Юханнес не знал, как его зовут… он и сам никак его не звал. Лишь про себя — Темный, Шут, Потешник. Он был некой ужасной темной версией его, которая только и делала, что смеялась и выводила из себя. Копия, которая была совсем не похожа на оригинал. Эти черные спутанные волосы, поплывший темный грим, вечная ухмылка и злоба в глазах. Он всегда был одет в черную рубашку без рукавов, темные зауженные джинсы с подтяжками и тяжелые ботинки. Этот черный комок ненависти мешал спокойно жить.
***
За окном шел жуткий ливень, а гроза, казалось, разрывала барабанные перепонки. Все содрогалось, когда в небе гремел очередной раскат, будто происходящее в душе Юханнеса отражалось на природе яркими красками. Только жаль, что все когда-то яркие краски давно уже потускнели, поплыли и потемнели. Осталось немного белого, совсем немного. Скоро и он закончится. Юханнеса вновь охватывали некая паника и тихий ужас, от которых невольно сводило все тело, пускало мелкие разряды тока по нему, заставляя содрогаться. Он уже ждал момента, когда вечный корень всех его проблем явится перед ним и начнет свой очередной пыточный марафон. Что на этот раз? Тонна мерзких оскорблений? Давление на что-то больное? Насмешки? Все вместе? Может, что-то еще?.. В доме погас свет. Видимо, очередной молнией было повалено дерево, и во время падения оно сорвало линии электропередач. Это все только добавило масла в огонь. Отлично, черт подери. Самое время. Все вокруг поглотила кромешная тьма. Казалось, что все залилось густой черной краской, в которую изредка попадало что-то ослепительно белое — молнии. Когда все погасло, Юх сидел у окна в кресле и наблюдал за темнотой во дворе. Казалось, что сердце уже наконец остановилось и это просто смерть, все в глазах погасло, но четкий жуткий шелест ливня раздавался за окном и пресекал все надежды. Он до хруста костей сжал подлокотники ладонями и замер. Над ним же повисла чья-то черная голова, глухо выдавая короткое «Бу» и тут же исчезая за новым раскатом молнии. Юханнес сорвался с места и развернулся к комнате в попытках осмотреться. Его сердце уже было готово вырваться из груди, нервы были на пределе. За ещё одним раскатом молнии посреди комнаты стал высматриваться неприятный знакомый силуэт. Послышался тихий хриплый протяжный смех. — Какой же ты жалкий, Эккерстрем. Ха-ха. — Блять, заткнись! — С рыком выдал Юханнес и решительно двинулся к середине комнаты. В ней появился тусклый мигающий свет, благодаря которому можно было хотя бы что-то разглядеть. Юханнес встал вплотную к Темному, взглянув ему в глаза. Тот лишь поднял голову чуть выше, заглядывая в глаза напротив. В такие чистые и жалкие глаза своими темными, с потекшей подводкой и огнем ненависти внутри. — Жалкий, и в то же время такой… отвратительный, — Бледная рука поднялась к лицу парня и аккуратно убрала прядь волос с его лица. Шут полушепотом с огромной долей усмешки добавил: — Такие, как ты, давно должны гореть в Аду. Темный широко улыбается и начинает исчезать подобно призраку. Он в те же секунды просто проходит сквозь Юханнеса, от чего тот отключается и с грохотом падает на пол.***
Эккерстрем просыпается в своей кровати и, наверное, с минуту точно не может понять, что происходит. Он смотрит в потолок, затем на окно. Вчера происходило что-то странное, выходящее за рамки обычного. Сейчас лишь тихое спокойное утро. Только какие-то обычные раздражители в форме птиц или людей и то за границами этого дома. Все показалось жутким сном, но так кажется каждое утро. Уже на кухне Юханнес принимает обычный набор таблеток и спустя несколько минут приходит в норму, опустошая чашку кофе. Несмотря на солнечное утро в доме царит темнота за счёт плотных штор почти на каждом окне. Правда это лишь до тех пор, пока их не развесят, чтобы наполнить комнаты яркими красками, перекрыть старый мрак. Но даже это порой не помогает. — Лучше бы не развешивал вообще, — С шипением произносит кто-то из тени в углу комнаты. — Слишком ярко… Юханнес пугается, дергаясь и чуть отступая назад, но потом понимает, что это всего лишь***
Бутылка виски в одной руке, стакан в другой.
Юханнес сидел на полу в спальне и опустошал бутыль горького пойла достаточно быстро, хоть и со стакана. Что сподвигло его сегодня напиться — ему самому не понятно. Наверное, просто прорвало. С приходом алкогольного опьянения «проблемы» казались меньшим, уходили на второй план, ничего не заботило. Одиночество жрало Эккерстрема каждый день, разрушая сознание. Ему было страшно выходить на улицу, как будто там его сиюминутно застрелят или примут попытку пырнуть ножом в живот. Одиночество и страх же подарили ему «маленького» Шута, который не потешал парня, а потешался над ним самим. Задевает, давит на больное, заставляет и так поехавшую голову создавать ещё более ужасные вещи и мысли. Хотел ли Юханнес умереть? Он бы, наверно, ответил, что нет. Но на самом деле — хотел, очень хотел бы. Предпринимал попытки, но Темный вечно вытаскивал его. Хоть днём, хоть ночью. Заставлял выблевывать таблетки, затягивал разрезы вдоль рук, не давал перелезть ограждения балкона. Порой Эккерстрему казалось, что о нем заботятся, но это скорее попытки продлить жизнь своей «игрушки для потех». — Ты ещё и пить начал. Новый уровень Юханнеса Эккерстрема: Алкоголик! — Раздался до блевотины надоевший голос и смех, обладателю которого так сейчас хотелось врезать. Пьяный парень встал с пола, пошатываясь и оставляя бутылку со стаканом. Юх был ужасно пьян, он не мог себя контролировать и сейчас смотрел на Темного с жуткой ненавистью, шумно вздыхая. Пытка-попытка. Попытка не пытка. Пока он продолжал смеяться, Эккерстрем замахнулся и жёстко ударил Потешника под челюсть. Только что смеявшийся Шут чуть не повалился на кровать полностью, вовремя упираясь в нее одной полусогнутой рукой. Он вытянулся обратно и замер, находясь в полоборота к стоящему рядом. Черные грязные волосы закрывали мрачное лицо. Невозможно было понять, что оно выражало. Это все же к лучшему.Неужели реально попал? Не просто прошел рукой через него?
Пока Темный ещё не опомнился, Эккерстрем взял его за рубашку и прописал ещё один удар прямо в лицо, в нос. Повалил на кровать, забираясь сверху. Теперь ещё удар, и ещё. Пошла черная кровь. Такая же черная, как его волосы, такая же черная, как нефть. Шут принял попытки сопротивления, но оказался слишком слаб. Это было удивительно. Он никак не мог собраться с мыслями, чтоб просто исчезнуть. Пытался отползти, оттолкнуть человека сверху — ничего не выходило. Теперь его охватывал страх и ужас. Пьяный, разъяренный Юханнес над ним просто одерживал верх и продолжал озлобленно причинять боль тому, кто давным-давно этого заслуживал за все свои выходки. Эккерстрем получил коленом в грудь, прежде чем успел ухватиться руками за горло своей темной копии. Его откинуло назад, а «парень» снизу быстро сполз с кровати и сел ближе к темному углу, начиная тихо надрывисто плакать. Этот плач разносился по комнате тихим эхом.Серая кровать была залита черной вязкой кровью, которая возможно на утро может не пропасть, как подобные этому выходки. Руки «светлого» черноволосого парня были заляпаны тем же. Все стремительно засыхало и стягивало кожу. Костяшки ныли от всех нанесенных ударов в чье-то лицо.
В голове Юханнеса как будто что-то щелкнуло, когда он услышал плач. Как будто он избил сейчас не кого-то плохого, а кого-то очень близкого. Все внутри замерло. Все помрачнело и ужас вперемешку с внутренней болью вернулись в сознание, заставляя мыслить трезвее. Вновь пошатываясь, парень встал с кровати и оказался рядом с рыдающим и кажущимся беззащитным. Шут сидел закрывая лицо руками и пошатываясь. Он шипел и истошно стонал от боли. Юханнес появляясь рядом не решался прикоснуться, только смотрел. Только когда он пересилил себя, было поздно: от забившегося в угол Потешника осталось лишь эхо и дорожка черных капель крови.***
Пару дней было тихо. Эккерстрем не решался возвращаться в свою комнату. Перекочевал на диван в гостиную и старался не думать о случившемся. Ему все больше казалось, что он сделал что-то реально ужасное, а не просто избил того, кого даже на самом деле существовать не должно. Будь он демон, фантом, просто дух, или даже чертов Сатана — Юханнесу было не по себе от своей выходки. Посреди ночи эхом по дому пронесся плач, исходивший из спальни. Эккерстрему никак не хотелось туда подниматься и видеть опять ту картину. Он накрыл голову подушкой, в надежде приглушить звуки и отвлекал себя мыслями о другом. Только когда послышался истеричный крик Юханнес не выдержал и сорвался с кровати, кидаясь к «запретной» комнате. Дверь была открыта, как будто его ждали. Тусклый свет от лампы в коридоре слабо освещал комнату, но давал разглядеть хоть что-то. Шут сидел в углу у кровати и все так же закрывал лицо руками, по которым растекалась черная кровь, шатался из стороны в сторону. Плач становился истеричнее, болезненные стоны надрывистее. Несмотря на ужас, Юханнес подошёл и сел напротив. — Эй?.. Ты. — Он потянул руку к «парню», чуть сотрясаясь. Шут поднял голову. Его лицо было разбито. Ссадины и синяки, подтёки смешивались с темным гримом. Одно «поддерживало» другое. Крови почти не было, только на руках, где она успела подсохнуть. Его взгляд не выражал ненависти, только страх и скорбь. Светлый протянул руки к забившемуся в угол, в надежде что его примут. Темный же бросился к нему, даже понимая, что рыдает сейчас как раз из-за того, кто его обнимает и теперь предпринимает попытки успокоить. Он гладит его по волосам, говорит что все хорошо и тысячу раз извиняется. Он забыл прошлое. Только надеется, что в этом всем есть доля реальности, что его не предадут в такой момент. Второй лишь рыдает в плечо и пытается что-то говорить, но так заикается, что это совсем не похоже на человеческую речь. Лишь спустя долгое время затихает. За окном уже во всю светило солнце. Одеяло залитое кровью было скомкано где-то в конце мебели, как и такая же грязная футболка, с черными следами крови. Как это все отмывать Юханнес не имел представления, но сейчас разум был наполнен лишь мыслями о происходящем ночью. Все это пугало больше, нежели чем-то, что происходило раньше. Смена ролей произошла слишком быстро. Жертва стала насильником, но в этом случае у него хотя бы есть душа и она тянет помочь.