hated

Дни пролетали, словно кадры из фильма. Я будто потерялась в пространстве и не реагировала на шутки Дженни и попытки Розэ вытащить меня куда-нибудь кроме комнаты и университетского кампуса. Утром я встаю, когда еще нет солнца, быстро принимаю душ, ем что попало и занимаюсь до восьми конспектами и будущими проектами, которые мне предстоит защищать в конце этого года. После собираюсь и ухожу, в это время обычно Дженни спит, но и бывало, что она готовилась к экзаменам, и мне приходилось уходить еще раньше — мне ужасно не хотелось чувствовать ее жалеющий меня взгляд. Это не к чему. Она узнала от Розэ, что мы с Тэхеном поругались. И как бы я не хотела, чтобы кто-то об этом говорил, сделать я ничего не могла. Да и желание пропадало, как только Розэ, с ее привычным теплым взглядом спрашивала: «Ты в порядке?». Со мной было все в порядке еще с того момента, как я сказала Тэхену «нет». Пак хоть и пыталась мне помочь выйти из этого состояния апатии, постоянно шутя, даже приносила мне латте и любимые булочки с малиной, но я любя отвергала ее помощь, стараясь не обидеть ее. Задумчивость и чертово самоедство отошли на второй план, когда нам объявили, что в начале октября, а именно третьего, в День Основании Кореи, будет проведена студенческая вечеринка, любезно организованная директором Кимом. Но еще лучшей новость стало следующее объявление — у нас начнутся промежуточные экзамены и зачеты по некоторым дисциплинам. После полученных оценок их будут оценивать, и сравнивать с экзаменами, которые мы сдадим в конце года, в декабре. В оценивание студента учитывается поведение, посещение, помощь университету, участие в различных олимпиадах и вылазках. Можно сказать, что директор дал нам маленький шанс на расслабление, после чего пойдет мясорубка. Мысленно я была готова к такому замесу, но после того, как увидела, как некоторые второкурсники пугали первые курсы, у меня началась маленькая паника, что я ничего не смогу и вообще я тупая. Но Дженни успокоила меня, ведь она уже прошла через эти пытки, и все у нее было замечательно. По крайней мере, так говорила она. В какой-то момент я испугалась от полученной информации, но сразу сжала кулачки и вздохнула. Я знала, на что иду еще тогда, в школе, планируя по дням, как буду учиться в одном из самых престижных университетов Кореи. Сейчас тот момент, когда я не должна сдаваться и реагировать на мешающие факторы вокруг меня. — Ты выглядишь бледной, — нахмурилась мама. — Ты поела? Я была готова закатить глаза, но сдержалась. Она заботится обо мне, не иначе. А я воспринимаю ее заботу, как надоедливое кудахтанье курицы-наседки. В последнее время она пишет и звонит очень редко. Отца повысили, и они оба заняты подготовкой ресторана к открытию. Она мне все уши прожужжала о том, какие салфетки она купит, какого цвета будут шторы и потолок, и как она оформит зал. — Да, мам. Я поела. Она что-то пробормотала себе под нос, но по видеосвязи, к сожалению, я ничего не услышала. — Что насчет чхусока? — на самом деле мне было интересно, что скажет мама. Хоть это и был полностью корейский праздник, может быть, они с папой будут праздновать. — Оу, Лис, он же через пару дней. Я уверена мы никак не успеем. Как-то я написала ей, что могли бы спраздновать. Они с папой могли бы приехать к тете Покпао, хотя бы на выходные. — Мы не сможем увидеться, — грустно заключаю. В последнюю неделю я каждый день общаюсь с мамой. Не знаю с чем это связано — либо я так соскучилась по ней, либо так прячусь от общения, что крайне глупо. — Я понимаю, Ли, но я договорилась с Пао, что мы погостим у них на День Благодарения! — она радостно всплеснула руками, из-за чего картинка на ноутбуке зависла. — Это звучит еще хуже чхусока, у нас даже нет родственников американцев. Она что-то бормочет про мое незнание собственной семьи. — Лиса, как не стыдно! — вновь упрекает она. — Муж Пао американец! Запоздало вспоминаю, что это, в самом деле так. Дядя Энтони и тетя Покпао познакомились, когда вторая путешествовала по США. Вот и некая солидарность к праздникам Америки, хоть и Рождество мы праздную все. — Я забыла, — смеюсь. — В таком случае ты приготовишь тыквенный пирог? — У папы он получается намного лучше. — Может быть, но твой я люблю больше. Уже вечером я занималась корейским языком, когда в комнату с животными звуками ворвалась Дженни. Она выглядела очень уставшей, еле передвигая ногами и волоча за собой сумку. — Ненавижу, — пробурчала она в подушку. — Что случилось? — по привычке спрашиваю я. И так всегда — она предсмертно падает где-нибудь в комнате, а я спрашиваю ее состояние. — Бесит все! — Джен встает на ноги и пинает брендовую сумку от Шанель. — Я только все сделала! Все долги сдала и наладила отношения с новыми преподами, как нам задают дичайшую дичь! Она с самым злым выражением лица на свете достает и кидает на стол, рядом со мной, толстенную тетрадь за весь первый курс. — Ты бесишься только из-за этого? — на мой вопрос она уныло смотрит на улицу. — Сегодня во время обеда, я увидела, как Кай тискался с какой-то первокурсницей, — чуть ли не плача. — Они обедали под деревом на кампусе и даже не заметили меня. — Но вы ведь не встречаетесь? — И что! — вспыхивает она. — Просто я в последнее время так хорошо общалась с ним. Конечно, я не планировала наше совместное будущее, просто понадеялась, что у нас могло бы что-нибудь получиться, — и яростно добавляет. — И тут я вижу его с какой-то потаскушкой! — Да брось Джен, — встаю и тепло обнимаю ее, на что она тут же ответно обнимает. — Я уверена тебе показалось, и они чисто по-дружески обедали. Но неожиданно она отпрянула: — Ты бы видела, как они по-дружески сосались! Чуть ли друг друга не поедали! — с этими словами она полезла куда-то под кровать. — Я собираюсь оплакать свое горе. Со стуком и матами Ким достает бутылку виски и мои глаза становятся с блюдца — когда она успела? — Когда ты… — но меня перебили. — Ну, там оставалось, и я решила позаимствовать, — отнекивается она, указывая куда-то в сторону рукой. — Ты будешь? И не спрашивая, достает из полки рядом с мини-холодильником два бокала. — Не думаю, что это хорошая идея, завтра занятия, — как-то неуверенно бормочу я. — Значит, будешь, — подмигивает Джен. — Позови Розэ, веселее будет. — Джен, но ты ведь не девушка Кая, чтобы ревновать его к… Я замолкаю, когда она злобным взглядом предупреждает: — Мне плевать! Мужики — это тупые амёбы, которые думают только своим половым органом! В конце концов, я приглашаю Розэ к нам, и она с радостью соглашается. Мы просидели где-то до часу ночи, слушая рассказы Дженни о том, какой Чонин придурок, не замечает ее «очевидных» намеков. Из-за того, что в одиннадцать был объявлен комендантский час, нам пришлось прислушиваться к каждому шороху за дверью, что бы не получить выговор из-за пьяного состояния. Я выпила совсем немного, так как у меня разболелся живот, а вот Дженни с Розэ решили высушить всю бутылку. К вашему сведению она была почти полной. Розэ была не в состоянии дойти до своей комнаты, и мне пришлось помогать ей, а Дженни уже спала. Заботливо поставила рядом с ее кроватью ее любимый тазик, все-таки я волнуюсь за состояние нашей комнаты. Чеён, шатаясь, ждала меня. На самом деле дойти до ее комнаты оказалась куда сложнее, чем я представляла себе. Нам предстояло переместиться с этажа F на этаж D. Лифтом пользоваться бесполезно — мы привлечем лишнее внимание, и тогда прощай статус хороших учениц. Оставалась только лестница. — Ну же, это не так сложно, — уговаривала я Чеён, у которой началась кружится голова. — Лиса-а, она же бесконечная, я не пойду, — бормочет куда-то в мое плечо. Из-за выпитого ей теперь видится бесконечная лестница. — Собираешься спать на лестнице? — улыбаюсь я ей. — Не знаю, — тихо отвечает. Вздохнув, я обхватываю ее тонкую талию и помогаю спуститься до этажа Е, Пак не особо сопротивляется. Что-то невнятно бормочет и шмыгает носом. — Лиса, — просипела она. По ее щекам текут слезы, а глаза краснеют от раздражения. Я непонимающе хватаю ее за голову и быстро спрашиваю: — Что такое? Я тебе больно сделала? Но она поджимает губы, отмахивается и высвобождается из моей хватки. На лестничной площадке слышны ее тихие и отчаянные всхлипы, Чеён схватившись за голову, оседает на пол, не заботясь о грязи на ней. — Розэ, в чем дело? Что случилось, — я беру ее за руки, пытаясь поднять, но она сопротивляется. Нам надо поскорее дойти до ее комнаты, пока нас самих не поймали. — Я не могу так, Лиса, я не хочу, — она рыдает еще сильнее. — Я не могу… — Розэ, — я обхватываю ее лицо. — Пожалуйста, успокойся. Она всхлипывает в рыданиях и обнимает меня. Я успокаивающе глажу ее по содрогающейся спине, по мягким длинным волосам. Футболка намокает от ее слез, но это ничто по сравнению с ее состоянием. — Я видела его, — шепчет она сквозь тяжелые вздохи. — Чимин он… На секунду я понимаю причину ее слез и не хочу услышать то, что она скажет. Все что угодно, но не это. Все это время сомнения грызли меня изнутри, я могла сказать, но надежда, что мне всего лишь показалось, были полной глупостью перед реальность. — …он изменяет мне, — прошептала так отчаянно и тихо, что не услышал бы это никто кроме меня. Горло будто сдавило веревкой. Розэ продолжала плакать также беззвучно, словно раненый зверь. Я ощущаю кислый вкус во рту — это от страха? Я знала, по крайней мере, могла догадаться, что он изменяет ей, когда увидела их там. Но было бы лучше, если бы я сказала ей сразу же? Она была так счастлива, говоря о нем, ее глаза сверкали, а улыбка была такой невероятно-наивной. Я не могла разрушить их маленькое счастье. Или то, что от него осталось. — Лиса, как он мог? — сдавленно, будто умирая. — Я ведь его люблю. — Розэ… — Все ведь было прекрасно. Он так клялся, что будет со мной. — Чеён, прошу тебя, посмотри на меня, — она наконец-то поднимает свои заплаканные глаза. Ее губы были беззвучно открыты и дрожали от нервов, а по щекам безобразно потекла тушь. — Что ты увидела? Она в смятение смотрит куда-то за меня и тихо шепчет: — Я приехала в дом Чонгука, когда застала его целующего с какой-то девкой. Они не заметили меня, я сразу убежала от туда, как только увидела это. А когда я спросила его, где он был, он ответил: «Я был в баре с Сехуном», — ее голос вновь дрогнул на последнем слове. — Он соврал без запинки, я чуть с ума не сошла тогда. Чеён вытирает растекшую тушь рукавом толстовки и шмыгает носом. Чимин при первом впечатлении не особо понравился мне, но он был парнем Розэ, поэтому я просто смирилась с его характером. Увиденное в доме братства я могла бы спихнуть на алкоголь, но тогда я даже не пила. Все сводилось к тому, что Чимин ходит налево. — Я не знаю, как мне быть, — Чеён безэмоционально уставилась на свои колени. — Я, правда, люблю его, и бросить не могу, мы столько прошли вместе. — Может этому есть логическое объяснение? — все еще оправдываю я Пака. — Может эта девушка сама поцеловала его или он был сильно пьян? — Я не знаю, — вздыхает она, вставая на ноги. — Меня не было там изначально и все что там происходило, знает только Чимин. Чеён на гнущихся ногах держится за перила и спускается. В какой-то момент я вспоминаю, что мне надо ей помочь. До комнаты мы доходим тихо и без происшествий; охранник даже не осматривал этажи. Стараясь не разбудить соседку Розэ, я помогаю ей переодеться и смыть макияж. После нескольких махинаций над ней она блаженно засыпает, беспокойно уткнувшись носом в руку. Пак была совершенно беззащитна. Закрывая дверь ее комнаты, я искренне надеялась, что она забудет все то, что случилось на лестнице. На следующее утро Розэ присылает мне сообщение: Розэ. 08:03. Извини за вчерашнее. Я была на эмоциях. Мне тут же хотелось позвонить и сказать ей, что в этом нет ее вины, и я всегда могу выслушать ее, но понимаю, что ей нужно время подумать. Вся эта ситуация плохо отразится на ее успеваемости в учебе, да и в здоровье в целом. Видя ее вчера, такой беззащитной и совсем грустной, мне хотелось найти Пак Чимина и хорошенько ему врезать. На кровати протяжно провыла Дженни — результат вчерашней выпивки. Что-то, пробормотав нечленораздельное, она потянула к себе ее любимый тазик. Я уже думала, что содержимое желудка выйдет на свет, но вместо этого Ким снова улеглась в постель. Убедившись, что она не грохнется на пол, я выхожу из комнаты. В голове заседает мысль зайти к Розэ, если она, конечно, не ушла, но сразу отмахиваюсь. Ей надо побыть одной. Погода не соответствовала настроению. Солнце в конце сентября так грело, словно сейчас разгар лета, а не осень. Первокурсники спешили на семинары, я задумчиво посмотрела на библиотеку. После учебы мне предстоит целый день провести там, готовясь к промежуточным экзаменам, я надеюсь сдать все на «отлично». Из-за этого мне пришлось взять почти все тетради и сразу два ежедневника — первый, где я пишу задания, а второй проекты к концу года. В мыслях было записаться на какие-нибудь олимпиады, чтобы хоть как-то поднять свой балл. Не было никакого желания участвовать в вылазках, ведь в основном кучка добровольцев вместе с преподавательским составом уходили либо в горы, либо помогать старикам и сиротам. Думаю, что я могла бы сходить в какой-нибудь приют с игрушками для детей. Я уже собиралась на корейскую литературу, как меня выловил мистер Мин. Он выглядел чересчур довольным, словно мартовский кот. Прищурив глаза через линзы очков, он кивнул в сторону своего кабинета. Чувствую, что-то будет. Но уже на пороге я увидела уткнувшегося в айфон Чонгука. Он выглядел незаинтересованным в окружающей его обстановке и могу сказать, что профессор тоже позвал его. Чон смотрит на меня и поняв, что ничего интересного нет, через мгновение возвращается к телефону. На секунду заглядываюсь на мускулистые руки, обтянутые белой тканью футболки. Замечаю, что он сделал еще одну татуировку, ближе к сгибу плеча и предплечья. Я уже вытянула голову, чтобы увидеть саму татуировку, но профессор окликает нас. — Вы знаете, зачем я вас позвал? — спрашивает он, скрестив руки. Он вальяжно опирался задом о свой стол и улыбался краешком губ. — Если бы вы не знали, то не спрашивали бы, — убирая свой телефон в задний карман, бормочет Чонгук. На его ответ он самодовольно улыбается и ищет что-то на рабочем столе. Иногда мне кажется, что в профессоре Юнги сидит кот, иначе не могу объяснить его кошачий взгляд. Смотрит так, словно пытается правду узнать. — Вы оба, — он поднимает в руках какие-то листки. — Единственные, кто написал тест на два. Причем ты, Манобан, — он указывает пальцем на меня. — Написала хуже всех. Я быстро беру свой листок и бегло прохожусь по нему. В углу, на самом верху, будто издеваясь, стоит «неудовлетворительно». Я не замечаю, как дрожат мои руки, а рот то открывается, то закрывается. Это первая двойка в моей жизни! Двойка, даже не три! На мгновение мне кажется, будто мир замер, а это лишь глупый розыгрыш. Но, к сожалению это не так, профессор все так же с превосходством смотрит на меня. Чонгук без особого удивления бросает лист на стол. — И все? Чонгук говорит это так легко и просто, будто каждый день получает плохие оценки и не учиться в Корё, там где у тебя должна быть всегда пятерка. Профессор Мин явно не вдохновленный его реакцией забирает наши листки. — Не все. Директор Ким распорядился наказанием для вас за плохую успеваемость. Я хотела возразить, прокричать, в конце концов, что это первая двойка за мою жизнь и по остальным предметам у меня все прекрасно. Но кто сейчас будет слушать. — Сегодня в спортивном зале будут украшать все к студенческой вечеринке, это и есть ваше наказание, вы поможете другим в приготовлениях. Я успеваю только открыть рот от возмущения, как звенит звонок. — Послушайте, мистер Мин, я сегодня занята к подготов… — но он указывает рукой на дверь. — У меня начинаются занятия, Манобан, — твердо говорит он. — Вы были так уверены, когда говорили, что у вас все получится. Это последнее, что я слышу, перед тем как выхожу в пустеющий коридор. Мне хотелось расплакаться от досады и обиды. Я ведь так старалась, так готовилась, буквально спала с книгой, а тут два. У меня не было никакого желания украшать спортивный зал, особенно зная, какой он огромный, это затянется на весь вечер и я вообще не смогу поучиться. Целый день пойдет коту под хвост. — Ну что, Лалиса, развлечемся, — Чонгук подмигивает и уходит. И только сейчас я понимаю, что мне стоит бояться не упущенного дня, а Чонгука, у которого в голове черт ногу ломит