Звёздная пыль в волосах

      Он — живая идея.       ...видеть которую мёртвой хотели бы тысячи. Большая часть — оттого, что он слишком опасен; меньшая — потому что внутри него и вокруг него колючей проволокой пророс общий для всех них грех.       Имя этого греха — пламя, которое превратит человечество в пепел, если продолжать ничего не делать и верить, что искусственный интеллект приручится сам. Игнис.       Имя этого греха…       Револьвер остаётся бесстрастен перед лицом величайшего злодеяния на планете, которое он здесь и сейчас творит.       Он смеет спасать мир — да только такими способами, которыми мир ни за что и никогда не согласился бы быть спасён.       Геном, Байра, Фауст, даже Спектр нашли свой последний приют — и он твёрдо знает, что поздно быть гордым рыцарем в белом плаще и белых перчатках, когда вся эта история с самого начала писалась красным.       Он твёрдо знает, но всё-таки остаётся одинокой белой фигурой — последним стражем между спасением и геноцидом.       Между спасением человечества и геноцидом Игнисов. Между спасением Игнисов и геноцидом расы людей — так оно выглядит, если пренебречь жертвами Башни Ханоя, тысячной долей процента тех, кого искусственный интеллект уничтожит в случае выживания.       Третьего не дано.       Даже если кому-то ужасно хочется верить в обратное.       — Нужно ли нам сражаться?       — Не досаждай мне.       Фуджики Юсаку, который называет себя Плеймейкер.       Когами Рёкен не смог бы сказать этого так просто зеленоглазому мальчику, жертве Потерянного Инцидента, но он — живая идея.       Он Револьвер.       От того, что Фуджики Юсаку согласен с ним хотя бы в этом, гораздо проще. ***       Через три месяца он всё ещё Револьвер, пусть и выстреливший вхолостую.       Через три месяца он всё ещё знает имя врага наизусть.       Через три месяца он всё ещё видит цель.       Но где-то внутри...       То, из-за чего на запястье пульсирует ритм, начинает игнорировать привычные нули и единицы. Пробивается сквозь строчки кода как через колючую проволоку.       Он был грехом и виной во плоти долгие десять лет. Но сейчас, когда Потерянный Инцидент официально закончился, когда все зализывают раны... Когда он наконец даёт себе право поверить: этим своим "Револьвер" весёлый зеленоглазый мальчишка — хотевший просто сыграть с ним карты, не становиться жертвой бесчеловечного эксперимента, — правда пытался сказать, что прощает его за всё, что он натворил...       Когда Когами Рёкен идёт спасать Плеймейкера из ловушки, в которую попался бы только конченый идиот (или тот, кто следует за конченым идиотом), в его висках и его груди не бьётся — бесится этот ритм.       И, кажется, замирает на самой высокой ноте в месте, где отдыхает тело, когда он встаёт между Плеймейкером и смертью. Потому что думал об этой встрече много — но совсем не уверен, что встретят его добром. Даже — особенно — в такой ситуации. Как он посмел поверить, что после всего того, что он натворил...       В глазах у Плеймекера не видно и тени ненависти. Больше того — когда Игнис целится очень эффектным (и эффективным) вирусом, он вскрикивает почти отчаянно:       — Беги, Револьвер!       ...ритм, кажется, пробивается даже через Линк Врейнс.       Когами Рёкен пытается казаться бесстрастным. ***       Он (Когами Рёкен или Револьвер — больше неважно) позволяет себе улыбаться, глядя в глаза врагу и союзнику одновременно.       Тот смотрит так, как не смотрят на живые идеи.