Как кошка с собакой

Поправляя спадающие с насиженного на носу места очки, Намджун всё же чихает, не выдержав. — Двенадцать, — раздается рядом голос, сопровождаемый соболезнующим взглядом Сокджина. — Ну, нет, это не считается, мне попал пух в нос! — Не городи ерунды, Джун, двенадцать, — старший качает головой, решительно закрывая книгу, к которой было приковано его внимание прежде. Намджун сидит на лавочке у фонтана в центре кампуса и последние полчаса старательно делает вид, что пытается учиться, а не наблюдать за Джином, расположившимся на траве рядом. Тот же, в свою очередь, доказывает Намджуну, что тот простужен, совсем не замечая явного нежелания младшего уходить в тепло. — Ты заболел, — выдает вердикт Сокджин, складывая руки на груди и кивая для убедительности. — Нет, — копирует его Намджун, так же откладывая бумаги в сторону. — Тогда что? У тебя аллергия? Никогда не было, вдруг прорезалась? Тогда поехали в больницу, узнаем. — У меня не аллергия… Вообще ничего, люди чихают, это нормально, — младший вздохнул, натягивая рукава теплой фиолетовой толстовки на руки и ёжась от холода, а после подтвердил свои слова очередным чиханием. С минуту двое молчали, пока Джин скептически смотрел на замершего с широко открытыми глазами Джуна. — Серьёзно? — проговорил он всё же, поднимаясь с земли и отряхивая тёмные брюки. — Идём. — Хён, — Джун машет головой ему в ответ, — Я не заболел. Всё хорошо. Да даже если заболел, куда я пойду? Джин-хён! Старший, игнорируя любую попытку Джуна протестовать, собрал его разложенные по лавочке листы и отправился в сторону столовой. — Я буду лечиться в столовой? — кричит ему с лавочки оставшийся в одиночестве Намджун. — Ты будешь сидеть в тепле и есть горячий суп! — так же громко отвечает Джин, кидая грозный взгляд через плечо. Намджуну не осталось ничего, кроме как вздохнуть тяжело и встать, в очередной раз чихая. — Четырнадцать! С начала недели погода так и не вспомнила о том, как должна вести себя в мае, потому Джин совсем не удивлен, что младший умудрился простудиться. Эта среда так же грозила студентам тучами, как и понедельник, игралась с ними ветром и смеялась над кривящимися лицами шелестящими листьями. Намджун, плетущийся за быстрым старшим, продолжал попеременно вздыхать. Он, в отличии от Сокджина, не был уверенным в себе и готовым на всё и для всех активистом. Джун считал, что пределом его искренних порывов остаётся компания друзей, с которой даже самые дурацкие идеи и глупое веселье остаются шуткой и воспринимаются спокойно, не открывая окружающим истинные мысли парня. Он любил говорить на заоблачные темы, любил доказывать величество полюбившейся мелодии молодого композитора или неожиданно застать кого-нибудь врасплох с вопросом о разнице слов «когда-то» и «когда-нибудь», потому что кто-то из вроде умных преподавателей умудрился перепутать их и сбить внимательного студента с мысли, он мог не стесняться подобных разговоров, однако Намджун никогда не умел высказывать что-то более приземлëнное, что-то насущное, важное и более близкое к его жизни. Когда речь заходила не о философии или детских играх, парень терялся, сжимаясь в комок и в свойственной манере обнимая первое, что попадётся под руку, обычно — учебники. И сейчас, идя за своей, вообще-то, большой и искренней любовью, Ким как всегда ненавидел себя за неумение говорить, как обычные люди. Он часто вспоминает такие лёгкие шутки Юнги, когда он без зазрения совести намекает на симпатию младшего даже не скрывая это от окружающих, каждый раз пуская нервы лучшего друга танцевать бешеные танцы в панике. Намджун так не умеет. Он не может говорить о каких-либо своих чувствах даже с другом, что же говорить о самом… Парень поднимает взгляд на старшего, снова с силой выдыхая из лёгких холодный воздух. В этом и заключается проблема. Джин — заботливый и сопереживающий, всегда старающийся прийти на помощь и поддержать добрым словом в трудную минуту. И даже сейчас он ведёт парня в тепло, беспокоясь о его здоровье, а Намджун не может даже сказать банальное «спасибо» за переживания, продолжая отнекиваться. Каждый раз, ощущая на себе эту хвалëную теплоту парня по отношению к своим близким, получая даже такую мелочь, как переданный с другого конца стола стакан, он тает изнутри, будто кусочек сливочного масла, водружённый на горку свежих панкейков, и теряет дар речи, умудряясь издавать звуки только в форме шуточных споров и криков о том, что ему «не жарко! не холодно! он не голоден! и самостоятельная личность!», получая очередной тяжёлый вздох со стороны всевидящего друга. Подходя к зданию столовой, Намджун, занятый своими мыслями, чуть не спотыкается о небольшой порожек, но всё же не падает, вставая рядом с остановившимся старшим и стараясь не смущаться собственной неловкости. Он следит за мечущимся взглядом друга, направленным сквозь прозрачные оконца в дверях, и находит Чимина и Тэхёна, стоящих с подносами и выбирающих себе еду, и сидящих уже с едой в углу столовой Юнги, Хосока и Чонгука. — Ты выбираешь, с кем мы будем есть? — выдвигает теорию Намджун, но получает в ответ лишь улыбку, сразу сползающую с лица после очередного чихания, счёт которым Джин прекратил ещё на пути в столовую. — Я выбираю траекторию движения, — всё же делится парень, вручая бумаги в своих руках их хозяину и толкая дверь перед собой. Намджун, так и не поняв, что происходит, притягивает к груди родные стопки и следует за парнем. Вскоре он видит, как Сокджин огибает множество столиков, направляясь к парочке с подносами и неожиданно цепляет обоих за локти с громким «Попались!», из-за чего Чимин чуть не роняет свой обед и крепче цепляется за рюкзак, который держит в руках. А после Джин разворачивает младших и без объяснений уводит в противоположную сторону столовой, останавливаясь у столика со вторыми объектами наблюдения. Намджун, следующий за ним по кривой дорожке между студентами, садится между удивлëнным Хосоком и зевающим Юнги, с грохотом кладя многострадальные бумаги на стол и чихая в вовремя приподнятый ворот толстовки. — Приятного аппетита, — обрушивает тут же Тэхён, находя взглядом Чонгука, замершего с кусочком булочки у рта, и ярко улыбается, когда тот со стуком захлопывает челюсть. — Будь здоров, — лаконично вставляет Юнги, поворачиваясь к лучшему другу. — Что происходит? — поднимает руку Хосок, удивлëнно переводя взгляд ото всех и ко всем поочередно. — Мы будем есть все вместе, — сообщает Джин, отпуская локти пойманных второкурсников и садясь на отодвинутый стул с тёплой улыбкой, похлопывая по оставшимся местам, чтобы все, наконец, уселись. — Ла-адно, — тянет в свою очередь Чимин, садясь и кивая на сонный взгляд блондина в приветливом жесте. — Кайф, — закатывает глаза Чонгук, натягивая на чёлку черный капюшон сильнее. — Хочу есть, — подытоживает Намджун, глядя на доклад по истории литературы, заменяющий ему красный поднос с обещанным супом, и в очередной раз чихает. — Восемнадцать. Так… семеро впервые собираются вместе. — Мяу? Семеро и Люцифер. На секунду за столом все замолкают, переглядываясь. — Я один это слышал? — наконец, подаёт голос Хосок, не понимая, почему все уставились на Чимина. — Мяу! — звучит более недовольно, точно со стороны Чимина. Тот вздыхает разочарованно, пока Тэхён начинает тихонько посмеиваться: — А я говорил, что это не сработает. Под шестью внимательными взглядами, Пак всё же поднимает с колен рюкзак, который всего минуту назад снял со спины, и открывает молнию, из которой тут же показывается рыжая голова с очень суровой мордой. — Люцик! — приветствует его Юнги с улыбкой и переводит взгляд на Чимина. — Ты принес кота в рюкзаке? В столовую? Зачем? — Кота зовут Люцик? — недоумевает Хосок, крутя головой. — Люцифер, — шепчет Чимин. — Или Люциус, — вставляет Тэхен. — Люцифер! — Чимин закатывает глаза и толкает друга локтем в бок. — Кто вообще называет кота Люцифер? — продолжает Хосок. — Я называю, — дёргается Чимин. — И пока это мой кот, его зовут Люцифер, почему никто не видит во мне авторитет хозяина? — Пак ворчит, прижимая кота в рюкзаке сильнее, и получает в ответ скромное молчание, тяжело выдыхая. — Вообще, я не собирался держать его в столовой, мы так-то собирались поесть на улице, там бы я его и отпустил, у него даже поводочек надет. Ещё вопросы? — У меня, — Хосок вновь поднимает руку, привлекая всеобщее внимание. — Вообще, у меня их много. Например, с каких пор вы друзья? — Чон показывает пальцами на второкурсников, смотря на Юнги, после чего поворачивается к Чимину. — Последний раз я видел вас рядом друг с другом недели три назад и ты, кажется, хотел его сожрать. Да, и стол явно не приравнивается установленной дистанции, — Хосок оглядывает столешницу и поднимает взгляд на притихнувших студентов. Тогда Чимин мнётся, видя сомнение в глазах блондина. С каких это пор они друзья? Разве они друзья? Разве они, хотя бы, приятели? Чимин задумывается. Тянут ли они хотя бы на знакомых? Знакомые ведь хотя бы немного знают друг друга, верно? Он прокашливается, еле заметно улыбаясь напрягшемуся напарнику и смотрит на Хосока. — Было дело. У нас проект совместный, мы вместе работаем, — кивает он, решая проигнорировать остальную речь парня. — А вот тебя я не знаю. — О, — Чон поднимает брови, улыбаясь, — Чон Хосок. Двоюродный брат Юнги, — он указывает на блондина, после чего обращается к нему. — И, чувак, ты реально не сказал мне о проекте? Я оскорблëн! Юнги на его замечание удивлëнно округляет глаза. — Ким Тэхён, — вдруг подаёт голос малиновый, — а это Пак Чимин, — он улыбается, продолжая постоянно поглядывать на притаившегося Чонгука, — Будем знакомы. Так… Семеро и Люцифер впервые знакомятся. А после Джин хлопает в ладоши резко, пугая людей вокруг, и объявляет, что рад собрать всех за одним столом, после он утаскивает Намджуна за едой, а по возвращении посвящает своё внимание всей компании, стараясь обустроить для каждого приятную атмосферу, и лишь иногда сталкивается глазами с Намджуном, чтобы отзеркалить его счастливую улыбку или грозно посмотреть после очередного чихания. Но обед всё же проходит немного неловко. Юнги старается не уснуть за столом и отвлекается от еды только для того, чтобы обменяться с Люцифером скорченными рожицами или передразнить его громкое и протяжное мяуканье, каждый раз прекращая после очередного смеющегося взгляда Пака и смущëнно опуская лицо к тарелке. Тэхён посвящает все свое внимание чёрному комочку Чону, спрятавшемуся за другим концом стола где-то за левым плечом Мина и капюшоном, стараясь поймать хотя бы один взгляд, а Хосок во всю поддерживает веселье в разговоре с Сокджином, Намджуном и Чимином, радуясь тому, что узнает всё больше общества брата и, возможно, получает билет для появления в его жизни почаще. Чимин же, поглаживая кота, чувствует себя растерянно. Вопрос Хосока застал его врасплох, после чего столкновения с Юнги взглядом продолжали вызывать вопросы. И что же ему теперь делать с этими вопросами? Когда еда заканчивается и подносы один за другим исчезают со стола, Люцифер покидает рюкзак, забирается на столешницу и под семью напряжёнными взглядами передвигается на противоположную от хозяина сторону, чтобы мяукнуть в лицо удивлëнному блондину. — Ну, и что это? — возмущается тот, глядя на Пака и вызывая смешки друзей. — Я только по собачьи понимаю, чего он хочет? — Он высказывает тебе недовольство за то, что ты дразнил его всё это время, — улыбается Чимин. — Вот оно как? Чего же он раньше не сказал? — Он культурный, ждал, когда мы уберем еду, не пойдет же он чистыми лапками по тарелкам. — Мяяяу! — поддерживает Чимина Люцифер, вызывая всеобщий смех, а после, фыркнув, вальяжно сползает со стола на худые колени Мина в надежде улечься поудобнее. Мечты его не осуществляются, потому что Юнги сразу же хватает того на руки, поднимая недовольной мордой к своему лицу и широко ему улыбается, принимаясь тискать рыжие щëчки. Спустя некоторое время остатки неловкости тают и даже Чонгук перебрасывается несколькими фразами с парнями, все ещё избегая Тэхёна, и на предложение Джина почаще обедать такой компанией возражений у него, как и у всех остальных, не находится. Что ж, он мог бы сколько угодно делать вид, что не замечает тоскливых взглядов Кима, но отказаться от того, чтобы слушать его голос и смех так близко чуть ли не каждый день? Никогда. Чонгук силён, но далеко не настолько. Вскоре парни начинают расходиться. Намджун, Хосок и Сокджин уходят вместе, собравшись наведаться в магазин перед продолжением учебы, а Чонгук выскальзывает вслед за ними, сообщив, что закончил на сегодня и отправляется домой, не заметив, как Тэхён, выдержав минутную паузу, отправляется вслед за ним, по пути раскрывая сумку с вещами. Наблюдая за другом, Чимин усмехается, понимая, что парень в действительности вляпался в нелюдимого младшего с первого взгляда, пусть и прикрывается всё ещё фразой о том, что лишь хочет утолить проснувшийся интерес. После Чимин оборачивается, собираясь тоже собрать вещи, и замирает, глядя на раскрытый рюкзак на своих коленях. Точно. Поднимая взгляд, он находит лишь одного парня, оставшегося с ним за столом, но не обращающего на младшего совершенно никакого внимания. Чимин опирается локтем о стол, укладывая голову на ладонь и наблюдает за тем, как Юнги шепчет что-то его коту, продолжая периодически строить рожицы или сталкиваться с его мордочкой носом, кажется, прекрасно проводя время. От Люцифера по столешнице тянется поводок, так и не пригодившийся Чимину для прогулки с котом, однако он совсем не грустит о смене их планов на этот обед. Продолжая рассматривать блондина, Пак снова задумывается. Что вообще люди делают, когда слово «враг» или «соперник» по отношению к кому-то внезапно тает? — Итак, в ком именно ты прожигаешь дырку на этот раз? — наконец, подаёт голос Юнги, не отрывая взгляда от еле заметных полосок на лбу котика, чем застаёт Чимина врасплох. — В тебе, — отвечает Чимин, всё же заставляя старшего поднять на себя глаза. — Тогда, ты что-то хочешь? — говорит он с поднятыми бровями. Чимин какое-то время молчит, видя, как Люцифер машет задними лапками, мечтая вернуться на поверхность и перестать висеть в воздухе. — Хочу извиниться перед тобой, — наконец, находит он в себе силы вместе с ответом на один из вопросов, мучивших его последние минуты, тяжело вздыхая. Однако ответом ему служит неожиданно более удивленный голос и полное недоумение в глазах. — Извиниться? За что? Тогда Чимин сам теряется. Разве не очевидно? Разве Чимину не за что извиняться? — Ну, за всё? — предполагает он, радуясь, что его питомца всё же опустили на колени. — Я много чего сказал… всякого. Глупого. За это и извиняюсь. Юнги на его слова кивает, задумываясь. Конечно, он понимает, о чём речь. Проблема в том, что парень перед ним всё ещё является неразгаданной загадкой. — Не то чтобы я держал на тебя обиду, — говорит он, — всё это, — он взмахивает рукой, стараясь показать, что имеет в виду. Всё: их отношения, споры, «аллергия» и остальное, — всё это было просто чем-то совершенно для меня непонятным. Я не знал твоих мотивов, всё ещё не знаю, я не знал что делать, но и обижаться мне было не на что, я просто задавался множеством вопросов. Теперь ты извиняешься, и у меня новый вопрос: что произошло такого, что вдруг твоё отношение поменялось? Юнги поднимает взгляд на парня, видя его растерянность и, возможно, сожаление. — Я правда не знаю, как это объяснить, — произносит Чимин медленно, после чего опускает на стул руки, съёживаясь, — без понятия. Я просто идиот. Если я скажу тебе, это прозвучит настолько глупо, я понятия не имею, как аргументировать своё поведение. Ну, а извиняюсь я сейчас, потому что только-только это осознал. — Ладно, — кивает Юнги. — Тогда, может, позже когда-нибудь? Ты расскажешь? — Чимин на его вопрос несколько раз кивает, после чего Юнги улыбается, продолжая. — Тогда… теперь всё будет… по-другому? Типа, эм, мир? Юнги смотрит на Чимина неуверенно и тот улыбается ему ярко, чем показывает Юнги ответ заранее. Чимин улыбается ему. Ярко. — Мир, — подтверждает тот, замечая, как дёргается поводок на столешнице, после чего над ней появляется два маленьких суровых глаза. — Мяу! — заявляет Люцифер, от чего парни смеются, расслабляясь и дарят питомцу требуемое внимание.

***

Чонгук направлялся домой. Настроение, вообще-то, было скверное. Ситуация с Тэхёном нелюдимого парня пугала, он пинал попадающиеся камушки по дороге, тяжело вздыхал и иногда останавливался, чтобы печально посмотреть на облака. Вёл себя драматично. Чонгук имел на это полное право. Не за ним ли бегает самая востребованная модель универа? О, за ним ли. Чонгук кривится, вспоминая слова Юнги. Зачем она бегает? О, ей просто интересно, ей весело, ей прикольно. Чонгук снова останавливается, с силой отпихивая мыском ботинка какую-то ветку. Да, парень нравился ему ещё до того, как они даже стали общаться. Да, это может быть глупо, да, может быть опрометчиво, но разве он владеет собственным сердцем? Нет. Сердце владеет им. Да и разве не так поступают все одиночки? Они смотрят на ярких, эксцентричных, они смотрят на звёзд, оставаясь невидимками. Так поступают одиночки. Но так не поступают звёзды, они не бегают за невидимками. Чонгук вздыхает снова, делая очередные шаги. Верно, разве Тэхёну может быть до него дело? Он никчёмный, тихий, он разве мог его заинтересовать? Брось, Чон Чонгук, это полнейшая глупость. Тэхёну на тебя плевать, плевать и всё тут, не верь его улыбкам при всех, они ничего не значат, точно всего-лишь выдумка. И взгляды эти тебе причудились. Не было ничего. Не было. Показалось. Чонгук останавливается вновь, скуля что-то непонятное в небо и дëргает с головы капюшон сердито, собираясь развернуться и продолжить путь через переулок, однако стоит ему лишь немного повернуть голову, он натыкается на чёрный силуэт в тени всего в нескольких шагах от него, вздрогнувший от резкого движения. Силуэт в тёмной панамке, надвинутой почти на глаза, чёрной маске на лице, чёрной толстовке, из-под которой виднеется помятый ворот бежевой рубашки, в любимых ботинках Кима и точно с Тэхёновой сумкой. Силуэт под пронзительным взглядом Чонгука ёжится, спустя время всё же поднимая голову так, чтобы Чон смог встретиться с потерянными глазами парня. — Это… что такое? — хрипит Чон, не понимая, как реагировать на ситуацию, спешно глотая застрявший после всех терзаний ком в горле. — Я подумал, что… — басит Тэхён, мотая головой и замолкая. Он опускает голову вниз, делая глубокий вдох. — Может быть, так… — он поднимает взгляд вновь, решительно сталкиваясь с тёмными глазами младшего. — Так я могу с тобой прогуляться? Чонгук замирает, леденея под чужим вниманием. Он смотрит в чужие глаза, выглядывающие из-под панамки, и теряется. Будто холодный янтарь, темнеющий в тени, разбавленный медовыми бликами… Он ничего не понимает. Разве звёзды… бегают за невидимками?