7 разговоров об одном

Перед глазами мелькают сотни кадров, складываясь в единую картину. Он, пошатнувшись, едва не спотыкается, успевая лишь уцепиться за чей-то пиджак цепкими пальцами – верно, Ким Тэхён никогда не позволит себе позорно бухнуться на задницу, как бы сильно не дрожали ноги и как бы тошнотворно не кружилась голова. Он бормочет под нос извинения в ответ на недовольство, но даже не оборачивается, когда его пытаются схватить за шкирку, лишь отмахивается, как от назойливой мухи и выбирается к заднему двору. Как только он наступает за порог, словно его тут нарочно поджидали, раздаётся громкий хлопок, и прежде чем Тэхён успевает подумать, что в его груди осела шальная пуля, загораются огни фейерверка. Ким ощупывает дрожащими руками свою грудь, облепленную лёгкой тканью шёлка и опускает взгляд на собственные руки. Костяшки сбитые, а по тыльной стороне ладони остались размазанные засохшие следы крови – вот только это не его. Тэхён кривит губы в усмешке. А огни всё загораются в небе: жёлтым, синим, зелёным. Только не хватает торжественной надписи: «С днём, блять, осознания собственной никчёмности!». Таких дней у Тэхёна – пальцев обеих рук не хватит пересчитать. Раньше бы он обязательно попросил помощи Чонгука, вот только его разукрашенные дурацкими татуировками пальцы были сейчас весьма заняты, затерявшись под слоями чужой пышной юбки. Ну и чёрт с ним. На заднем дворе почти пусто, только кое-где подальше от дома из-за деревьев, можно увидеть торчащие подолы растрёпанных платьев, что совсем скоро окажутся задранными до самого бедра. Всё по классике жанра – пьяные и отчаянные подростки судорожно пытаются с кем-нибудь – не важно с кем - потрахаться, в страхе перед взрослой жизнью – так хоть что-то из списка станет понятным. Ким Тэхён никогда не боялся взрослой жизни и лишился девственности, едва за горизонтом появилась возможность – не потому что было страшно, а потому что ему отчаянно хотелось, чтобы его любили. Тэхён перехватывает с полупустого стола с закусками бутылку позабытого кем-то дешёвого виски. На фоне белой скатерти, надкусанных макарунов нежного цвета и вазы с орхидеями, бутылка смотрится совершенно нелепо. Ким ненавидит подобные противоречия, но сейчас находит себя выглядящим достаточно жалко, чтобы без колебаний составить компанию дешёвому пойлу. Беседка на заднем дворе выглядит тоже слишком тошнотворно празднично, украшенная гирляндами и трепыхающимися на ветру ленточками. Так что, забравшись по белоснежным лесенкам вверх, он тут же вырубает свет, позволяя ночи охватить мраком сад. К слову, сад девчонки, что сладко постанывает в исколотое пирсингами ухо Чонгука. Тэхён морщит нос и усаживается прямиком на пол, наплевав, что, сделай он еще пару шагов, упал бы на мягкие сидения белоснежного, точно костюм Кима, дивана. Спустя пятнадцать минут и пятнадцать глотков обжигающего горло напитка, грусть отступает. На её место приходит неудержимое веселье, отчего Ким начинает невольно заливаться тихим смехом, отчего клонится набок и едва не заваливается на пол. И только теперь, когда громоздкий стол с закусками, не загораживает ему вид, Тэхён осознаёт, что он не один. Тёмное пятно на белоснежном диване трудно не заметить. Особенно, когда это пятно начинает шевелиться. Ленивым движением отпихивает подушку с лица и поворачивает шею в сторону Кима. Тэхён хмыкает. Кого ещё могла подсунуть ему судьба, когда было итак хреново? Только того, от чьего вида стало бы ещё хуже. Его невольный сосед лежал на диване, вытянувшись во всю длину и даже не стянув с пяток туфли для приличия. Когда тот опускает ноги на пол и начинает шагать в его сторону, Тэхён цокает и закатывает глаза. Он мельком отмечает, что парень, приближающийся к нему, в противовес ему самому, одет во всё чёрное – ни единого просвета. Когда стук каблуков утихает, Ким поднимает взгляд и щурится. Слышится тяжелый вздох и ему в лицо прилетает тонкая пахнущая ванилью ткань. Отлепляя её от лица, Ким узнаёт в ней тёмный шёлковый платок, видимо, выуженный из нагрудного кармана пиджака. Тэхён кривит губы. Как старомодно. — Только тебя мне не хватало, - фыркает Тэхён, но послушно забирает салфетку, протирая лицо от влаги. — Поэтому я и пришёл. Под протестующее мычание, из его рук выхватывают бутылку, и через секунду Ким ощущает теплое плечо, плотно прижавшееся к его. Продрогшему Киму тепло ощущается удивительно приятно. — Подвинься, места дофигища, - бурчит Тэхён заплетающимся языком. От него послушно отсаживаются. Тэхёна пробивает на смех - он представляет себе как комично и глупо они, должно быть, смотрятся со стороны – один весь в белом, словно готовый вот-вот отправиться под венец, а другой весь в чёрном, будто только вернулся с похорон. Ким хмыкает. Хоть что-то здесь не выглядит приторно торжественно. Хотя он удивился бы, оденься Чон Хосок во что-нибудь торжественное. Ему бы не подошло, думает Тэхён, его хмурому выражению лица под стать только подобные похоронные наряды. Тэхён не успевает обдумать пришедшую в голову идею и уже через мгновение перебрасывает колено через бедро Чона и усаживается на него верхом. Хосок даже не ведёт и бровью. Только отпивает с горлышка и поводив жгучую дрянь из одной щеки в другую, слегка меняется в лице – не понравилось – угадывает Тэхён. — Места дофигища… - возвращает он его слова, но не предпринимает попыток отстраниться. — Мне холодно… — Зайди в дом. — Он мне изменил, - не к месту вставляет Тэхён. Хосок тяжело вздыхает и неопределённо ведёт плечом. Он думает недолго – ставит бутылку на пол и одной рукой притягивает к себе Кима, вжимая чужую голову в свою шею. Тэхён судорожно всхлипывает, давя рвущиеся наружу слёзы, и вдыхает исходящий от чужого тела привычный запах. От него всегда пахло ванилью, словно от свежего мороженого, выдавленного на хрустящую вафлю, но кожа была горячей, почти обжигающей. Весь он был каким-то нелепо противоречивым. Но Ким заводится с пол-оборота, едва ощутив на пояснице мягко поглаживающую ладонь. Он льнёт губами к бьющейся жилке на шее и слегка прикусывает её. Лижет покрывшуюся мурашками кожу и переползает на острый подбородок. — Перестань… - мягко отстраняет его Хосок и нежно гладит по коленке. В голове Кима туман и он не видит его выражения лица, но знает, что тот смотрит на него с жалостью. Тэхён любит, когда его жалеют. Он знает – ещё чуть-чуть и Чон сдастся под гнетущим чувством сострадания. Он ёрзает на чужих коленях и покусывает тонкую мочку уха, но никакой реакции, на удивление, не дожидается. — Разве ты не говорил, что я тебе нравлюсь? – хрипло шепчет Тэхён и мокро лижет ушную раковину Хосока, тот морщится и слегка вздрагивает, но продолжает противиться, — Что-то я не чувствую никакого воодушевления… - хохочет он, подаваясь бёдрами вперёд. Хосок бросает на него колкий строгий взгляд, но затем отводит его, строптиво дёргая подбородком в сторону. Поджимает губы. — Кто-то от тебя хочет не только секса, представь себе. Тэхён фыркает коротко, но через мгновение хохочет уже на весь сад. Хосок ни на капельку не меняется в лице, только скептически дёргает бровью. Успокоившись, Тэхён невинно чмокает Чона в губы и щипает за щёку. — В этом-то и заключается твоя проблема, Хосок, - тяжко вздыхает Тэхён, — Ты приторно хороший, с тобой мне будет слишком хорошо, а я влюбляюсь исключительно в мерзавцев, которым на меня наплевать и которые хотят мной грязно пользоваться, - шепчет он, хватая лицо Чона в свои руки и мягко поглаживая большими пальцами точёные скулы. Он ощущает пальцами, как сильно Хосок стискивает зубы и ухмыляется, — Дать мне в рот, затем всласть покататься на моём члене, используя меня как чёртово дилдо и затем кончить прямо на моё... Хосок небрежно спихивает его на пол и поднимается с места: — Кажется тебе полегчало. Тэхён развязно улыбается и вальяжно откидывает затылок к стене, глядя на убегающего Хосока из под ресниц. – Но, кроме всего прочего, есть и другие причины... – он прикусывает язык и вопросительно выгибает бровь, — Ты ведь знаешь, так? Хосок застывает у спуска и слегка дёргает головой в его сторону, давая понять, что слушает. Конечно же он знал. Ким ему припоминал это по сто раз на дню – всякий раз, как представлялась возможность. — На тебя без слез не посмотришь... Хосок неловко замирает на мгновение, не находясь словами, и Тэхён снова видит в нём угловатого шестнадцатилетнего мальца, что писал ему письма. Всякий раз, когда Ким говорил ему что-то подобное, он замирал, весь деревенея, и его лицо окрашивало невинной беззащитностью, отчего Тэхёну всегда становилось до жути неуютно. Но больше в его сердце раскалённым тавром впивался данный им когда-то ответ. — Я ничего не могу с этим поделать, - ответил он тогда просто, словно в оправдание. А Ким после того не нашёл в себе сил донимать его до самого конца учебного года. Но теперь Хосок старался не давать ему поводов жалеть себя. Вот и сейчас: — Так ты поэтому ревел? - хмыкает Хосок, всё ещё не удосужившись обернуться, — Я уже ухожу, подтирай сопли. Тэхён сминает в пальцах благодушно оставленный платок и утыкается в него лбом. Он глупо улыбается куда-то в темноту, когда вдруг, раздразнённый запахом, исходящим от платка, думает, что ему чертовски хочется мороженого. Прямо по жанру сопливых сериалов, где после расставания герои объедаются мороженым и напиваются до помутнения рассудка. Но больше того, как и каждый раз, когда ему плохо после расставаний, Киму хочется лишь одного - чтобы его страстно любили. И дать ему это мог лишь один единственный во всем мире человек.

ххх

Тэхён допивает всю бутылку палёного виски и вдруг ощущает себя способным на великие подвиги. Адрес слетает с губ с удивительной чёткостью, а собачка Чона встречает его радостным виляющим хвостом, в противовес своему хмурому и недовольному хозяину. Но Киму находит, что ему глубоко наплевать. Уже через секунду он слизывает недовольство с чужих поджатых губ. С губ, которые и впрямь ощущаются как сладкое ванильное мороженое, отчего Тэхён удовлетворённо мычит ему в рот. Ким прижимает его к закрытой дверце и больно стукает затылком, заставляя его прикусить язык от неожиданности. Хосок матерится и морщится, но металлический привкус поцелуя лишь больше раззадоривает Тэхёна. Он вытягивает тёмную рубашку из брюк и ведёт ладонью вверх, ощущая знакомый рельеф торса. Тэхён думает, как здорово было бы размазать холодное мороженое по судорожно подрагивающим от смены температур кубикам, а затем слизать, чтобы услышать, как собьётся дыхание Чона, как ускорится его сердце. Самое то после разбитого сердца - всё, что прописано врачом. Вот только что-то не так. Тэхён хмурит брови и опускает взгляд вниз, замечая безжизненно повисшие вдоль швов руки Хосока. Он ухмыляется – он может и сам, если ему не хотят помогать. Опустив вторую руку вниз, Ким начинает поглаживать слегка уже затвердевший член Чона через ткань и вдруг пройдясь пальцами к самой головке, слышит шорох. Ким поднимает вопросительный игривый взгляд на строго хмурящегося парня. Одним движением просунув два пальца в карман, Тэхён вытаскивает его содержимое. Хосок только отводит глаза. — О, что это? – невинно интересуется Ким, сжимая между пальцами квадратик из фольги, — Неужто ты собирался потрахаться с кем-то на проме? И не со мной? Чон нервно кусает верхнюю губу и трясёт головой, растрёпывая длинную чёлку. — Ещё с утра ты был занят, - Хосок тянется, чтобы отобрать находку, но Тэхён быстро отводит руку назад, не давая ему сделать задуманное, — Отдай. — Что же? Никто не захотел? – проигнорировав просьбу, издевательски кривит губы младший. — Отвлёкся на какую-то рыдающую истеричку - весь настрой отпал, - в тон отвечает ему Чон. Тэхён только вскидывает брови, затем грубо притягивает его за ворот рубашки к себе, цедя сквозь зубы: — Надеюсь, настрой у тебя появился - у меня на тебя большие планы… - он откидывает в сторону презерватив и кладет обе ладони на грудь Чона, чтобы проскользить ими по всему телу Хосока, пока он опускается на колени. Он втискивает его задницу в стену и мокро облизывает контур вздыбившегося члена через слои ткани. Должно быть, ощущается мелкой щекоткой, но Чону хватает и он задыхается, стукаясь затылком о дверь и крепко цепляясь пальцами за свои брюки. Тэхёну бы хотелось, чтобы эти пальцы цеплялись за его волосы и притягивали его голову к самому паху, заставляя захлебнуться двигающимся в горле членом. Но Хосок всегда был слишком мягок с ним, потому делать всё приходилось самому, — Ты знаешь… что ты везде вкусный? – стонет Ким, всасывая кожу над тазовой косточкой и прикусывая её, — Порой я хочу съесть тебя целиком… Невольно подумав о том, как всё хорошо складывается, Тэхён вытаскивает из кармана тюбик со смазкой. — Хотел трахнуть его в машине, после прома… - пожимает плечами Ким на вопрос в глазах Хосока, — Не судьба… Хосок коротко кивает головой, словно согласившись и поднимает голову к потолку, задумчивым взглядом оглядывая блики уличных фонарей – дома свет не был включён. Он устало прикрывает глаза и стискивает зубы, затем освободив ткань брюк из пальцев, прикрывает ладонями лицо. — Зато нам понадобится, подготовишь меня, пока я буду возвращать тебе настрой?.. Эй?.. Хосок? – Ким настороженно зовёт его, когда тот не реагирует на него и не отвечает на вопрос. Хосок вздыхает, опуская руки и тянет Тэхёна за руку, заставляя подняться. Глаза Кима становятся по пять копеек. Он вдруг ощущает нарастающую панику, осознавая к чему всё идёт. Его губы начинают подрагивать. А Хосок только целует его в лоб мельком и треплет за волосы. — Ты пьян, давай прекратим, - только говорит он и развернувшись, идёт к лестнице, — Если хочешь остаться – можешь остаться, я постелю тебе в гостевой. Ким нервно останавливает его, хватаясь за локоть. — Я н-не хочу спать, – шепчет он. — Я хочу. — Ты знаешь… мне это нужно… - просящим голосом говорит Тэхён. — Тэхён, нет, - отвечает Чон твёрдо и через пару секунд добавляет: — Это последний раз, когда я пускаю тебя в дом. — Прошу тебя… — Нет. — Пожалуйста, Хосок! — Я сказал нет! – взрывается он, вырывая локоть из пальцев Кима. — Чёрт бы тебя побрал, почему?! Хосок болезненно жмурится. — Потому что я, блять, люблю тебя! Люблю, чёрт подери! А ты каждый раз врываешься ко мне, когда тебе плохо, чтобы посамоутверждаться за счёт моих чувств. Чтобы поластиться ко мне, затем убежать, когда убедишься, что любим. Я был согласен быть твоим утешением, потому что мне было невыносимо видеть тебя таким, но… - он прерывается, набирая воздуха в лёгкие, — Это конец, Ким. Мы больше не будем мозолить друг другу глаза в школе, давай поставим точку. Сделаем вид, что никогда не знали друг друга. Тэхён кривит губы. Он обессиленно сжимает кулаки и хлопает ими по своим бёдрам. Затем цепляется пальцами в волосы, оттягивая. — Ты дурак! Настоящий придурок! – всхлипывает он, — Я никогда не давал тебе никаких обещаний! Ты выбрал это! Как ты можешь… любить?.. – его голос срывается и последнее он уже почти беззвучно шепчет: — Меня… - он опускается на пол и безжизненно опускает голову. Хосок прикрывает глаза и шумно прерывисто дышит. — Прекрати… - просит он, хмурясь. Тэхён мотает головой, — Прошу тебя, прекрати плакать… - устало вздыхает Чон, садясь на корточки. Младший знает, что тот ненавидит, когда он плачет. Всякий раз, когда Хосок видит его слёзы, то теряется ещё сильнее, чем в те моменты, когда Тэхён называет его стрёмным. Он поднимает чужое лицо и осторожно вытирает мокрые следы с щёк, но Ким, глядя на напуганные глаза Хосока, всхлипывает лишь громче, — Тэхён… перестань… Тот тут же меняется в лице, прекращая ронять слёзы, и вытирает щеки самостоятельно. — Перестану, если переспишь со мной, - и смотрит упрямо, взглядом не терпящим возражения. Хосок надувает щёки, затем медленно шумно выдувает воздух. Он грубо перехватывает Тэхёна за подбородок и притягивает к себе: — Ненавижу я тебя гораздо сильнее, чем люблю, - говорит он, прежде чем притянуть к себе и, несмотря на бесцеремонный рывок, впиться в его губы нежным осторожным поцелуем. Тэхён противится, но Хосок дотаскивает его до дивана в гостиной. Младший раздевается сам, чтобы побыстрее, и оставляет на плечах только шелковую расстёгнутую рубашку. Хосок же, наоборот, снимает только её и расстегивает ширинку. Ким валится на спину и тянется руками в сторону Чона, тот тут же накрывает его своим телом, раздвигая бёдра своим коленом. Он просовывает одну ладонь под поясницу и с нажимом гладит её, отчего Тэхён выгибается и весь покрывается мурашками – он успел изучить его тело вдоль и поперёк. Потому, обходя не особо чувствительные соски, Хосок добирается до его лица и кусает за ухом. Ким крепко жмурится и подставляется под поцелуи и укусы, цепляясь пальцами за смоляные пряди. Старший же перехватывает его под коленями и прижимает бёдра к груди, с силой вдавливая. Он долго смотрит в глаза Кима, прежде чем медленно потянуться к его щиколотке и положить её на своё плечо. Тэхён следит за ним как зачарованный и широко распахивает глаза, когда раскрыв кожу под коленкой, Хосок оставляет там засос. Не отрывая губ от его бедра, старший ведёт дорожку поцелуев до самого паха, касаясь щекой возбужденного члена. Он потирается о неё, оставляя на щеке маленькую белёсую капельку, и Тэхён притягивает его к себе, чтобы тут же слизать её широким мазком языка. В ответ Чон приставляет пальцы к чужому рту. — Я не буду трахаться по слюне, Хосок, тащи смазку, - шипит Тэхён, прикусывая чужие подушечки пальцев. Хосок щурится и обхватывает его член в кольцо пальцев. — Нет… возьми его в рот, - стонет нетерпеливо Ким. Чон наклоняется и послушно облизывает от корня до самой головки, чтобы затем втянуть её в рот за щёку. Тэхён стонет, поднимая взгляд к потолку. В ушах шумит, под веками мелькают цветные блики, а руки, что крепко стискивают его бёдра, не давая толкнуться навстречу горячему рту, лишь раззадоривают. В какой-то момент Хосок отпускает его, позволяя двигаться, и это оказывается столь восхитительно приятным, что Ким едва не упускает момент, когда Чон втискивает в его задницу сразу три обильно смазанных пальца. Тэхён бьёт его коленом в висок за такое бесцеремонное обращение, но от внезапного чувства наполненности становится ещё восхитительнее, и он только тихо стонет. — А ты не собираешься меня щадить… - шипит Ким, ощущая, как сильно пальцы толкаются внутрь, а костяшки больно впиваются в задницу. Член Тэхёна нетерпеливо елозит по лицу сосредоточенно трахающего его пальцами Хосока. — Ненавижу тебя-а… ах-х… - стонет сладко Тэхён. Кому, как не Чону знать, как ярко и громко может кончать Тэхён, если раззадорить его грубыми глубокими толчками, ни разу не прикоснувшись к его члену. О, Хосок был воплощением зла. Каждый раз. И это Тэхён породил в нём это. В тот раз, в их самый первый раз всё было совсем иначе. Тэхён был у него первым. Хосок был неуклюжим, отворачивался от развязно стонущего Кима и отчаянно краснел щеками. Ким никогда не думал, что подобная наивность и глупая влюбленная нежность может так сильно возбуждать. Он помнит до сих пор, как сильно его тряхнуло от первого хриплого хосоковского стона в ухо. Помнит прикрытые плотно глаза, как мило и забавно поморщил он свой курносый нос, как прикусил губу, как стиснул его бёдра. Господи, каким же он был обворожительным. Тэхён тогда подумал: Адам обернулся прекрасным принцем от поцелуя Белль, а Хосок - когда впервые кончил в него. Тэхён был готов трахаться с ним лишь ради того, чтобы увидеть это зрелище. Тогда он был жаден. Он зажимал его в кабинках туалета, чтобы отсосать, задерживал в душе после физры и заезжал к его дому, чтобы по-быстрому перепихнуться в машине. Во все глаза пялился, как тот очаровательно кончает, чтобы потом крикнуть в школьном коридоре, насколько он стрёмный. Немыслимо. Его жадность передалась и Чону, теперь он кусает его бёдра, заводя все четыре пальца в растерзанную дырку, чтобы слышать, как Тэхён задыхается, принимая его, растягиваясь для него. Когда Хосок нависает над ним, строго сводя брови на переносице, Тэхён выдавливает на его член весь оставшийся тюбик, небрежно размазывая. — Я знаю, ты любишь, когда хлюпает… - кривит губы Ким. Хосок только дёргает уголком губ, наподобие улыбки и откидывается на спинку дивана. — Садись... – зовёт он, хлопая себя по бёдрам. Тэхён наклоняет голову набок. Он кусает губы, с сомнением оглядывая Чона снизу вверх. — Не хочу верхом, я кончу за две минуты, - мнётся Ким. — Не хочешь? – Хосок тянется к ширинке, чтобы застегнуть. Тэхён цокает. Не понимает, что тот задумал, но не выдерживает и залезает сверху. Он обхватывает руками головку и давит на расслабленную растянутую дырку, но застывает, не осмеливаясь двинуть глубже. — Ну же, больно не должно быть, - Хосок успокаивающе гладит по бёдрам. — Заткнись, я не боюсь боли! – шипит он, но тем не менее дышит через раз, цепко хватаясь пальцами за плечи старшего. Верно, боль его не пугает. Кима пугает то, каким уязвимо чувствительным он становится всякий раз, когда Хосок его трахает. Особенно, когда заставляет садиться сверху, придавливая его к своим бёдрам. И хоть так Киму приходится направлять их движения, от него ничего не зависит - как бы он не двигался, хоть медленно покачивая бёдрами, хоть порывисто и быстро, у него каждый раз так сладко подрагивает внутри, что хочется протяжно мычать и кричать, чтобы хоть как-то выпустить наружу одолевающие чувства. Тэхён не знает, когда это перестало быть шуткой, просто в один момент, стало совсем не смешно. Он собирался сделать одолжение влюблённому в него парнишке. Смутить его. Пленить его. Соблазнить, чтобы затем оттолкнуть. А в итоге Ким сам подсел на него, словно на тяжёлый наркотик. Он замирает, не решаясь двигаться дальше. Чувствует, как чужой взгляд скользит по его бёдрам, животу, груди, лицу, начиная пристально вглядываться. Ким понимает - им любуются, но именно сейчас взгляд Чона кажется изучающим, обличающим его чувства сквозь маску равнодушия. Тэхён отрывает ладони от торса Хосока и перекрывает ему вид руками. — Н-не смотри... - выдыхает он тихо. Его ноги начинают подрагивать. Тэхён медленно опускается, но не до конца садится, оставаясь на коленях. Хосок не убирает руки, но поддаёт бёдрами вверх. — Н-нет! – выкрикивает он, крупно вздрагивая и опуская руки с глаз, чтобы обхватить ими чужую шею и уткнуться носом в висок, слабо пахнущий ванилью. На глазах выступают слёзы, — М-хх… не могу так, я умру… - выдыхает он горячо в ухо Хосока. Тот мягко гладит его по спине, задирая рубашку, и опускается пальцами к растянутому судорожно сжимающемуся сфинктеру, затем пару раз покачивает бёдрами, заставляя Тэхёна захныкать. — Сколько ты продержишься? – участливо интересуется он, заботливо убирая челку с вспотевшего лба и целуя мокрые щёки. — Восемь-десять толчков – не больше. — Продержись пятнадцать. — Зачем?.. я не смогу… – жалобно стонет Ким. — Пятнадцать, и я позволю тебе прийти ещё один раз. Тэхён замирает. Его глаза заполняет туманом. Предложение слишком соблазнительное, чтобы не попробовать, но задача почти невыполнимая. — Хорошо… - выдыхает мёртвым голосом Ким. — Считай вслух… Первый толчок, спустя столь долгую паузу, оказывается ещё более ярким. Тэхён прикусывает ухо Хосока и впивается ногтями в лопатки. — А-ах! Нет-нет-нет… прекрати… я не смогу. — Считай… - хрипло выдыхает он. — Два-а… Т-три! Ким жмурится, кусая губы. Раздаются влажные хлюпающие звуки, а Хосок шумно дышит через нос. Тэхёну бы рассмеяться, как и обычно, подшутить над тем, как Чон обожает такие пошлые звуки, но сил не остаётся лишь на то, чтобы осторожно двигаться и считать. — Ш-шесть, - он глотает звуки и едва дышит. — Десять! – выкрикивает, утыкаясь лицом в чужое плечо. Хочется кончить. Так сильно, что Тэхён готов умолять. Хочется хорошенько усесться до самого конца и двинуть бёдрами, чтобы стало хорошо-хорошо, чтобы всё внутри задрожало. — Давай, ещё совсем чуть-чуть… - шепчет Чон, поглаживая его по бёдрам — Заткнись! – свирепеет Тэхён – голос Хосока заводит только сильнее, — Не трогай… Один-надцать… Тэхён уверен – его сердце вот-вот остановится или выскочит из груди. — Пятнадцать… Тэхён поднимает взгляд на тяжело дышащего Хосока. Зрачки расширены, взгляд больной. Ким обнимает его за шею и нежно целует в покрасневшую влажную скулу. — Давай… - просит Тэхён, вжимаясь всем телом к горячему торсу Хосока. Тот хватается за чужую поясницу и делает несколько глубоких быстрых толчков, втискиваясь по самые яйца. Ким приоткрывает рот в беззвучном крике и задыхается от восторга, слышит низкий громкий стон, раздавшийся под ухом. Его так сильно трясёт, что Чону приходится перехватить его за талию обеими руками, чтобы тот не свалился с дивана. Он ощущает горячую влагу, растёкшуюся внутри, что вытекает, стекая по бёдрам. И даже будучи настолько грязно оттраханным, вовсе не чувствует себя использованным. Хосок дарит ему ласки, наслаждение и смотрит таким взглядом, что на сердце тепло становится. Ему бы фыркнуть и поцокать на Чона за то, что тот кончил в него, но ему так нравится эта мысль, что он не может и слова произнести. — Расчувствовался? – он заботливо протирает слёзы наслаждения с щёк и оставляет нежные поцелуи на его скулах. — Это из-за твоего лица… - отнекивается Тэхён, давая себе слово сходить к врачу, чтобы удалить ту часть мозга, что отвечает за сентиментальность. Потому что хочется уткнуться Чону в грудь и потребовать новую порцию заботливых поцелуев. Хосок неожиданно очаровательно улыбается его словам, отмахиваясь, а Тэхён весь столбенеет, глядя на него во все глаза. И в мыслях столь же неожиданно проносится: «Твою мать, к чёрту всяких Чон Чонгуков с дурацкими татушками на пальцах». У него есть ещё одна попытка. И в следующий раз он придёт к нему с коробкой пиццы и букетом цветов, и если не признается в любви ему - то хотя бы себе в том, что Чон Хосок прекрасен.