Дом с привидениями

      Старинный парк встретил Анну золотой осенью, воспетой литературными классиками. Обычно Дрелихи всей семьёй гуляли по широкой террасе с видом на залив, но сейчас Анна пришла на встречу: в тени красно-жёлтых деревьев её ждал Руслан Султанов.       В чёрном наглухо застегнутом пальто, почти ровесник Анны, подтянутый и внешне спокойный, Руслан пах луговыми травами и самую малость ― пихтой. Ни следа горечи полынной золы, окутывавшей его там ― в вересковом мире.       Руслан поднялся с лавочки, приветствуя Анну, и произнёс:       ― Я очень благодарен, что ты пришла. Ты могла этого не делать, но все же ты здесь. Я был уверен, что ты тоже... помнишь.       ― Я рада, что ты позвонил мне. ― Анна смотрела на Руслана и чувствовала, что тогда, на ледоколе, все сделала правильно. Не бросила его в сомнениях, а помогла пойти уготовленным ему путём. У неё не было к нему ненависти, только сочувствие и странное понимание.       ― По выходным я прихожу сюда, ― помолчав, произнёс Руслан. ― Брожу по дорожкам, смотрю на людей и думаю, что всего этого могло не быть. Что я мог быть тем, кто окончательно отнял у всех тишину и спокойствие. Не отмыл бы руки от крови никогда. Ты... Ты вернула нам мир, Анна. Вернула мне себя. ― Он не смотрел на Анну, глядя на гуляющих.       Семьи, пары, одиночные переходы ― всё на секунду показалось Анне нереальным и таким настоящим. Будущее, которого не случится, почти перестало тревожить её по ночам, изредка напоминая о себе обрывочными снами. Теперь Анна понимала Лию, видевшую Страну Снов каждую ночь. И, как и у Лии, у Анны был тот, кто отгонял от неё кошмары, стоял между ней и образами прошлого-будущего, готовый прийти на помощь и никогда не подводивший. Альфред был с ней всегда, и Анна, вспомнив мужа, не сдержала улыбку.       А Руслан продолжал:       ― Мне часто снится Аврора. ― Анна вздрогнула. Этот образ оставался чётким дольше всех: взрослая, потерявшая всё, но несломленная Аврора просит Артёма убить её. Анна боялась и не хотела представлять силу воли, с которой Аврора приняла это решение. ― Она спасла нас всех.       ― Добровольная жертва. Сильнейшая из всех. ― Анна постаралась совладать с охрипшим голосом и комком в горле. Она выговорилась Альфреду, чувствуя, что он имеет право знать, отсмотрела посланные на её долю кошмары, но когда об этом заговорил Руслан, не сдержала накативших слёз. Без разговора с ним она бы не смогла пережить случившееся до конца. И неизвестно, кому встреча нужна была больше.       ― Мне очень жаль. ― Руслан посмотрел Анне в глаза. ― Если можешь, прости.       ― Если тебя простил Он, как могу держать камень за пазухой я? ― Анна протянула руку в перчатке и коснулась ладони Руслана. Он тоже был в перчатках, но даже через них она почувствовала тепло его пальцев и стук сердца. Руслан не врал. Не хотел и не мог.       ― Спасибо. ― Руслан в ответ легонько пожал её ладонь. ― Мне было важно знать, что ты простила меня. Вы оба простили меня. ― Он поднялся с лавочки, и Анна встала следом. ― Прощай, Анна. ― Руслан развернулся и быстро пошёл по прямой, как стрела, парковой дорожке.       ― До свидания, Руслан, ― тихо произнесла ему вслед Анна и, развернувшись, направилась к парковке. Её уже ждали, опаздывать не хотелось.       Лето сменила осень, но на сердце Анны было тепло. Она шла, хрустя упавшими листьями, как вдруг до волчьего слуха донёсся выцепленный из общего людского гомона голос, а следом пахнуло сладковатым ароматом яблок и снега. Анна обернулась и увидела Тамару и Генриха, прогуливавшихся с двойной детской коляской по парку. Ярко-синий цвет говорил, что у них ― мальчишки-близнецы. Рядом с Генрихом шла девочка лет двенадцати, в чертах которой угадывалась эвенкийская кровь. Сердце Анны трепыхнулось, а щёки обожгло румянцем: дочь Генриха Злата никогда не узнает, что когда-то она была шаманкой и повелевала бурями.       ― Наташенька, идите к чёрту! ― раздался за спиной беззлобный знакомый голос, от которого Анна едва не подпрыгнула. Навстречу ей чинно и благородно шли Николай, Альберт Мейер и вдохновенная Наталья Нехлюдова, открывшая череду настоящих дел. ― Командировка от университета на Север ― это дорого, а покупать оленью ферму ― бред!       Глядя вслед удалявшейся троице, Анна улыбнулась. Счастье скрывалось в мелочах, но чаще ― в прощении. И она была рада, что Альфред тоже сумел простить и принять.       ― Извините, что задержалась! ― Анна устроилась на пассажирском сиденье чёрного внедорожника и стянула перчатки.       ― Добрый день, Анна. ― Павел Дорохов окинул Анну пронзительным взглядом чёрных глаз. В нём по-прежнему ощущалась сила, а салон пропитался бальзамическим травами, кедром и гвоздиками, но страха больше не было. Только скрытая опасность и мощь.       ― Вам… нормально передвигаться по городу одному без телохранителей и личного водителя? ― Её удивило, что Павел, когда узнал, что Анна собирается на встречу в парк, а Альфред застрял в Бюро, предложил подвезти её. ― Это такая честь ― сам губернатор края на служебной машине возит меня по городу. ― Кто бы мог подумать, что она будет чувствовать себя в безопасности рядом с некромантом Дороховым. Анна улыбнулась, а Павел произнёс:       ― Вы мне льстите. ― Но по голосу было понятно, что похвала ему приятна. ― Обычно я вожу семью, но Мария тренирует свою собачью сборную для соревнований «Беренгия». А Лёва принял пост вожака зейгеровской стаи. Стал пафосным и носит чёрное. К его смоляным кудрям очень подходит: они у него как у моей матери. Лёва вообще на бабушку стал похож. Это его оборотни довели. ― Павел усмехнулся, но Анна видела, что он гордится сыном.       Так же, как она сама гордилась дочкой, которая, когда Анна зашла в Бюро, радостно повисла у неё на шее и деловито похвасталась сплетённым из веток красной рябины ловцом снов.       ― Это тебе для добрых снов, мамочка! ― воскликнула Аврора, когда Анна приняла у неё кривоватый, но красивый оберег с вплетёнными в него совиными перьями. ― Папа сказал, что его надо делать сразу и не отвлекаться. И только на растущую луну! ― Аврора едва не надулась от важности и явно чувствовала себя гордой, как лев. Анна же усмехнулась мысли, что Альфред очень ловко заставил Аврору спокойно заниматься делом.       Присев на оттоманку, Анна покрутила ловец снов, прислушиваясь к перестуку бусин и шелесту перьев. Рябиновые ветви под пальцами ощущались биением жизни, пахли сладко и успокаивающе.       Вспомнилось, как Анна пришла в Бюро в первый раз далёкой весной двенадцать лет назад, как было тогда страшно, и как Альфред спас её. Анна не разбирала с профессиональной точки зрения свои отношения с мужем. Даже если сначала влюблённость смешивалась с благодарностью ― с обеих сторон ― то потом чувства стали больше, спокойнее, проросли, словно корни деревьев, вглубь души и сердец.       Сейчас в Бюро пахло осенью: сухими ягодами и мхом, а на столе стояла полная банка мёда с пергой, привезённая мамой Анны.       Словно заново изучая, Анна скользила взглядом по привычным вещам: хрустальным шарам, ловцам снов с красными и белыми перьями, музыке ветра, бухгалтерской книге сувенирной лавки, тропическим бабочкам в рамках на стенах, чучелу филина, высоким шкафам и тумбочкам, бордовым портьерам, рассыпанным по столу и полу сухим травам, мешочкам с камнями и мотками нитей, кадкам с живыми растениями. Вмонтированный в стену аквариум с рыбами мягко светился, а водоросли в нём колыхались. Аквариум установили вскоре после рождения Авроры, когда Дрелихи стали брать дочку с собой в Бюро. Аврора надолго прилипала к стеклу, рассматривая гуппи и меченосцев, а Альфред и Анна могли спокойно работать.       ― Да, я сделал это специально, ― словно прочитав её мысли, отозвался Альфред, сидевший на полу перед шкафом и перебиравший колдовской запас. Он выдвинул очередной ящик, и на пол упали открытки, которые присылали на Новый Год брат и сестра Гарсия, несколько лет назад сравнявшие проклятое поместье с землёй. ― Чтобы Аврора занялась делом и не отвлекала меня. У меня заканчиваются природные материалы, а собирать их лучше сейчас. ― Анна чувствовала, что все эти разговоры ― прелюдия к авантюре ― и не ошиблась. ― Леший зовёт нас в «Тайгу». Университетские орнитологи заезжают туда на осеннюю миграцию птиц по долине реки. Да и грибной сезон сейчас. Опята, вешенки, лисички кое-где остались… ― Альфред с улыбкой посмотрел на Анну. ― Туда и обратно на лодке. Никаких «УАЗиков»!       ― С тобой и Авророй я поеду куда угодно. ― Анна зарылась пальцами в волосы Альфреда. ― Мы же семья.

***

      Вечерняя «Тайга» встретила их дымом большого костра, ароматом грибов и уверенным, подстать полноводной после дождей реке, течением силы. Альфред и Анна сидели на крыльце выделенного семье Дрелихов бревенчатого домика и смотрели, как мимо проносились студенты с полными мешочками соловьёв, пеночек, дроздов, мухоловок и сов. В лаборатории орнитологии стоял ажиотаж.       Совсем рядом пролетела, почти не касаясь земли, Лия в тёплой куртке, камуфляжных штанах и сапогах, прижимая к груди мешочки с птицами, торчавшие у неё ещё и из карманов. Девочка с синицами в руках и тенями снов за спиной. Альфред заметил, каким взглядом Анна посмотрела на Лию: должно быть, на миг вспомнила ту призрачной охотницей. Но туман мгновенно испарился из глаз жены, когда она посмотрела на Альфреда и дочку.       Аврора издалека наблюдала за творящимся у орнитологов бедламом, но, неожиданно застеснявшись, явно не решалась подойти. Ей было уже четыре года, она росла общительной девочкой, дружила со всеми в садике, водила домой приятелей и приятельниц, с восторгом показывая найденные камни и золотые искры на кончиках пальцев.       Улыбнувшись, Альфред решил, что всё же правильный они с Анной нашли садик, где половина группы были детьми ведьм и колдунов. А в зейгеровских волчатах Аврора вообще души не чаяла, просясь к ним чуть ли не каждый выходной.       ― Я иногда думаю об их детях, ― тихо произнесла Анна, глядя на слонявшуюся по выкошенной, ещё зелёной поляне перед домиками дочку. ― Родятся ли они? ― В наступающих сине-рыжих сумерках волосы жены казались почти золотыми, а заходящее солнце бросало на её лицо последние тёплые лучи.       ― Конечно, ― успокаивающе произнёс Альфред, глядя на Анну. В дымчато-сером вечере жена выглядела удивительно уютно и почти сказочно. Её окутывало голубое мерцание, а волчья сила сливалась с магией тайги. ― Мы с Пашей перечитали все дневники Ирины, простучали весь особняк в поисках тайников с нерассказанными предсказаниями. Ирина уверенно пишет: то, что выверено, отмечено и обговорено, исполнится в срок, а Алконост увенчан золотой короной.       ― Хорошо, что ты говоришь это не просто ради того, чтобы успокоить меня. ― Анна взяла Альфреда за руку и коснулась губами его пальцев. ― Просто иногда накатывает: чувствую себя так, словно оставила детей без отца и матери. Нерождённых детей.       ― Они появятся на свет, когда придёт их время. ― Альфред обнял жену и привлёк к себе. Анна источала тепло даже через осенний камуфляжный костюм и пахла мятой и мёдом. ― Посмотри вокруг: столько знакомых лиц собралось в «Тайге»! Это знак.       Это было чистейшей правдой. Альфред был немало удивлён, когда на паромной переправе, где лодочники парковали свои машины, Дрелихи встретили Маргариту Громову и Евгения Лащенко с дочкой Евой. Как выяснилось уже в «Тайге», они приехали со студентами-геологами сплавиться до залежей базальта, а Лащенко, наконец, осуществил мечту: посмотрел на местные геологические колодцы с мамонтовой фауной.       Вдалеке залаяли собаки тайгинского сторожа, и им вторили хаски Насти Лебедевой, приехавшей вместе с мужем ― начальником стационара Александром Малиновским. Анна шепнула Альфреду, что Настя состоит в сборной Маши Зейгер и готовится к «Беренгии», но поехала с мужем в «Тайгу» отдохнуть и потренировать собак в непривычных условиях.       ― Их дочку называли Белоснежкой: она умела общаться с животными, ― произнесла Анна. ― Как чувствуешь, она и сейчас это умеет?       Дочь Насти и Малиновского Оливия действительно походила на маленькую Белоснежку: белолицая, чернобровая и серьёзная. Альфред ощущал её силу отголосками жёсткого звериного меха магии в крови. Сила Оливии ещё спала, но уже сейчас, когда она вместе с рыжим трёхлетним Серёжей Ильинским выпускала птиц, чувствовалось, что животные тянутся к ней. Пухлые зелёно-розовые зяблики сидели у неё на пальцах не от страха, а словно грелись в разливающейся магии.       С улыбкой Альфред весь вечер наблюдал, как Серёжа таскался за отцом ― Вадимом Ильинским ― по сетям, а тот был только рад постараться объяснить сыну, что злобному сорокопуту пальцы лучше не подставлять ― клюнет, мало не покажется.       ― Какие они счастливые! ― воскликнула Анна, глядя, как студенты, Лия и взявший Серёжу на руки Ильинский гурьбой вываливаются из лаборатории ― немного отдохнуть и отправиться на предпоследний обход. Солнце почти село, и стационар утопал в наползающем тумане.       ― Птица Сирин сегодня споёт над их головами, ― отозвался Альфред. Маргарита, по словам Тайги, обещала сварить глинтвейн и смородиновый кисель, и все на стационаре с нетерпением ждали, когда последняя сегодняшняя птица отправится спать, и можно будет расслабиться, погрузившись в тёмный вечер бабьего лета, походных песен и таёжной магии.       Скрипнула дверь большого дома, и на крыльцо вышла Тайга. Высокая и тонкая, точно ива, она распустила медовые волосы и стояла, словно царица, вернувшаяся домой.       На небе зажигались звёзды, а в дебрях тайги ― зеленоватые и золотистые огоньки. Альфред чувствовал, как за излучиной реки на песчаной косе русалки готовились к зиме. Скоро все летние обитатели ― феи-светляки, маленькие эльфы, прочая лесная нечисть ― уступит место порождениям Мары-зимы.       ― Можно приехать сюда зимой, ― произнёс Леший, словно прочитал мысли Альфреда. Рыжий вышел следом за Тайгой и обнял её за талию. Лохматый, рыжий и раскрасневшийся, он походил на медведя и явно принял на грудь водки.       ― Уже выпил? ― хрипловато усмехнулась Тайга. Она долго смотрела на Аврору, заинтересовавшуюся выпрыгнувшей из травы осенней лягушкой, и, наконец, произнесла: ― Я благодарна Алконосту за то, что она спасла нас. Никогда не скажу ей этого, но вы, Аня, Алек, знайте. Вам всегда рады в этом лесу. Вам всем. А ты, Аня, не переживай. Твоя дочка станет настоящей красавицей, и тогда Артём Бутенко обратит на неё внимание. Мне жаль его мать, ― тихо добавила Тайга. ― Несчастная женщина. Хорошо, что у неё такой сын.       ― Артём и Ксения здесь? ― Альфред ощутил, как магия всколыхнулась в крови, прошлась тёплой волной по костям и венам, застучала в сердце, давая понять ― сегодня здесь все.       Мать и сын Бутенко вскоре показались на поляне. Ксения явно провела на стационаре не один месяц, загорела и подобралась, но по её лицу было видно, что ей спокойно. Казалось, дыхание тайги исцеляло её, помогало справиться с прошлым и не бередить старые раны, дать им зарасти и превратиться в шрамы, которые не болят, а лишь напоминают об ошибках, которые не стоит повторять.       При мысли о шрамах Альфред рассеянно коснулся шрама на шее. След лезвия судьбы, рассёкшего не только горло и артерии, но и его жизнь на две части. Но Альфред не жалел. Только не сейчас, когда всё, наконец, стало как надо.       С весёлым гомоном вернулись после вечернего обхода орнитологи. Яркий электрический свет заливал поляну, выхватывал полоски тумана в пойме и капли росы на листьях бузины. Неожиданно смутно знакомый голос послышался со стороны берега, и Альфред с удивлением увидел давнюю клиентку, вдову, которой он помог в последний раз поговорить с мужем. Ульяна ― Альфред даже вспомнил её имя ― вела за руку пятилетнего сына ― того самого химеролога Лёшу Вениаминыча.       ― С ним всё в порядке! ― шепнула Анна, стискивая руку Альфреда.       ― Иначе и быть не могло. ― Альфред поцеловал Анну в пахнувший мёдом и рекой висок. Вспомнилось, что Леший упоминал приезд генетика-Ульяны, исследовавшей землероек и явно прививавшей сыну любовь к природе.       Орнитологи продолжали записывать в журнал учёта принесённых птиц, а компании детей отдали уже окольцованных птах. Шестилетняя Ева ― самая старшая из ватаги ребят ― построила всех, а Оливия умудрилась удержать рядом Серёжку Ильинского. Лёша нарезал круги и заглядывал державшей в руках синего соловья Еве через плечо.       ― Аврора, доча! ― негромко позвал Альфред, и дочка, отпустив лягушку, подбежала к нему и села рядом с Анной, которая обняла Аврору свободной рукой. ― Сходи, познакомься с ребятами. Там весело.       ― Их много-о, ― протянула Аврора.       ― Тем лучше, ― уверенно заявил Альфред. ― Быстрее подружитесь.       ― Ну ла-адно. ― И Аврора нарочито уверенным шагом направилась к детям, препиравшимся насчёт того, кто же всё-таки выпустит соловья. ― Привет! Я ― Аврора. Можно посмотреть птичку?       Соловей с чириканьем улетел из рук восторженной Авроры, а Альфред посмотрел на Анну. Они прошли вместе долгий путь, узнали себя и друг друга, вкусили сладость победы и горечь поражений. Но всегда оставались вместе, возвращались к любимому человеку.       ― Я люблю тебя, ― произнёс Альфред. ― Люблю. Спасибо за всё.       ― Я тоже тебя люблю, ― улыбнулась Анна и поцеловала его.       Всё было правильно. Они изгнали из своего дома всех привидений.