***
«Вот что со мной не так? — в мыслях бесился Коля. — Я собирался врезать ему, а вместо этого поцеловал! Где были мои мозги при этом? Он-то по-дружески наверное, в знак благодарности, а я… Полез целоваться, чёрт!» «Странный этот народ… — тем временем думал Клаус. — Никогда не думал, что можно так быстро изменить своим принципам. Сначала заходит в кабинет, словно не он у меня в подчинении, а я у него. Затем целует… Что? Целует?» — Schwul, — произнёс гауптман, смотря в упор на стол. — Wie bitte? — неуверенно переспросила Аня, стоявшая у двери кабинета. Ягер несколько раздражённо взглянул на неё. — Was machst du hier? — резко бросил он. — Sie scheinen mich zu bitten, hereinzukommen, — осторожно ответила Анна, опустив голову. Немец решил отпустить всю злость и раздражённость. Ему было крайне неудобно, что переводчица слышала произнесённую им мысль. Клаус задумался, вспоминая для чего вызвал эту девушку. — Vielleicht wollten Sie etwas über die Tests klären? — наблюдая задумчивость командира, Аня решила попробовать ему помочь. — Tests? — Ягера осенило. — Um wieviel Uhr? — Bald der Anfang, — ответила переводчица. — Beschleunigen Sie die Vorbereitungen? — Auf keinen Fall! — воскликнул Клаус и тут же понял, что переборщил с интонацией. — Verschieben Sie den Test um zwei Tage, — более сдержанно добавил он. Коротко кивнув, Аня заподозрила неладное и поспешила докладывать Ивушкину. — Dann komm zurück! — крикнул ей вслед гауптман. — Ich habe eine Bitte an dich. Гадая, в чём же заключается просьба штандартенфюрера, переводчица покинула кабинет. — Вот же гад! Небось, замышляет что-нибудь, — вслух произнёс Василёнок, как только Аня донесла экипажу информацию. — Не боись, Степан Савельич! — откликнулся Ивушкин. — Тише едешь — дальше будешь. К чему нам торопиться? — Тоже верно, — буркнул в ответ мехвод. На том разговор прекратился.***
«Что он там сказал напоследок? Выучить русский? Неплохая идея… Понимать их разговоры да и самому что-нибудь говорить. Та девушка, на которую засмотрелся танкист… Она же вполне может дать мне пару уроков…?» — так размышлял Ягер, пока не вернулась Анна. Скромно стоя у дверей, она ждала, когда на неё обратят внимание. Клаус увидел девушку и подошёл к ней. — Wie gesagt, ich habe eine Bitte an Sie, — произнёс он и положил руку ей на плечо. — Bitte lehre mich Russisch. — Was genau willst du wissen? — немного напрягшись от его прикосновения, вежливо спросила переводчица. — Alle gängigen Sätze werden ausreichen, — Ягер жестом пригласил её пройти к столу. — Wählen Sie besser nach Ihrem Ermessen. Смутившись от такой любезности немца, Аня прошествовала к столу. Теперь штандартенфюрер будет плясать под её дудку, поэтому излишняя скромность на время исчезла.***
— Ивушкин, к начальнику, — сказала Аня, зайдя в ангар на следующий день. Оставшееся до испытаний время экипаж жил при танке. — Опять? — возмущённо произнёс Николай. — Зачем? — Так надо, — немного усмехнувшись ответила переводчица. Ивушкин нехотя прошёл мимо экипажа под сомнительным взглядом мехвода. Тут Степан Савельич окликнул его. — Никола, может не надо? — сказал он и Коля обернулся. — Что-то ты зачастил к нему в последнее время. — У этого гада какие-то планы на тебя? — в свою очередь спросил Демьян. — Он не гад, — секунду помешкав ответил Ивушкин и, видя недоразумение на лицах товарищей, поспешил исправиться. — Он змея. «Которая всё вьётся вокруг моей шеи и хочет чего-то добиться. Всё никак не задушит, — молча добавил он. — А может быть, даже не собирается». — А разве есть разница? — продолжил мехвод. Коля, уже собравшийся выйти, остановился. — Есть.***
«Ишь ты! Ещё захотел…» — звучало в голове у Коли, когда до кабинета немецкого командира оставались считанные шаги. В отличие от прошлого раза, он нисколько не волновался перед беседой с ним. Даже наоборот — предвкушал. Было очевидно, что переводчицы в кабинете нет. Ивушкин постучался, но открывать не стал. Приложив ухо к двери, он прислушался. Тишина. Внезапно дверь распахнулась и, ничего не подозревающий Коля, ввалился в помещение по другую сторону двери. Прямо на немца. Уверенный в себе, тот слегка улыбнулся такому появлению русского — щёки Николая коснулись Ягеровской формы, да так, что немец пошатнулся. — Здрасте, — выпрямившись, произнёс Ивушкин. Клаус жестом пригласил его в комнату. Коля коротко кивнул и вошёл. Он и не предполагал, что Ягер мог знать русский язык, поэтому разговаривал смело и непринуждённо. — Не надоело вам дурака-то валять, а, командир? Устроили б испытания уже и дело с концом, — начал дерзить танкист, на что немец посмеялся. Ягер прекрасно его понимал, но отвечать не собирался. Момент, когда он использует свои познания в русском языке, окажется для Ивушкина сюрпризом… Приятным или нет? — Sich setzen, — произнёс Клаус, указав на стул. — Ich erinnere mich, wir haben nicht das Gespräch über Glück beendet. — сказал он и вопросительно глянул на русского. Выждав несколько секунд, Ягер продолжил. — Ах да! Где мои манеры? Вы же, вроде как, понимаете только русский, — проговорил он долгожданную фразу на русском языке. Судя по произношению, он много её репетировал, так как акцент был едва замечен. Мало того, что Ивушкин удивился. От такого шока у него резко увеличился пульс, и он с шумом втянул воздух. Вспомнив свою последнюю речь, ему стало немного стыдно и неудобно перед командиром. — Раз вы знаете язык, к чему была вся эта официальность с переводчицей? — перешёл на искренность Коля и задал вопрос. Ответа не последовало. Не будет же Клаус говорить, что учил язык специально для того, чтобы пообщаться с русским танкистом, который, кажется, стал ему несколько неравнодушен. — Помнится мне, мы не закончили разговор о счастье, — спустя несколько секунд со вздохом спросил немец. — Что для тебя счастье, Ивушкин? Николаю отвечать не особо хотелось, да и настроение было не то, поэтому он ляпнул, что первое пришло в голову. — Может выпьем? — сказал Коля, слегка наклонив голову. Ягер усмехнулся и достал уже знакомую Коле бутылку.***
Прошло около часа. За окном уже темнело и из-за деревьев проглядывал месяц. Он светил прямо в комнату, в которой два врага с удовольствием распивали спиртное и безмятежно разговаривали. Тут что-то неизвестное отвлекло их внимание, и они глянули на окно. — О, так уже темнеет! — присвистнул русский. — Пора бы уже заканчивать, — он со стуком поставил бокал на стол. — Ты торопишься? — спросил Ягер и приподнял бровь. Действительно — куда мог торопиться русский? Коля кивнул. Не сказать, что они были чересчур в нетрезвом состоянии, но хороший сон не помешал бы. Внезапно Ивушкин встал, собираясь вернуться в ангар, но случайно задел стул ногой и потерял равновесие. К его счастью, рядом стоял диван, так что падение получилось мягким. — Ой, извини, я тут упал немного, — пробормотал танкист, собираясь встать. Ягеру не хотелось отпускать его, — такого бедного и пьяного русского танкиста, — и тут ему в голову пришла одна мысль. — Извини, мне нужно срочно уйти, — Клаус глянул на воображаемые часы. — Посидишь здесь, хорошо? — сказал он и, не дожидаясь ответа, быстро вышел из комнаты, выключив за собой свет и заперев дверь. Исход обстоятельств был весьма интересен, и он прибавил шаг. Погуляет немного, — как бы странно это не выглядело для штандартенфюрера, — и вернётся обратно. Спустя тридцать минут Ягер поднялся к своему кабинету. Осторожно повернув ключ в замочной скважине и тихо отворив дверь, он вошёл. Видимо, после его ухода Коля не включал свет, потому что в комнате было темно. Чуткий немецкий слух уловил сопение где-то в углу помещения. Ягер включил свет. То, что он увидел, очень его растрогало: аккуратно свернувшись калачиком, на диване спал Ивушкин. «Такой беззащитный, словно дитя, — подумал Клаус». Тут «младенец» пошевельнулся и пробурчал что-то недовольное. Ягер мигом выключил лампу, дабы не разбудить танкиста. Из-за туч вышла луна и осветила лицо Коли. Побитый тремя годами жизни в концентрационном лагере, он наконец-то спал на мягком кожаном диване… Жаль будить, согласитесь? Собственно, Клаус только и ждал, когда тот заснёт. Пробираясь в темноте к своей постели, он взял одеяло и накрыл им своего врага, сладко посапывающего на его диване. Последние два дня штандартенфюрер часто ловил себя на слове, что не называл русского своим врагом. Скорее, временным соперником. Он часто подумывал о будущем, когда завершатся испытания. Гауптман не сомневался, что русский танковый экипаж не проиграет трём немецким танкам на полигоне. Возьмёт их командира себе в товарищи, а там, быть может, они станут друзьями… Что ж, время покажет. А пока оба наслаждались настоящим: один видел сны, а другой лицезрел спящего.