"О веселье молодых дворян"

— Господин майор, — грозно сказала великая царица. Прошло не больше пятнадцати минут с тех пор, как императрица в гневе удалилась в усадьбу, а её солдаты принялись сгонять на поляну около фонтана все население поместья, но небо затянуло тучами и чувствовалось приближение грозы. Её величество вышла в сад во всём своём царском великолепии: на ней было богато украшенное платье, в коем она красовалась на одном из портретов, корона российской империи, в руках она держала скипетр и державу, а плечи были покрыты соболиной мантией с кровавым подбоем. — Приказываю Вам немедленно собираться в путь. Шпагу и шляпу положите в мою карету, сами станете на запятки. А доберёмся до места — в первый же бой поведёте всех повинных в штыковую. Ступайте. — Слушаюсь, — Демьян коротко кивнул и направился в сторону кареты царицы, которую уже начали загружать вещами её величества. — Вы сударь, — повернулась государыня к Петру Ильичу. — Так же извольте собираться в путь. Я беру Вас в Крым. Софи по дороге займётся Вашим воспитанием. — Приложу все старания, — очень серьёзно ответила Арлекинна, понимая, что сейчас царица может сорваться на кого угодно, в том числе и на неё. — В Крым? — управляющий мелко затрясся. — Боже святы… — Благодарите её величество, — шикнула ему Софи, после чего поклонилась его головой. — А как же тут всё оставить? Разворуют же… А как с подопечным моим? — Государыня окончила аудиенцию, далее разговаривать не по этикету, — Арлекинна схватила почти не сопротивляющегося управляющего под руку и утащила подальше от глаз императрицы, чтобы тот не раздражал её величество своим присутствием. — Подойди, — коротко приказала царица моему князю, что тот и выполнил, глядя в землю. — Покажись. Вытри глаза, подними их к небу, — Филипп поднял взгляд на императрицу. — Ты юн и глуп — вот твои извинения. Разрешаю тебе клясть свою судьбу. Утешишься скоро — зимой приедешь в Петербург — там утешители найдутся. Разрешаю считать меня тиранкой. — Ваше величество… — чуть слышно начал молодой дворянин, но государыня жестом его остановила. — Молчи. Мне лгать не смей. Ведь я одним дыханием могла испепелить тебя, но сие было бы подобно гневу на мошку, влетевшую в глаз — то есть смешно. Зимой в Петербурге снова увидишь меня приветливой. Запрещаю тебе одно: полагать, что сегодняшние мои поступки руководились страстью стареющей женщины. Управляющего твоего забираю в Крым. Ты спросишь, зачем? — Нет… — Нет, уж, ты спроси. — Зачем? — Никогда не позволяй выставить себя смешным — вот закон света. Через неделю весь мой двор будет знать о приключениях в этой злосчастной усадьбе. Так, пусть смеются над твоим патроном, а не хихикают в носовые платки над любовными неудачами женщины, имеющей лишь одну неудачу — время. Проклятое время за плечами. Ступай, — мой князь отошёл, после чего царица продолжила свою речь громко, обращаясь ко всем обитателям поместья. — Всё же вам всем, общими усилиями, не удалось испортить мне сегодняшнего дня, — она посмотрела на Филиппа. — Взгляни ещё раз мне в глаза. Я счастлива! — императрица развернулась, собираясь уходить, но тут вспомнила, что ей ещё придётся возвращаться из Крыма в Петербург, а столь долгая дорога в карете без тепла тела будет ей не в радость. Поэтому она, развернувшись, осмотрела глазами всех мужчин поместья, после чего скипетром указала на притихшего Сеньку. — Ты, прелестный! — один из солдат тут же подвёл сатира к государыне, чтобы та могла осмотреть его со всех сторон. — Поедешь в карете со мной. И сколь долго будешь там оставаться — лишь от тебя зависит. А потом продолжишь служить государству российскому на поле брани, — солдат, по жесту императрицы, отвёл Сеньку по направлению к карете. — Ваше величество! — Машка бухнулась на колени, умоляюще глядя на царицу. — Не забирайте Сеньку. — Матушка государыня, — Ленка упала на колени рядом с Машкой, так же умоляя царицу. — Не надо Сеньку на поле брани. — Это ещё что? Вы как посмели перечить царице? — государыня опешила от такой наглости. — Ваше величество, люблю я его, — тихо сказала Ленка. — Ему барин на мне приказал жениться, — тут же огрызнулась на соперницу Машка. — Я его люблю! — с криком бухнулась на колени Любка, а вслед за ней и Дашка, всё ещё ничего не понимающая, но делающая всегда всё так, как это делают другие. Начал нарастать гул, а ссора нимф готова была перерасти в драку. — Хватит голосить, дуры! — не выдержала царица. Все тут же заткнулись. — Любят они…. А государыню свою, что ж, не любите? — Как не любим? Очень любим, — пробормотала Ленка, стараясь не глядеть в мечущие молнии глаза императрицы. Послышался ещё один раскат грома. — Любим, конечно, — подтвердила Машка. — Только счастья ведь тоже хочется… — А коли любите, — продолжила царица. — Так и утешьтесь. Гордитесь тем, что любый ваш государыне служит. А ежели его здесь оставить, так вы же друг дружке глаза повыцырапаете. Совсем с ума посходили со своей любовью. Да и об этом не печальтесь — найдётся, кому любить вашего сатира. Всё! Пошли прочь, пока я добрая! — царица зло взглянула на нимф, спешно вскочивших с колен и затерявшихся в толпе, после чего отошла к своему слуге, отдавая некоторые указания, относительно скорого отъезда. — Так, когда ехать-то? — спросил у Софи Пётр Ильич, видя, что сейчас не навлечёт на себя лишнего гнева государыни. — Сейчас, — ответила приближённая её величества, поправляя парик на голове управляющего. — В чём есть и поеду? — Пётр Ильич осмотрел себя с ног до головы. — Две тыщи вёрст всё таки… — Ну… — задумалась Софи. — В пути нам неплохо будет служить бог любви. — Так-то оно так… — задумчиво сказал управляющий. — Черпак! Черпак! — Бегу, дядюшка, — послышался голос шута, который через мгновение появился из-за кустов, неся в руках глиняный кувшин. — Вот, дядюшка, квас. — Да какой квас? — Как? — удивился Черпак. — С хреном. — Да нахрен мне твой хрен? — Пётр Ильич привычно схватил шута за ухо и слегка потряс. На большее ему бы просто не хватило сил от испуга. — Бельишка какого-нибудь хватай, старый халатик…. Суй всё это в мешок — в Крым с тобой едем. — Кобылу мне в сраку, — протянул шут. — Приказано мне быть шалуном… — Так года уж не те, дядюшка… — Сам знаю. Да, — вслед убегающему исполнять приказания шуту добавил управляющий. — Скажи там, чтобы попу передали, чтобы тот денно и нощно молебен о моём здравии служил. — Ведите меня, любезный Пётр Ильич, — Софи, увидев царицу, которая в нетерпении поигрывала скипетром, схватила управляющего под руку и потащила его к каретам. — С подопечным бы проститься… — С подопечным проститесь, садясь в мою карету, — поторопила Петра Ильича Софи. — Скорее! — после чего удалилась. — Служить, так служить, — Пётр Ильич развёл руками, последний раз взглянул на князя, после чего, переваливаясь, направился вслед за Арлекинной. — Карета подана, — коротко доложил Демьян, подходя к фонтану. Он уже был в своём походном костюме, но без шляпы. — Прежде чем мы уедем, — с ядом в голосе сказала царица, — Я не могу оставить такую прекрасную, — она особо выделила это слово. — любовь без своего внимания, — государыня подошла и встала между двумя возлюбленными. — Ты из рода Шутовых? — мой князь кивнул, глядя на офицера. На его глазах вновь начали выступать слёзы, но он пытался их сдержать. — Так тому и быть. По знаку царицы, двое солдат взяли из её рук символы власти, а вместо них вложили скоморошьи рогатые шапки с колокольчиками на концах. Государыня, с торжественным, но холодным лицом подошла сначала к Демьяну, надевая на него одну из шутовских шапок, после чего развернулась, и проделала то же самое с Филиппом. — В моей власти сделать отступление от правил, — громко сказала она. — Отныне Вы, господин майор, будете именоваться майор Шутов, ибо я узакониваю ваш с князем брак, — никто не ожидал столь жестокой шутки от государыни. — А теперь, майор Шутов, проститесь с Вашим супругом, — яд в голосе царицы чувствовался на расстоянии. Похоже, ей вполне понравилась её издёвка. — Когда мы расстаёмся с человеком, благоразумнее думать, что расстаёмся навсегда. — Навсегда? — тихо, со слезами в голосе спросил мой князь. — Простите, — Демьян коротко поклонился, отчего колокольчики на его шапке грустно звякнули. — Прощай, — коротко сказала императрица Филиппу, после чего повернулась к Демьяну. — Идите же, майор Шутов, становитесь на запятки, — офицер ещё раз коротко кивнул и, развернувшись, начал медленно идти к карете. Каждый шаг отзывался звяканьем колокольчиков. Царица, всё ещё улыбаясь своей шутке, подошла к солдатам, державшим скипетр и державу, и забрала их, но тут… Тут Демьян не выдержал. Он развернулся и бросился к своему супругу, крепко и долго его обнимая, после чего нежно поцеловал его в губы, прямо на глазах толпы дворовых, солдат и её величества императрицы Екатерины. Слёзы застилали глаза обоих. Они понимали, что больше никогда не увидятся, поэтому пытались насладиться моментами близости, пока они не окончатся. Демьян с неохотой расцепил объятия, взглянул в глаза моего князя и быстрым шагом удалился к карете. За ним следом ушла царица в сопровождении своих солдат, оставляя князя, окружённого своими нимфами и дворовыми. — Он на прощание мне шепнул, — тихо сам себе сказал мой князь, глядя туда, где только что скрылся его возлюбленный. — С кручи в воду брось эту книжку, — он посмотрел на книгу «О веселье молодых дворян», которая лежала на земле около фонтана. Брызги намочили её, а кто-то из солдат, не заметив, наступил на неё. Подняв том, Филипп рукой очистил его от грязи и медленным шагом, под звон колокольчиков на своей шапке, направился к обрыву над прудом. — Прощай, прелестный вымысел. — Он встал прямо над обрывом, глядя то на книжку, то на спокойную гладь воды пруда. — Прощайте, забавы чудесные. — Зажмурившись, мой князь изо всех сил размахнулся, закидывая книгу в воду. Послышался негромкий всплеск. — Прощай, весёлая жизнь дворянская, — он ещё раз с улыбкой оглянулся на усадьбу, после чего, закрыв глаза, стянул с головы шапку, сжал её в руках и сделал последний шаг в бездну.