Tainted love

— Укладывайте его сюда, — пожилая медсестра суетилась и бегала вокруг Маратоки. — Да, да сейчас положу, — он опустил парня на койку. — Назови его имя и класс. — Эмм, — он замялся, — Да-тсу-ма-ки, кажется, класс 1-C. — А фамилия? — Не знаю. Мы не общаемся. — Ну хоть имя знаешь. Вы в одном классе? — Да. Я могу идти? — Нет, нет, молодой человек, вы останетесь тут и будете смотреть за пострадавшим юношей, — старушка уперла руку в бок, — Я скоро вернусь, а вы окажите ему необходимую помощь, если очнется. — Ладно, — он тяжело вздохнул и сел на стул у кровати.       Старушка ушла, закрыв за собой дверь. Он остался один.       «И почему я все время на него натыкаюсь? Как же бесит. Слабый, надоедливый, патлатый кретин. Хочу курить. Думаю, если открыть окно, бабка не почувствует запах», — он выглянул на улицу. Внизу никого не было. Закрыл себя шторой, чтобы если кто-то зайдет его было не видно. Сигареты спасали его в минуты, когда хотелось разбить кому-нибудь лицо или сломать руку. Это было что-то вроде стоп-крана. — Есть тут кто? — в комнату кто-то зашел. — Да, — Маратоки поспешно выкинул сигарету в окно. Он отодвинул штору. В дверях стояла девушка. — Я принесла ваши вещи, — она положила на свободную койку две сумки и закрытый зонт. — Да, ок. Медсестра вышла, если что-то нужно… — Эй, а ведь мы учимся в одном классе! — она не дала ему договорить. — Да верно. — Не могу только вспомнить твое имя… — Маратоки, — он начинал злиться. — Боже, бедный Датсумаки, — она, проигнорировав его ответ, подошла к кровати и села на стоящий рядом стул. — Нечего его жалеть. Баскетбол — жестокая игра. Он знал куда шел. — Он же потерял сознание! Кто знает, может у него сотрясение. — Он слабый. — А ты бессердечный! Как так можно говорить! — Ну вот и сиди тут с ним! Я в няньки не нанимался!       Он сорвался с места и вышел, хлопнув дверью. Уже в коридоре остановился тяжело дыша. Маратоки был ужасно зол. Тут не помогла бы даже сигарета. Он прислонился к стене и медленно опустился на пол. «Старуха сказала ждать ее. Придется сидеть тут», — он обхватил колени руками и опустил голову. За дверью послышался голос девушки: «Ненормальный, как можно так говорить о больном человеке? Грубый и такой раздражительный… Девочки говорили он однажды избил человека до полусмерти! Ненавижу таких. Другое дело ты, Датсумаки. Ах, твои волосы просто шелк! Не знаю, что ты с ними делаешь, но хорошо ты не слышишь меня. Было бы ужасно стыдно говорить такое парню…» Маратоки не верил своим ушам: "Этот дрыщ? Что?"       Через какое-то время девушка вышла из медкабинета. Маратоки сидел в наушниках, опустив голову на руки, кажется, он уснул. — Эй, животное, вставай! Можешь дальше курить за шторой, я ухожу! — она развернулась на каблуках и зашагала прочь.       Маратоки открыл глаза. Дверь в медкабинет была открыта, девушки уже не было. Он встал и зашел в комнату, закрыв дверь. Датсумаки все еще лежал на кровати. Он ровно дышал.       «Раздражает. Нашла чем восхищаться. Волосы, серьезно? Как же бесит. Взял бы сейчас ножницы и срезал нахрен», — он оттащил стул к окну и сел. — Ох, моя голова… — сзади послышался стон. — Не вставай. Медсестра скоро вернется, — Маратоки не стал поворачиваться. — А почему ты… — Я тебя сюда принес, — он сделал паузу, — Не по своему желанию. — Спасибо. У тебя нет воды, случайно? В горле пересохло. — Тут где-то был графин, лежи, — он встал. В соседней комнате, где стоял шкаф с лекарствами он нашел стакан и воду. — Еще раз спасибо, — Датсумаки приподнялся на локтях и опустошил стакан.       Маратоки вернулся к окну и закурил. Ветер трепал его волосы, сдувал пепел с сигареты и уносил прочь. — Маратоки, ты не мог бы достать мои сигареты из сумки? — Нет. — Почему? Я же не могу вставать, ты сам сказал... — Потому что ты десять минут назад был без сознания. Лежи молча. Не беси меня. — Ну дай хоть затяжку сделать, я сейчас сдохну.       Маратоки вздохнул и посмотрел на свою сигарету. Она почти закончилась. — Одну. Но тебе придется подойти сюда. Сигнализация сработает, если будешь курить в кровати. — Ладно, — он медленно поднялся и сел, опустив ноги на пол. Так же медленно встал, держась за край кровати. Датсумаки слегка шатался. — Одну, не больше. Мне не нужны проблемы. — Спасибо. Еще раз, — он упер руку в подоконник для равновесия и глубоко затянулся.       Маратоки смотрел, как Датсумаки вставал с кровати, медленно шел к окну, как дрожащей рукой взял сигарету. Ему это зрелище показалось до того жалким, что он отвел взгляд. Если бы он не вспомнил, что затяжка должна быть только одна, и не обернулся, она могла стать последней. Датсумаки, выдохнув дым, вдруг качнулся и выпал бы из окна, если бы Маратоки не схватил его за плечо и не дернул на себя. — Ты, бля, что творишь? — Маратоки втащил Датсумаки на койку. — Я… Оно само… — он едва говорил. — Блять, блять, блять, ебтвою мать, чтоб тебя, сука, — Маратоки пнул стул, — Я же знал, сука, блять. Вот нахера я дал тебе эту ебаную сигарету? — Да не шуми ты так… Я уже в норме, голова просто закружилась. — ПОШЕЛ.НАХУЙ. — он процедил это сквозь зубы с такой злостью, что Датсумаки вздрогнул. — Маратоки, я не… — Я БЫ СЕЙЧАС ВЗЯЛ, ВОТ ЭТИМИ РУКАМИ, И ПРИДУШИЛ НАХЕР. ЗАВАЛИ СВОЕ ЕБАЛО, БУДЬ ДОБР.       Дверь открылась, в комнату зашла старушка. — О, молодой человек, вы уже очнулись! Сейчас мы померим твое давление. Голова не болит? — Нет, но я… — Мне можно уже идти? — Маратоки закинул сумку на плечо. — Да, спасибо, иди.       На улице шел дождь. Маратоки остановился за школьными воротами и задрал голову. Капли падали ему на лицо.