, но уехал уже на работу, даже не заглянув в мою комнату. Надеясь всё же на второй вариант, я вызвала такси. Добираться общественным транспортом не хотелось — опять толкучка, люди везде, а на такси можно добраться с комфортом и без остановок.       Машина прибыла быстро, я даже не особо подметила, что таксист пытался меня разговорить. К сожалению, как и во многие другие разы, ничего не получилось — я молчала, только порой опускала голову вниз, глядя на свои ноги. До сих пор обдумывала то, что произошло между мной и Джисоном, и не могла прийти к выводу — что это было? Как он решился? Зачем он вообще сказал мне это? Нет, честность — это хорошо, я не осуждала, но всё это слишком шокировало. Хорошо, что из колеи не выбило.       Расплатившись с таксистом, я вышла на улицу, захлопывая дверцу и ёжась от холода. Поднялся ветер, задувающий волосы в лицо, но я, перебегая дорогу к дому, только прижала их капюшоном. Становилось холодно не только на улице, но и внутри меня — зарождался страх, что Джисон, пока я не рядом, что-то сделает с собой, а потом возненавидит меня за мою холодность и отстранённость.       — Явилась наконец-то, — закрывая дверь, я вздрогнула. Голос Джонни раздался прямо над моим ухом, и он прижал меня к стене, впиваясь пальцами в плечи. — Думала, я не заметил, что ты отсутствовала всю ночь? И что взяла мои деньги?       Страхи за Джисона и за себя любимую смешались, позволив адреналину войти в кровь. Я оттолкнулась от стены, тем самым разрывая тесный контакт с Джонни, и обернулась. В ушах шумело, сердце заходило в бешеном ритме, я нервничала — это слишком очевидно. Бог знал, что сейчас подумал Джонни, что он предпримет. Или догадался, что я была у Джисона.       — Всё же есть любовники, да?       Как и в прошлый наш разговор на эту достаточно грязную и неприятную тему, он смотрел на меня свысока, будто я предала страну. Но я никого не предавала и предавать не собиралась — Джисон позвонил мне, потому что Феликс очнулся, а дальше… да-да, я стала искать себе оправдания, когда не должна вообще этого сделать. Я устала от этого тотального террора. Я хочу в свой мир.       — Джонни, я не буду тебя в чём-то убеждать. Скажу одно — я устала от тебя. Ты ведёшь себя как незнамо кто. Проблемы на работе — извини, это не повод срываться на мне. А я…       Казалось, он сдерёт с меня несколько шкур через несколько секунд. Но вместо этого он сжал мои запястья, будто пытаясь если не сломать, то вывихнуть мне всё. Я не кричала — привыкла уже к боли, которая каждый раз появлялась в моём теле, как только Со касался меня. Пусть делает что хочет.       Ему казалось, что у меня есть любовники, и поэтому он хотел «искоренить» во мне желание ходить налево. Поэтому он снимал с меня одежду, невесомо касаясь лица пальцами. Я не хотела ничего — на плечи наваливалась усталость и апатия, я чувствовала, как моё нутро молило о помощи — настолько я не желала этих нежных касаний. Пусть накричит, пусть снова ударит, выкрутит руки до хруста, но пусть не делает того, что делает сейчас. Нежность намного сильнее ударяла по больному сердцу, нежели крепкое слово или удар.       Когда я оказалась без одежды, мужчина надо мной целовал обнажённую кожу шею, нежно проводя руками по бокам и бёдрам. Я смотрела в стену, в глазах скапливались слёзы, а понимание того, что я слишком бессильна, чтобы сказать хоть что-то, ударило по всему телу. Оно так же, как и от этого осознания, прогнулось, когда Джонни, пряча лицо где-то в ложбинке меж моих грудей, проник в меня, одной рукой сжимая простыню, а второй держа меня за руку.       Он целовал меня нежно, будто не хотел отпугивать именно сейчас. Я же отворачивалась, глотая слёзы и смотря в небольшое зеркало, которое отражало нас: меня, такую заплаканную, такую обессиленную, и Джонни, фигура и волосы которого в отражении поменялись. Я несколько раз смотрела на отражающую поверхность, но всё время вместо тёмно-каштановых волос у него были тёмные, чёрные волосы, а телосложение казалось более узким, будто Со уменьшился в размерах. Казалось, это были обычные проделки воображения, потому что в следующую секунду мои ноги поджались, а я сама вцепилась пальцами в шевелюру парня.       Из глаз брызнули слёзы, таз подался к парню, когда он освободил моё тело от себя. Нежность — слишком суровое наказание. Накричи он — я бы всё спокойно приняла, но не так, пожалуйста. Так травмировал ещё сильнее.       — Не уходи, — он целовал мои руки, покрытые синяками, которые он сам оставил, а также нежно проводил губами по месту недавнего ожога. Джонни не придал этому значения, а мне было слишком больно внутри, чтобы сказать ему хоть что-то. — Не покидай меня, Джэ Хё.       — Помоги мне выбраться из сна, — скопившиеся в уголках глаз слёзы полились, огибая виски и теряясь где-то в волосах. — Джонни, пожалуйста, я так больше не могу жить.       Но мужчина меня не слышал. Не давал мне вырваться из собственных объятий, из грёз, из всего того, что меня окружало уже достаточно большое количество дней. Кажется, если это всё не закончится в ближайшее время, я сойду с ума. Чёрт побери, я не смогу справиться со всем давлением, что на меня оказывалось.       Что происходит, если во сне мы умираем? Правильно, мы просыпаемся. Возможно, в холодном поту, с неприятными ощущениями, но мы просыпаемся. Открываем глаза и понимаем, что мы не спим, что всё уже позади. Поэтому, закрывая глаза и отворачиваясь от Джонни, притягивая к своему обнажённому телу одеяло, я поняла одно.       Мне надо умереть.