Love is a Letter Sent a Thousand Times

«О самом удивительном не говорят; глубокие воспоминания не порождают эпитафий» (Герман Мелвилл – «Моби Дик» Жара в Альтуне стояла невыносимая. Особенно невыносимая для того, кто приехал из края снега и льда. Иногда Гралату казалось, что он вот-вот растает от горячего южного солнца. К несчастью, он вместе с Лилидирк вынужден был приехать в Турцию в самый разгар лета. Что было особенно обидно, потому что в Альвальдесе как раз в это время года становилось чуть теплее, и снег хоть немного таял. Не то чтобы лето у них на родине было таким уж благоприятным, но всё равно это была возможность хоть чуть-чуть помочь своим людям, подготовиться к зиме... была надежда, что большинство их людей выживет. Именно так в Альвальдесе представляли себе "хорошее лето". Лучше бы они выехали в Турцию зимой, взяв с собой свиту - тогда оставшимся дома пришлось бы кормить меньше народу, хоть ненадолго. Тогда Гралату после поездки пришлось бы не так много времени провести в родном доме. Хотя он и так там нечасто бывал, то пропадая на учениях, то снова уезжая с Лилидирк, куда она пожелает, и он к этому привык. Жара же была ему непривычна. Но все же он вышел из особняка и шел под обжигающими солнечными лучами, потому что госпожа Лилидирк велела ему найти что-нибудь, что ее бы развлекло, пока они ждут решение Совета - которое вряд ли будет благоприятным. Они остановились в особняке при посольстве. Именно там Лилидирк осталась, валяясь нагишом на ковре и жалуясь, что умирает от этой невыносимой жары. Это было просто нечестно! Гралат тоже вовсе не горел желанием одеваться и куда-то тащиться. Если б он еще знал, что такое "интересное" должен найти! Он-то понимал, что требуется что-то, способное надолго занять Лилидирк и увлечь так, чтобы даже жара ей не досаждала. Но при ее непредсказуемой натуре ей могло быстро надоесть то, что нравилось еще вчера. Она так ему и сказала, и он ушел, просто потому, что если бы остался - покоя ему бы точно не было. Чем дольше он ходил, тем сильнее становилось его желание прилечь, уже неважно, где, и так и лежать. Вдобавок ко всему, он заблудился. Здесь всё вокруг было таким ярким, что просто глаза разбегались - даже несмотря на то, что он устал и весь промок от пота. Остановившись, Гралат разглядывал стеклянные бусинки, сверкающие под солнечными лучами. Почти все они переливались оттенками темно-синего, с белым пятнышком и черной точкой в центре. Они будто смотрели на него. От жары ему почудилось, что на него смотрит множество глаз. Гралат не помнил, долго ли простоял, разглядывая эти странные украшения, пока не заметил, что люди начинают на него оглядываться. Но отвлечься он не мог. Ведь всё равно он будет привлекать внимание, просто потому, что всё в его виде выдает жителя Балтрейна, а имперцы редко бывают в Турции. Он отвел взгляд от украшений, когда заметил, что кто-то стоит у него за спиной – к бусинкам и подвескам потянулась изящная рука в свободном черном рукаве. Голос человека, заговорившего с торговкой, был ему до боли знаком. - Это «назар бонджук», - объяснил мужчина на лингва франка. Гралат обернулся, глядя, как турецкий паша расплачивается с торговкой, но молчал. Заганос настороженно посмотрел на него. - Я так и не понял, что это, - признался Гралат. – Я же не понимаю по-турецки. Вздохнув, Заганос взял несколько безделушек. - Вот это – «синий глаз», говорят, он защищает от злых чар и сглаза. Гралат невольно мигнул. - Значит, мне неспроста показалось, что эти камушки похожи на глаза. - Не показалось, - усмехнулся Заганос. – Вот только у вас самого сейчас такой взгляд, что люди могут принять вас за злого чародея!.. Дайте руку. Гралат протянул руки, и Заганос вложил в его ладони горсть мелких украшений. Одно из них было из металла – пластинка с выгравированными символами и глазом в центре, а на цепочке висели две маленькие бусинки по краям и большая в центре. Другое украшение состояло из нити с множеством бусинок-глаз разного цвета и размера. - Это носят на одежде, - Заганос указал на талисман, по форме напоминающий ладонь, - а эти, - указывая на «глазки» на нити, он слегка коснулся ладони Гралата, - можно повесить дома, или украсить вещи или одежду. Здесь, в Турции, они везде, куда ни глянь. Гралат удивленно взглянул на Заганоса, и тот вздохнул: - Не удивляйтесь. Это подарок. И, пожалуй, вас нельзя оставить здесь одного, вы не выдержите этой жары. Лучше пойти немного освежиться. - Но где? – Гралат оглянулся вокруг, но даже представить себе не мог, где в этой тесноте и этом шуме можно найти хотя бы крохотный островок тени и тишины. Заганос, казалось, едва удержался от того, чтобы сказать, что ему ничего невозможно объяснить. А Гралат подумал, что вот-вот назвал бы его, как прежде, и ответил бы ему какой-нибудь шуткой, как в детстве. Жаль, что те времена давно ушли! - Я проведу вас до хамама. До бани, то есть. Если вы искупаетесь, вам станет намного легче, - он обернулся, так быстро, что край его черного плаща взметнулся, словно крыло птицы. И Гралат пошел следом за ним. - Неужели вам в этой одежде не жарко? – Гралат решил, что должен это спросить. И снова он чуть не оговорился, его так и тянуло, будто раньше, спросить: «Тебе не жарко, Астольф?». Заганос оглянулся, не останавливаясь, изящно и в то же время быстро проходя по шумной, людной улице: - У нас одежду шьют как раз такого покроя, чтобы она защищала от солнца и охлаждала днем, но в то же время помогала удержать тепло ночью. Она просто отличается от той, которую носят у вас. Наверное, он имел в виду – в Балтрейне. «Но ведь он знает, что для меня Альвальдес и Балтрейн вовсе не одно и то же!». Хотя теперь было не время обсуждать, в чем разница. - Наверное, мне будет легче, если я буду носить что-то в этом роде, пока я здесь, - сказал Гралат. Правда, это было бы не так уж и легко: он ведь не смог бы одеваться в точности так, как жители стратократии. Конечно, вне встреч в Совете ему не приходилось постоянно носить форму, но существовали и другие неписаные запреты и традиции. - Да, так было бы проще, - согласился Заганос. Вскоре они подошли к огромному зданию. Оно и снаружи выглядело впечатляюще, но, зайдя внутрь, Гралат и вовсе не мог взгляд отвести, настолько его впечатлила эта роскошь. Никогда еще он не видел ничего подобного. Отвлекся он только, когда Заганос поторопил его: - Не стойте на месте, это же просто баня. Раздевайтесь, и мы пойдем искупаемся. Гралату стоило немалых усилий держаться спокойно, и он надеялся, что это ему удалось, что Заганос не увидит, насколько он растерялся, как ему тревожно. «Наверное, Заганос думает, что я за эти годы давно его забыл». А ведь когда-то Гралат признался, что любит его, и даже поцеловал. Правда, тогда они были всего лишь подростками… Всё это могло и забыться, особенно после того, как в поместье Берлурик узнали, что семья Астольфа оказалась в опале и что все погибли. Но Гралат ничего не забыл, наоборот, с годами привязанность и тоска становились всё сильнее. Он разделся и аккуратно сложил одежду, так, чтобы талисманы, которые подарил ему Заганос, не выпали из карманов случайно. Сколол волосы в узел и связал лентой, чтобы не тратить время, приводя их в порядок после купания. Конечно, может, в такой теплый день они и высохнут быстрее, но он предпочел не рисковать. Заганос показал ему, где взять полотенца, и сам укутался в широкое банное полотенце – пештамаль. Гралат подумал: «так даже лучше, не буду его разглядывать и думать, как сильно он изменился». Покинув комнату, где они переодевались, Гралат шел дальше, стараясь почти не смотреть на Заганоса – так сильно сердце сжималось от боли, когда он видел на узкой спине огромный, грубый шрам, спускающийся к бедру. Во втором зале веяло приятным теплом. Вдоль стен там стояли длинные лежанки, а в центре – что-то вроде огромного мраморного стола с небольшими фонтанами. Странно: откуда веял этот теплый ветер, если здесь нигде, даже на сводчатом потолке, не было окон? Гралат и Заганос не спеша прошлись к свободному месту и сели рядом. Гралату казалось странным и то, что Заганос так спокойно чувствовал себя, прогуливаясь по хамаму, укрытый только полотенцем, которое почти ничего и не скрывало, учитывая то, как пар овевал тело. Чтобы отвлечься от таких мыслей, Гралат оглянулся вокруг, разглядывая лепнину, мозаику на стенах, арки и купол. Здесь всё было прекрасно. Пожалуй, в Турции ему нравилось многое – удивительной красоты здания, изысканная еда, необычные наряды. Невероятно, что всё это создано человеческими руками. И ведь как богата эта страна! В хамам приходило всё больше людей, которые прогуливались обнаженными или почти обнаженными, подставляли тела под веянье теплого ветерка, болтали друг с другом или отдыхали на лежанках, или наслаждались массажем, который делали банщики, одетые в особые халаты. Позже посетители переходили в следующий зал, и Гралату было любопытно, что будет там. Здесь было довольно жарко, но это была скорее приятная жара. Чуть позже они тоже пошли в следующий зал, очень похожий на первый. Лишь раз оглянувшись на Гралата, Заганос вел его дальше, не останавливаясь, пока они не оказались в огромной комнате со сводчатым потолком и множеством крохотных окон. Там посетители мылись с мылом и споласкивались водой, которую приносили слуги, приближающиеся бесшумно, словно тени. Заганос сел на мраморную скамью, и Гралат устроился рядом, с силой натирая кожу мочалкой, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Тепло и пар обволакивали, успокаивая. - Заганос-паша! – громко воскликнул, подойдя к ним, высокий мускулистый мужчина с непослушными длинными густыми рыжими волосами. - Бинбаши, - Заганос холодно взглянул на рыжего. – Я рассчитывал, вы явитесь ко мне с отчетом, как только прибудете в Альтун. Кажется, бинбаши был удивлен, что с ним заговорили на лингва франка. Но быстро справился с недоумением, сев на скамью рядом и сказав: - Я так и собирался сделать, паша. Я был в вашем особняке и в лаборатории, но там мне сказали, что вы еще не возвращались. Вот я и решил, что сполоснусь немного, а потом снова попробую застать вас дома. Заганос пожал плечами, услышав это объяснение. Гралат тоже молчал. Не нравился ему этот тип. «И Заганос вынужден терпеть таких нахалов!». Обменявшись с бинбаши пару слов на турецком, Заганос снова перешел на лингва франка, указав на Гралата: - Это лорд Гралат Берлурик, посол из Балтрейна. Лорд Гралат, это бинбаши Илкай, мой подчиненный. Илкай, да хватит же так разглядывать его, где ваши манеры! - Увы, паша, Илкай редко вспоминает о хороших манерах, - мягко сказал кто-то, ставший за спиной бинбаши. Илкай что-то проворчал, оборачиваясь. Невысокий темноволосый парень стоял у него за спиной, шутя дергая его за волосы. Наверное, так он пытался намекнуть, чтобы приятель отодвинулся чуть дальше от Заганоса и Гралата и перестал так пристально смотреть на иностранного гостя. - Я слишком хорошо это знаю, - Заганос кивнул молодому человеку и представил его Гралату: - Атналь Джемиль-паша. Тот тоже кивнул в ответ. Гралат чувствовал себя немного неловко – он не привык, что в бане можно еще и знакомиться и о чем-то болтать. * Позже, когда они сидели в уединенном уголке, предназначенном для трапезы, Гралат не удержался и спросил Заганоса: - И как у тебя получается вести себя и говорить так, будто ты родился и вырос здесь? Он сказал это на их родном языке. И, хотя Заганос ничем не выдавал своих эмоций, Гралат почувствовал, что он на миг застыл на месте, даже не дыша. В тишине было слышно, как в других беседках шумно разговаривают посетители. Заганос молчал, внимательно глядя на Гралата. Медленно вытер руки после закуски с сыром – борек, здесь это блюдо называлось так – коснулся пальцами уголка губ, и спокойно ответил: - Я уже давно привык. Казалось, теперь он совсем не волнуется – а ведь они настороженно переглянулись тогда, в первую свою встречу в Совете. Гралат помнил, что пережил, когда понял: Астольф, которого он столько лет считал погибшим, жив… А Заганос сделал вид, будто они увидели друг друга в первый раз, но Гралат понял: это лишь попытка притвориться. - Просто иначе было невозможно, - продолжил Заганос. – Но сейчас я уже не представляю для себя другой жизни. Доев еще кусочек закуски, Гралат спросил: - А когда-то, выходит, ты думал, что всё могло быть по-другому? Заганос немного помолчал, съел еще кусочек борёка и только потом неохотно сказал: - Когда-то – да. И не раз. - Ты не боишься в этом признаться? – Гралату показалось, он не должен был вообще спрашивать о таком, хоть он и знал с самого начала, что Заганос когда-то жил не в Турции. - Должен же кто-то первым осмелиться заговорить о прошлом, раз ты боишься. Раньше ты был смелее. Такой ответ задел Гралата за живое. Он покачал головой. - Неправда. Просто… - он вздохнул. Хотел говорить так же уверенно, как раньше, но получалось плохо. – Всё слишком сильно изменилось. Заганос опустил взгляд. - Ты прав. Того, что было раньше, нам уже не вернуть. - И всё-таки… - Да? – Заганос снова глянул на Гралата. - Всё-таки мне хотелось бы решиться… помнишь, как тогда, в детстве? – Гралат оглянулся. Их беседка стояла довольно далеко от остальных, здесь бы их никто не застал врасплох. Им обоим пришлось бы нелегко, если бы кто-то случайно о них узнал. Подвинувшись ближе, Гралат коснулся губами губ Заганоса. Тот напряженно застыл, не отвечая на поцелуй, и Гралат отстранился. – Помнишь, я тогда сказал тебе, что люблю тебя? С тех пор ничего не изменилось. Хотя нет… изменилось – я тебя люблю еще сильнее, чем раньше. Заганос прикрыл глаза, на бледном лице показался чуть заметный румянец. На миг он снова опустил взгляд. Тонкие пальцы потянулись к льняной салфетке с борёком, но почему-то, подержав закуску в руках, он вскоре вернул ее на место. - Я вижу, ты ничего не умеешь делать наполовину. Если ты решил что-то, то уже не остановишься, правда? - Не остановлюсь, ты прав. Я пытался, у меня не получалось. Гралат говорил правду. Ни на войне, ни в любви отступить он не мог. - Пойми, я не могу ответить на твои чувства, нельзя… Эти слова ранили больнее, чем удар кинжалом. И всё же Гралат ответил: - Я понимаю. Другого я и не ждал. - Не то чтобы я… - Заганос помолчал, будто подбирая слова. Он говорил на родном языке с турецким акцентом – неужели успел забыть? Или просто привык постоянно играть роль?- Не то чтобы я тебя не любил… ты всегда был мне дорог. Но сейчас я не могу позволить себе дать волю чувствам. Услышать такой ответ было еще больнее, чем просто отказ – «нет, не люблю», после которого стало бы ясно, что никакой возможности что-то исправить уже не будет. Заганос отвел взгляд, оглянулся по сторонам, и уже будто собирался уйти, но вдруг обнял Гралата, провел ладонью по его боку и уверенно, но в то же время нежно поцеловал его. И так же быстро отстранился. Взгляд фиолетовых глаз потемнел от напряжения. - Это за тот первый поцелуй, в детстве, - он чересчур изящным жестом поправил салфетку на столе. Взглянул на Гралата, с удовольствием наблюдая, как тот смущается. – И что бы я тебе до того ни сказал, еще один я тебе должен.