elements of love

**Steter** – Неужели это любовь, Стилински? – спрашивает Питер, поглаживая оголенное плечо молодого ординатора и наблюдая за тем, как тот сонно приоткрывает глаза, резко втягивая обратно кружево вытекшей слюны. Выглядит до безобразия мило. – С чего вы взяли, доктор Хейл? – обнаружив того сидящим рядом на краю постели и загадочно улыбающимся. Черт побери, как этому мужчине удается выглядеть собранным, практически идеальным, в любой ситуации?! – Ну, ты часто вызываешься мне ассистировать во время операций, берешь те же дежурства, что и я. Вчера вот напросился в гости, после изнуренной смены. Я вежливо предложил тебе переночевать, на что ты охотно согласился, проигнорировав гостевую спальню. И потом, мы что опять на «вы»? – удивляется Питер. – После столь бурной ночи? Или ты предпочитаешь держать дистанцию на следующее утро после секса со своим боссом? – Нет, босс, – хрипло выдыхает Стайлз, смущенно улыбаясь. – Ладно, допрос с пристрастием оставлю на потом. Вставай, я завтрак приготовил. Вчера, поздним вечером, у Стилински не было возможности подробно изучить обстановку квартиры Хейла но сегодня утром… Кругом множество книг, на стенах эскизы анатомических органов и алебастровые муляжи охотничьих трофеев. А сам завтрак – это просто шедевр кулинарного мастерства со специфическим подтекстом. – У меня такое впечатление, что я попал в логово Ганнибала Лектера, – цедит Стилински, подозрительно косясь на содержимое своей тарелки. – Я огромный поклонник его таланта, – молвит Хейл, отпивая кофе из своей чашки, – а тебя, лапушка, так бы и съел. – Обожаю твое чувство юмора, – коротко кивает Стайлз, набрасываясь на свой завтрак и начиная усердно жевать. – Значит, если я тут ненадолго задержусь, не будет никаких игр разума, отрезанных ушей и непревзойденных признаний в любви в духе доктора Лектера? Что это? Надежда или сожаление? – А ты этого хотел бы? – глаза Питера хищно блеснули, в то время как улыбка оставалась загадочной, может, чуть ироничной. – Я над этим подумаю, – томно и многообещающе выдыхает Стилински, расплываясь в ответной ухмылке. **IronStrange** Представьте себе параллельную вселенную, где Доктор Стрэндж – злодей. Возможно, прилетел на Землю в железном пончике или просто спикировал с помощью своего плаща Леви. Допустим, Стивен сам по себе. А может быть посланник Таноса или Дормамму, не столь важно. Главное то, что его чувство юмора и особые предпочтения все еще с ним. А предпочитает он Тони Старка – дьявольски привлекательного миллиардера, плейбоя, филантропа, но не более того. Так что здесь гениальный парень в бронированном костюме по имени Железный Человек нервно курит в сторонке, отправлен в утиль или понтуется своими прибамбасами в каком-нибудь другом измерении. Злодей Стивен: Узрите всю мою силу и мощь, земляне! В обмен на то, что я не сравняю ваш город до основания, требую особую плату, дабы усмирить свой гнев и разыгравшийся аппетит! А именно – практически обнаженного Тони Старка, лежащего на жертвенном алтаре с широко разведенными ногами, чтобы я мог утолить свою похоть! Тони: Как будто бы кто-нибудь согласится на это предложение! Неблагодарный житель Земли 1: Старк, чувак, без обид. Жертва того стоит. Представь, что это по очень большой и реальной любви. К нам, к нему, к себе… Тони: Что?! Какая еще любовь?! Да меня хотят жестко поиметь во все дыры! Вы вообще видели его огненный хлыст?! Неблагодарный житель Земли 2: Ради такой благой цели можно и потерпеть. И потом, вдруг тебе понравится. Так, парни, а ну взяли! Тони: Стойте! Что вы делаете?! Куда вы меня тащите?! Прекратите меня раздевать! Караул!!! Неблагодарный житель Земли 3: Стерпится-слюбится. Ты нам потом еще спасибо скажешь, и на свадьбу пригласишь. Эй, ребята, Доктор Стрэндж требовал полуголого! Так что носки оставьте! Здесь нет алтаря о, великий и могучий повелитель. Письменный стол Старка подойдет? Тони: Я ненавижу эту ебучую жизнь!!! Злодей Стивен: Вполне. Честно говоря, не ожидал, что это сработает. (БОНУС) Тони: Доктор Стрэндж, пусть самая горькая, но правда. Стивен: Вы это о чем, мистер Старк? Тони: Я буду жить? Стивен: Если вы о половой жизни, то надеюсь регулярно и активно. Тони: Серьезно, док. У меня коронавирус, и вы таким образом хотите меня утешить? Стивен: Помилуйте, голубчик, вы абсолютно здоровы. Тони: К чему тогда этот фамильярный жест и ваш таинственный взгляд? Стивен: Пользуюсь своим положением. Как не полюбоваться на голого Тони Старка в одной лишь медицинской накидке с завязками и не потрепать по такой симпатичной мордашке? Тони: Весьма нагло пользуетесь. Стивен: У вас научился. **Gredence** Персиваль давно перестал посещать балы и разного рода увеселения. Нет больше надобности. Два года назад, будучи вдовцом с двумя сыновьями, он нашел себе достойную партию для брака – вдовствующую мадам Бэрбоун. А еще – повод для беспокойства и тревоги за своего пасынка – Криденса Бэрбоуна, юноши восемнадцати лет. В последнее время тот все чаще замыкался в себе, и на просьбу матери, нынешней супруги Персиваля, пойти, развлечься, неохотно следовал ее совету, посещая один из светских раутов. А когда возвращался глубокой ночью – вел себя разнузданно и странно, что-то лепетал сквозь смех и слезы, обдавая Грейвса терпкостью кларета и дешевых духов. – Так никого и не нашел, Золушка? – пытаясь разрядить обстановку и помогая пасынку добраться до его апартаментов. – Что с тобой происходит, Кри? А сквозь пьяный туман в голове Криденса проступают события и слова двухгодичной давности, заставляя шумно сглотнуть и прильнуть к мужчине еще ближе, ища в нем точку опоры или долгожданное спасение. «Вы позволите?» – хриплый мужской тембр, что заставляет юношу прервать фразу и резко обернуться, ощущая, как собственное сердце пропускает удар, а затем стремительно летит вниз, рассыпаясь золотисто-хрустальной пылью. – Тогда ты сказал: «Вы позволите?», и я готов был позволить себе и тебе что угодно. Когда ты всего лишь хотел пригласить мою матушку на танец, спросив моего разрешения. И потом, когда повел ее под венец, спустя время. Черт, даже сейчас, спустя два года, я готов позволить все! – обжигая губы мужчины коротким поцелуем. Затем, словно распробовав, припадая к ним еще и еще. – Пожалуйста, Перси! – Криденс, мальчик мой, что же ты творишь?! Так неправильно! Так нельзя! Мы не должны! – тщетно пытаясь отстраниться. – На том балу я обронил свою туфельку, а ты ее подобрал и каждый день разбиваешь вместе с сердцем. Я устал, Перси. Устал ходить по этим осколкам, изрезая душу в кровь. **Petopher(young!)** – Питер Хейл. – Кристофер. Кристофер Арджент. Если весьма отчетливый для волчьего нюха и практически неуловимый для человека букет из оружейного масла, стали, пороха и геля для душа (особенно первые три пункта) должны были просигналить Хейлу, что перед ним возможный кандидат в охотники, то фамилия Кристофера хлесткой плетью начинает щелкать в мозгу, намекая не связываться. Что там твердили родители? Быть предельно осторожным с Арджентами? Питер наглядно, хоть и издали успел просканировать почти все семейство вновь прибывшее в Бейкон Хиллз, сложив о каждом собственное мнение. Джерард и его дочь Кейт, как говорят «яблочко от яблоньки…» – та же скрытность, хитрость, двуличие. Умение манипулировать людьми и их чувствами, та же маниакальная жестокость к сверхъестественным существам. Но вот Кристофер, он не такой, как они. Он чуткий, искренний, немного наивный и внутренне неиспорченный. Пока. И так терпко пахнет невинностью. Если его сестра способна причинить зло, например, подбить из рогатки птицу, то именно Кристофер будет тем, кто украдкой притащит пичужку домой, чтобы выходить. Почему-то рядом с ним Питер чувствует себя в безопасности. Ему хочется быть таким же искренним, чуточку наивным и беспечным, растворяясь в этой доверчивой улыбке и голубых, как горные озера, глазах. А всей грудью вдыхая особый запах этого парня, ощущать, как кровь, будто закипая, начинает ускоренный бег по венам. И эти клятые бабочки внутри, что, трепетно порхая, щекочут крыльями нервные окончания и наполняют тело блаженной истомой. – Возможно, я задам банальный вопрос, Кристофер, в большей степени волнующий девчонок, – слегка щурится Питер, затаив дыхание. – Ты веришь в любовь с первого взгляда? Шум крови в ушах от ускоряющегося сердцебиения и хаотичный танец бабочек внутри, когда Питер так близко, глушат все предостережения отца – держаться подальше от семейки Хейл. Это невозможно. Нет сил, да и особого желания. Только не от НЕГО. – Мама говорит, что я прирожденный романтик. Почему нет? **TheUntamed** Лань Чжань: Что вы делаете? Вэй Ин: Херней страдаем. Сидеть в комнате под домашним арестом и видеть одни и те же физиономии дни и ночи напролет – тоска смертная. Хорошо, хоть ты пришел. Лань Чжань: Вы что забыли, что во время карантина нужно соблюдать дистанцию и больше двух не собираться. Где ваши средства защиты? Цзян Чэн: У Не-сюна была пачка XXL с клубничным вкусом, но она быстро опустела, как и наши запасы риса, туалетного папируса и «Улыбки императора». Кстати, наследник клана Не проник к нам еще до ужесточения мер. Не Хуайсан: Небеса! Ну почему коронавирус настиг нас именно в Гусу? Тут либо крыша едет от скуки, либо – голодный обморок от недоедания. Лань Чжань: Чем вы тут пару минут назад занимались, бесстыдники? Почему я застал Вэй Ина распластанным на полу, Цзян Чэна лежащим на нем сверху, а Не Хуайсана пристроившимся к Цзян Чэну сзади? Вэй Ин: Это мы в «Твистер» играли. Цзян Чэн: А то, о чем ты подумал, Ванцзи, было пару ночей назад, когда средства защиты кончились. Без них теперь как-то стрёмно. Лань Чжань: И зачем я только вошел в эту обитель греха и порока? Вэй Ин: Говорю же, всего лишь «Твистер». Ну, еще в бутылочку играли и в карты на раздевание. Лань Чжань, будь другом, слетай за нормальным хавчиком и бухлом (протягивая тому пару серебряных слитков) Лань Чжань: Обойдётесь. Извне раздается приглушенный маской строгий голос Лань Циженя: – Ванцзи, это ты там?! Ты что, посмел нарушить правила карантина в Гусу?! Лань Чжань: Дядя, я… Не Хуайсан: Да, и он только что на нас начхал! Цзян Чэн: А перед этим еще и кашлял! Лань Чжань: Неправда!!! – Так, изолируйте этот отсек вместе с Ванцзи! – распоряжается Лань Цижень. – Все крыло изолируйте! Не Хуайсан: Не мнись у порога, Цзи-сюн. Иди сюда. Нам тут долго еще куковать. (тасуя колоду порнографических карт) Цзян Чэн: Давай. Зараза к заразе не пристает. Вэй Ин: За себя говори. (кидая Цзян Чэну, потом подмигивая Ванцзи) Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим королем. **Veddie** – Ну что, Веном, гулять? «…» – Эй, ну ты чего молчишь? Обиделся, что ли? «Когда, Эдди?» – Что «когда»? «Когда закончится эта гребаная самоизоляция? Лежишь тут, кофеёк попиваешь, а я должен твоими жировыми отложениями довольствоваться». – Что?! Какими еще отложениями?! «Теми, что ты за два месяца карантина нагулял, сидя перед телевизором и пожирая всякую высококалорийную дрянь. Ты и так не тростинка был, а теперь – без пяти минут жиртрест. Знаешь, порой это совсем не возбуждает. Веришь, бро, выть хочется». – Кстати, по поводу «выть», ты здорово меня выручал все эти месяцы и так вжился в роль… «Эдди, сил моих больше нет! Давай хотя бы твоего соседа-придурка слопаем или ту старушку с пятого этажа, что все время кряхтит: «Ой, какой у вас чудный песик! Можно погладить?!» Позорняк-то какой! Два раза в день выбегать с тобой на улицу по нужде, задорно задирая лапу!» – Симб, братан, я все понимаю, – искренне мямлит Брок, стоя в прихожей и глядя на то как Веном нехотя трансформируется в свирепого добермана. – Но здесь это (в смысле отрывать бошки) делать слишком палевно. Сегодня на вечерней прогулке отойдем подальше от дома и побродим до темноты, – приседая и ласково поглаживая маслянистую морду сожителя. – А там, обещаю, я сниму с тебя намордник и спущу с поводка.