Придет черненький волчок

      Рома был рад, что приехал в торговый центр к его открытию. Уже через час здесь было не протолкнуться, поток людей не останавливался ни на мгновение, слышался плач уставших детей и возмущенные голоса родителей. Рома удобней устроился на стуле, даже в кафетерии на третьем этаже, где он расположился за столиком в самом центре, поедая мороженое, было многолюдно. Ему нравилось рассматривать эту толпу. У окна сидела молодая пара, омега что-то рассказывал, размахивая руками, его спутник на это улыбался и незаметно таскал с чужой тарелки картофель фри, слушая рассказ. Мимо прошла семейная пара, двое детей крутились вокруг них, мешая остальным, и порядком измотанная бета мягко укоряла их, прося вести себя спокойней. Рома переставил потрепанную сумку на колени. В такой суматохе всегда сновали юнцы, желающие стащить чужие вещи, оставаясь незамеченными в большой толпе. Парень потянулся к стакану воды, это все, что он смог себе позволить сегодня. Его семья никогда не дотягивала до статуса среднестатистической, папа работал воспитателем в детском саду, а отец был работником на заводе, где с каждым годом производство становилось все более автоматизированным. Денег хватало только на оплату счетов, покупку продуктов и изредка — новых вещей. Рома никогда не жаловался, многие жили хуже них, но иногда он с завистью смотрел на молодых омег, покупающих дорогую одежду только потому, что старая вышла из моды. Он себе такой роскоши позволить не мог. Для таких семей, как его, были отдельные правила в стране. Маленьким он не мог ходить в детский сад для всех, поэтому с самого детства и до окончания школы он провел в компании оборотней, цены в таких садах и школах были ниже, и это все, что они могли себе позволить. С трудом поступив на бюджетное место в университете, Роме приходилось работать с первого курса, но, с его образованием, он смог устроиться только няней для детей-оборотней, но особенного сожаления из-за этого парень не испытывал. Он провел с ними достаточно времени, чтобы справляться с непоседливыми волчатами. Его рекомендовали другим семьям, и уже через полгода он заработал репутацию ответственного и воспитанного работника, а ему это было только на руку. Только с хорошими рекомендациями и отличным дипломом он мог рассчитывать на достойную работу, чтобы выбраться из этой жизни. Он не хотел, чтобы его будущие теоретические дети прошли через то же, что и он, поэтому старался изо всех сил. У него было только два пути — найти подходящую работу с хорошей оплатой или удачно выскочить замуж. Первое было куда вероятней. На него обращали внимание, он был недурен собой, но, стоило потенциальным альфам узнать, чем он занимается, то они исчезали из его жизни быстрее, чем назначали свидание. Скопленных за последние месяцы денег хватило, чтобы сегодня купить себе, наконец, новый телефон, старый совсем пришел в негодность. И теперь, прижимая к себе сумку с заветной коробкой, он наслаждался редкой возможностью побыть в этом кафе. Потом ему нужно снова искать работу, тем более что через месяц лето, и тогда его услуги требовались особенно сильно. Рома допил воду и оставил деньги, официант уже торопился к его столику, когда услышал пронзительный плач. Парень завертел головой, пытаясь найти этого ребенка, но в толпе это было слишком сложно. Хотя, может быть, не так уж и сложно. Люди, подходящие к плачущему мальчику, резко отшатывались от него, быстро уходили, оставляя его одного в этой суматохе, не желая связываться. На макушке торчали два черных волчьих уха. Рома повесил сумку на плечо и поспешил к ребенку. Оборотней не жаловали, старались держаться от них подальше, считали жестокими убийцами, животными, и мальчишке точно никто не поможет. Парень с трудом пробрался через толпу и присел, чтобы посмотреть на заплаканное лицо.       — Что-то случилось? — омега протянул мальчику руку, и тот вцепился со всей силы, не желая отпускать.       — Я был тут с братом и потерялся, — он снова заревел, и Рома притянул его к себе, пытаясь успокоить.       — Как тебя зовут? — парень услышал тихое «Федя», а после мальчик снова заплакал. Остаться одному в такой толпе было страшно. — Пойдем, я помогу тебе найти брата. Знаешь, как его зовут?       — Илья, а я — Федор, — волчонок крепко держался за руку омеги, боясь снова потеряться. — А Вы точно поможете?       Рома улыбнулся мальчишке и погладил мягкое ухо. Волчата не умели контролировать обращение, часто от сильных эмоций у них вырастали уши или хвост, а то и клыки. Они спустились на первый этаж к посту охраны, мужчина в форме внимательно выслушал омегу и подошел к микрофону. Пока охранник просил этого Илью подойти за братом, Рома все еще пытался успокоить мальчика.       — Сколько тебе лет? — Федя встал совсем близко к нему, все еще держась за него.       — В июле будет семь, — мальчик хотел показать на пальцах, но для этого пришлось бы отпустить руку, поэтому он только говорил. — Мы пришли сюда за новой игрушкой мне, а я потерялся.       — Твой брат, наверное, очень испугался, когда ты пропал. Сейчас он придет за тобой, и ты получишь свою игрушку.       Договорить Рома не успел. Он услышал тяжелые шаги и цокот каблуков, и его чуть не снесла какая-то девица в вызывающе коротком платье. Она бросилась к мальчику, обняла его и истерично завопила.       — Мы так переживали за тебя, Федечка! Я весь этаж оббегала, пока искала тебя!       По лицу маленького омеги Рома понял, что тот ни на секунду не поверил в искренность этих воплей. Парень, стоящий за его спиной, внимательно рассматривал юношу. Федя выпутался из крепких, почти что хищных объятий беты и кинулся к брату.       — Это Рома, — мальчик показал пальцем, и альфа мягко укорил его за это. — Он помог мне.       Парень на вид был чуть старше самого Ромы, у него были глаза цвета пожухлой травы, невероятно высокий рост и, хоть и несколько худощавое, но крепкое телосложение, как и полагалось альфе-оборотню. Он приблизился и протянул руку.       — Спасибо, Роман, — у Ильи был тихий, мягкий голос, совершенно не вязавшийся с его внешностью. — Он еще не может ориентироваться по запаху, а мы бы его в этом столпотворении искали несколько часов. Не каждый человек помог бы волчонку, спасибо.       — Я няней работаю у таких детей, так что никаких проблем.       Бета сверлила его тяжелым взглядом, а после подошла к мальчику, крепко беря его за запястье. Федя завизжал, выдернул руку и спрятался за ноги Ромы. Видимо, волчонок совсем не жаловал девушку. Илья с укоризной посмотрел на младшего брата.       — Наташа, иди в машину, — он отдал ей ключи. Девушка немного помедлила, но ушла, сладкий запах ее духов все еще чувствовался. — Простите за него, он еще маленький совсем. Федя, пойдем домой.       — Я же говорю, никаких проблем.       Рома поднял брошенную на пол сумку и посмотрел вслед уходящим оборотням. Федя постоянно оборачивался и махал ему рукой, и омега не смог не улыбнуться мальчишке. Стало жалко его, скорее всего, эта бета совсем его не любит, только на людях показывает привязанность к маленькому волчонку. Но кто он был такой, чтобы вообще думать об этом? Студент, подрабатывающий няней, а эта девушка была невестой оборотня, на ее пальце Рома успел разглядеть кольцо с внушительным камнем. Ему самому стоило поторопиться домой, учеба еще не закончилась, завтра сдавать важную работу, а он все еще здесь крутится. Омега еще раз проверил, все ли в сумке на месте, и поспешил на автобусную остановку.       Рома изрядно уставал. С утра и до обеда он изо всех сил учился, старался не пропускать занятия, иначе отличного диплома ему как своих ушей не видать, а после спешил в детский сад, чтобы помочь воспитателям и набраться опыта. Его имя было в списке возможных нянь, и ему оставалось только ждать, когда кто-то из родителей-оборотней выберет его. Поэтому время он коротал за играми с малышами, читал им сказки и укладывал спать, чтобы измотанные воспитатели могли хоть немного передохнуть. Сегодня он собирался уйти пораньше, слишком много заданий было на следующий день, да и усталость делала свое дело, и он немного неловко возился с тремя волчатами, строя большой замок из песка. Пока мальчишки, орудуя яркими пластмассовыми лопатками, окружали постройку рвами и рыли туннели, Рома сооружал высокие башни. Песок был под ногтями, даже глаза не почесать, но он все равно улыбался детям, они довольно повизгивали, когда на очередной башенке появлялись окна и флажки из маленьких листьев, надетых на тонкие короткие веточки. Рома вздрогнул всем телом и чуть не закричал от страха, когда чьи-то руки обхватили его за шею и повалили на землю. Омега попытался выпутаться и услышал тихое скуление. Он резко обернулся, это мог быть кто-то из его воспитанников, а он, растяпа, не узнал его и теперь придавил. Обиженный Федя потирал ладонь и встряхивал ей, дуя губы. Парень погладил мальчика по волосам, и тот тут же прижался к нему, хватая за руку. Другие волчата недовольно заскулили, они не любили делиться своим воспитателем с чужими. Они даже между собой устраивали драки за его внимание.       — Что ты здесь делаешь? Для садика тебе уже поздно, в школу пора. Сбежал из дома? Брат знает, что ты здесь? — Рома был очень обеспокоен. Если Федя на самом деле убежал, ему придется искать его родителей и возвращать мальчишку, а у него просто нет на это сил, хоть волчонок ему и понравился еще вчера.       Тяжелые шаги за его спиной заставили обернуться, а Федя, уже забыв про омегу, присоединился к мальчишкам, рассказывая, как лучше делать ров, он в книжке читал недавно, там и картинки были. Волчата тут же приняли его, дети вообще легко сходились, и следовали указаниям маленького командира. Потом Федя притащил кусочек коры, несколько тонких веточек, они сделали мост. Дети были от него в восторге. Рома встал и отряхнул штаны. Он снова весь перепачкался, папа ему за это спасибо точно не скажет. Илья протянул ладонь и стряхнул песок с его щеки, омега на мгновение замер от прикосновения мягких, теплых пальцев к коже.       — Он очень хотел тебя увидеть, пришлось ехать, — Рома недоверчиво посмотрел на оборотня, в городе несколько таких садиков, как его вообще нашли. — Федя стащил у тебя вчера бейдж, решил вернуть. Он целый вечер рассказывал родителям, как ты ему помог, ни на секунду не замолкал. Говорил даже во время еды.       Рома улыбнулся, глядя на волчат. У некоторых из них появились уши, и они дергали ими, улавливая каждый шорох во дворе. Федя что-то рассказывал им, Рома услышал пару слов про рыцарей и замки, и успокоился. Дети под присмотром, воспитатель выйдет через несколько минут, и он снова вернул свое внимание оборотню.       — Он хотел тебя еще раз поблагодарить за то, что помог вчера, — Илья кивнул в сторону брата. — И очень просил сделать тебе подарок за это. А спорить с ним очень тяжело.       Альфа достал из своей сумки длинную бархатную коробочку. Парень помедлив, открыл ее и потерял дар речи. Тонкий серебряный браслет, он о таком мог только мечтать, денег на украшения совсем не было, и у него на секунду закружилась голова. Он не должен принимать подарки от оборотней, тем более такие дорогие, это бы означало, что он принимает и ухаживания, а ему совсем не нужны были проблемы с волками. Еще раз взглянув на браслет, омега закрыл футляр и вернул парню.       — Я не могу принять это, — Илья нахмурился. Он потратил почти полчаса, выбирая подарок, а этот человек отказывается. — Это слишком дорогая благодарность за то, что я сделал. Я не приму.       Альфа тяжело вздохнул. Только время и деньги потерял в ювелирном, нужно было урезонить младшего брата и остаться дома, из-за подготовки к свадьбе он был совершенно вымотан. Между ними повисло неловкое молчание, на площадку пришел воспитатель, дети все еще достраивали замок, ставили туда маленьких игрушечных человечков, собираясь разыграть целую баталию.       — Могу я тогда предложить тебе работу? — Рома удивленно уставился на парня. — Директор сказал, что сейчас ты свободен, а Феде нужна няня. Он слишком шустрый и своевольный, мы за два месяца уже пятерых сменили, они просто сбегают от него. А ты ему нравишься. Что скажешь?       Рома задумался. Было все равно, где работать, лишь бы платили исправно и не предъявляли претензий. Он немного потоптался на месте, снова обернулся на детей.       — Да, работа меня устроит, — Илья довольно улыбнулся, когда омега полез в сумку за блокнотом. — Я беру триста в час, если нужно будет сидеть ночью — триста пятьдесят. А можно узнать, кто меня рекомендовал?       Это было очень важно. Ему нужны были письменные рекомендации, чтобы приложить их к своему будущему диплому, да и просто при работе сейчас они его очень выручали. Илья все еще держал в руках бархатную коробочку, омега иногда поглядывал на нее. Браслет был таким красивым, хотелось взять его, но подобные подарки от оборотней — табу.       — Антон Заболотный. Сказал, что ты хорош, и мы не пожалеем, — Рома кивнул. Он помнил Антона и его сына, Костю, он перестал работать у них несколько недель назад, они уехали отдыхать. — Записывай адрес и телефон. Приехать нужно будет завтра к двенадцати.       Парень быстро писал в блокноте, дом Ильи был не так уж и далеко от его собственного, дорога не займет много времени. Федя буквально прилип к его ногам, вцепляясь пальцами в испачканные джинсы, и спрашивал, придет ли Рома к нему завтра. Омега кивнул, улыбнувшись, и они с волчонком зацепились мизинцами в подтверждение договора. Илья с трудом отцепил брата от парня.       — Только не опаздывай, его не с кем оставить, а в двенадцать мы уже уедем.       Рома пообещал быть вовремя, помахал рукой удаляющемуся Феде, попрощался с воспитателем и детьми, и поспешил домой. Ему нужно будет выспаться, взять нужные вещи, постирать спортивный костюм. Дел — уйма, не стоит тратить время.       Дома, ожидаемо, никого не было. Родители работали допоздна, и Рома поставил разогревать ужин, пока закидывал в их старенькую стиральную машину свои вещи, ставил на телефоне будильник и выгребал вещи из сумки. Ему нужно подготовиться, чтобы произвести хорошее впечатление в первый день и не потерять эту работу. Из блокнота выпала ручка на самое дно сумки, омега долго шарил рукой, пока его пальцы не коснулись мягкого бархата. Рому почти трясло. Он вытащил длинную бордовую коробочку и со страхом открыл ее. Браслет лежал там, нетронутый, и это было просто ужасно. Он точно его не брал и брать не собирался. Но, не сдержавшись, омега примерил цепочку, которая даже на цепочку не была похожа, больше на тонкий серебряный жгут. Украшение отлично смотрелось на его запястье, ярко выделяясь на загорелой коже своим блеском. Рома нашел записанный номер телефона и поспешил позвонить. Он даже не дал парню вставить и слова, когда на звонок ответили.       — Я же сказал, что не приму подарок, — Илья хмыкнул, омега недовольно нахмурился. — Я завтра же его верну. Мне не нужны проблемы с Вашей невестой, подарок слишком дорогой. Позвольте мне просто работать няней Феди, большего не нужно.       Рома перешел на официальный тон. Он боялся даже представить, что сделает с ним та бета, если узнает, что этот браслет — подарок ее жениха. Она же его загрызет до смерти, даже разбираться не будет. Ему совсем не нужны проблемы. Илья, немного помолчав, заговорил.       — Не нужно возвращать, — Рома зашипел. Что за глупый волк, он же все объяснил, почему нужно настаивать. — Он не стоил так уж дорого, и почему бы красивому омеге не носить красивое украшение?       Рома закашлялся. Вся его заготовленная речь просто исчезла из головы. Оборотень сказал ему, что он красивый. Нет, он и раньше слышал это, когда альфы знакомились с ним, но у них была конкретная цель — пригласить его на свидание. А Илья делал ему комплимент просто так. Омега снова посмотрел на браслет на своем запястье. За эти несколько минут Рома уже привык к украшению, оно так хорошо смотрелось на нем. Его тяжелый вздох послужил волку ответом.       — Думаю, он тебе очень идет. Я бы хотел увидеть это завтра. И не опаздывай, Федька уже сейчас готовится тебя встречать, все игрушки и книжки любимые собрал.       Рома все еще стоял, как идиот, сжимая в руках телефон. Разговор уже закончился, а он пялился на свое отражение в небольшом настенном зеркале, словно впервые видел себя. Ему срочно нужно умыться, и чем холоднее будет вода, тем лучше. Наверное, у него уже бред, раз показалось, что оборотень с ним заигрывает. Это действительно было похоже на ухаживание — сначала подарок, затем комплимент, а после желание альфы увидеть этот подарок на нем. Рома затряс головой. Все эти дурные мысли нужно было выкинуть. Он был хорошим работником, никогда не заглядывался на своих работодателей или их взрослых детей-альф и тем более никогда не лез к занятым альфам. Этот браслет он оставит, но от любых теоретически возможных будущих подарков будет отказываться жестко и решительно. Рома ужинал, но вкуса еды даже не чувствовал. Он продолжал смотреть на серебристую цепочку, иногда касался ее пальцами и чувствовал себя полным придурком. Казалось, что он влез туда, куда ему не стоило влезать, но это было очередной дурной мыслью. Ему не помешает отдых, тем более что день завтра обещает быть сложным.       Рома приехал за пятнадцать минут до назначенного времени. Нужно было много всего узнать — о расписании Феди, что ему можно есть, а что нельзя, куда можно ходить и еще огромное количество мелочей, без которых его работа и яйца выеденного не стоила. Массивный каменный забор не давал возможности даже краем глаза заглянуть на огороженную территорию, и омега нажал на звонок, сообщая о своем прибытии. Несколько минут не доносилось даже звука, а потом детский голос совсем серьезно спросил «Кто там?».       — Это Роман.       Договорить он не успел. Федя уже открыл ему и кинулся на шею. У Ромы, кажется, даже позвоночник хрустнул, когда мальчик повис на нем. Илья спешил к ним, издалека ругаясь на брата за такое поведение. Он сбивчиво извинялся, расправляя воротник рубашки, по лицу альфы было заметно, что она ему совсем не нравится, была неудобной, жала в груди. Федя вцепился в ладонь омеги, чуть ли не прыгая рядом с ним, пытался что-то рассказывать, перебивая старших, и Илья снова отчитал его. Волчонок насупился и замолчал, смотрел себе под ноги и в разговор больше не лез. Он еще отомстит, Федя был злопамятным до ужаса, но сейчас, наверное, действительно стоило помолчать. Из дома вышла та самая девушка, платье было все таким же вызывающе коротким, каблуки увязали в земле. Она недовольно хмурилась и крутила на пальце кольцо, словно показывая Роме, что альфа занят, а он тут лишний.       — Что он здесь делает? — у нее был отвратительный тон, будто Ромка — какой-то оборванец, второй сорт, недостойный даже стоять рядом с ее Величеством.       — Он здесь работает, — Илья даже не смотрел на бету, и в ее глазах Рома увидел промелькнувший огонек ненависти. — Иди в машину, Наташа, мы сейчас поедем. Я сказал, иди в машину.       Альфа чуть повысил голос, и девушке ничего не оставалось, как уйти. Но, Рома был уверен, он еще хлебнет с ней горя, иначе он никак не мог объяснить полный ненависти взгляд, направленный на него перед уходом беты. Когда они остались одни, а Федя убежал в дом, чтобы принести игрушки, Илья снова заговорил с ним.       — Действительно отлично смотрится, — он осторожно обхватил запястье омеги, рассматривая браслет. Рома изо всех сил пытался не краснеть, но щеки горели огнем. — Я тут набросал распорядок дня Федьки, а то он мастер обманывать своих нянь. С обратной стороны то, что ему нельзя есть. Сладкое только после обеда, и он должен будет поспать днем, иначе уснет вечером слишком рано, а проснется утром с рассветом. Мой номер телефона у тебя есть, если что — позвонишь. Мы вернемся часам к шести, но я еще свяжусь с тобой.       Рома стоял один посреди просторного двора и пытался не думать об оставшемся на коже ощущении прохладных пальцев. Он попытался отвлечься, осмотрелся по сторонам. Здесь было все почти так же, как и у других оборотней в городе. Большой двор с аккуратно постриженным газоном, деревянная беседка, место для костра, даже маленькая горка и яркие лесенки для Феди. Двухэтажный дом с террасой, маленькими балкончиками на втором этаже, большими окнами. Но крыша, в отличие от других домов, где Рома работал, была плоской, почему-то омега был уверен, что Илья любит там сидеть по ночам. Откуда были такие мысли в его голове, неизвестно, и парень постарался избавиться от них. Волчонок уже тащил небольшой пластиковый ящик с игрушками, дрожал от нетерпения поиграть с новым другом, но Рома остановил его, когда тот встал рядом с ним.       — Сначала мне нужно переодеться, — на непонимающий взгляд Феди он ответил мягкой улыбкой. — Если я испачкаю хорошую одежду, как же поеду домой?       Мальчик тут схватил омегу за руку и повел за собой. Но, прежде чем он привел Рому в свою комнату, решил устроить экскурсию по дому. Показал просторную столовую, совмещенную с кухней и гостиной, рассказывал обо всех вещах, которые знал, о каждой статуэтке на полке или картине на стене, а потом потащил парня на второй этаж. Федя указал на одну из массивных дубовых дверей и спросил совсем серьезно, будто гостеприимный хозяин.       — Это комната братика. Хочешь посмотреть?       Рома отрицательно покачал головой, но волчонок уже тащил его за собой. Спальня была совсем невычурной. Темная мебель, большая кровать, аккуратно застеленная светлым постельным бельем, ровно стоящие на стеллаже книги, чистый стол с ноутбуком и стопкой каких-то бумаг. Примерно такой Рома и представлял комнату Ильи. Он закатил глаза на собственную глупость. Он никогда не представлял подобное, что за ерунда лезет в его голову со вчерашнего дня. Потом уже Федя повел его в свою комнату, и Рома тяжело вздохнул. Постель даже не была заправлена, яркое покрывало валялось на полу, одежда разбросана, везде были раскиданы игрушки и книжки. Кажется, мальчиком никто не занимается, раз у него такой беспорядок. Волчонок увлеченно рассказывал про недавно прочитанную книжку, пока Рома сменял джинсы и футболку на спортивный костюм, и в очередной раз обиженно насупился, когда омега сделал ему замечание из-за бардака. Федя даже отвернулся, не желая слушать, но парень присел рядом с ним, осторожно обхватывая маленькую ладонь.       — В комнате должен быть порядок, — мальчик старательно делал вид, что не слушает. — Иначе как в таком беспорядке ты будешь искать свои игрушки и книжки? Ты, наверное, никогда не можешь сразу найти даже карандаши. И кровать нужно заправлять.       — Зачем? Я все равно потом лягу спать, придется обратно убирать покрывало. Так легче.       Рома улыбнулся и растрепал волосы волчонка, поглаживая его по ладони.       — Тебе нравится, что во всем доме убрано? — волчонок кивнул. — И там убирает папа. Твой брат тоже убирает в своей комнате. Это же твое собственное королевство, почему бы тебе не содержать его в порядке? У рыцарей в замках никогда не было беспорядка, иначе как же они могут защищать свое королевство, если не могут защитить свой замок от грязи?       Федя, немного помедлив, обдумывая слова, согласно кивнул. Это будет его дворец, и он будет его защищать. Мальчик поднял с пола покрывало, поправил подушки и застелил постель. Выглядело неаккуратно, но Рома все равно похвалил его. Со временем волчонок научится, а сейчас было достаточно и этого. Они снова вышли во двор, и там уже Федя разложил все свои игрушки, его глаза блестели от восторга.       Они играли до самого обеда, строили из конструктора замок, уж очень волчонку нравились сказки про рыцарей, мальчик постоянно что-то рассказывал, пересказывал прочитанные сказки, а еще много говорил о брате. Но еще больше — о его невесте.       — Она совсем меня не любит, — жаловался Федя, устроившись рядом с омегой и разглядывая большой замок, который они с ним построили. — Постоянно ругает, кричит. А в прошлый раз так толкнула, я чуть не упал. Не знаю, почему братик не мог выбрать кого-нибудь получше. Ты намного лучше Наташи, лучше бы он тебя выбрал.       Последнюю фразу Рома постарался пропустить. Этот маленький негодник только и делал, что заставлял его думать об Илье, а это было совсем плохо. Альфа нанял его на работу, и в его обязанности совсем не входит быть чьей-то там парой.       — А почему ты не рассказал ему об этом? — Рома пропустил мягкие пряди волос волчонка сквозь пальцы, почувствовал, как появились уши, смешно дергающиеся при каждом шорохе. — Он бы с ней поговорил, и Наташа перестала бы тебя обижать.       — Я говорил родителям, но они сказали, что я все выдумываю, и она мне просто не нравится. А расторгнуть соглашение о браке можно только в случае какого-то серьезного поступка, это я у старших подслушал.       Омега грустно улыбнулся. Ему было жалко мальчика, тот совсем не получал ласки, и сейчас жался к нему, наслаждаясь медленными поглаживаниями между ушей.       — Подслушивать — нехорошо, — Рома поднялся с земли, отряхивая штаны. — Тебе пора обедать. Пойдем в дом. Поешь, потом отдохнешь, и мы снова поиграем.       — А мороженое есть будем? — у Феди загорелись глаза, когда Рома согласно кивнул.       Мальчик со всех ног бросился на кухню, омеге оставалось только проследовать за ним. Волчонок уплетал обед за обе щеки, слушая рассказы нового друга, съел даже овощи, от которых обычно нос воротил. Рома умел убедить, найти подход к ребенку, и уже через двадцать минут Федя помогал ему мыть посуду, взгляд мальчишки был осоловелым и сытым. Они поднимались на второй этаж по массивной деревянной лестнице, ее резные перила, покрытые лаком, выглядели почти сказочно, неспешно брели по длинному коридору, пока волчонок не толкнул дверь в свою комнату. Он сбросил перепачканную одежду на пол, и Рома мягко заметил, что беспорядок только хуже становится из-за этого. Мальчик тут же поднял вещи и отнес их в ярко-желтую корзину для грязного белья в ванной, ожидая, когда омега присоединится к нему. Рома вздохнул и прошел за ним, положил футболку на крышку корзины, отрегулировал воду и фыркнул, когда брызги попали ему в лицо.       — Родители не разрешают мне одному быть в ванной, боятся, что я поскользнусь, упаду и что-нибудь себе сломаю, — Рома присматривал за ним, сидя на бортике небольшой ванной, помог стереть грязь со спины, как туда попала — непонятно. — Обычно со мной братик здесь.       Взгляд омеги потеплел. Ему было приятно знать, что хоть кто-то в этой семье заботится о волчонке. Судя по его рассказам, родители очень много работали, и становилось понятно, почему мальчик был таким непоседливым, доводил своих нянь до белого каления. Ему нужен был не присмотр, а забота и ласка, раз семья про него забывает иногда. Федя умылся, Рома еще раз ополоснул его спину, смывая остатки мыльной пены, и протянул пестрое полотенце. Волчонок тут же завернулся в него, словно взрослый, наверное, научился у Ильи.       — Когда братик помогает мне купаться, он обычно стоит рядом, а не сидит одетый, — омега сделал вид, что не заметил этого детского укора. — И он от меня так отличается. У меня маленький совсем, а у него такой большой, больше моей ладони.       Федя распахнул полотенце, показывая, о чем именно говорит, и Рома поперхнулся воздухом, чуть не роняя детскую пижаму. Этот мальчишка сведет его с ума своими разговорами о брате. Рома попытался избавиться от настойчивых мыслей о размере, пытался не смотреть на ладони волчонка, чтобы хоть примерно представить, и чуть грубовато подтолкнул мальчика в комнату. Тот сбросил покрывало на пол, устроился на кровати и требовательно уставился на омегу. Роме пришлось читать ему сказку, но разморенный горячей едой, свежим воздухом и теплой ванной волчонок уснул быстро, даже и семи страниц не было прочитано. Омега достал из сумки свои конспекты, учебник и бросил взгляд на часы в форме большой птицы. Сейчас почти три, у него есть полтора часа, чтобы выполнить хотя бы часть задания на завтра, прежде чем Федя снова проснется. Но раз за разом его мысли поворачивали в совершенно другое русло, он думал об Илье, о его жуткой невесте, будто злой мачехе из сказок, и давал себе воображаемую пощечину. Он должен только работать, ничего лишнего.       Рома успевает сделать даже больше, чем задумывал. Он так сосредотачивается на учебе, чтобы в голове не было ни единой мысли об альфе, заканчивает один конспект и отвечает тезисами на два вопроса к грядущей проверочной работе. Стрелки часов, тихо отсчитывающие время, показывают половину пятого, и омега будит волчонка. Тот сонно потирает кулачками глаза, тянется, широко зевает и поскуливает, не желая покидать мягкую постель. Рома улыбается ему, тормошит, щекочет его бока, пока мальчик с громким хохотом на сваливается с кровати. Он запрокидывает голову, его волосы растрепаны, и Рома приглаживает их ладонью, прежде чем Федя поднимается и заправляет постель. Они снова играют во дворе, читают сказку, волчонок даже тянет омегу за собой на горку, и Рома съезжает с нее с оглушительным визгом. У него давно уже нет возможности развлекаться, поэтому они с мальчишкой проводят во дворе все оставшееся до ужина время, давая солнцу касаться теплыми лучами их голой кожи. В шесть ожидаемо никто не приезжает, Федя говорит, что Наташа всегда задерживает брата из-за какой-то ерунды, и Рома кормит волчонка сам, нельзя же оставлять его голодным потому, что какая-то девица возомнила свои потребности важнее маленького мальчика. После они сидят на пороге дома, наслаждаются спадающей жарой и фруктовым льдом, от которого язык немеет.       — Братик сам его делает, — Федя кивает на апельсиновое мороженое в своих руках и жмется к омеге сильнее.       — Есть что-то, что он не умеет делать? — Рома тихо смеется, когда мальчик смотрит на него совсем серьезно.       — У меня еще один старший братик есть, — он говорит это так, будто о его старших братьях должны рассказывать каждому в этом городе. — Он и делает, говорит, что полезнее магазинного.       Федя очень умный для своих неполных семи лет, наверное, альфа все-таки занимается с ним. Рома обхватывает мороженое губами, осторожно посасывая, оно действительно похоже на лед, и пытается отделаться от мыслей. То, что сказал ему мальчик, все еще крутится в голове, и где-то на задворках воспаленного сознания аналогия между мороженым и совершенной непристойностью будто на ладони. Роме очень неловко от своих мыслей. Они сидят еще несколько минут здесь, прежде чем большие металлические ворота открываются, и волчонок срывается с места, встречая брата. Наташа даже не смотрит на него, сразу проходит в дом, крепко сжимая в руках пакеты, а Илья выглядит уставшим. Он растрепывает волосы мальчишки и собирается спросить, как прошел его день, но Федя засовывает оставшееся мороженое в рот целиком и округляет губы. На удивленный взгляд альфы он отвечает чуть позже, когда губы снова согреваются.       — Рома так же ест, говорит, это удобно.       Илью передергивает с ног до головы, а позвоночник прошивает короткими разрядами тока. Рома поворачивается к ним, и мороженое у него во рту почти полностью, покрасневшие от холода губы округлены, а после кончик языка обводит контур, собирая липкую сладость. Илья старается не думать о том, что ему это напоминает, потому что это совершенно неправильно, аморально. Он трясет головой, отправляет Федю в дом и спешит поговорить с омегой, с трудом унимая в руках дрожь.       — Он не свел тебя с ума? Ты выглядишь… нормально, — Илья смеется, но смех его нервный, попытка скрыть волнение и смущение, неизвестно откуда взявшиеся.       — Федя просто ангел, не знаю, почему ты жаловался вчера. Он поспал днем, пообедал, поиграл, мы даже почитали и поужинали. Так что у нас с ним никаких проблем, — Рома все так же сидит на крыльце, альфа опускается рядом с ним, опираясь на руки. Он запрокидывает голову, подставляя лицо все еще горячему солнцу. Острый кадык ярко выделяется на длинной шее, кожа светится в лучах начинающего садится за горизонт солнца. — Мы нашли с ним общий язык.       Илья все еще пытается не думать, теперь уже о языке, который, наверняка, ледяной после мороженого и покрасневший, как и губы. Он, наверное, рехнулся на почве неудовлетворенности, раз позволяет себе столь непристойные мысли в адрес парня, подружившегося с его братом. Альфа достает из кармана узких джинсов портмоне и отсчитывает купюры.       — Шесть часов по три сотни, — он протягивает омеге деньги, и Рома благодарно кивает. — И расходы на транспорт. Мы всегда оплачиваем их.       Роме приходится согласиться. Это все отлично, с такой работой он вполне сможет оплатить следующий семестр уже в конце лета и, возможно, прикупить себе что-нибудь из новых вещей. Илья снова рассматривает браслет на его запястье, подносит руку к своему лицу, будто плохо видит, и Рома чувствует его теплое дыхание на коже. Он совершенно нервно и неловко переодевается, пока Федя убирает свои разбросанные игрушки в большие пластиковые корзины, стоящие у стены. Комната становится опрятней, остались только вещи, но волчонок уже сильно постарался, приводя здесь все в порядок, Илья просит его приехать завтра к десяти и предупреждает о возможном ненормированном графике, потому что Наташа может прийти в голову любая ерунда в любое время, и Рома должен быть к этому готов. Омега согласно кивает, выбора у него все равно нет, да и занятия завтра придется пропустить. Илья провожает его до ворот, и Ромка почти сбегает отсюда, ему находиться здесь невыносимо.       Рома совершенно измотан. Он работает почти на износ, иногда сидит с Федей с утра до позднего вечера, его выдергивают из университета в самой середине занятия, выдергивают из теплой постели рано утром, просят посидеть вечером несколько часов. Рома засыпает в транспорте или на лекциях, под глазами залегли тени, и он очень надеется, что не похудел. Другую одежду он не может позволить себе купить сейчас, но Федя, всегда улыбающийся и довольный, открывает холодильник каждый раз, предлагая омеге выбрать что-нибудь себе, а не есть вместе с ним кашу по утрам. Рома привязывается к волчонку, больше, чем к кому-либо из своих воспитанников, и мальчик с ним совсем ласковый, улыбчивый, ведет себя словно ангел. Но, как бы он не любил этого сорванца, есть причины, вызывающие у него дрожь каждый раз, когда он переступает порог этого дома. Тяжело справляться с тем, как вздрагивает все внутри от смущенных взглядов, которые бросает на него искоса Илья, когда думает, что его никто не видит. Иногда у Ромы перехватывает дыхание, стоит им случайно соприкоснуться пальцами во время оплаты отработанных часов или столкнуться плечами в узком дверном проеме в детской. От коротких разговоров, обыденно-бытовых, возможно, излишне вежливых, у Ромы поджилки трясутся, так хорош этот вкрадчивый голос, интересующийся прошедшим днем или учебой. Он видит интерес в чужих зеленых глазах, и взгляд уже несколько недель не может отвести от острых скул, расчерченных солнцем последних майских дней. Это неправильно, влюбленность в работодателя — непозволительная роскошь, особенно когда у этого работодателя невеста и свадьба на носу. Омега хмурится на свою глупость, идиотское бестолковое сердце, пропускающее удары от всполохов золота на зелени радужки, и изо всех сил старается свести к минимуму их с оборотнем контакты, чтобы не испортить собственную жизнь, и без того давно уже ничего хорошего в ней нет. Между делом он знакомится с родителями Феди — высоким, как и Илья, альфой, смеющимся над выходками младшего сына громко и раскатисто, постоянно интересующегося Ромиными делами. Артем Сергеевич почти неприлично добр к парню, с которым видится всего пару раз в неделю при хорошем раскладе, и Роме стыдно за то, что Илья для него стал больше, чем он имеет право себе позволить. А еще есть Игорь, который запретил называть его по имени-отчеству. Мужчина то и дело пытался подобраться ближе, вопросы иногда задавал настолько неудобные, что омега краснеет и отводит взгляд, лишь бы не отвечать на них. Что же они все подумают о нем, когда узнают правду, грязную и мерзкую, о непотребных мыслях, роящихся в Роминой голове каждый раз, стоит ему увидеть Илью. Он, правда, пытается, но сердцу этому глупому не объяснишь. Омега только тяжело вздыхает в своей маленькой комнатке, спрятанной от всего мира, и молит Бога, чтобы тот помог ему справиться и разобраться со всем этим.       Сегодня Рома раздражен. Илья позвонил ему, когда солнце давно уже село за горизонт, а омега уже устраиваться в кровати с книгой, собираясь немного почитать перед сном. У него завтра единственный выходной на этой неделе, он собирается отоспаться за все тяжелые дни, но звонок телефона разбивает все его надежды. Илья долго извиняется за то, что потревожил, и просит приехать на всю ночь. Они всей семьей куда-то едут, Федю туда взять нельзя, слишком мал еще, и Рома, тяжело вздыхая, выбирается из-под мягкого полинявшего пледа. Он обещает быть не позже, чем через час, и собирает в сумку вещи. Вытаскивает из шкафа пижаму поприличней, берет с собой книгу, и вернувшиеся так поздно с работы родители с сочувствием смотрят на него. Старший омега растрепывает его волосы, грустно улыбается, говорит, что можно сменить работу, сын сам на себя уже не похож, настолько он уставший. Парень только качает головой, такую работу он больше нигде не найдет, он за два отработанных месяца уже получил почти пятьдесят тысяч, больше половины оплаты за семестр, и отказаться — настоящее безумие. Рома успевает на последний автобус, он почти пустой, лишь несколько парочек в самом конце салона и пара молодых людей в середине, устраивается около окна и смотрит сквозь стекло на пролетающие мимо ухоженные улочки. Илья уже ждет его у ворот, нетерпеливо переминается с ноги на ногу и взгляд у него виноватый. Альфа сам выглядит помятым, будто недавно встал с постели, и Рома мягко улыбается, проходя во двор.       — Извини еще раз, — голос Ильи тихий и смущенный. — Родители Наташи потребовали, чтобы мы приехали всей семьей к ним сегодня же, а Федьке туда совсем нельзя. Прости, если нарушил твои планы.       — Все в порядке, — омега продолжает улыбаться, волчонок бежит ему на встречу и крепко обнимает, утыкаясь носом в живот. — Не думаю, что сильно устану ночью с ним. Мне остаться до утра?       — Да, — Илья кивает и достает из кармана ключи от машины. Из дома выходят его родители, здороваются издалека, мальчик тут же бежит к ним, чтобы попрощаться, и Рома умиляется этой картине. — Мы подготовили тебе гостевую комнату, Федька может спать один, так что проблем быть не должно. Мы торопимся, сейчас десять, а утром я с тобой рассчитаюсь.       Рома помечает в блокноте время, когда начинает работать, и волчонок тут же тянет его за руку в дом, чтобы показать комнату. Это типичная гостевая — с небольшой кроватью, прикроватной тумбой, маленьким шкафом и скрытой за раздвижной дверью ванной. Рома не переодевается, это бесполезно, он уложит Федю и сам отправится спать, поэтому прямо в джинсах идет в комнату мальчика, где тот уже устроился на кровати, натягивая одеяло до самого подбородка. В этой части города по ночам сильный ветер, Рома закрывает окно и бросает рядом с кроватью кресло-мешок, поднимая с пола книгу. Эту сказку они начали читать еще два дня назад и никак не могли закончить, поэтому мальчишка готов бороться со сном, чтобы узнать окончание. Голос у Ромы мягкий и глубокий, он убаюкивает уставшего от дневных игр волчонка уже через несколько страниц, и омега тихо смеется. Они будут читать еще неделю такими темпами. Мальчик сопит, Рома поправляет ему одеяло и кладет книгу на стол, оставляя включенным ночник. Федя боится темноты, и большая звезда над кроватью мягко светит бледно-желтым светом, прогоняя тьму. Парень плотно прикрывает дверь, с трудом ориентируется в коридоре и только с третьей попытки находит свою комнату. Он принимает душ, надевает пахнущую стиральным порошком пижаму и забирается в постель. Ему и самому читать не хочется, он заводит будильник, чтобы утром приготовить мальчику завтрак, и проваливается в сон.       Спать на новом месте всегда ужасно для него. Рома вырывается из плена странных, пугающих снов в половине первого, и чувствует себя совершенно разбитым. У него болит голова, а бледный свет неполной луны пробивается сквозь окно, которое он не зашторил. Рома ворочается, снова пытается уснуть, сбрасывает на пол одеяло и опять поднимает его, но все бесполезно. Он берется за книгу, но строки остаются непонятыми, будто это абсурдный набор слов, не имеющий смысла. Омега передергивает плечами, здесь прохладно, и устало обводит взглядом комнату. Можно, конечно, еще раз сходить в душ, но в его голове снова, как и десять дней подряд до этого, появляется абсолютно дурная мысль. Федя говорил, что в комнате его брата ванная совсем иная, с массажем, чудесная джакузи, в которую Рома и собирается сейчас наведаться. Все равно кроме него и волчонка в доме никого нет, никто и не узнает об этом. Парень на цыпочках пробирается к комнате мальчика, чтобы забрать его пену для ванной, у Ильи точно такого нет, не солидно для альфы подобное, поправляет Феде одеяло и пробирается в чужую спальню. В идеальном порядке омега пугается, будто здесь никто и не живет, настолько чисто и прибрано в комнате. Он открывает дверь в ванную и включает свет. Долго регулирует его, чтобы не было слишком ярко, оставляет легкий полумрак и с восторгом рассматривает свое грядущее счастье. Он включает воду погорячее, добавляет арбузную пену, уж очень она нравится волчонку, и устраивается в ванной, откидывая голову на бортик. У Ильи здесь даже специальная подушка есть, а с первого взгляда и не скажешь, что он такая неженка. Рома долго разбирается с хитроумными кнопками, пока не находит подходящую, и пузырьки воды щекочут его кожу. Это действительно расслабляет его измученное тело, Рома, словно ребенок, водит пальцами по ароматной пене, подкидывает ее в воздух и сдувает с ладоней, чувствуя, как усталость покидает его. Нужно было взять телефон и включить музыку, но и без нее омега на какие-то мгновения становится счастливым. Подушка под его головой мягкая и удобная, он выключает массаж и позволяет воде обволакивать его тело, лаская кожу. Рома прикрывает глаза, собираясь полежать здесь минут пятнадцать, потом он все вытрет и уйдет к себе. Никто ничего не узнает.       Илья возвращается злой и нервный, когда на часах почти два. Эта девчонка выводит его из себя каждым словом и действием, неуместными комментариями и замечаниями, транжирством и неуемным желанием все более дорогих подарков. Он бы и рад разорвать помолвку, но родители еще полгода назад решили все за него, и для разрыва нужны более веские причины. Между оборотнями было обычным делом заключить брак по расчету, чтобы сохранить чистоту волчьей крови, хотя многие все равно выбирали себе в пару людей. Илью это так тяготило. Наташа была абсолютной идиоткой, с трудом поступившей в университет, могла считать только скидки в магазинах и читать модные журналы, да и слухи о ней ходили не самые лестные. Илья сам отказался от близости с ней до свадьбы, чтобы не жениться из-за чужих детей, и каждый день молил небеса, чтобы они подарили ему шанс бросить бету, избавиться от ее присутствия в своей жизни. На ночной встрече семей она ему весь мозг истерзала своими глупыми желаниями, чтобы свадьба была лучше, чем у кого-либо в этом городе, и Илья уже не знал, как объяснить ей, что он не готов тратить заработанные честным трудом деньги на какие-то особенные цветы или дорогой материал для украшения шатра. Он не выдержал, сбежал оттуда под недовольные возгласы родителей и вопли девушки, но находиться там дольше просто не мог. Зря только вытащил Рому из дома, заставил приехать сюда, сидеть целую ночь с его младшим братом. Илья недоуменно почесал затылок, войдя в комнату. Он точно помнил, что выключал в ванной свет и закрывал дверь. Альфа передвигался как можно тише, чтобы не спугнуть нежданного гостя, но увиденное его поразило. В его ванной спал омега. Спал, причмокивая губами, совершенно расслабленный и безмятежный, уверенный, что его никто не уличит в подобном. Илья приблизился, опускаясь на колени рядом с ванной. Вода уже была прохладной, должно быть, Рома давно уснул здесь, пены почти не осталось, лишь кое-где на поверхности воды виднелись белые хлопья, совсем не скрывая худое тело. Мокрые пряди волос скрутились в кольца, губы были приоткрыты, грудная клетка мерно вздымалась при каждом вдохе. Илья коснулся загорелой кожи пальцами, она была мягкой и нежной, приятной при каждом касании. Округлые плечи и выступающие ключицы торчали над водой, и альфа смог рассмотреть даже завитки жестких волос на лобке, обрамляющие вялый член. Возбуждение за считанные секунды свернулось тугим клубком внизу живота. У него давно никого не было, а запах слабой омеги будоражил рассудок. Рома не был невинным, это чувствовалось в легком аромате его тела, и Илье пришлось оттянуть брюки, ткань натянулась в паху, причиняя боль. Волк приказывал разбудить парня, овладеть им, если понадобится — принудить к близости, и стоило огромных усилий загнать столь мерзкие желания поглубже. Илья вдохнул еще раз, почти прижимаясь носом к худому плечу. Хотелось до дрожи в коленях, член налился кровью, и альфа снова прикоснулся к мягкой коже, наслаждаясь ее ощущением под пальцами. Рома долгое время не знал ласки, это все было так легко узнать из запаха его тела, и у Ильи перед глазами почти что кровавая пелена. Он торопливо уходит из собственной комнаты, добирается до гостевой и врывается там в душ, даже не потрудившись закрыть дверь. Он стягивает с себя осточертевшие узкие штаны вместе с бельем, обхватывая болезненно ноющий член ладонью. Илья может думать только об этом омеге, по глупому велению судьбы уснувшему в чужой ванной, и альфа почти рычит, толкаясь в собственный кулак. Он знал разных омег, но было в Роме что-то такое, от чего кровь в сосудах кипела, заставляя сердце гулко стучать в груди. Илья упирается лбом в стену, когда отшатывается от душевой кабины. У него вся ладонь перепачкана спермой, а в ушах звенит. Чертов мальчишка, почему именно ему нужно было спасать Федьку в том торговом центре. Это все происки дьявола, раз последние дни Илья может думать только об этом парне, о его покрасневших губах и растрепанных волосах, о сбившемся дыхании и задравшейся футболке, демонстрирующей полоску тронутой загаром кожи над резинкой спортивных штанов. Илья стирает следы своего гадкого, унизительного удовольствия, умывается ледяной водой и смотрит на свое отражение. Он загнанный, измученный, желающий омегу, на которую не имеет права даже и взгляда кинуть исподлобья. Он почти женат, до свадьбы всего месяц, что он может предложить Роме? Только место любовника, обожаемого до дрожи, но это так нечестно по отношению к парню. Илья глубоко вдыхает, успокаивая зверя, и возвращается к себе. Ему нужно разбудить омегу, выгнать из комнаты, забыть об этой ночи. Но он все равно плотно прикрывает дверь и делает ярче свет, будто все еще рассчитывает на что-то.       Роме снится, что его кто-то зовет. И голос этот мягкий, ласковый, обещающий покой. А еще он настойчивый, раз за разом повторяет его имя, и омега выныривает из сладкого сна, зябко передергивая плечами. Сколько же он здесь пролежал? Вода уже холодная, да и пены не осталось. Парень вертит головой, чтобы размять затекшие мышцы, а после, испуганно пискнув, опускается под воду так, что только макушка торчит. Илья стоит здесь, сложил руки на груди и смотрит на него, голого, в своей ванной. Рома вскакивает, прижимается спиной к стене и пытается прикрыться. Альфа, наверное, уже все рассмотрел, позор-то какой на его омежью голову. У него язык прилипает к небу, а в горле пересыхает.       — Выспался? — Рома краснеет так, что щеки больно. — Одевайся и уходи, сделаю вид, что ничего не было.       Илья выходит, прикрывая дверь, и омега, чуть не поскальзываясь на дне, вываливается на пол, спешно вытирается принесенным полотенцем, на плечах и спине еще остается вода, натягивает свою пижаму и почти бежит отсюда. Ему бы собрать вещи и вернуться к себе домой, а не оборачиваться на пороге комнаты, чтобы рассмотреть зажатую фигуру альфы, его напряженно приподнятые плечи, наклон головы. Рома скрывается в гостевой и переводит дыхание. Его, наверное, уволят. Нужно было уложить Федю спать, дождаться утра и накормить волчонка завтраком, а не шататься по чужому дому ночью и влезать в чужие спальни. Рома садится на край постели и смотрит на свои ладони. Возможно, ему нужно успокоиться и извиниться. И сделать это нужно как можно скорее, чтобы не потерять работу, иначе семестр он оплатит только к его окончанию, а тогда уже можно будет не переживать — его отчислят. Рома вешает в ванной полотенце на крючок, чтобы высохло, поправляет пижамные штаны и кофту, надетую в спешке задом наперед, но, прежде чем вернуться в комнату к Илье, спускается на первый этаж. Альфа выглядел уставшим, нервным, и Рома заваривает для него чай. Простое извинение за то, что вторгся на чужую территорию без разрешения, и попытка спасти самого себя. Он достает из шкафчика поднос, ставит на него кремовую чашку и заварочный чайник и осторожно поднимается по ступеням. Он только попросит прощения, оставит поднос и уйдет, постарается забыть эту историю. В комнате по-прежнему темно, дверь в ванную приоткрыта, и омега надеется, что Илья одет, и ситуация не станет еще более неловкой. Он открывает дверь ногой, смотрит на пол, чтобы не оступится, а когда поднимает взгляд на парня, то поднос в его руках дрожит, пустая чашка звенит, ударяясь дном о металл. Илья голый. Лежит в ванной совершенно голый, откинув голову на подушку, так же, как до этого здесь лежал Рома, только вот пены здесь нет, и можно рассмотреть все. Альфа поворачивает голову в его сторону, и взгляд у волка тяжелый, пробирающий до костей.       — Я только извиниться хотел, — Рома ставит поднос на широкий бортик и пытается не смотреть. Вот только как он может контролировать это желание? Взгляд то и дело цепляется за рельефный пресс, узкие бедра, невозбужденный член. Рома хочет со стыда сгореть. — Я пойду, да, не буду мешаться.       Илья хватает его за руку, притягивает к себе и целует. Целует жадно, голодно, как подобает оборотню, не давая возможности сопротивляться. У омеги колени подгибаются от этого напора, а все тело дрожит, и, когда Илья в очередной раз дергает его на себя, валится в воду. Рома пытается выбраться, барахтается, но ладони бесполезно хватают горячую воду, не находя опоры. Нужно избавиться от этого, уйти немедленно, но альфа властно кладет ладонь ему на затылок, приближая их лица, и Рома продолжает дергаться, ерзая на чужих ногах. Всего секунды ему хватает, чтобы успеть посмотреть в волчьи янтарные глаза. И тогда он целует сам, потому что противиться не может этому внезапному желанию, переполняющему его естество. Он упирается руками в бортик ванной, позволяет влажному языку скользнуть в рот и пытается приблизиться еще сильнее, вжаться в сильное тело. Илья дергает край его футболки, стягивает с омеги, бросая в воду, штаны намокли, облепили ноги, а альфа водит ладонями по его бокам, груди, плечам, тянет Рому на себя, и тот запрокидывает голову, когда губы касаются его грудной клетки. Илья поддевает клыками кожу, оставляя крохотные следы, его уши дергаются при каждом сиплом вздохе омеги, он совсем не может контролировать свое обращение. Он сжимает худое тело в своих руках, грозясь переломать ребра, мажет языком по затвердевшим соскам и толкается бедрами, упираясь головкой уже твердого члена Роме в промежность. Соприкосновение чувствительной кожи и жесткого мокрого хлопка неприятное, почти болезненное, но Рома сам толкается навстречу, ерзает, недовольно стонет в чужой рот, не получая ласки, царапает мощную грудь короткими ногтями. Илья целует его шею, плечи, возвращается к губам, просовывая ладони под резинку штанов. Он с силой сжимает округлые ягодицы, разводит их в стороны, толкаясь еще раз, и его палец касается тугого, влажного от смазки отверстия. Рома дергается, взмахивает руками, перевешивается через бортик ванной и падает на пол. Он громко, загнанно дышит, глядя на возбужденного оборотня. Что же он натворил, идиот. Рома сбегает, оставляет за собой на полу лужи, влетает в гостевую и запирает на замок дверь. Он сползает на пол и закрывает лицо ладонями, давя в себе рвущиеся наружу рыдания. Как он мог позволить такое, как мог ответить на поцелуй и разрешить все остальное. Илья дал ему работу, он женится уже в конце этого месяца, так зачем он трогает его, зачем настаивает на большем. У Ромы нет никаких ответов, только чувство всепоглощающего стыда и ненависть к самому себе. Наверное, придется утром попрощаться с Федей и забыть дорогу к этому дому, но еще больше он хочет забыть то, что произошло. У него теперь до конца жизни будет отвращение к чаю, к большим ваннам, к этой пижаме, штаны которой все еще облепляют его ноги. Он снимает их, развешивает на батарее, чтобы к утру хоть немного высохли, меняет белье на сухое и валится в постель. Рома утыкается лицом в подушку и пытается не выть от отчаяния. Чертов придурок, зачем он вообще полез со своими извинениями. Омега проводит всю оставшуюся ночь без сна, терзая себя мыслями, царапая ладони, чтобы перестать вспоминать, и со звонком будильника собирает сумку, надевает джинсы, футболку и идет готовить завтрак для волчонка.       Федя просыпается сам и приходит на кухню, когда Рома заканчивает наливать чай в дурацкие кремовые чашки. Мальчик много смеется, что-то рассказывает, а омега даже улыбнуться в ответ не в силах. Уже девятый час, он хочет вернуться домой, и Илья спускается к ним. Взгляд у оборотня виноватый, он мнется, прежде чем рассчитывается с парнем, и уже на пороге ловит его, собираясь проводить до ворот.       — Давай забудем о том, что произошло. Это… — Илья с трудом подбирает слова и громко вздыхает. — Я не знаю, как это случилось. Давай просто забудем.       Омега кивает, прижимает сумку и сбегает. Вряд ли он уже вернется сюда, работы здесь ему не видать, пора начинать искать новую.       Рома, наверное, полный неудачник. У папы сегодня выходной, и он встречает его на пороге квартиры, обнимая сына. Омега врет, что просто устал, была тяжелая ночь, волчонок не слушался, и у старшего омеги вид виноватый. Он корит себя за то, что не смог дать сыну больше, за то, что свои студенческие годы парень проводит не в учебе и развлечениях с друзьями, а работая, не покладая рук, чтобы оплатить очередной университетский семестр. Рома неловко улыбается, говорит, что позавтракал уже, и уходит в комнату, где запирается, это уже входит в привычку, и валится на постель. Мысль о том, чтобы сходить в душ, претит ему, хватит с него на сегодня водных процедур, на неделю вперед искупался. Рома ненавидит себя. Всего за восемь каких-то жалких недель он разрушил все свои принципы, которые остались внутри него мрачным пепелищем. Влюбился в оборотня, давшего ему работу. В оборотня, у которого свадьба на носу, и Ромка вообще не имеет права лезть в волчьи стаи со своими мыслями. Он так ненавидит себя за это. Но, если бы это были просто чувства, он смог бы с этим смириться. Заткнул бы скулящий внутренний голос и продолжал бы сидеть с Федей, сведя контакты с альфой к минимуму. Он бы справился, если бы не эта ночь. Омега чувствует себя так паршиво из-за осознания того, что готов был дать Илье желаемое. Он сам хотел этого, ему нравилось то, что делал с ним оборотень, нравились его поцелуи и касания, грубоватые ласки. Рома утыкается лицом в подушку и тихо воет. Ему бы забиться в угол, а еще лучше — переехать в другой город, чтобы никогда в жизни даже случайно не встретиться с Ильей. Ему так больно, хоть кричи. Глупый мальчишка впервые влюбился так сильно, будто школьник, и осознание того, что с альфой никогда не быть, делало только хуже. Рома провалялся на кровати несколько часов без движения. У него затекли все мышцы, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, только громко сопел, потому что перевернуться хотя бы на бок тоже стало проблемой. Звонок телефона испугал его. Омега вздрогнул, и тело словно укололо миллионами иголок, от головы до пят. С трудом дойдя до брошенной на полу сумки, ноги даже не чувствовались своими, он вздрогнул, увидев имя звонящего. Илья не должен был этого делать, он же, Рома был уверен, уволил его, хотя и ничего не сказал об этом. Голос омеги был сиплым и надломленным.       — Да? — он не знал, что должен говорить, ему все еще было так страшно, что поджилки тряслись. — Что-то случилось?       — Я знаю, что ты только недавно уехал, но можешь вернуться? Посиди с Федей пару часов, мне нужно встретить гостей. Я заплачу тебе тысячу за эти два часа, если приедешь в течение получаса.       Голос альфы был серьезным и пустым, словно между ними ничего не произошло. Видимо, Рома не уволен, раз ему все еще звонят, и он постарался дойти до двери комнаты, не срываясь на стон при каждом шаге. Он все еще не чувствовал свои ноги.       — Я приеду через полчаса.       Он сбросил вызов и поплелся на выход. Он практически не спал, те жалкие пару часов сна, которые он провел словно в бреду, не дали отдыха его телу, и папа с сочувствием посмотрел ему в след. Рома выгреб из карманов мелочь, не хотелось тратить целые купюры, чтобы оплатить проезд, и устроился на свободном месте около окна. Он не знал, как теперь следует вести себя с альфой. Илья сказал ему все забыть, возможно, это было правильно. Чем быстрее он выкинет это из головы, тем больше у него шансов сохранить работу, даже несмотря на то, что Наташа при его появлении всегда кривила лицо и отворачивалась, не желая смотреть на парня. Какое ему до нее дело, все, чем он должен заниматься — присматривать за Федей, не больше. Автобус остановился, и Рома неспешно побрел к нужному дому. Илья будто караулил его у ворот — они открылись, как только омега нажал на кнопку звонка. Между ними повисла неловкая тишина, альфа, так и не подобрав слов, просто махнул рукой, разрешая пройти. Волчонок тут же прибежал, перепачканный в песке, и повис на шее парня, он очень привязался к своему воспитателю.       — Это всего на два часа, — Илья все же заговорил, переминаясь с ноги на ногу и покручивая на пальце дурацкие ключи от машины. Он постоянно так делал, если нервничал, это уже порядком раздражало. Если кто здесь и нервничал, так это Рома. — Заберу родителей Наташи и вернусь. Ты, наверное, отдыхал, извини, что снова вытащил тебя из дома.       Рома только кивнул. Он не хотел разговаривать с альфой, боялся, что скажет лишнее, и позволил Феде вести себя во двор. Как только ворота закрылись, омега смог нормально дышать. Волчонок уже влез в песочницу, тень от крон массивных деревьев защищала от жаркого сегодня солнца, и мальчик строил огромный замок, морща лоб, совсем как взрослый, и что-то бурча себе под нос. Он плеснул немного воды, чтобы сделанная им башня не рассыпалась, и принялся веточкой рисовать неровные линии, имитируя каменную кладку. Рома улыбнулся на это. Когда они с волчонком были одни, он всегда чувствовал себя спокойно и уверенно, и это чувство не покидало его почти все время, что он пробыл здесь. Он совсем потерялся в собственных мыслях, и не заметил, как открылись ворота. Опомнился лишь в тот момент, когда бета присела рядом с ним, презрительно рассматривая. Ее ненавидящий взгляд Рома ощутил кожей, короткие волоски на руках стали дыбом от испуга.       — Работай, пока можешь, — девушка закинула ногу на ногу и отряхнула с каблуков землю. — Когда мы поженимся, твои услуги больше не понадобятся. А если мы все-таки захотим нанять няню, я выберу кого-нибудь более опытного и образованного, а не голодранца с улицы.       Рома шумно сглотнул. Испуг его был слишком силен, чтобы голос стал хоть немного твердым и уверенным.       — Наталья, — он всегда уважительно относился ко всем оборотням, даже если они вызывали у него отвращение. — Не знаю, о чем Вы думаете, но я лишь присматриваю за Федей. Простите, если я чем-то обидел Вас за дни моего пребывания здесь, я не хотел этого. Я только выполняю свою работу, ничто другое меня не интересует.       Она засмеялась. Рассмеялась ему в лицо, приблизившись, жадно втягивала воздух носом, и ее глаза сменили цвет. Рома разозлил волка, и ему никто не поможет, в доме их только трое.       — Не интересует, говоришь? А пахнет от тебя так, будто ты целую ночь провел с ним. Не для этого ли он сбежал вчера, чтобы жалкий человечишка ублажил его? Ты так глуп, если считаешь, что он выберет тебя. Ни один оборотень не свяжется с такой дешевой малолетней подстилкой, как ты. Или он тебе доплачивает за эти услуги? Сколько ты берешь за это в час? Думаю, на сотню потянешь, не больше, — Рома с трудом держал себя в руках. Девица в открытую называла его шлюхой, подстилкой для оборотней. Его трясло от злости. — Запомни, мелочь. Когда Илья вернется, ты скажешь, что работать больше не будешь здесь. Если я увижу тебя рядом с ним еще раз, разорву на куски. Браслет можешь не возвращать ему, так и быть, оставь подарок себе, раз уж смог выпросить.       Омега вжал голову в плечи и шумно задышал. Его обуяла злость. Кто она такая, чтобы оскорблять его? Он уже не следил за своим языком и не заметил, как Федя подошел к ним ближе.       — Обидно, наверное, когда Ваш жених не обращает никакого внимания на Вас. Возможно, дело в Вас, но откуда мне знать, чем занимается благородная леди в подготовке к свадьбе. И не угрожайте мне. Есть закон, который осудит Вас за нападение на человека, — Рома сжал кулаки, пытаясь успокоиться. У беты уже появились клыки и уши, она точно разорвет его. — И не стоит называть меня столь оскорбительными словами. Нельзя окружающих равнять по себе. Да, и я ничего не просил. Только проститутки выпрашивают подарки.       Она попыталась укусить его, но Федя встал между ними, скалясь своими маленькими клыками, закрывая омегу.       — Не трогай его. Я пожалуюсь брату, если ты что-то сделаешь.       Наташа с силой толкнула мальчика, тот, скатившись со ступеней, скулил от боли. Рома бросился к нему, кидая девушке самый гневный из своих взглядов, и она подошла к нему, подбиралась, словно хищник к своей добыче.       — Ты больная, — омега развернулся, чтобы волчонок оказался за его спиной. — Илья узнает о том, что ты сделала. Как ты можешь обижать ребенка? Сука драная, проваливай отсюда.       Бета кинулась на него. Обратилась в волка и пыталась сомкнуть клыки на его шее, пока Рома барахтался и пытался ее оттолкнуть. Хотя, какие у него шансы против огромного зверя, когда сам он — щуплый, слабый человек? Наташа вцепилась в его плечо, кровь потекла по руке и груди, несколько раз схватила за предплечье, и, когда омега совсем ослаб от боли, снова потянулась к шее. Черная тень сбила девушку, послышался скулеж, а после и громкий вопль. Рома, пытаясь зажать кровоточащую рану, поспешил к замершему от испуга волчонку. Федя не шевелился, боялся даже дышать, и Рома обнял его, притягивая к себе, как бы больно ему самому не было. Мальчик уткнулся носом ему в грудь, омега гладил его по волосам, рука почти онемела, а сознание медленно уплывало от боли. Он словно сквозь толщу воды слышал раскатистый рык, надрывный женский крик, мольбы о помощи. Федя боднул омегу макушкой, не давая упасть в обморок. Рома закрывал мальчику ладонью глаза, чтобы тот ничего не видел. Две массивные туши катались по земле, пасть черного волка то и дело смыкалась на боку и лапах беты, ее светлая шерсть была залита кровью, грязь прилипала к ранам. Наташа попыталась отползти, она была совсем слаба от этой схватки, и острые клыки сомкнулись на ее пушистом хвосте, не давая сбежать. Вой, казалось, оглушил всю округу. Кончик хвоста остался в окровавленной пасти черного волка, пока девушка, перевернувшись на спину, подставляла живот, признавая поражение, обращалась в человека. Рома смотрел на лежащую на земле бету, ее изодранное, перепачканное платье, искусанное тело. Огромный черный волк, Рома таких и не видел никогда, обратился в человека, и увидеть Илью в роли своего спасителя было дико. Альфа тащил Наташу за руку по земле, не обращал внимания на протяжный вой, на мольбы остановиться, и швырнул бету под ноги ее родителей, застывших от испуга. Илья снял с ее пальца кольцо, причиняя боль, и выбросил в траву.       — Никакой свадьбы не будет. Я разрываю помолвку. Видят небеса, я терпел вашу дочь столько, сколько мог, — мужчина, стоявший напротив, вскинул руку, попытавшись образумить альфу, но тот был непреклонен. — Она напала на ребенка, напала на человека, попыталась его убить. Пусть кто-то другой женится на этой паскуде, но не я. Никто не будет трогать мою семью, ни одна мерзкая волчья шкура. А теперь убирайтесь отсюда.       — Илья, одумайся! — мужчина бледнел на глазах, нервно взмахивал руками, пытаясь хоть что-то сделать. — До свадьбы всего месяц, уже все готово, мы платье забрали утром. Не принимай поспешных решений, она просто вспылила, наверное, этот мальчишка спровоцировал ее. Ты не найдешь такой невесты больше после того, что сделал.       — Да я буду всю жизнь благодарен небесам за то, что никогда не найду такую паскуду, как она. Я даже разговор об этом вести не хочу. Забирайте ее и прочь из нашего дома.       Наташа рыдала от боли и отчаяния, что сковали ее тело. Из-за чертового человеческого выродка все ее будущее было под вопросом, если Илья расскажет о том, что здесь произошло, она никогда не найдет себе статусную пару, и хотелось встать из последних сил и разодрать человеческого ублюдка на куски.       — Илья, пожалуйста, подумай о том, что делаешь. Если тебя не устраивает Наташа, у нее еще две сестры. Ты должен понимать, как важен этот брак, перестань заниматься ерундой, — у мужчины уже дрожали руки, а на лбу выступила испарина. Это будет самый настоящий позор на всю их семью, если альфа откажется от свадьбы, от родства с ними.       — Брак важен только вам, а я уже все сказал. Убирайтесь отсюда.       Наташа продолжала скулить побитой собакой, когда родители помогали ей встать и вели под руки. Она продолжала кидать гневные взгляды на омегу, все еще закрывавшему волчонка своим телом, не могла сделать и шага без помощи, искусанные ноги подгибались, а бок жутко ныл от боли. Илья, не обращая внимания на все увещевания родителей, прошел через двор и опустился перед парнем на колени.       — Рома, все в порядке, отпусти его, — альфа присел рядом с парнем и попытался разжать его крепко сцепленные на спине волчонка руки. — Родители позаботятся о Феде, пойдем, нужно обработать твои раны.       Тело Ромы было словно деревянным. Без рук оборотня, поддерживающих его, он совсем не мог двигаться, и Илье приходилось вести его за собой, помогать подняться по ступеням сначала в дом, а после преодолеть лестницу на второй этаж. Рома все еще не мог прийти в себя, рассудок был затуманен, парень совершенно не понимал, что происходит. Сознание вернулось к нему лишь тогда, когда его усадили на широкий бортик ванной и настойчиво потянули изорванную футболку вверх. Омега встрепенулся, попытался прикрыться, оттолкнул чужие руки, защищаясь. Илья опустился на колени перед ним и заглянул во все еще испуганные глаза.       — Если раны не обработать, занесешь какую-нибудь заразу. Давай, снимай футболку.       Рома глубоко дышал, успокаиваясь. Они здесь только вдвоем, ему, наверное, ничего не угрожает. Плечо снова начало ныть, и он позволил альфе раздеть его и осмотреть укусы. Глубокие следы от клыков на плече выглядели ужасно, кровь начала подсыхать, образуя на ране корку, и Илья, крепко удерживая омегу, вылизывал кожу. Рома широко открыл глаза и задышал шумно и поверхностно, пугаясь происходящего. Это же чертова забота о своей паре, оборотни никогда просто так не облизывают, это ухаживание, которое ему так хочется принять. От ощущения влажного, горячего языка сначала на плече, а потом и на груди, где еще оставались кровавые подтеки, у омеги закружилась голова, он вцепился в бортик ванной до боли в пальцах и позволял Илье творить это безобразие. Рома зажмурился, тело словно больше не принадлежало ему, а сам он был будто в бреду. Он громко вскрикнул, когда плечо пронзила очередная волна боли. Как только Илья закончил вылизывать его кожу, избавляя от кровавых следов, он щедро плеснул на рану антисептиком, и он жег не хуже адского пламени. Альфа, виновато улыбнувшись, подул на плечо, а после заклеил след от укуса большим пластырем. Так же методично и тщательно он облизал его покусанное предплечье, ушел в комнату и вернулся с чистой футболкой в руках.       — Надень, твою все равно уже не спасти.       Рома чувствовал себя до чертиков смущенным. Он теперь пара с оборотнем, его бойфренд — огромный, кровожадный волк, который на его глазах чуть не растерзал свою невесту из-за него. Рома проклинал день, когда встретил Федю в торговом центре, вся его жизнь перевернулась с ног на голову, но он не мог отрицать, что хотел быть с Ильей, даже если и не знал его вообще. Альфа расчесал его спутанные волосы, выбрал застрявшие в прядях мелкие веточки и листья, провел влажным полотенцем по испачканному лицу. Он обхватил ладони омеги, мягко поглаживал тонкие запястье, целовал все еще подрагивающие пальцы. Рома сполз на пол, сидеть на бортике было неудобно, и прижался к оборотню, давая негласный ответ на не озвученный вопрос. Они теперь пара, он — часть волчьей стаи, потому что другого варианта у него просто нет. Илья разорвал помолвку, спасая его, выбрал его сторону, и теперь Рома, даже если он этого бы не хотел, станет для оборотня мужем. А он знает его лишь восемь дурацких недель, и так быстро дела не делаются, но выбора, омега знает, нет. Они молчат все то время, что проводят на полу в ванной, только теплое дыхание Ильи щекочет кожу на шее и за ухом, и тишина разрушается мягкими шагами и скрипом двери. Этого оборотня Рома не знает, но Илья даже не вздрагивает, глядя на гостя.       — Папа накрыл на стол, ждут только вас. Он просил поторопиться, если вы закончили.       Омега уходит, больше ничего не сказав, и Рома понятия не имеет, как этот парень относится к нему. Альфа поднимается с пола и подает Роме руку. Тот принимает ее все еще несмело, тяжело за несколько минут привыкнуть к мысли, что теперь его жизнь предрешена, и Илья крепко держит его за запястье, постоянно касаясь большим пальцем серебряного браслета.       — Это Саша, средний из нас троих, — Рома удивленно вскидывает брови. Тот омега не похож на Илью, и он бы никогда в жизни не подумал, что они братья. Как-то жутковато все выглядит. — Не беспокойся, ты ему понравишься. Он вспыльчивый, но отходчивый. А судя по его лицу, ты сможешь лицезреть характер моего братца прямо за этим ужином. И не бойся отца, он только выглядит таким строгим.       Роме остается только кивать, потому что он понимает — он не знает в этой семье никого, кроме Феди и Ильи. И, наверное, все это было не по продуманному всеми плану, они точно не рассчитывали на безродную человеческую омегу, которая влезет в стаю. Маленький волчонок нетерпеливо крутится на стуле, старшие делают ему замечание за замечанием, но успокаивается мальчик только после того, как Рома садится рядом с ним. Теперь он послушно ждет свой ужин, и, как может судить омега, собираются за столом всей семьей они нечасто. Он видит недовольство на лице отца Ильи, но он кидает взгляды совсем не на пришлого парня, а на сидящего рядом с Сашей альфу, опустившего голову. Рома пытается не забыть, как зовут родителей Ильи, он повторял их имена несколько раз, пока они спускались в столовую, но у него все равно руки дрожат, когда Игорь внимательно смотрит на него, оценивая. Артем бросает на омегу несколько коротких взглядов и вздыхает, когда муж кладет на его тарелку самый большой кусок мяса.       — Значит, человек, — Рома вжимает голову в плечи. Мужчина действительно выглядит строгим, суровым. — Даже осуждать тебя не могу, ничего плохого-то и не произошло. Но успеем ли мы теперь изменить все к свадьбе? Всего месяц остался. Илья, не опускай голову, я не собираюсь тебя отчитывать за то, что ты выбрал человека вместо оборотня. Я немного раздражен из-за произошедшего, но все в порядке.       — Они хорошо смотрятся вместе. Лучше, чем с Наташей.       Взгляд у Саши теплый и мягкий, когда он смотрит на Рому, парень принимает омегу в семью и отпивает воду из высокого стеклянного стакана.       — Вы тоже хорошо смотритесь, но на этом у вас все, — Игорь недовольный, бросает фразу колко и резко, смотрит на сына исподлобья. — Не тебе здесь решать, что хорошо, а что плохо.       — Папа, не начинай, — тянет Саша, но его тут же перебивают, не давая и слова вставить.       — Что значит — не начинай? Мы говорили тебе, что против этого брака, но ты так уперся, что нам пришлось согласиться. Уже два года прошло, и ты знаешь, что мы до сих недовольны твоим выбором. Так что лучше молчи, твое мнение ни меня, ни отца не волнует, — Игорь скалится, глядя на сидящего рядом с Сашей альфу, и тот все еще не поднимает голову и не встревает в разговор.       — Он прав, — Артем царапает вилкой по тарелке, и звук раздается жуткий. — Мы выбрали тебе подходящую пару, а ты устроил невесть что, и нам пришлось согласиться на этот брак. Не знаю, мог ли ты найти мужа еще хуже, чем Александр.       — Пожалуйста, перестаньте, — Рома говорит еле слышно, у него комок к горлу подкатывает, его тошнит от страха и нервов, а все тело дрожит. — Я не хотел срывать Илье свадьбу, это случайно получилось. Меня устраивала моя жизнь, и деньги его мне не нужны, простите, если я все испортил. Я просто работал здесь, я не хотел создавать вам проблемы. Простите, не нужно ругаться из-за меня.       Игорь удивленно вздыхает и бьет мужа по руке, не разрешая ему говорить.       — Замолчите все, вы перепугали его до чертиков. Бедный мальчик, совсем зашуганный, а мы тут отношения выясняем. Рома, ты не виноват ни в чем, мы ругаемся не из-за тебя. Может и к лучшему, что так получилось. Наташа мне никогда не нравилась, раздражала больше Александра, а тебя Федя любит, он не всех принимает, — Игорь мягко улыбается омеге и подкладывает ему на тарелку еще еды. — Ты совсем щуплый, кушай больше.       Рома не уверен, что щуплый — это про него, но он не хочет обижать мужчину, который сейчас так заботливо смотрит на него. Его расспрашивают об учебе, о семье, о жизни, и Артем Сергеевич, кажется, действительно не имеет ничего против новой партии для сына. За окном темнеет, уже поздний вечер, а Рома сказал папе, что вернется до ужина, и он опять чувствует себя виноватым. Родители, наверное, волнуются, звонили сотню раз, а он даже и не задумался об этом — телефон лежит в сумке во дворе, пока омега решает здесь свои проблемы. Игорь встает из-за стола и зовет за собой волчонка.       — Где-то в спальне лежат каталоги колец, я их не возвращал. Пойдем, Федя, поможешь найти их.       Саша убирает со стола, Рома порывается ему помочь, но Илья тянет его за собой во двор и, пока парень, наконец, перезванивает родителям, разжигает костер. На улице заметно похолодало, непривычно для конца мая, наверное, пойдет дождь, ветер пробирает до костей, и омега послушно садится рядом с оборотнем, прижимаясь к его горячему телу. Рядом с Ильей уютно, поленья в костре шумно потрескивают, разгоняя вечернюю тишину. Рома прижимается к щеке альфы своей, и жесткая щетина колет нежную кожу. Илья изредка ворошит угли, улыбается уголками губ, когда слышит доносящиеся из открытого окна родительской спальни возгласы Игоря, запутавшегося в своих журналах, и обнимает омегу крепче, водя пальцами по следам от укусов на предплечье. Рома неудачно поворачивается, плечо начинает ныть, пластырь отклеивается, и альфа, оттянув ворот футболки, снова облизывает его рану. У парня голова кружится от этой заботы, которой его окружает оборотень, и он прикрывает глаза, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Может, он и виноват в том, что свадьба Ильи с той бетой сорвалась, но находиться рядом с альфой было слишком хорошо, чтобы Рома корил себя за произошедшее так сильно.       — Наверное, ты бы хотел чуть больше времени на свидания и еще что-то такое, а у нас теперь только месяц до свадьбы. Должно быть ты разочарован, — Илья гладит омегу по тонкому запястью, вырисовывая на коже узоры. — Поэтому я хочу пригласить тебя завтра куда-нибудь. У меня целый день свободен, Сашка посидит с братом. Можешь сам выбрать место.       Рома широко улыбается, снова потирается щекой о жесткую щетину, ему нравится это щекочущее, колкое ощущение на коже, и приподнимает голову, чтобы посмотреть оборотню в глаза. Они привычно зеленые, смотрят внимательно, будто следят.       — Я заканчиваю завтра в три, потом забегу минут на пять в библиотеку взять книги. А место выбери сам, я не очень хорошо знаю, куда можно сходить. И мне правда жаль, что сегодня так получилось, я не хотел этого, — Рома передергивает плечами, укус снова болит.       — Наташа была просто мерзкой, я должен быть тебе благодарен за то, что ты развел нас. Как насчет небольшого ресторанчика? Там тихо, спокойно, тебе понравится. Закажу столик на четыре. А если будут вопросы, спрашивай у папы. Ему будет приятно, что ты интересуешься его мнением. Он тоже человек, поэтому отец не был против нашего брака. И он расскажет тебе много всего интересного о нас, то, что люди обычно не знают.       Рома даже не успевает ничего возразить, потому что Илья целует его. Все так же настойчиво и голодно, он сжимает мягкое тело омеги в своих руках, просовывая ладони под просторную футболку, и валит парня на землю, прижимая своим весом. Рома знает это — волк главенствует, показывает свое положение, и ему это нравится. Нравится, что Илья берет на себя ответственность за них. Они целуются долго, омега выгибается, позволяет трогать себя, и отпрянуть друг от друга очень сложно и больно, особенно когда мелкий камешек впивается в раненое плечо. Игорь торопится к ним, спотыкается и щурится, приглядываясь к происходящему.       — Простите, что помешал, — омега тихо смеется и делает вид, что закрывает глаза, давая паре привести себя в порядок. — Я нашел каталоги. И, думаю, вам пора уже отлипнуть друг от друга. Мы все очень рады, что Илюша будет счастлив в браке, но уже поздно, а нам нужно многое обсудить. Рома, только поторопись с выбором. Времени совсем немного, а еще нужно подобрать тебе костюм. Это тебе не на выпускной в школе сходить, это свадьба — одна на всю жизнь.       Рома, поспешно вставая, кивает и кланяется, и Игорь в ответ только улыбается, а потом порывисто обнимает парня. Он был так доволен новой партией сына, что сжимает руки слишком сильно, омега пищит, но выбраться не может. Игорь тяжело вздыхает, за годы жизни с оборотнями он привык трогать сильнее, чем можно было позволить с человеком, и неловко извиняется. Илья неторопливо бредет к воротам и на удивленный вопрос Ромы отвечает, что подвезет его домой. Негоже омеге добираться на автобусе в такую темноту, да еще и с ранами. Илья открывает для него дверь, и парень краснеет до кончиков ушей от этой заботы. Они перекидываются всего парой фраз, дорога не занимает много времени, и уже около маленького одноэтажного дома Ромы, где в кухонном окне виднеется яркий желтый свет, альфа снова целует его, мягко и совсем ненастойчиво, простое касание губ, чтобы уверить, что все будет хорошо. Омега широко улыбается, оставляет короткий поцелуй на щеке оборотня и неуклюже вываливается из машины, чуть не падая носом на асфальт. Он такой неловкий, что стыдно. Илья ждет, пока парень зайдет в дом, и лишь после этого уезжает, по пути домой заказывая столик в том ресторане, который так нравится его папе.       Рому встречают родители, когда он пытается тихо пробраться через коридор в свою комнату, чтобы переодеться, и он совершенно не хочет говорить о прошедшем дне. Он слишком устал и не готов рассказать, что теперь он — пара оборотня, что до свадьбы всего месяц. Омега тяжело вздыхает и пытается сумкой прикрыть следы укусов на руке.       — А где твоя футболка? — Рома вжимает голову в плечи и молится, чтобы родители ничего не заметили. — И ты поздно, мы очень волновались.       — Родители Феди задержались, а про телефон я совсем забыл, простите, — Рома склоняет голову, кажется, у него отлично получается врать. — А футболку случайно порвал, когда катался с горки. Я поужинал там, а сейчас хочу отдохнуть, завтра тяжелый день.       Родители кивают ему, и Рома почти бежит в свою комнату, захлопывает дверь и переводит дыхание, возвращая его в норму. Он расскажет им обо всем завтра, сегодня он просто не готов к этому разговору. Омега с трудом принимает душ, ему больно двигать рукой, и усталость такая сильная, что тело кажется одеревеневшим и невозможно тяжелым. Рома валится на кровать, чуть не забывает завести будильник на утро, и проваливается в лишенный сновидений сон.       Утром Рома собирается боязливо. Он боится, что родители будут расспрашивать о его слишком хорошем внешнем виде, выглаженной рубашке, которую он редко надевает, и уложенных волосах, но они так устали, что им, наверное, нет дела до того, как выглядит сын. Омега торопливо завтракает, все еще страшась вопросов о вчерашнем дне и его неловких движениях правой рукой, которую по-прежнему сковывает боль, и практически выбегает из дома, стараясь не думать о напряженном взгляде отца и грустном — папы. Рома занимает последнее свободное место в автобусе и утыкается в конспекты. Он совершенно забыл, что сегодня его ждет тест, опомнился только утром, и теперь пытается освежить в памяти собственные записи. Он вздрагивает от каждого шороха в аудитории, от каждого шепота. Ему кажется, что все уже знают о произошедшем, о его новом статусе и только и делают, что обсуждают его. Роме приходится по несколько раз перечитывать вопросы в тесте, от волнения слова путаются, и смысл фраз теряется для него, и, наверное, это будет самая провальная его проверочная работа. Он совершенно разбит и потерян, в библиотеке забывает названия нужных книг, и пожилая бета смотрит на него ласково, предлагает печенье и помогает найти справочники на длинных, тяжелых стеллажах. Омега прижимает книги к себе, в сумку они не влезли, и мнется у ворот университета. Илья уже ждет его, и Рома пытается подловить момент, когда взгляды студентов не будут направлены на большой внедорожник, припаркованный на обочине дороги. Но он не может ждать вечно, стрелки часов неумолимо приближаются к половине четвертого, и парень, воровато оглядываясь по сторонам, торопится к машине. Он кидает книги и сумку на заднее сиденье, сам садится впереди и слишком громко закрывает дверь. Илья от неожиданности и испуга вздрагивает и, когда признает в пассажире омегу, улыбается, растрепывая его волосы.       — Поехали уже отсюда, — бурчит Рома и, несмотря на тонированные стекла, все равно пытается скрыть лицо. Завтра о нем будет говорить весь университет.       — Выглядишь неважно, — резюмирует свои наблюдения оборотень, сворачивая на дорогу. — Плохо спал?       Рома ерзает на сиденье, ему кажется, что ремень безопасности душит его, не дает нормально вздохнуть. Ему нужно успокоиться, а то он похож на сбежавшего преступника.       — Тяжелый день, — омега отмахивается. Не стоит говорить о том, что он до чертиков боится осуждения, косых взглядов, нападок со стороны других студентов. — А как Федя? Он вчера так испугался.       — Пришел спать ко мне, — Илья смеется, делает вид, что не замечает волнения в голосе парня. — Он еще очень впечатлительный, совсем ребенок.       В ресторане действительно тихо и уютно. Девушка-хостес, учтиво кланяясь, провожает их до столика, и официантка-бета приносит меню в больших кожаных папках. Роме все еще неловко, он никогда не был в таких местах, совершенно не понимает в этих мудреных названиях и с паникой смотрит на оборотня, который, кажется, отличается недюжинной выдержкой и спокойствием. Илья заказывает сам, официантка кидает на омегу пренебрежительный взгляд, и с запозданием парень понимает — оборотни знают. Они все знают, что он, безродный мальчишка, расстроил вчера свадьбу. Рома хочет провалиться сквозь землю. Здесь ему никто ничего не скажет, но все смотрят на него, осуждают, и у него дрожат пальцы. Илья пытается разговорить парня, но каждое слово будто клещами приходится вытаскивать, и тогда оборотень сцепляет их пальцы и целует ладонь омеги, будто заявляя каждому посетителю, что они — пара. Возможно, ему стоит смириться. Возможно, Илья и есть его счастливый билет в хорошую жизнь, к которой он стремился. Да, снова будут смешанные детские сады и школы для оборотней и людей, но на его детей уже не будут смотреть так уничижительно, словно они люди второго сорта, нищета, голодранцы. Этих мыслей достаточно, чтобы Рома немного успокоился и не давился едой под пристальными взглядами хищных глаз. Обед оказывается действительно вкусным, альфа заказал ему какое-то мясо со странным соусом, но это вполне съедобно. Парень отвечает на вопросы охотно, даже улыбается, разглядывая оборотня. В свете солнца, освещающего зал ресторана через большое окно, у которого они сидят, темные волосы Ильи ослепительно блестят и оттеняют бледную кожу. Невозможно признать в этом парне, с которым омега обедает сейчас, огромного черного волка, способного одним движением сломать сопернику спину. Если бы Рома не знал, что альфа — оборотень, никогда бы не догадался, настолько обычно он выглядел. Они разговаривают не меньше двух часов, и на улице уже темнеет, когда Рома доедает свой десерт — пирожное, щедро политое растопленным шоколадом и посыпанное ореховой крошкой. Илья стирает пальцем крем с губ омеги и просит счет. Официантка недовольно поджимает губы, когда мужчина оставляет на чай совсем немного, и испуганно вжимает голову в плечи, когда альфа бросает колкую фразу о неподобающем поведении. Рома чувствует себя спокойней и уверенней, когда во второй раз садится в машину. Он никогда с таким комфортом не добирался до дома и боится, что это войдет в привычку. В салоне тепло и пахнет пряностями, негромкая музыка, звучащая фоном, наполняет их с Ильей разговор чем-то мистическим и таинственным. Парень и не замечает, как они останавливаются у нужного дома. Илья немного медлит, словно что-то обдумывая, а после просит омегу открыть бардачок. У Ромки пропадает дар речи, когда он смотрит на квадратный бархатный футляр и на его содержимое. Подвеска, какой-то драгоценный камень на серебряной цепочке, это явно предназначается ему, а он и слова не может вымолвить, только открывает и закрывает рот, будто идиот. Альфа тихо смеется и просит развернуться. Рома вертится, путается в ремне безопасности и тот чуть не обматывается вокруг его шеи, хотя для этого нужно было очень постараться. Илья застегивает цепочку и касается теплыми пальцами кожи на шее омеги, легко поглаживая.       — Красивые украшения для красивого омеги, — Рома густо покраснел, отвел взгляд. — Когда ты расскажешь родителям? Если хочешь, я могу прийти, и мы сделаем это вместе.       Парень замахал руками. Присутствие альфы только испортит все, он должен сам поговорить с ними, объяснить, как так получилось, что вместо хорошей работы он получил жениха, без пяти минут мужа. Илья понимающе кивнул и потянулся за поцелуем. Омега доверчиво раскрылся, как это было вчера, позволил завладеть собой. Время тянулось так медленно, проходящие мимо люди с раскрытыми ртами смотрели на дорогую машину в их бедном районе, и Илья все еще целовал омегу, сжимая напряженное тело в своих руках, хоть это было неудобно. Рома тяжело дышал, когда они оторвались друг от друга, и пытался пригладить растрепанные волосы. Он увидел зажегшийся на кухне свет, посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Родители точно заметят, блестящие глаза и опухшие губы ему не скрыть, и пришлось сидеть не меньше пяти минут, пялясь в окно, пока дыхание не пришло в норму, а щеки перестали краснеть.       — Если тебе будет что-то нужно, позвони, — омега рассеяно кивнул. — Я приеду, как только смогу. И завтра тебе стоит навестить папу. Он к пяти пригласил портного, чтобы снять мерки для костюма. И кольца, он мне все уши прожужжал сегодня об этом.       Рома чуть не забыл свою сумку и книги, сделал три шага от машины и вернулся, с неловким смешком открывая заднюю дверь автомобиля, чтобы забрать вещи. На пороге дома он мялся еще пару минут, надеясь, что его не караулят в коридоре, но, как бы он не старался, оказался замеченным на полпути к своей комнате.       — Ты не говорил, что сегодня задержишься, — папа недовольно качает головой. У сына верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, и в вырезе виднеется серебряная цепочка, которой раньше у парня не было и быть не могло. — Ты ничего не хочешь нам рассказать, Роман?       Омега слишком нервно говорит, что придет на кухню, только оставит вещи и переоденется, и он даже представить боится, каким взглядом смотрят на него родители. Ему снова кажется, что весь мир осуждает его, а родители просто откажутся от него, когда узнают правду, и ему приходится глубоко дышать, чтобы взять себя в руки. Он должен рассказать все, как есть, пусть они его не примут, но его все равно трясет, когда он заходит на кухню. Артем рассматривает его подвеску и браслет, который он не заметил раньше, что совсем удивительно, парень ходит с ним уже довольно долго, и отец скрещивает руки на груди. Молчать дальше просто бессмысленно. Рома глубоко вдыхает.       — У меня есть пара. Он — оборотень. Свадьба в конце месяца, — коротко, рубленными фразами, дрожащим голосом.       Тишина на кухне такая звенящая, что, кажется, тронь ее ладонью и рассыплется. Папа с силой сжимает край стола, даже костяшки пальцев побелели, а отец тяжело дышит, будто пробежал марафон.       — Для такой скорой свадьбы может быть только две причины. Либо ты в положении, либо разбил чужую пару, готовящуюся к свадьбе. Поэтому лучше тебе сказать, что ты пошутил обо всем этом, Роман, — отец, наверное, его сейчас убьет.       — Это получилось случайно! — парень вскрикивает, оправдывается, и его мелко трясет. — Я не хотел, но альфа сам разорвал помолвку. Это вышло случайно.       — Случайно увел чужого альфу? Говоришь, что это получилось просто так, без твоего участия? Какой позор. Как я на работе буду людям в глаза смотреть, когда мой сын разрушил чужую жизнь. Ты хоть понимаешь, что натворил? Это…       — Отвратительно, — заканчивает отец, и взгляд у него разъяренный. Глушаков всегда славился дурным нравом и несдержанностью. — Мы надеялись, что ты найдешь себе пару, но не оборотня. Человека, Роман! А ты связываешься с волками, загоняя себя на самое дно. Я просто поверить не могу в то, что мой сын влез в чужую стаю, увел чужого жениха и теперь так спокойно об этом говорит. Да мы имеем полное право выгнать тебя немедленно, чтобы ты шел к своему оборотню и на нашем пороге больше не показывался. Мы думали, ты работаешь, делаешь все, чтобы выбраться из нищеты и выбиться в люди. А ты не лучше дешевой девки.       Рома с трудом сдерживает слезы. Он знал, что родители будут недовольны, но и подумать не мог, что они сравнят его со шлюхой. У него больше нет ни сил, ни желания оправдываться перед ними. Он чувствует такое разочарование, что словами не передать, и запирается в комнате. Он долго крутит на запястье браслет, забирается с ногами на кровать и гипнотизирует взглядом телефон, будто от этого он зазвонит. Рома может позвонить Илье, попросить забрать его отсюда, уйти самому, не дожидаясь, когда отец выставит его из дома, но это будет слишком жалко. Неужели он не заслуживает хоть толики счастья? Пусть с оборотнем, пусть с такой быстрой свадьбой, но он имеет право быть счастливым в своей дерьмовой жизни. Рома ворочается еще не меньше часа, пытается отогнать от себя жуткие мысли, а после изо всех сил старается забить голову учебой. Он пишет два объемных конспекта, чтобы не позволять себе думать о том, что произошло, но, когда часы показывают без четверти полночь, его нервы сдают. Он тянется за телефоном и набирает номер Ильи.       — Я хочу тебя увидеть, — у парня дрожит голос, он отчаянно нуждается в защите волка, которому теперь принадлежит. — Сейчас. Как скоро ты сможешь приехать?       — Как только ты выглянешь в окно.       Рома несмело отдергивает плотную штору и видит капот припаркованного внедорожника. Он не собирается думать о последствиях. Омега тихо пробирается в коридор, обувает кроссовки, в комнате достает из шкафа кофту потеплее, ночи по-прежнему холодные, кладет в карман джинсов телефон, закрывает книгу и тетрадь, выключает настольную лампу и вылезает в окно. Родители все равно спят, да и наплевать им теперь, что происходит с их сыном. Парень садится на пассажирское сиденье, тихо щелкает ремень безопасности, и взгляд у омеги пустой. — Увези меня отсюда.       Роме все равно, куда альфа его везет и почему оказался около его дома. Мимо пролетают вывески магазинов, оживленные, несмотря на поздний час улицы, через закрытые окна в салон не проникает холодный ветер, и омега нервно дергает цепочку на шее, теребит подвеску. Они останавливаются у какого-то придорожного кафе и берут с собой бутерброды и газировку, и путь продолжается так же неспешно, тишина нарушается негромкой музыкой, какая-то джазовая радиостанция. Под звуки клавиш и саксофона Рому немного клонит в сон, и он дремлет, пока машина пересекает городскую черту. Илья будит его осторожно, касается ладонью щеки и волос, омега выныривает из тяжелого сна и дергается, поддаваясь мимолетному испугу. Вокруг них лес, машина стоит на обочине пустой дороги, а метрах в ста от них — крутой обрыв. Тут только от трупов избавляться, не иначе. Альфа протягивает ему пакет и бутылку колы, и у Ромы ощущение, что он не ел неделю. Он настолько заведен, что испытывает почти звериный голод, даже не сразу понимает, что острый горчичный соус пачкает подбородок и кончик носа. Становится неудобно, разве можно есть, как свинья, в присутствии своей пары, и омега виновато улыбается. Илья протягивает ему бумажную салфетку и смотрит понимающе, будто знает больше, чем кажется. Парень не спрашивает, где они и зачем сюда приехали, словно доверять оборотню — самая простая и естественная вещь, которая есть в этом мире. Илья выходит из салона, потом долго возится с задними сиденьями, то ли складывает, то ли сдвигает, Рома в этом не разбирается, и зовет омегу к себе. Тот удивленно охает, цепляясь пальцами за край кофты. Багажник у машины открывается не вверх, как парень привык видеть в городе, а вбок, и там места хватит, чтобы лечь им обоим. Омега, немного помедлив, боязливо устраивается между ног оборотня, прижимаясь спиной к его груди, а потом расслабленно откидывает голову на плечо оборотня, когда тот заворачивает их обоих в теплый флисовый плед, не дающий холодному ветру пробираться под одежду. Руки Ильи мягко оглаживают грудь и живот омеги, а губы коротко касаются длинной шеи и кожи за ухом. Рома млеет в этих объятиях. От оборотня пахнет свежим гелем для душа, кондиционером для белья и съеденным гамбургером, а величественный вид раскинувшейся перед их взорами природы, почти нетронутой человеком, заставляет парня говорить, рассказывать обо всем, что произошло, неосознанно ища такой нужной сейчас защиты.       — Я сказал им. Отец просто в ярости, — Рома тяжело вздыхает и переплетает под пледом пальцы их рук, останавливая ласки. — Сравнил меня с уличной девкой, раз я тебя увел. Я знал, что они будут не рады, но и представить не мог, что открыто заявят об отказе от меня. Я чувствую себя таким виноватым теперь. Они столько надежд на меня возлагали, а получилось все…       Омега замолкает и смотрит на усыпанное звездами небо, такого не увидеть в городе. Илья обнимает его еще крепче, теплое дыхание ерошит волосы на затылке, а пальцы снова гладят живот через плотную ткань джемпера.       — Они неправы. Им просто нужно свыкнуться с этой мыслью, ты не сделал ничего плохого, Ромашка, — мужчина смакует на языке прозвище, растягивая гласные. — Мы можем вернуться, ты возьмешь вещи и переночуешь у нас. Федька будет рад увидеть тебя за завтраком.       — Тогда они точно выгонят меня, — омега несколько раз моргает, избавляясь от ощущения сухости в глазах. — Я должен им объяснить, что это нормально. Но я не знаю, как.       — Дай им время, — Илья гладит его по груди. — Возможно, через несколько дней они поймут, что ты не плохой человек. А если не захотят понять — наш дом всегда открыт для тебя, теперь ты часть семьи.       Рома совершенно теряется. Тихий голос альфы очаровывает, парня здорово ведет, и он соображает уже с трудом, раз позволяет горячим ладоням задрать кофту и касаться голой кожи на животе. У него кружится голова, жесткая щетина оборотня уже привычно колет шею, и омега поворачивается, тянется за поцелуем. Это жадно, голодно, нетерпеливо, и возбуждение с кровью разносится по всему телу, заставляя дрожать. Илья тянется к поясу его джинсов, пытаясь расстегнуть, и парень дергается, стараясь отстраниться. Он тяжело дышит и ловит руки оборотня, не давая им трогать.       — Не надо, давай повременим, — Илья недовольно рычит ему на ухо, и Рома борется с желанием поддаться. — Я буду пахнуть тобой, все будут думать невесть что, я не хочу так. До свадьбы всего месяц, давай повременим. Пусть все будет правильно.       Альфа издает невнятный звук, прижимается губами к выступающему позвонку на шее парня и все равно скользит ладонями по его животу. Он чувствует желание омеги, терпкий запах его уже выступившей смазки, дрожь хрупкого тела. Илья толкается, давая ощутить свой твердый член сквозь слои плотной джинсовой ткани.       — Один раз, — оборотень шумно дышит, прихватывая зубами тонкую кожу на изгибе шеи упрямого мальчишки. — Только один раз, и мы будем ждать до свадьбы. Я не позволю слишком много.       Рома зажмуривается до белых точек. Ему самому больно от собственного возбуждения, его трясет и колотит, а руки у альфы горячие и настойчивые, уже касаются кожи у самой резинки белья. Он больше не останавливает, потому что сам терпеть не может, и ничего страшного не произойдет, если он позволит это. На задворках сознания бьется мысль, что он разрешает Илье быть главным, подтверждает его доминирующую позицию в их отношениях своим согласием, но так плевать на это. Оборотни всегда главенствуют в парах, это природа, и почему он вообще должен отказывать себе в этом небольшом удовольствии. Пальцы проникают под хлопковую ткань, касаются жестких волосков на лобке, обхватывают возбужденную плоть. Рома низко, глухо стонет, толкаясь в горячую ладонь. Белье намокает от смазки, дыхание альфы вызывает мурашки на коже, и эта ласка такая необходимая прямо сейчас. Илья двигает ладонью медленно, задерживаясь на головке, касается пальцем уздечки и дразнит короткими поцелуями на шее, пока губы не захватывают кожу, оставляя яркую отметину. Парень ерзает, подаваясь навстречу движущейся ладони, чувствует ягодицами твердый член альфы и хочет послать к черту выставленное только что условие. Ему нужно больше, жестче, и он скулит, прося ускориться. Илья темп не меняет, но его вторая ладонь проскальзывает в джинсы омеги, ногти царапают нежную кожу внизу живота, и Рома приподнимает бедра, позволяя пальцам касаться его ягодиц. Альфа прикасается подушечкой пальца к сжимающемуся от возбуждения отверстию, но не проникает, лишь надавливает, собирая смазку. Он пачкает в ней два пальца, резко вытаскивает руку и прижимает эти чертовы пальцы к губам омеги. Рома открывает рот, слизывает собственную смазку, признавая свое поражение, свою подчиненную роль, а Илья рычит, кусая его за плечо. Ладонь двигается быстрее, омега вскидывает бедра, толкается в кулак, живот сводит болью, заставляя громко стонать. Его голос разносится гулким эхо, когда он пачкает свою одежду спермой, и тело становится таким легким, будто чужим. Он неловко дергает руками и глупо улыбается, шумно дыша. Альфа облизывает его ухо и, крепко обхватив узкие бедра, притягивает к себе вплотную.       — Я тоже хочу кончить, Ром. Прямо сейчас.       Омега с трудом разворачивается, устраиваясь удобнее, и дрожащими пальцами расстегивает его штаны. Он бы даже в рот взял прямо сейчас, потому что чувствует, Илья хочет этого. Но оборотень обхватывает его запястье и направляет руку. У Ромы перед глазами проносятся картинки той злосчастной ночи, полная воды ванная, приглушенный свет, голый оборотень под ним, и он обхватывает пальцами горячую, твердую плоть, двигая ладонью резко и быстро. Илья запрокидывает голову, низко, раскатисто рычит, когда омега дрочит ему, целуя жадно, кусая губы. Рома сплевывает на ладонь, ведет от основания до головки плавно, неспешно, наслаждаясь подрагивающей плотью в своей руке. Омега плотно сжимает пальцы на головке, размазывает большим смазку по гладкой коже, касается уздечки, вырывая изо рта оборотня очередной хриплый рык. У Ильи глаза горят янтарем, а на волосах, будто два черных пятна, темнеют волчьи уши, острые клыки до крови раздирают губы. Парень касается свободной рукой его щеки, альфа вскидывает бедра навстречу каждому движению, держится за плечи парня и кусает его запястье, изливаясь в мягкую Ромину ладонь. Он еще дрожит несколько минут, не открывает глаза и заглаживает большим пальцем место укуса. Рома трется щекой о его щеку, наслаждается колким ощущением щетины на коже, будто фетишист, и в ответ легко прикусывает кожу на шее оборотня, в очередной раз признавая в нем свою пару. Они приводят себя в порядок, Илья тянет омегу на себя, снова укутывает их обоих в плед, и они молчат, наслаждаясь уютной тишиной, повисшей между ними. До рассвета остается всего час, когда они, наконец, поправляют одежду и возвращаются в город. Рома возвращается в комнату через окно, машет оборотню рукой и с тоской смотрит на часы. Вставать через час, он даже подремать не сможет. Поэтому он принимает ванную, собирает сумку, завтракает и уходит, чтобы не встречаться с родителями. Он лучше подождет в университетском дворе, чем сядет с отцом за одним столом.       В университете все разговоры только о нем. Беты бросают на него злобные взгляды, несколько оборотней, с которыми он учится в одной группе, не стесняются при нем обсуждать, насколько мерзким было его поступок. Увести альфу из отношений, стать причиной отмены свадьбы — Рому называют такими словами, которых он и не слышал никогда. Он низко опускает голову, стараясь как можно быстрее двигаться по коридорам, но омега будто стал главной новостью города, его замечают все, даже те, кто не знал его имени и никогда не видел. От него отсаживаются на лекциях, будто он заразен, и он слышит все перешептывания, унижающие его. Ему кажется, что это Наташа постаралась, разнесла о нем слухи настолько омерзительные, что омеге звонят несколько родителей и отменяют договоренности о работе. Стоило ли все это потери заработка и всех этих разговоров о нем? Илья присылает сообщение, напоминает, что нужно заехать для снятия мерок, а у Ромы руки дрожат, и он чувствует себя совершенно опустошенным. Ему бросают вслед колкие, обидные фразы, одна бета даже кричит, что он сам пройдет через то же самое, что его бросят ради другого. Парень поправляет сумку на плече и бежит к автобусной остановке. Чем скорее он уйдет отсюда, тем легче ему будет. Но легче не стало. Всю дорогу до дома будущей семьи омега думал о том, что ему говорили, о каждом слове, брошенном вслед. Сначала родители, теперь университет. Если так пойдет и дальше, ему придется бросить учебу и сесть на шею альфы, работу ему не найти с такими слухами, а без образования даже кассиром в магазин не возьмут. Он нервно вдавливает кнопку звонка и на жизнерадостное приветствие Игоря отвечает глухо и потерянно. Мужчина, удивленно приподняв бровь, тут же схватил Рому за руку и потащил в дом. Они обосновались на кухне, где старший омега готовил ужин, и парень вызвался помочь. Ему выделили еще одну разделочную доску, нож, и он принялся за неспешное нарезание овощей, пока мужчина возился с мясом.       — Что-то случилось? На тебе лица нет, — Игорь, не глядя, хватал со стола мельницы со специями. — Правда, выглядишь совсем плохо. Может, ты голодный? У меня с обеда суп остался.       — Все в порядке, не беспокойтесь, — мужчина зашипел и замахал руками, прося обращаться на «ты». Рома не смог держать все в себе и решил поделиться этим с человеком, который много лет прожил в браке с оборотнем. — Родители совсем не рады, в университете все обсуждают. Это очень нелегко для меня.       Игорь достал блендер и, как показалось омеге, запихивал туда все, что попадалось под руку. Выглядело жутко.       — Не обращай внимание на то, что говорят. Они же ничего не знают, как могут судить — правильно или неправильно ты поступил? Мы знаем правду, этого вполне достаточно. Передай соль, — мужчина с любовью посмотрел на творение своих рук, положил на противень нарезанные Ромой овощи и убрал все в духовку, выставляя нужную температуру. Потом посмотрел на часы и потянулся за кастрюлей. — Тебе нужно научиться стоять за себя, быть мужем оборотня — непростая судьба, хотя сейчас тебе намного легче. Когда мы поженились, родители со мной не разговаривали несколько лет, пока дети в детский сад не пошли. Двадцать лет назад смешанных браков по всей стране было по пальцам пересчитать, а сейчас каждый второй выбирает себе в спутники человека. Поэтому не обращай внимания на все россказни. Зачем портить себе настроение и нервы словами недалеких созданий?       — Мне все равно страшно, — Рома должен был признаться, иначе он сойдет с ума от всего, что так давило на него. — Мы знаем друг друга всего два месяца, а я и моргнуть не успел, как мы женимся. Я ничего не знаю о нем, это все так быстро, что у меня земля из-под ног уходит.       Игорь поставил кастрюлю на плиту и с остервенением помешивал кашу для Феди. Весь вид взрослого омеги до чертиков пугал Рому, он никогда таких не встречал. Хотя, вдруг у него был тяжелый день, а он тут со своими проблемами лезет.       — Мы с Артемом ни на одном свидании не были до свадьбы. Он и предложение мне сделал на третий день знакомства, я даже оглянуться не успел, как на пальце было кольцо, а в животе — ребенок. Но если тебя это все равно пугает, Илюша хороший мальчик, ты с ним горя знать не будешь. Он не чокнутый, не извращенец, не садист. Он нам все уши прожужжал, что нашел подходящего няню для Федьки, глаза так и горели. А потом только и говорил, как ты заботишься о младшеньком, вообще не заткнуть было. Ты ему сразу понравился, я уже ждал, когда он бросит свою девицу и представит нам тебя. А на других, я тебе еще раз говорю, не обращай внимания. Это твоя жизнь, и почему мнение каких-то идиотов должно тебя заботить? А родители поймут, им нужно время. Сложно принять свадьбу своего единственного сына, когда у него никого и не было. Так что не зацикливайся и обними Федю, он уже несется по лестнице, соскучился по тебе жутко.       Рома услышал топот детских ног, а потом счастливый визг. Волчонок повис на его шее, и омега чуть не рухнул на пол от неожиданности и невозможности схватиться за стол. Мальчик шутливо бодал его подбородок макушкой, а когда встал на пол, то прижался со всей своей детской силой, утыкаясь носом в живот. Рома успел только растрепать волосы мальчишки, когда Федя потащил его за собой на улицу. Игорь даже не стал их останавливать. До прихода портного еще полчаса, пусть повозятся вместе, им обоим это только на пользу пойдет.       Мерки снимали на удивление долго. Роме пришлось раздеться до белья, и он чувствовал себя чертовски смущенным. Мужчина, омега около пятидесяти, кидал на парня недовольные взгляды, иногда слишком больно хватал его, разворачивая, цокал языком и всем своим видом показывал, что этот человек ему не нравится. Роме оставалось только молча терпеть это, иногда поглядывая на Игоря, который листал большую папку с образцами тканей. Он ждал, когда это закончится, хотелось вернуться домой, запереться в комнате и кутаться в одеяло, избавиться от всех мыслей, которые уничтожали его изнутри. Портной, записав последние цифры в своем блокноте, о чем-то еще несколько минут разговаривал с мужчиной и ушел, кидая еще один уничижительный взгляд на Рому. Омега зябко поежился — то ли от жуткого ощущения, которое осталось после безмолвного общения с посторонним, то ли от ворвавшегося в комнату через открытое окно ветра. В мае, даже в самом его конце, всегда была такая погода. Жаркий день сменялся холодным вечером и ледяной ночью, а сейчас, стоя здесь почти голым, у Ромы волоски на коже стали дыбом, и он поспешил одеться.       — Если совсем замерз, поднимись к Илье, возьми какой-нибудь свитер. Он скоро вернется, дождись, заодно поужинаешь с нами, поговорим о свадьбе.       Омега склонил голову, Игорь с громким топотом унесся на кухню, а Рома неспешно поднимался по лестнице, вспоминая, за какой из одинаковых дверей находится комната альфы. Здесь все было так же, как он запомнил с того единственного позорного раза. Идеально заправленная постель, бордовый шерстяной плед, закрывающий одеяло, плотные шторы, занавешивающие большое окно. Рома включил свет и снова окинул комнату взглядом. Хотелось осмотреть здесь все, узнать Илью лучше по всем мелочам, которые были в комнате, но он одернул себя. Он же не мальчишка с улицы, воспитания у него хоть отбавляй, и парень прошел по мягкому, неожиданно для всей обстановки светлому ковру к большому шкафу. Его поражало увиденное. Свитера и джинсы были аккуратно сложены, выглаженные рубашки и костюмы висели на вешалках, будто комната принадлежала омеге, настолько убрано здесь было. Рома взял самый верхний свитер из стопки, чтобы не портить порядок, он оказался мягким и жутко теплым, вязаная ткань приятно касалась кожи. Любопытство все равно взяло верх, и парень, стараясь не касаться ничего, все равно осматривался. Книжный шкаф от первой до последней полки был заставлен книгами — на уровне вытянутой руки стояли книги по медицине, выше — все то, что омега сам любил читать. Он подумал, что неплохо было бы попросить у Ильи какую-нибудь из книг, альфа бы, наверное, не отказал в такой просьбе, и продолжил свою маленькую экскурсию. На почти пустом столе лежали несколько брошюр, тоже медицинские, листы с заметками, какие-то папки, Рома решил не лезть. Вдруг это что-то важное, а он нарушит порядок? Но больше всего омеге понравилось просторное кресло, стоящее прямо у окна, и торшер рядом с ним. Здесь было так уютно, он бы сам не отказался жить в такой комнате, его собственная спальня была раза в два меньше, и вся мебель там стояла вплотную друг к другу, чтобы не красть и без того крохотное пространство. Он так увлекся, что не сразу услышал топот ног и голос Феди.       — Папа и братик скоро уже вернутся, пойдем, поможем накрыть на стол и поиграем до ужина, — Рома улыбнулся, взял волчонка за руку и позволил ему вести себя. — Ты же приедешь завтра? Я теперь днем занимаюсь, в первый класс иду осенью. Но поиграть мне все равно хочется.       Они расставляли тарелки, раскладывали приборы, а Игорь все время нетерпеливо поглядывал на часы. Омега не знал, работает ли мужчина, но его волнение от ожидания мужа было так заметно, что Рома не смог не улыбнуться в очередной раз. Ему было так спокойно в этой семье, он бы остался здесь навечно, чтобы не возвращаться в холодный дом, где родители смотрели с осуждением и не желали слушать ни одного его объяснения. Когда они закончили, Федя, не взирая на увещевания папы, потащил парня за собой, к себе в комнату, показать новые игрушки и железную дорогу, которую они с братом собирали вчера весь вечер. Рома, устроившись на пестром ковре, рисунок которого повторял детали паззла, который он сам любил иногда собирать, и положив на колени подушку, наблюдал, как волчонок усаживает маленькие фигурки лего в вагоны и включает железную дорогу. У него такого в детстве не было, да и сейчас он позволить себе такого не может, поэтому без зазрения совести пользовался добротой мальчика, играя с его игрушками. У Феди оказалась богатая фантазия, они даже разыграли сценку с крушением поезда и спасением пассажиров, и Рома насмеялся, наверное, на целый месяц вперед. Они совершенно потерялись во времени, за окном уже давно стемнело, и волчонок, замерев лишь на мгновение, вскочил с места, снова схватил омегу за руку и потащил за собой. Парень хотел сказать, что воспитанные дети так не делают, но сопротивляться напору мальчика просто не мог.       — Папа с братиком приехали! Пойдем скорее!       Рома чуть не рухнул с лестницы, не поспевая за шустрым волчонком, и только чудом не упал к ногам родителей Ильи. Он стушевался, резко остановившись на последней ступени, пришлось даже схватиться за перила, удерживая Федю рядом со собой. Артем обнимал мужа, и Игорь выглядел совсем не так, каким увидел его парень днем. Омега был тихим и покорным, мягко улыбался, обнимая супруга в ответ. Роме стало так неудобно, что он стал свидетелем столь личного, интимного момента между парой, и он отвел взгляд, рассматривая штору на большом окне.       — Федя, иди за стол, — Игорь все еще был ласковым, осторожно подтолкнул волчонка на кухню. — Пойдем, поможешь мне до конца накрыть. Они приехали полчаса назад, как вы раньше этого не заметили, не понимаю.       Рома уже сделал шаг в нужном направлении, когда понял, что его телефон остался в комнате альфы. Он выложил его, чтобы надеть свитер, непонятно зачем, все равно не мешался. Родители все равно не позвонят, омега знал это, но очень хотелось верить, что он ошибается. Он пообещал подойти через минуту и поспешил наверх. Ему только забрать телефон и вернуться, это совсем недолго. Дверь комнаты была по-прежнему не закрыта. Рома тенью скользнул в спальню и замер на пороге. От прикроватного столика его отделяло не больше десяти шагов, но взгляд омеги был прикован к Илье, стоявшему у шкафа и смотревшего на парня внимательно, хищно. На альфе было только полотенце. Одно дурацкое полотенце, доходившее ему до колен, так низко замотанное на бедрах, что была видна дорожка темных волос внизу живота, скрывающаяся под махровой тканью. Рома шумно сглотнул, толкнул дверь, закрывая ее, не понимая, зачем делает это, и отвернулся. Но даже затылком он чувствовал прожигающий взгляд оборотня, чувствовал, как он скользнул по его телу от макушки до пяток, оценивая, тяжелые шаги альфы не приглушались мягким ковром. Рома со свистом втянул воздух, когда Илья прижался к нему со спины, его руки сомкнулись на животе омеги, горячее дыхание щекотало кожу на шее. Парень откинул голову ему на плечо, оборотню стоило лишь провести ладонью по худой груди, чтобы омега стал податливым и покорным. Он вжимался в его тело, водил носом по шее, вдоль бьющейся артерии, и обхватил губами мочку покрасневшего уха, мягко посасывая. Запах омеги был таким волнующим, будоражащим рассудок, а у оборотня выдержка после полугода воздержания стремится к нулю. Рома уже проходил это, и в прошлый раз все чуть не закончилось сексом в ванной. Он почти сдался, Илья крепко стискивал его бедра, прижимая округлые ягодицы к своему начинающему твердеть члену. Омега сдавленно всхлипнул, ему не хватало воздуха, и он вцепился пальцами в запястья оборотня, впиваясь ногтями в светлую кожу. Альфа отошел от него на пару шагов, шумно дышал и продолжал смотреть. Ему было так сложно, но он должен был уважать желание своей пары.       — Ты провоцируешь, это не обернется для тебя добром, — Илья зажмурился на несколько секунд, омега так и не обернулся на него. — Дай мне несколько минут, мне нужно успокоиться.       Рома схватил телефон и вылетел из комнаты, захлопывая дверь. Если так продолжится, они не дотянут до свадьбы. Он жаждал этой близости всем своим естеством, что тянулось к альфе, но он сам выставил глупое, как теперь казалось, условие. Омега перевел дыхание, пригладил волосы, еще раз глубоко вдохнул. Илья вышел к нему, словно ничего не произошло. Он обхватил его руку и оставил короткий поцелуй на тыльной стороне ладони.       — Я думал, ты уедешь сразу, как снимут мерки, — Рома опустил голову, ему все еще было стыдно из-за произошедшего, но альфа повел его за собой на кухню, продолжая сжимать его ладонь. — Рад, что ты остался на ужин. Задержишься потом еще ненадолго? Я отвезу тебя домой. Я скучал.       Омега смог только кивнуть в ответ, он чувствовал себя совершенно окрыленным, когда Илья был рядом с ним. Игорь, бросив короткий хитрый взгляд на вошедшую пару, раскладывал еду по тарелкам, и Рома не помнил, чтобы при нем готовили пасту. Наверное, старший омега закончил готовку, пока он сам крутился в комнате. Альфы рассказывали о прошедшем дне, расспрашивали Рому об учебе, будто это было очень важным, обсуждали с ним свадебную церемонию, в которой парень ничего не смыслил. Парень читал о том, как заключаются браки у оборотней, но воочию этого никогда не видел, поэтому большая часть вопросов для него оставалась непонятой, и ему оставалось лишь пожимать плечами, не зная, что ответить.       — Да ничего мы не будем менять, — Игорь встал из-за стола, чтобы налить чай, Рома тут же поднялся вслед за ним, стараясь помочь и не выглядеть в глазах будущих родственников безруким бездарем. Он расставлял чашки, пока омега шел за ним следом с заварочным чайником в руках. — Ткань для шатра оставим ту же, что с ней придумать еще можно. Цветы тоже оставим, их все равно немного нужно. Не вижу никаких проблем с этим. Остался только костюм и кольца, а остальное у нас вроде как под контролем. Ох, вам же еще нужно съездить и взять разрешение на брак. Но это тоже мелочи. Примерка будет через неделю, поэтому мы все можем не отвлекаться от своих обычных дел.       Рома чувствовал себя так спокойно, потому что все было под контролем, от него почти ничего не требовалось, смеялся над непоседливым Федей, тянувшимся за добавкой десерта, стащившим с тарелки печеньем Артемом, который, на самом деле, только выглядел строгим, и совершенно потерялся во времени. Игорь прогнал его с кухни, не давая даже шанса помочь убрать со стола, и Илья тут же повел его за собой. Рома снова оказался в его комнате. Альфа долго возился со светом, омега улыбался, словно идиот, наблюдая за тем, как оборотень делает освещение мягким и нерезким, в его доме такой роскоши не было. Илья дернул шторы в стороны, устроился в кресле и жестом поманил омегу к себе. Рома долго крутился рядом, пока оборотень не взял его за руку и не усадил к себе на колени, утыкаясь носом в не скрытую воротником шею.       — Я взял у тебя свитер, прости, что зашел без разрешения, — Рома виновато склонил голову, и альфа прижался губами к тонкой коже под челюстью. — Но я так замерз во время примерки, что Игорь сказал подняться и одеться.       — Все в порядке, — Илья подхватил его под ноги, усаживая удобнее, стопы омеги свисали с широкого подлокотника, а сам он оказался в крепком кольце рук. — Отчасти, это и твоя комната теперь, раз мы вместе. Можешь даже переночевать здесь, я подвинусь.       Рома так сильно замахал руками, что чуть не рухнул на пол, если бы альфа его не удержал. Парень покраснел до кончиков ушей от картинок, подброшенных фантазией.       — Мы же договорились…       Оборотень перебил его громким смехом, и теперь они оба свалились на пол. Рома оказался прижат сильным телом, пальцы, словно живя своей жизнью, сцепились в замок на спине Ильи.       — Я ни о чем таком не говорил, это ты думаешь о всяких непотребствах, — альфа сократил расстояние между их лицами. — Приходишь ко мне в комнату, глазеешь на меня полуголого. Ты дразнишь меня, испорченный мальчишка.       Они целовались почти безумно, Рома царапал спину оборотня, вжимался в его тело, слышал грохот своего сердца, будто оно билось где-то в ушах. Альфа скользил большой ладонью по его груди и животу, задрал свитер и тонкий джемпер, касаясь голой разгоряченной кожи, толкнулся бедрами, словно показывая омеге, что готов к большему, если тот передумает. Рома вцепился в его волосы на затылке, оттягивая. Они оба шумно дышали, смотрели друг на друга голодно, жадно, и может быть стоило послать к чертям дурацкое условие, выставленное ночью, но Федя распахнул дверь комнаты, и она ударилась о стену. Маленький волчонок еще не умел оценивать свою силу.       — Папа сказал, что уже поздно, тебе рано вставать, а у Ромы есть свои дела, — мальчик во все глаза смотрел на лежащих на полу старших, пока Илья одергивал кофты омеги. — А что вы здесь делаете?       — Мы упали, — альфа почти не соврал. — Сейчас спустимся, пусть папа не переживает.       Федя постоял на пороге еще с минуту, а после, даже не потрудившись закрыть дверь, удалился, высоко вскинув подбородок. Натура альфы и воспитание Игоря уже начинали проявляться в семилетнем волчонке. Илья подал парню руку, помогая подняться, и пригладил растрепавшиеся волосы. Рома потянулся ладонью ко все еще торчащим на макушке оборотня ушам, и тот подставил голову, позволяя потрогать. Уши были мягкими и горячими, Илья прикрыл глаза, когда омега осторожно, самыми кончиками пальцев почесал у основания, разглаживая короткую черную шерсть, гладкую и нежную. Альфа коротко поцеловал парня в щеку и жестом предложил уйти. Рома прощался с волчонком, обещая завтра навестить его, пообещал Игорю, что поторопится с выбором колец, коротко улыбнулся Артему и поспешил к двери. Альфа неспешно выехал со двора, отец закрыл ворота, и темнота городских улиц проносилась за тонированными окнами машины, словно торопясь вернуть Рому в ту его жизнь, которую он теперь так боялся. Илья заговорил с ним неожиданно, омега подскочил на месте от испуга, он был таким шуганным.       — Я могу поговорить с твоими родителями, объяснить им все. Не могут же они ненавидеть тебя вечно. Ромашка, позволь мне помочь тебе.       Рома замотал головой.       — Не нужно. От этого станет только хуже. Если они так и не примут все произошедшее, то мне, наверное, придется уйти. Я люблю их, но мириться с их ненавистью не готов, — омега коснулся ладони оборотня, когда они остановились на светофоре, и Илья погладил мягкую кожу большим пальцем. — Подожду до конца недели. Если ничего не изменится, займу гостевую в вашем доме. Позволишь?       Альфа посмотрел на него, как на идиота. Разве этот парень может думать, что ему откажут в помощи? Что за дурной мальчишка. Машина остановилась у избитой каменной дорожки около Роминого дома, и омега постарался задержаться рядом с оборотнем дольше, чтобы не возвращаться в эту пустоту. Илья поцеловал его на прощание и, как только Рома скрылся за дверью, направился домой. Ему еще нужно было позвонить подрядчику, который переделывал комнату в его собственной квартире, подготовиться к тяжелому рабочему дню, у него запланирована непростая операция, да и родители захотят в сотый раз поговорить о свадьбе. У него почти не оставалось сил, но, если бы Рома позвонил с просьбой о помощи, он бы сорвался с места, не задумываясь.