Не по положению,а по любви

-А! -звонкое восклицание привлекло его внимание, заставляя отвлечься от последних счетов за прошедший месяц. Он скосил взгляд. Напротив него, сидя в слишком большом для ребенка кресле, его дочь пыталась разобрать хоть что-то из написанного в огромном талмуде, который она взяла из его коллекции, продолжая раскачивать тонкие ножки в белых туфельках взад-вперед и шуршать лазурными складками платья с обилием рюшек. Запрещать ей он не видел смысла - для своего возраста его дочь была поистине смышленой особой. «Вся в тебя» -смеялась в ладошку дорогая супруга, нежно поглаживая руку маркиза. «А мне кажется она точная твоя копия» - думалось ему в ответ, но он оставлял свои мысли при себе. Его девочке уже четыре, а энергии ей было не занимать. Как впрочем, и упорности. Она действительно вся пошла в его жену всей ее красотой: и кнопой светлых волос, и чарующими серо-голубоватыми глазами любимой женщины. Еще там, когда он впервые встретился глаза в глаза со спасенной незнакомкой, мужчина думал, что неожиданно попал в грозу. Он просто потерялся в ее задумчивом, но пристальном взгляде. А когда он узнал девушку поближе, она полностью и безвозвратно пленила его самой прекрасной улыбкой, что он когда-либо видел в своей жизни. Ничто не смущало молодого маркиза - ни родословная, которая была неизвестна, ни тем более мнение других, продолжавших и по сей день шептаться у него за спиной. Конечно же, как так - такой высокопоставленный человек и взять какую-то незнакомку неизвестно какого происхождения? Вокруг был огромный ажиотаж и оживление от подобной безрассудности влюбленного человека. Но для него это было не важно. Перед его глазами была только та единственная, руку которой он хотел крепко сжимать, не отпуская, и губы которой он хотел целовать до самого конца. Его жена была самой удивительной из тех, кого он когда-либо встречал. Не взирая на то, что память его любимой была неполной в силу неизвестных обстоятельств, она была умна и начитана, умела себя держать лучше любых старых леди и была невероятно добра. Хотя не так. Не просто добра. Эта женщина любила мир вокруг. Она с почтением и заботой относилась к природе и животным, порой подкармливая тех зверей, что залезали к ним на территорию. А любой человек, хотя бы раз поговорив с ней, не остаться равнодушны - она была сгустком всего того хорошего, что он мог себе представить. Люди неосознанно смягчались. Даже будь это грубый рабочий, которого он несомненно не подпустил бы близко, он не смог бы продержаться против обезоруживающей улыбки супруги. И ангельского терпения,сносящего любые придирки и хватавшего на десятерых. И теперь все это маркиз начал замечать в своей дочке, что начала играть с обычными мышами и птицами. Он сквозь глаза смотрел на это, потому что «дорогой, они ничего ей не сделают» каждый раз звучало убеждающим тоном в его голове и он стоически не обращал внимание на тихое попискивание в карманах платья. И на долгие гулянья в лесу. И на увеличивающееся количество зверьков,что стали приходить чаще к их дому. И на странный интерес к верховой езде, заниматься которым дамам не положено. И на... «Все хорошо, дорогой. Поверь мне, за ней, если что, присмотрят» - в конце каждого дня успокаивала его супруга, загадочно улыбаясь чему-то своему на уме. Маркиз тяжело вздыхал и всегда верил своей ненаглядной...

***

Пи-пи-пи Счастливо пищали несколько сереньких мышек. Чирик-чирик Вторили им птички с белым брюшком. Мышата сновали по всей комнате, сначала носясь друг за дружкой, а потом убегая от птиц, что резво летали под потолком и садились кто-куда: на вешалки и железные спинки мебели; лопоухие прыгали по всей кровати, отвлекая Золушку тем, что все время норовились залезть то к ней на руки, то в светлые локоны, играясь и дергая за волосы. После подобных разборок у нее было целое гнездо на голове, которое тут же спешили занимать довольные пташки. Ей оставалось лишь вздыхать, сдерживая смех, обходясь широкой улыбкой, и стараться не уронить неожиданных гостей. Маленький саквояж уже почти собран, а она все никак не может решиться наконец закончить с ним. Девушка расслаблено легла на кровать, чуть прищурившись от солнечного света, бившего из окна чердака, к котором она жила уже столько лет. Ее голова была до странного пуста и думать о чем-то не хотелось. Впервые у нее было такое, что она никуда не торопилась и у нее было время просто вот так полежать на своей скрипучей кровати. Последние дни казались каким-то безумным сном и все не желали укладываться в голове. Сначала ее поход на рынок, неожиданное знакомство, которое могло кончиться не так хорошо, а потом...потом случился разговор с отцом. Золушка так много времени не виделась с ним и сердце болезненно сжалось, когда она его увидела. В тот же день,в который случилось так много, девушка сразу же направилась к его кабинету, так и замерев перед дверью, нерешительно топчась уже которую минуту перед ней. Рука тянулась к ручке, но в неуверенности дергалась назад. Кто знает, сколько бы она там еще простояла, если бы не заслышала прогрохотавший на весь дом хлопок двери и визгливый голос сестер. Не успев потерять минутный порыв, Золушка бесшумно зашла туда, где не была...сколько? Месяц? Два? Или полгода? Почтенный маркиз, казавшейся старше своего возраста из-за отпечатавшихся на лице глубоких морщин и усталого взгляда темных глаз, работал, не обращая ни на что внимание. Недоверие просочилось в ее мысли. Это точно ее отец? Тот, который даже после смерти первой жены продолжал гореть, хоть и поблекшей,но красотой и мощью в руках? Кто этот до смерти истощенный мужчина с выцветшими глазами? Собственная неуверенность растаяла без следа, потопленная неверием и беспокойством за единственного оставшегося дорогого человека. -Отец? -она подошла ближе и дернувшийся маркиз, наконец, заметил ее. Удивление читалось на обычно невозмутимом лице, а рот слегка приоткрылся. -Ан..? -он не договорил, запнувшись, но тут же собрался. -Здравствуй...Ты что-то хотела? Немного прохладно,но ей казалось,что он не специально. -Здравствуй, отец. Мы...давно не виделись, -начала она,но смутилась. Неловкость так и летала вокруг, не давая нормально начать разговор. -Кхм, да…давно, -согласился он, смотря не на нее, а поверх ее плеча. От этого неприятное ощущение разлилось внутри, от которого хотелось расплакаться. -Так...по какому поводу? То, что он не сразу ее выгнал, было неплохим началом для их общения. И честно говоря, она не ожидала, что все окажется чуть легче, чем думалось вначале, пусть во время всего разговора она желала уткнуться лицом в грудь родителя и поплакать от всего,что с ней случилось. От очень-очень многого, но некое напряжение продолжало сохраняться. Однако кое-что не сходилось. Она очень сжата поведала о сегодняшнем дне,скупо и благодаря усиленным стараниям равнодушно рассказав о прошествии с незнакомцем, когда отец словно весь окаменел. -Ты...в порядке? Не поранилась? -как-то задушено спросил он, оттянув накрахмаленный воротник рубашки, более тщательно оглядев свою дочь. Мужчина немного расслабился, когда не заметил чего-то серьезного и получил утвердительный кивок. И в конец она безумна обрадовалась, когда маркиз дал свое согласие на отъезд во дворец. -Так даже лучше… - неслышно протянул он себе под нос. Вопрос, почему он это сделал, она решила отложить на потом, подготовившись не просто уехать, а скорее как бы...сбежать. Потому что девушка понимала, что если отец и отпустил ее, то мачеха со своими дочерьми так себе не позволят упростить ее жизнь. Что подтвердилось сегодняшним утром. Привычно накрыв завтрак на стол, она, вместо того чтобы уйти дальше выполнят работу по дому, дождалась всю женскую часть семьи. -Что ты здесь делаешь, Золушка? Ты разве не должна прибраться в комнатах? -попивая крепкий кофе в изящной фарфоровой чашечке, раздраженно поинтересовалась мачеха. -На сегодня отец освободил меня от обязанностей...-на ее словах девушки выпучили глаза, а женщина нахмурилась, делая глоток-...чтобы я собрала свои вещи для отъезда. Реакция на свои слова не заставила ждать: мачеха подавилась горячим напитком, выплюнув его на свое утреннее светлое платье; Старшая сестра не донесла ложку до рта, и ее содержимое плюхнулось на тарелку, разбрызгивая во все стороны клубничный сироп; младшая девушка уронила кружку, треск которой прозвучал зловеще в гробовой тишине. -Отъезд!? -Куда!? -Когда!? Сестры наперебой пытались вызнать хоть что-то у нее, задавая все больше и больше вопросов, пока старшая женщина громогласно не хлопнула ладонью по столу так, что девушки едва не свалились со стульев, задушено визгнув. -Что все это значить, Золушка? Мне не сообщили ни о каком твоем отъезде, -озлоблено процедила мачеха, резко вытирая рот платком. Однако ее гневная фигура больше не трогала ее чувств. Скоро, совсем скоро девушка больше не увидит лицо этой женщины. Как и лица сводных сестер. -Это значит, что я уеду отсюда. Меня пригласили работать во дворец. И мой отец счел разумным согласиться отправить меня туда, -звучало немного дерзко, но Золушка была само спокойствие, ощущая его и в мыслях, и в теле, продолжая расслаблено стоять напротив той злобной женщины, что изводила ее так...долго. -Во дворец?! -воскликнула старшая дочь. -Кем?! -не сдержалась младшая дочь. -Объяснись, -потребовала мачеха, угрожающе сузив глаза. Ее руки так сильно сжали тканевую салфетку, что длинные ногти грозились порвать ее цветочный узор. -Один достопочтенный сеньор предложил мне работу во дворце…-начала Золушка, однако ее перебили. -Кто? Какую работу?! -раздражалась все сильнее женщина -...а именно прислугой, -закончила она, все же сделав незаметный шаг назад. -Горничной что ли? Вот умора! -хихикнула одна из сестер. -Будет снова в своем королевстве пыли и тряпок, -поддакнула другая. -Служанка? Почему ты согласилась? Ты и у нас хорошо эти занималась! -голос начал постепенно повышаться, показывая, что вот-вот и ее терпение закончится. -Уважаемая мачеха, работать у нас это одно, а во дворце - совершенно другая ступень. Вместе с отцом мы решили, что это хороший шанс обучиться не просто в каком-нибудь известном постоялом дворе, а в самом королевском дворце - ровно ответила она, сжав руки вместе. Как бы девушка не чувствовала себя уверено, но страх того, что ее могут насильно оставить дома не отпускал ни на секунду. -Но..! Ты ведь так..так...неопытна! Вечно что-то роняешь,забываешь сделать. Ты...ты можешь опозорить всю честь семьи! -притворно-обеспокоенно начала убеждать мачеха, и столько, столько лжи лилось с ее губ, что Золушке хотелось поскорее убежать. Она не ненавидела свою мачеху, прощая ей и сейчас столь подобную жестокость. Какие бы она беды не приносила, девушка не могла на нее злиться. Неправильно это. Но... сколько обмана она наслушалась с чужой подачи, сколько раз задавалась вопросом, ее ли эта вина, что она такая неумеха - ненависти нет, но видеть глаза ее не хотели. -Отец уже принял решение. Я сегодня уезжаю, -мягко завершила Золушка, сделала легкий реверанс как громом пораженной женщине и вежливо отклонилась, поспешив в свою комнату, поднимаясь по лестнице и энергично перепрыгивая через две ступеньки. Пусть это и было неприлично для леди. Какое же облегчение она испытала! Едва переступив порог чердака, она облегчено вздохнула и с энтузиазмом принялась собирать свои скромные пожитки. Несмотря на то, что ее наряд оставался таким же старым тряпьем из множества раз перешитого платья и балеток, хлебавших каши, у девушки было немного приличной одежды, которую она не одевала. Некуда было и не перед кем. Не считая сводных сестер, что радостно и глумливо хихикая, забрали половину платьев. Задумчивая Золушка аккуратно переложила своих задремавших на ней друзей, приняла сидячее положение и будто впервые огляделась вокруг. Место, в котором пронеслось несколько лет ее жизни. Вон у той дальней стены обшарпанный комод, который служил их дому который десяток. На нем даже остались вырезанные завитушки растительного узора из темного дерева, хоть и оцарапанные, но все еще имеющие плавные изгибы. В ее ящиках и сейчас лежали нитки и иголки, не раз выручавшие ее в трудных ситуациях. Та кованная вешалка, что стояла около него,была отличным насестом для птичек, которые любили по утрам услужливо будить ее переливчатым пением. Впрочем, как и высокое зеркало, что всегда отблесками солнца попадал ей в глаза. В него она не так уж и часто заглядывала. Потому что некогда. На самом деле Золушка глубоко в душе признавала, что не хотела смотреть в него по другой причине. Не хотела разглядывать свои ставшими ломкими волосами цвета рыжего льна, которым она уделяла мало времени. На свое немного осунувшееся лицо и начинающие образовываться синяки под глазами. Не могла видеть некогда нежные руки в мозолях и мелких порезах от усердной работы. Она не блюдила красоту,не это. Ее отражение всегда напоминало ей, кто она сейчас такая. Та,кем на самом деле она не являлась. Это пережимало ей сердце. Напротив маленькая, до ужаса скрипучая кровать, на которой она столько провела разных ночей. Бывало, Золушка не могла уснуть от ноющей боли и тяжелой головы, когда она устала и хочется спать, но сон не идет - так и проводила без сна до самого рассвета. А иногда, не взирая на трудный день, засыпала она без промедления. Пусть вставать было ей рано, но на другой день девушка чувствовала себя отдохнувшей и выспавшийся. Особенно ей нравились безоблачные ночи, когда она могла лицезреть россыпь крохотных звездочек, блестевших ярко-ярко через окошко в потолке чердака. В такие моменты она вспоминала все те чудеса, что рассказывала ей матушка, наполняясь верой,что они были правдой. И про лесных фей,не показывающиеся на глаза,но помогающие в трудную минуту; и про милого домашнего духа, и многих,многих,кто был невидим их взору. А нередко получалось так, что она спала вовсе не здесь, а на коврике, у еще теплого, погасшего очага. Столько всего и одновременно так мало. Ее насильно не держали и она была вольна уйти куда угодно, коль ее сердце того пожелает. Только вот ее сердце, ее душу сковывали кандалы из близких привязанность и многолетних обязанностей; держала ответственность, ставшая неотъемлемой частью ее натуры, перекрывая ей воздух. Те вещи, которыми она не смела пренебречь. Как бы ей этого не хотелось. Это рабство, теперь она понимала что это было угнетение чистой воды, продолжалось так долго...целых три года...так долго. А она наконец-то сможет избавиться от этого. Последним, что она положила , был маленький портрет ее семьи, очень давно выпрошенный на ее двенадцатый день рождения. Он был маленьким, чуть больше ее ладошки, и заключен под тонкое стекло в обрамлении резной рамки. Золушка, отец и ее матушка. Такие знакомые и далекие. К ее счастью, единственная причина, почему его у нее не отобрали сестры была в том, что портрет был надежно спрятан под выдвижной дощечкой ветхого пола, где она хранила дорогие ей ценности. Шкатулка матери со всеми ее украшениями, отданными незадолго до ее ухода; белоснежное совиное перо, подаренное отцом и его же старая записная книжка с интересными заметками и датами встреч, которую Золушке нравилось время от времени перечитывать. Если закрыть глаза и завернуться в одеяло, могло показаться, что она снова, как в детстве, была посажена на колени и слушала его объяснения, внимательно следя, как тот чиркает что-то замысловатое в книжке. Все отправляется с ней. Когда прозвучал щелчок закрытого саквояжа, она увидела из окна, находившееся напротив запертой двери, как экипаж подъезжает к ее дому . Золушка мечтательно улыбнулась и подхватила свои вещи, приглашающе открыв большие карманы накидки для только этого и ждавших мышек. Последний хвостик скрылся в атласной ткани нежно голубого цвета и девушка направилась к двери, но замерла, прислушиваясь к поднимающимся по лестнице шагам. Металлический лязг в скважине заставил ее похолодеть .