Когда погибают миры

      Ладонь, накрывшая руку Лэнса, была прохладной и мягкой. Перевернув руку, он сжал пальцы в ответ.        — Как ты сегодня, милый? — заботливо спросила мама, присаживаясь рядом с койкой.        — Как всегда, бодрячком. — Ух ты, голос почти не хрипит.        — Волнуешься?        — Спорим, Луис волнуется больше?        — Хорошо спорить, зная, что выиграешь, мелкий ты читер, — хмыкнул старший брат, стоящий у матери за спиной. Если повернуть голову, можно даже увидеть его лицо. Только Лэнс не может повернуть голову.        — Как прошёл день? — спросил он, чтобы отвлечься.        — О, Рэйчел получила письмо из колледжа! — оживилась мама. — Её приняли!        — Круто.        — Теперь столько всего нужно сделать. Но не зря она копила деньги так долго, их как раз должно хватить на всё. Она передавала тебе большой привет.        — Хорошо.        — Вероника приедет на следующих выходных, вы сможете увидеться.        — Угу. — При условии, что он проживёт ещё одну неделю.        — Она тоже по тебе очень соскучилась. Знаешь, тут на днях…       Он честно старался слушать и осмысливать, но звук маминого голоса то повышался до оглушительного, то совсем пропадал. Как бы Лэнс ни любил свою семью, уже через пару минут захотелось, чтобы они ушли — слишком много сил уходило на то, чтобы вставлять короткие ответы и по каплям выжимать улыбку из своих губ. И всё же он терпел. Им ведь тоже тяжело. Если дать слабину перед ними, точно разволнуются ещё сильнее.       На помощь в конце концов пришёл Луис:        — Ладно, мам, ты совсем его заболтала. Пойдём, пусть отдыхает.        — Ох, правда. Ну… — Мама встала со стула и наклонилась, чтобы поцеловать Лэнса в щёку. Её полный тоски и надежды взгляд заставил сердце мучительно сжаться. — Всё будет хорошо, милый. Увидимся завтра, после операции.        — Увидимся.        — Лэнс…       У мамы задрожали губы. Только не это.       Горестно вздохнув, она склонилась над койкой и прижалась лицом к его груди. Сильные руки Луиса обхватили их обоих. Дышать стало трудно — от тяжести и от нахлынувших эмоций.        — Я люблю вас. Всех, — прошептал Лэнс, закрывая глаза, чтобы удержать слёзы под веками. Если заплачет, станет намного хуже.        — И мы тебя любим, милый…       Ну почему его руки слишком слабы, чтобы обнять в ответ? Остаётся только сказать с фальшивым смешком:        — Не расстраивайся, мам. Ты же знаешь, что всё пройдёт отлично.       Она подняла голову, тепло улыбнулась и вытерла глаза.        — Конечно.       Луис на прощание потрепал брата по волосам. Дверь за ними закрылась.       Мышцы лица тут же свело судорогой от схлынувшего напряжения. Горло сдавил спазм, и Лэнса не вытошнило собственными лёгкими лишь благодаря горизонтальному положению.       Дышать. Через нос, даже если слипаются ноздри. Игнорировать боль во всём теле. Игнорировать…       В палату вернулся врач.        — Как ты себя чувствуешь, Лэнс? — осведомился он.       А что, по показателям приборов не заметно?        — Нормально, — выдавил он из себя.        — Ты отлично справляешься. Думаю, операция пройдёт без проблем. А теперь последний укол, и спать. Тебе стоит набраться сил.       «Набраться чего?» — хотел пошутить Лэнс, но как раз этого самого чего-то и не хватило для ответа. Пусть его уже просто оставят в покое.       Он даже не заметил, как снова оказался в одиночестве.       Шум в коридоре постепенно стихал — а может, просто в очередной раз заложило уши. Из-за приглушённого света палата расплывалась перед глазами. Тело засыпало, а вот мозг, зараза, продолжал бодрствовать, и оптимизма это не прибавляло.       Операция уже завтра. Не первая, но, скорее всего, последняя. Все врачи в один голос твердят, что организм Лэнса выдержит, но он сам далеко не уверен. Даже в том, хочет ли он снова встать на ноги. Всё это длилось слишком долго: осмотры, терапия, лекарства, бессонные ночи, вымученные улыбки родных и боль, бесконечная боль везде, где только возможно её ощущать. Даже только что сделанный укол не выгнал из кончиков пальцев то самое покалывание, что является предвестником кое-чего похуже. Сколько можно терпеть?       Лэнс зажмурился, пытаясь выгнать мысли из головы. Нет, так нельзя, он обязан выдержать, чтобы на мамином лице больше никогда не появилось такого выражения. Просто спи, чёртов придурок, и не нагнетай так, будто ты тётушка Тереза, предсказывая конец своего любимого сериала. Надо уснуть прежде, чем боль вернётся. Перегнать её. Бегал Лэнс всегда быстрее своих братьев… когда-то.       Чёрт, только не слёзы…       Выдохнув сквозь зубы, Лэнс моргнул и увидел нечто очень странное. Моргнул ещё раз, но противоположная стена палаты так и осталась фиолетовой, с большим каплевидным фонарём того же цвета посередине, хотя его определённо не было там секунду назад. Впрочем, удивление прошло через секунду — Лэнс не первый раз сталкивался с таким. Побочный эффект от обезболивающего. Не стоит обращать внимание.       Внезапно дверь приоткрылась, и в палату, пригибаясь, прокралась зловещая тёмная фигура.       «Побочный эффект», — напомнил себе Лэнс, но сердце, признаться, совершило на удивление бодрый скачок. Он уставился на фигуру затаив дыхание. Что-то новенькое, таких галлюцинаций ещё не было.       Судя по очертаниям, это был человек: стройный, не очень высокого роста, затянутый в графитово-серый костюм с капюшоном. Лицо скрывала гладкая маска с тремя круглыми линзами, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть. В руке блестел широкий, изогнутый на конце кинжал. Лежащего на койке Лэнса пришелец, похоже, не видел, потому что продолжать бесшумно двигаться вперёд, в сторону окна.        — Эй, — вырвалось у Лэнса. Сердце подкатило к горлу, то ли от страха, то ли от недоумения.       Кажется, незнакомец услышал: замер, медленно повернул голову на звук, направляя на Лэнса выпуклые линзы, и так же медленно выпрямился.       Лэнса осенило. Мрачный костюм, капюшон, скрытое лицо, оружие…        — Ты ищешь меня? Ты моя… смерть? — выдохнул он.        — Нет, — послышался глухой голос из-под маски. Её обладатель сбросил с головы капюшон, и маска таинственным образом исчезла сама по себе. Незваный гость огляделся, приблизился к койке, убрал кинжал в ножны на поясе и скрестил руки на груди. — Кто ты такой? И как сюда попал?       На пару секунд Лэнс забыл обо всём, даже о вечно преследующем его призраке боли.       Потому что лицо незнакомца было прекрасно.       Не сказать даже, что Лэнс хорошо разглядел его с такого расстояния, но огромные блестящие глаза и длинные чёрные волосы трудно переоценить. Парень в сером костюме был вроде бы молод и однозначно хорош собой. Пожалуй, даже слишком.       «А ты и правда бодрячком, Лэнс МакКлэйн, — мелькнула ехидная мысль в слегка оцепеневшем мозге. — Лежишь пластом, а сам фантазируешь о красивых парнях… Молодец».        — Я спросил, кто ты, — вырвал из раздумий требовательный голос.        — А… Лэнс.        — Откуда ты взялся?        — Да я всегда здесь. В смысле… уже почти полгода. А кто ты и зачем пришёл?        — Кит. Я должен был быть на базе, но это вряд ли она, — обеспокоенно нахмурился пришелец.        — На базе? Ты военный, что ли?        — Не совсем. Что это за место?        — Не видишь? — невольно усмехнулся Лэнс. — Больница.       Большие тёмные глаза сощурились.        — Ты болен?        — Первый приз за эрудицию. — Лэнсу даже хватило сил сжать кулак и выставить большой палец, не отрывая руки от простыни.       И чего так завёлся? При маме и двух слов связать не мог, а тут… Хотя это наверняка всего лишь сон, так что пускай. А дурацкие вопросы красавчика и правда раздражают.       Кит настороженно огляделся снова, потом неуверенно присел на самый краешек койки. Полумрак зажигал в его глазах фиолетовые искры. Воображение у Лэнса сегодня работает отлично — такой детальный образ…        — Давно ты здесь? — уточнил гость, сдвинув густые брови.        — О да. Тут не очень-то весело, знаешь ли. Ну, может быть, меня выпустят после операции, а может, вынесут вперёд ногами, это завтра выяснится, — дёрнул уголком рта Лэнс.        — Говоришь так, будто не хочешь выяснять.       Слова заставили улыбку исчезнуть с лица Лэнса. Запястья начинало сводить.        — Да… Наверное, не хочу.       Признался. Никому не говорил, но во сне ведь можно позволить себе чуточку больше? Какая Киту разница, он всё равно не настоящий.        — Почему? — спросил не настоящий Кит. На его красивом лице возникло непонимание.        — Потому что я… устал? — Голос неожиданно надломился. Защипало в носу. Дыхание участилось, от этого стало больно глотать, но молчать Лэнс больше не мог. Закрыв глаза, он зашептал сквозь сжатые зубы: — Я устал слушать это постоянное «ты молодец, Лэнс», «ты хорошо справляешься с этим, Лэнс», «потерпи ещё немного, Лэнс»… А я не могу больше. Не могу притворяться, что хорошо справляюсь, потому что ни черта это не так. И делаю я это не потому, что я такой крутой и сильный, а потому что не могу видеть, как семья переживает. Если бы я сказал им, что мне уже давно плевать, как пройдёт операция, они бы с ума сошли…       Как же больно… Больно дышать, выталкивая из горла слова, будто сквозь битое стекло. Ледяные ручейки стекали по щекам и капали с подбородка на шею, но Лэнс старался не всхлипывать — иначе боль добьёт окончательно. Разлепив мокрые ресницы, он виновато покосился на Кита. Пусть тот и галлюцинация, всё равно стыдно распускать сопли под таким серьёзным взглядом. Серьёзным — но отнюдь не сочувственным.        — Всё закончится так или иначе, — наконец произнёс Кит негромко.       У Лэнса вырвался хриплый смешок.        — Ты прирождённый утешитель, ты знал об этом?       Как ни странно, на душе стало легче. Дыхание понемногу выравнивалось, и теперь Лэнс смог обратить внимание на одно странное ощущение. От удивления даже слёзы течь перестали.        — Ты… держишь меня за руку?        — Да. Не надо?        — Нет-нет, я просто… не сразу заметил.       Почему это так утешает? Неужели стоило всего лишь выговориться и хорошенько пореветь ради долгожданного чувства облегчения? Лэнсу даже умирать расхотелось. Он рассматривал спокойное лицо Кита и думал о том, что с таким парнем неплохо было бы дружить. А может, и не просто дружить. Он выглядит надёжным и сильным, его совершенно не смущают чужие слёзы, и в глазах нет ни капли жалости, к которой за эти полгода Лэнс чуть не привык. Это… здорово.       Теперь спать хочется…        — Я должен идти, — неожиданно произнёс Кит.        — Нет. — Лэнс слепо вцепился в его руку, не давая встать. В ответ на недоумённый взгляд он смущённо пробормотал: — Ещё пять минуточек. Две. Пожалуйста.       Гость бросил тревожный взгляд в сторону, но всё же остался на месте.        — Ладно.        — Спасибо.       Лэнс закрыл глаза.       Это всего лишь сон, но рука в его руке казалась такой настоящей. И пальцы, осторожно стирающие остатки слёз с его лица, тоже совсем как настоящие…       Когда он снова разомкнул веки, стена напротив оказалась белой, без всяких фиолетовых светильников. Рядом, естественно, никто не сидел.       Сон, как же иначе. Но настроение волшебным образом улучшилось. Пожалуй, Лэнс даже начал слегка волноваться из-за операции.       Судя по блёклому розоватому свету, солнце только встаёт. Он перевёл взгляд на окно, но вместо солнца увидел круглое чёрное пятно. Похоже, ещё не проснулся.       А что за суета в коридоре?       Дверь распахнулась в грохотом, и в палату влетели трое санитаров с каталкой.        — Скорее, скорее! — тараторила невысокая растрёпанная женщина. Она казалась напуганной.       Что, уже? Разве не слишком рано? Лэнс и рта не успел раскрыть, как его переложили на каталку и чуть ли не бегом вывезли в коридор. Только там он решился подать голос:        — Что случилось?        — Срочная эвакуация, — отозвался бегущий сбоку санитар.       Эвакуация так эвакуация. Вероятно, пожар или что-то в этом роде. Его дело маленькое — лежать и не доставлять проблем.       Люди в халатах проносились мимо с неимоверной скоростью.        — Быстрее!        — Успеем?        — Осторожнее!        — Везите сюда!        — Машины готовы?        — На подходе!       Сколько паники… Кажется, что-то серьёзное.       Каталку вывезли в холл на первом этаже и остановили почти у самых дверей. Что творилось вокруг, Лэнс не знал — виден был только потолок, который, к тому же, вдруг начал чернеть. Опять галлюцинации…       «Всё закончится так или иначе».       Точно. А пока эта беготня не прекратится, можно и подремать. Набраться сил перед операцией, которую Лэнс отныне твёрдо намерен пережить.       Он собрал пальцы в кулак и закрыл глаза.