Что ни фраза — конец и начало, Что ни строка — эпитафия. Что ни деянье — Шаг к смерти, к огню, в глотку моря Или к затертому камню. С этого мы начинаем. С умирающим умираем и мы: Видишь, уходят они и мы с ними уходим. Мы рождаемся вместе с умершими: Видишь — они возвращаются и нас приводят с собой. Т.С. Элиот
«Ты ушел, а я остался со своей болью». Слова Альбуса не оставляли его. Воспоминания завели Геллерта на пыльную дорогу, ведущую от дома Батильды к Дамблдорам. Сколько раз он бежал здесь по своим же собственным следам к Альбусу? И все же ярче всего Гриндельвальд помнил тот единственный раз, что убегал по ним от него. Давясь злыми слезами, отгоняя прочь видение искаженного ужасом, побелевшего девичьего лица. Он предал его. Альбус предал Геллерта. На что он надеялся? Думал, Геллерт станет терпеть оскорбления Аберфорта? Что позволит мальчишке так говорить со старшим братом? Он вступился за друга. А тот предал его. И дрался против него. Обещания, оставленные под летним солнцем, сгнили. Надежду на то, что Гриндельвальд не обречен на одиночество, отняли, растоптали. Это было так давно. Это не имело никакого значения. Альбус похоронил сестру. Что ж, Геллерт похоронил воспоминания о двух месяцах, что он был не одинок. А вот самому Дамблдору, похоже, это так и не удалось. Тем лучше, тем легче Геллерту будет вернуть его доверие. Как просто будет воспользоваться этой болью. Оказалось, что за этими высокими стенами из безразличия прятался все тот же семнадцатилетний мальчик. Какая удача. И все же, как может Альбус считать, что это Геллерт его оставил?.. Той ночью заснуть ему помогли не прикосновение друга, а опустевшая бутылка виски. Ему снилось что-то жаркое и отчаянно пахнущее июльским зноем. Утром Альбус казался уставшим и слегка пристыженным. Он почти не смотрел Геллерту в глаза, говорил коротко, словно хотел выкрасть все свои вчерашние признания назад. Искупить свою ошибку он пытался удвоенным усердием в Поисках. — Я хотел бы наведаться с визитом к «Горбину и Бэрксу». В лавку темномагических артефактов, где Риддл работал после школы. В конце концов, это идеальное место, чтобы найти новые вместилища для крестражей. Я уже подготовил тебе зелье, прости уж, но даже в Лютном переулке Геллерту Гриндельвальду будут не рады, — снова этот сухой тон, на этот раз даже немного жестокий. — И кто это будет сегодня? — Геллерт с сомнением рассматривал болотного цвета жидкость. — Гораций Слагхорн, один из моих преподавателей. Он, бывает, заглядывает в такого рода места. — Этими визитами ты его и шантажировал, чтобы забрать волос? — усмехнулся Гриндельвальд. — Я не назвал бы это шантажом, — возразил Альбус. — И был бы не прав.***
Геллерт впервые за долгое время оказался среди такого количества людей. Узкая, шумная улица затягивала его в спешащую куда-то толпу. Он представил, что бы произошло, покажи он здесь свое настоящее лицо. Как быстро эта толпа угрюмых незнакомцев обратилась бы в единый, хищный организм, разрывающий его на части? Но пугало даже не это. Он смотрел на непрерывно сменяющие друг друга лица и не мог избавиться от мысли, что среди них могут оказаться его вдовы, его сироты, его скорбящие отцы и безутешные матери… — Мы пришли, — Альбус вырвал его из тягостных размышлений. — Вот «Горбин и Бэркс», — он указал на потертую вывеску лавки, зажатую между грязными витринами соседних магазинов. — Я подожду тебя здесь: вряд ли эти господа будут разговорчивы в моей компании. Геллерт кивнул: — Надеюсь, это не займет много времени. — Если что-то случится — позови меня, — Гриндельвальд только нетерпеливо отмахнулся от него. — И, Геллерт, прошу тебя, будь благоразумен. Не желая больше слушать нотации Альбуса, он направился к лавке. Темная комната была заставлена старыми, пыльными артефактами, источающими будоражащий запах темной магии. Геллерт засмотрелся на заставленные редкостями полки, подумывая даже, не прихватить ли ему что-нибудь с собой. — Я могу Вам чем-то помочь? — за прилавком возник сутулый человечек с сальными, зализанными назад волосами. По описанию Геллерт узнал в нем Карактака Бэркса. — А-а, мистер Бэркс!.. — поздоровался он чужим голосом. — Добро пожаловать, мистер Слагхорн! Всегда рад видеть Вас у себя, — голос у хозяина лавки был такой же елейный, как и его волосы. — Что желаете-с? У меня есть что показать. Только что получили товар, и цены умеренные! — Сегодня я к Вам по несколько иному вопросу, — изображая неуверенность, начал Гриндельвальд, подходя ближе к прилавку. — Я ищу кое-что особенное. Очень ценное и очень дорогое. Глаза Бэркса вспыхнули алчным интересом. Геллерт решил попытать удачу: — Один из моих очень хороших, проверенных друзей, — с нажимом сказал «Гораций», — ищет Медальон Салазара Слизерина. И, по слухам, его видели у вас. Интерес мгновенно сменился разочарованием: — Что ж, к моему огромному сожалению, слухи лгут, мистер Слагхорн. Медальон я и в глаза не видел, — продавец развел руками. «Лжец», — раздраженно подумал Геллерт, подмечая его нервный, бегающий взгляд. Но, по крайней мере, он определенно слышал о Медальоне. — Ну, друг мой, даже если и так: никто не знает этот мир древностей так, как вы. Может, Вы меня хотя бы направите по нужному следу? — Гриндельвальд подмигнул. — А я-то уж в долгу не останусь, не сомневайтесь. — Нет, мистер Слагхорн, простите, — отрезал Бэркс. — Никак не могу Вам помочь. Что ж, если такого человека, как этот жадный торгаш, не заинтересовала перспектива легкой наживы, значит, дело здесь было не в незнании. Бэркс определенно что-то скрывал. — Мистер Бэркс, мне кажется, что Вы недооцениваете мою заинтересованность в этом вопросе, — Геллерт положил на грязный прилавок плотно набитый монетами кошелек. — Я заплачу Вам очень щедро прямо сейчас за любую информацию о медальоне. Даже если это, так сказать, информация непроверенная, — он снова сладко улыбнулся. Бэркс решительно отодвинул деньги. — Я Вам уже сказал, мистер Слагхорн, что ничего не знаю. А теперь, если Вы ничего не собираетесь покупать, думаю, нам пора раскланяться. Теперь у Геллерта пропали последние сомнения в том, что волшебник врет: — Жаль, очень жаль, друг мой. Ну, ничего не поделаешь, пожалуй, мне и правда пора.***
Альбус ждал его на улице, рассматривая какую-то мерзость в соседней витрине. Геллерт заметил, что в руках тот держит коробочку конфет. — Он что-то скрывает. Знает про Медальон, но не хочет рассказывать. Или боится, — сказал Геллерт, возвращая другу его кошелек. — Твой выход, Альбус. Дамблдор смотрел на него с тоской: — Ты уверен, что не сможешь разговорить его сам? — Нет, не смогу. Твой Гораций не производит на него никакого впечатления. Альбус вздохнул, убирая коробочку с Берти Боттс в карман мантии и вместо нее вынимая Палочку: — Что ж, пойдем. Когда Бэркс увидел Дамблдора, подобострастие мгновенно сменилось страхом. А после того, как Геллерт запер за ними дверь, страх превратился в панику: — Вы не имеете права! Я ничего не сделал… — Что «не имею права», мистер Бэркс? Заходить в Ваш магазин? — как ни в чем не бывало начал Альбус. — Я ничего не сделал, — повторил мужчина. — Вы не можете приходить сюда и угрожать мне. — Так он и не угрожает, — плохо скрывая удовольствие от происходящего, сказал Геллерт. — Пока что. — Как мой коллега уже Вам объяснил, мы ищем Медальон Салазара. И уверены, что Вы можете нам помочь в этом. Альбус не выпускал Палочку из рук. Он не наставлял ее на Бэркса, просто держал на виду, словно напоминая, что вполне мог бы ее использовать. — А я уже сказал, что ничего не знаю об этом! — С вызовом бросил Бэркс. — Карактак, я понимаю, что у Вас наверняка есть очень веские причины не делиться со мной информацией. Но подумайте как следует, нет ли у Вас теперь еще более веских причин все мне рассказать? — кончик Палочки как будто случайно указал на Бэркса. — И что Вы собираетесь делать? Пытать меня? — Какие пытки, что Вы? Просто мои добрые друзья из министерства начнут уделять Вам чуть больше внимания. — У меня и у самого есть люди в министерстве, Дамблдор! Этим Вы меня не запугаете. — Очаровательно, Карактак. Вот только мой человек — министр магии. А Ваш? Гриндельвальд помнил, как раньше такой Альбус вспыхивал ненадолго в ярких голубых глазах. Протягивал к нему цепкие руки во время разговоров об общем благе. Любящий власть, силу и знание, готовый сражаться за них. Геллерт не любил эту сторону своего старого друга, но уважал ее. А еще он был уверен, что она давно была побеждена скромным директором школы. Может, надежды привлечь Альбуса на свою сторону и не были такими уж несбыточными? — Все равно не скажу ничего. К черту, пусть устраивают проверки. У нас все чисто. Альбус помолчал несколько мгновений, словно решаясь на что-то. Геллерт видел, как нелегко далась ему эта внутренняя борьба. — Вы упомянули пытки, Карактак. Я не знаю, как принято решать вопросы в Вашем деле, но в моем мире подобное непозволительно. Давайте я покажу Вам, чего никогда не стал бы делать, — Дамблдор, поморщившись, сделал легкое, едва уловимое движение палочкой. Бэркс зажмурился и тихо вскрикнул, тяжело навалившись на прилавок. — Вы должны понимать: все, что Вы только что увидели или почувствовали, — было всего лишь плодом Вашего же воображения. Так это и останется, если Вы расскажите мне о Медальоне, — спокойно сказал Альбус. — Нет. Делайте, что хотите, — отдышавшись, сказал Бэркс. — Вот уж не ожидал, что в Вас столько смелости. Мне очень жаль, что сегодня я не могу отнестись к этой черте с должным уважением, — судя по всему, Дамблдору действительно было очень жаль. И быстрее, чем Бэркс успел выхватить палочку, Альбус наставил на него свою: — Legilimens! В этот раз все было иначе, чем с Гонтом. Бэркс сопротивлялся. Он дрожал всем телом, на лбу выступила испарина, а пальцы до побелевших костяшек впивались в прилавок. Геллерт видел, что Альбус пытается быть деликатным, с уважением относится к чужому разуму. И все же в конце он сделал одно резкое, грубое движение Палочкой, вторгаясь в чужую память. Мгновение — и все было кончено. Карактак, загнанно дыша, привалился к прилавку: — Если он узнает… — проговорил он дрожащим голосом. — Не узнает, мистер Бэркс, не переживайте. Спасибо за Вашу помощь. Уже у самой двери Альбус посмотрел на волшебника и вместо прощания произнес: — Obliviate. На улице Дамблдор несколько раз брезгливо провел палочкой по рукаву пальто, словно хотел стереть с нее произнесенные заклинания. Затем он протянул Гриндельвальду руку, и в следующую секунду они уже были в гостинице. — Что именно он пытался скрыть? — С интересом спросил Геллерт. — Он купил Медальон много лет назад у нуждающейся беременной женщины. Я думаю, мы можем быть уверены, что это была мать Риддла, Меропа. Медальон в лавке приобрела одна богатая дама, Хепзиба Смит. Много позже, по какой-то странной иронии, Карактак познакомил ее с Томом, когда тот стал работать в лавке. Надеялся, что мальчик ее очарует и провернет пару выгодных сделок. Так и вышло. Вот только вскоре после одного из визитов Тома Хепзиба умерла. Обвинили ее домовика. Риддл уволился, а у Бэркса не было ни малейших сомнений в том, что произошло на самом деле. Но, видимо, Том уже тогда мог производить на людей сильное впечатление, и Карактак не стал ни с кем делиться своими подозрениями. И, конечно же, еще меньше он хотел обвинять в чем бы то ни было лорда Волдеморта. — Значит, Том все же нашел Медальон, — с удовлетворением подвел итог Гриндельвальд. — Не будем спешить с выводами, Геллерт, — покачал головой Дамблдор. — Сначала нужно побеседовать с домовиком. — Снова в Азкабан? — Гриндельвальд замер. — Альбус. Ты уверен, что не можешь отправиться туда один? — он надеялся, что дрогнувший голос не выдавал слишком уж явно его страх перед кишащей дементорами тюрьмой. Дамблдор замолчал, прикидывая что-то: — Мне придется менять условия обета, Геллерт. Это не просто, — поджал он задумчиво губы. — Было бы лучше тебе пойти со мной. Гриндельвальд раздраженно вздохнул и скрестил руки на груди в нервном и резком жесте: — Что ж, прекрасно. Просто замечательно. Признавать перед Альбусом то, как неприятна ему была одна мысль об Азкабане, просить помощи и получить отказ — это было изысканным и мучительным унижением.***
За ужином Альбус казался еще более напряженным, чем с утра. Видимо, к переживаниям из-за кольца и последующей исповеди примешивался стыд за разговор с Бэрксом и за отказ Геллерту в его просьбе. Гриндельвальду его тоскливое настроение отбивало аппетит так же, как и их затянувшееся молчание. — Перестанешь ты изводиться из-за этого торгаша или нет? — спросил он. — Я не извожусь. Просто, как правило, я предпочитаю не прибегать к насилию, — Альбус, кажется, понял, что со старым другом бессмысленно пытаться избегать неприятных тем. Он и без магии мог залезть в голову и вытащить оттуда самые болезненные, самые тщательно спрятанные мысли. — Он помог Тому избежать наказания за убийство, Альбус. Уверен, что даже в твоей, на мой взгляд, сбитой системе ценностей это достаточный повод, чтобы вторгнуться к кому-то в голову без разрешения. — Я угрожал ему пытками, Геллерт, — Дамблдор без интереса разглядывал нетронутую еду на своей тарелке. —И мы оба знаем, что ты никогда бы не выполнил эту угрозу. Просто хотел дать ему возможность покаяться и рассказать все самому, — резонно заметил Гриндельвальд. — Я сделал ему больно, — на этот раз Альбус поднял печальный взгляд на друга. — Нет, ты всего лишь показал, как больно ему могло бы быть. И, опять же, он заслужил более серьезное наказание, чем три секунды фантомных пыток. Дамблдор тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула: — В этом все и дело, Геллерт, — начал он, устало вздохнув. — Ты считаешь, что вправе решать, кто и чего заслуживает. — Все мы так или иначе судим друг друга, — безапелляционно ответил Гриндельвальд. — Да, но не все хотят привести свой приговор в исполнение. Повисла короткая, неприятная пауза. И тут Геллерт решился. Он помедлил еще мгновение и спросил: — Раз уж мы заговорили о приговорах… Я давно хотел узнать у тебя. Ты не можешь рассказать мне, что стало с моими… сторонниками? — он с вызовом посмотрел Альбусу в глаза. — Аколитами? Так ты их называл, кажется, — с едва читаемым недовольством прищурился Дамблдор. Почему-то провоцировать Альбуса на откровенное осуждение было не менее приятно, чем просто на откровенность. — Мы все были спутниками на пути к одной цели. Я не вкладывал в это слово маггловское религиозное значение, только изначальное, древнегреческое, — раздраженно ответил Геллерт. — Тебе и не надо было — они сами это делали. — Ты сейчас пытаешься вывести меня из себя, чтобы я забыл о заданном вопросе, — тихо заметил Гриндельвальд. — Этого не произойдет. Расскажи мне, что с ними? Альбус отвел взгляд. Неужели, сочувствует? Но кому? Им? Или Геллерту? — Твой… ближний круг, насколько мне известно, пал. Немногие добрались до тюрьмы, — начал он еле слышно, — большинство предпочли смерть в бою, некоторые были убиты в камерах до суда. Бежать удалось единицам. Геллерт собрался с духом и, зная ответ и все же страшась его, спросил: — Винда Розье, ты знаешь что-нибудь о ее судьбе? Дамблдор помолчал немного, словно взвешивая, какую часть правды раскрыть. Наконец он сказал: — Ты спас мне жизнь вчера. Думаю, ты заслужил немного честности. После дуэли она старалась самостоятельно продолжать террор, вела сопротивление, недолго, но поначалу достаточно успешно. Ее убили в бою через несколько месяцев, — и добавил гораздо мягче: — соболезную. Геллерт не ожидал, что эта новость так сильно потрясет его. Он опустил взгляд, пытаясь справиться с навалившейся на него тоской, чувствуя, что Альбус внимательно за ним наблюдает. Винда, прекрасная, умная, преданная Винда. Для нее, пожалуй, смерть стала куда лучшей участью, чем было бы заключение. Вот только почему же она сразу не сбежала? Еще до дуэли? Ведь Геллерт приготовил все для ее успешного исчезновения… — Раз уж мы заговорили о сторонниках, — Геллерт поспешил сменить тему, стараясь не обращать внимания на замогильное звучание собственного голоса. — Как поживает мистер Скаммандер? Ты сказал, он помогает нам с василиском? Все еще, значит, поддерживаете с ним связь? В глазах Дамблдора промелькнуло что-то едва уловимое, что много лет назад Геллерт бы принял за озорство: — О да, Геллерт. Мы «поддерживаем связь» с мистером Скаммандером. Он достаточно часто навещает меня в Хогвартсе. Нас с ним, знаешь ли, многое связывает. Что ж, другого Гриндельвальд и не ожидал. Хорошо, что его это совершенно не волновало. Скривившись, он сделал большой глоток терпкого, выдержанного кьянти. — Иногда они заглядывают вместе с его женой, кстати, — добавил Дамблдор, едва заметно усмехнувшись. И, не дожидаясь реакции Геллерта, сказал: — Уже поздно. Помочь тебе заснуть сегодня? Это меньшее, чем я могу отплатить тебе за свою спасенную жизнь.***
Когда Геллерт вышел к завтраку после очередной спокойной, благословенной ночи, комната была все еще залита утренним, бледно-оранжевым солнцем. Дамблдор, впрочем, уже не спал. Попивал чай и сосредоточенно дописывал какую-то формулу на куске пергамента. — А, Геллерт! Доброе утро, — он поднял взгляд на Гриндельвальда и улыбнулся. — Не ожидал тебя так рано. — Даже твои чары не способны заставить меня каждый день спать до полудня, Альбус. Тем более, когда впереди у меня такой «приятный» день, — едко ответил волшебник. — Об этом, кстати, я хотел с тобой поговорить. Я подумал и решил, что ты можешь остаться здесь. Я поработал немного над формулой, думаю, проблем с заклинанием не возникнет, — улыбка Альбуса стала еще более теплой. «Что ж, прекрасно, Альбус учится доверять», — думал Геллерт, стараясь не обращать внимания на неподдельное облегчение, которое принесла ему эта новость. И на то, как приятно ему было видеть обращенную к нему улыбку друга.***
— До тех пор, пока я не вернусь, твое передвижение ограничено этим номером. Я думаю, все это не займет много времени. И прошу тебя, Геллерт, не заставляй меня пожалеть о моем решении, — Альбус заканчивал сложный пас Палочкой, внося в заклинание последние правки. Гриндельвальд и не думал об этом. Без магии, без Палочки и сторонников ему точно не справиться с этим Волдемортом. А уповать лишь на то, что это удастся Альбусу, тоже было нельзя. Так что перед побегом все равно придется разобраться с мистером Риддлом. Дамблдор аппарировал, оставив его в одиночестве. Геллерт просмотрел формулу заклинания, оставленную на столе, переписал ее себе на всякий случай. По памяти воспроизвел тексты обетов. Провел еще какое-то время, просматривая архивы, и, наконец, не справившись с любопытством, направился к Альбусу в спальню. Дверь была доверчиво не заперта, а, может, просто прятать Дамблдору было нечего. Кровать снова оказалась смята, но не расстелена, а стол был завален пергаментами, многочисленными письмами, заметками, к удивлению Геллерта, работами учеников. Неужели у Альбуса есть время заниматься школьными делами? Гриндельвальд пробежался глазами по конвертам. Министры, преподаватели, Скаммандер, Фламмел… Надо же, они все еще переписываются. Внимание Геллерта привлекло письмо от «Б. Бэгшот». Сам он перестал писать тетке, как только началась война. Не хотел ставить уважаемую волшебницу под подозрения, да и, пожалуй, боялся ее осуждения. Нестерпимо захотелось снова услышать ее умный, немного насмешливый голос, пусть и звучащий всего лишь на бумаге. Но Гриндельвальд сдержался. Все же, есть низость, а есть чтение чужих писем. На прикроватном столике Альбуса лежала книга, незнакомая Геллерту, видимо, написанная уже после его заключения: «Король былого и грядущего» Т.Х. Уайта. Имя автора Гриндельвальду тоже ничего не сказало. Он без интереса пролистал роман, посвященный, как оказалось, королю Артуру. Саквояж с крестражами и прочим интересующим Геллерта содержимым Альбус прихватил с собой. Впрочем, другого от него ожидать и не приходилось. Комната, так же, как и сам Дамблдор, казалось, не скрывала ни одного секрета — вот и письма незапечатанные, и открытая дверь. Но на самом деле ничего не говорила о своем обитателе.***
Альбус вернулся около часа спустя. Немного бледный после общения с дементорами, но с хорошими новостями. Он нервно мерил комнату шагами, рассказывая: — Мы были правы: Том наверняка убил Хепзибу. Незадолго до смерти она показала ему Медальон и, представь себе, чашу Хельги Пуффендуй, еще одной основательницы Хогвартса. Эльф смерти хозяйки не хотела. Говорит, что яд положила ей в чашку по рассеянности, но, я уверен, без помощи Риддла не обошлось. — Значит, теперь мы знаем еще о двух крестражах. И не имеем ни малейшего представления, где их искать, — Гриндельвальд был настроен чуть менее оптимистично. Словно ожидавший этого вопроса, Дамблдор повернулся к другу: — На самом деле, Азкабан, точнее, его расположение, навел меня на одну мысль. Это всего лишь предположение, но обычно мои предположения оказываются верными, — Альбус, кажется, наконец-то поддался волнению от их охоты. Он говорил торопливо, не скрывая возбуждения. — Когда я забирал Риддла из приюта, воспитательница рассказывала мне, что каждое лето они возили детей к морю. И один раз Том — ему тогда было около шести — завел нескольких ребят в какую-то пещеру в скалах. Они так и не рассказали никому, что он с ними сделал, но, по ее словам, уже никогда не стали прежними. Он замолчал, ожидая реакции Геллерта. Тот же задумчиво спросил: — Думаешь, место первого злодейства будет для Тома достаточно важным, чтобы спрятать там свою душу? — Полагаю, Том иначе расставляет приоритеты, чем обычные люди. Если я правильно его понимаю, та пещера должны была стать для него отправной точкой на пути к Волдеморту, его первой попыткой подчинить кого-то, внушить страх, — заметил Альбус. — Подходящее место, чтобы спрятать там что-то настолько ценное. Геллерт, обдумав предположение друга, наконец, согласился: — Дело, собственно, за малым. Эту пещеру найти. Но у Альбуса и на это был готов ответ: — Это не так уж сложно. Спросим у начальницы приюта, куда именно они возили детей. Все же далеко шестилетние дети забрести не могли. Перспектива бурной деятельности преобразила Дамблдора и, казалось, отвлекла его от вчерашних терзаний. — Почему мне кажется, что ты не хочешь откладывать этот разговор до завтра? — Ну, оборотное у нас еще осталось, — словно извиняясь за собственную нетерпеливость, сказал Альбус. — У меня и волос есть подходящий. Еще вполне успеем наведаться в приют в приличный час. — И чей же это волос? — с интересом спросил Геллерт. Вместо ответа Дамблдор открыл свой саквояж и после недолгих поисков достал оттуда пузырек с коротким темным волосом и инициалами «Т.М.Р.» — Остался после моих поисков в Албании, — пояснил он. — Знаешь, Альбус, я бы мог, конечно, сказать, что это странно хранить у себя волосы Волдеморта, — Геллерт наблюдал, как Дамблдор добавляет его в свежую порцию зелья. — Но у меня и у самого была внушительная коллекция подобных трофеев. Там и твои волосы были, — Альбус поднял на него настороженный взгляд. — Не переживай, я так им и не воспользовался. Вскоре Гриндельвальд смотрел на свое изменившееся, помолодевшее отражение, снова отмечая, что Риддл крайне хорош собой. Хотя, конечно, со своего шестнадцатилетия он сильно изменился. И следы злоупотребления темной магией явно проступали на его красивом лице. Приют оказался небольшим, достаточно унылым зданием, окруженным невысокой оградой. Альбус снова остановился неподалеку, предоставив Геллерту возможность действовать одному. Миссис Коул, на их счастье, все еще оставалась руководительницей, как сообщила молоденькая, уставшая девушка, открывшая дверь. Она же провела Геллерта в скудно обставленную комнату, которая, кажется, служила одновременно и гостиной, и кабинетом. Сев на старый шаткий стул, Гриндельвальд старался не думать о том, сколько детей сейчас росло в таких же приютах из-за развязанной им войны. Наконец миссис Коул появилась в дверях и, увидев своего посетителя, побледнела. Выражение ужаса на ее лице было знакомым, привычным. Когда-то именно так смотрели и на самого Гриндельвальда. — Том… Какая неожиданная встреча, — она нервно поправила безукоризненно белый фартук, пытаясь взять себя в руки. — Миссис Коул. Рад Вас видеть, — холодно произнес голосом Риддла Геллерт, — я давно хотел навестить родные стены. Посмотреть, изменилось ли здесь что-нибудь. Проведать Вас. — Как приятно, — нервно ответила женщина. Потом, опомнившись, спросила: — Как ты поживаешь? — Хорошо, спасибо, — с вежливой улыбкой ответил он. — У Вас, я надеюсь, тоже все неплохо? — Да, спасибо, Том. Справляемся, — она не могла выдержать его взгляд и посмотрела в сторону, коротко глянув на часы. — Ты знаешь, я правда рада тебя видеть, вот только… — Надеюсь, денег хватает? Все еще возите детишек отдыхать летом? — Настаивал «Том». По ее глазам Геллерт понял, что инцидент с пещерой женщина так и не забыла и теперь видит в его словах угрозу. И все же ответила она так, как он и надеялся: — В Суссекс, к Семи сестрам? Да, все еще возим… Тебе там, кажется, очень нравилось? — спросила она с нажимом. Неужели все еще надеяться узнать, что же там произошло? — Да, я любил эти поездки, — еще одна ледяная улыбка заставила женщину снова посмотреть на часы. — Том, ты знаешь, я всегда рада тебя видеть, но сегодня у меня времени совсем нет. Так что если тебе ничего не нужно и ты заглянул просто поболтать, лучше бы тебе прийти в другой день. Разговор прошел даже лучше, чем Геллерт мог ожидать, и закончился гораздо быстрее, чем он мог надеяться. Альбус встретил его у ограды. — Как все прошло? — поинтересовался он взволнованно. — Суссекс, Семь сестер, — повторил Геллерт слова миссис Коул. — Тебе это о чем-то говорит? — Да, это меловые скалы на побережье Ла-Манша, — Дамблдор посмотрел на медленно темнеющее небо, а затем спросил с короткой улыбкой: — Что скажешь, если я предложу отправиться туда прямо сейчас? Возражений у Геллерта не было.***
Когда они нашли нужное место среди долгой полосы отвесных скал, уже совсем стемнело. Геллерт вдыхал запах соли, вслушивался в рокот волн. Они стояли на высокой, темной скале, под ними бурлила и пенилась вода. Позади поднимался в небо отвесный обрыв, черный и безликий. Несколько больших каменных глыб, схожих с той, на которой стояли Гриндельвальд с Дамблдором, по-видимому, отломились когда-то от этой стены. Суровый, мрачный пейзаж — море и скалы — не оживляло ни дерево, ни полоска травы или песка. — Что скажешь? — казалось, Альбуса интересует мнение Геллерта насчет того, подходит это место для пикника или не очень. — Думаю, один только спуск с этой скалы должен был напугать тех детей до смерти. Добраться до этой части скал никто из магглов по суше не смог бы: для этого нужно было быть превосходным скалолазом. И с моря к обрыву было не подойти: неспокойные воды были слишком опасны. — Едва ли здесь побывал хоть один человек, кроме Тома Риддла и его жертв, — заметил Альбус, — видимо, Риддл спустился сюда по обрыву — магия страховала его лучше любых веревок. И привел с собой двух детей. — Уверен, он сполна насладился их страхом, — Геллерт поднял взгляд на крутой обрыв. Их цель лежала немного дальше. Они спустились еще ближе к воде, туда, где можно было разглядеть слабо пульсирующую магией, скрытую за черной водой расщелину в скальной стене. — Ты не против того, чтобы немного промокнуть? — спросил Дамблдор. Геллерт уже и сам понял, что иначе как вплавь к пещере не подобраться. — Против, — сказал он. — Но других вариантов у нас в любом случае нет. — Боюсь, что так, — Альбус зажег огонек на конце Палочки, к неудовольствию Геллерта взял ее в зубы и зашел в воду. Гриндельвальд последовал за ним. Вода оказалась ледяной; промокшая насквозь одежда липла к телу, норовя своим весом утянуть на дно. Тяжело дыша, явственно ощущая запах соли и водорослей, Геллерт плыл на мерцающий огонек, который уходил теперь все дальше в скалу. Расщелина вскоре завершилась темным туннелем. Скользкие стены стояли одна от другой самое большее на три фута. Проплывающий мимо них свет Палочки Дамблдора заставлял стены мерцать. Вскоре туннель повернул влево, и Геллерт увидел, что он глубоко вдается в стену обрыва. Он плыл за Альбусом, цепляя кончиками немеющих пальцев шершавый мокрый камень. Наконец они ощутили под ногами ступени, ведущие вперед, к большой пещере. Воздух здесь был тих и студен, и Геллерта пронизала неукротимая дрожь. Альбус стоял посередине пещеры, высоко подняв Палочку, и медленно поворачивался вокруг своей оси, оглядывая стены и потолок. — Да, место то самое, — сказал он. — Определенно, — согласился Геллерт. — Даже я чувствую творившуюся здесь когда-то магию.