Дом с привидениями

      Сердце неистово билось, сжимавшие «Стечкина» пальцы свело, и пистолет с глухим стуком ударился о палубу. Анна не сводила глаз с Хана, смотревшего на застывших товарищей жёстким взглядом раскосых тёмных глаз. На фоне белой полярной униформы его лицо казалось высеченным из гранита, а серебристо-алые нити обвивали привалившегося к стене ангара Артёма и скорчившуюся Оливию.       ― Оружие на пол! ― бросил Хан, не двигаясь с места. ― Поднимите руки, чтобы я их видел. Сергей, убери палец со спускового крючка. Ты же не хочешь, чтобы я испепелил нервную систему твоей женщины? Если не сдашься в ближайшие пять секунд, я выжгу ей мозги!       Напряжённый Серый сверлил Хана ненавидящим взглядом, но когда нити скрутились в плотный кокон вокруг Оливии, медленно, словно это причиняло ему боль, положил карабин и поднял руки. Белоснежка приподняла голову, и с её губ слетело:       ― Серёжа…       Серый побледнел и посмотрел на Анну так отчаянно, что холод у неё в груди сковал лёгкие, не давая дышать.       На лице крепко державшей винтовку Авроры отражались боль, гнев и сомнение. Она стояла дальше всех, почти упиралась в металлическое ограждение палубы. Холодный солёный ветер трепал рыже-русые волосы Авроры, а её губы кровоточили.       ― Мы уже проходили это, Хан! ― выдохнула она, глядя на совершенно белого Артёма, дышавшего тяжело и прерывисто. ― Что ты хочешь? ― В словах Авроры не было мольбы, только рвущая душу обречённость. Анна поняла, что дочка осознала проигрыш: пожертвовать мужем ради спасения мира она не сможет.       Должно быть, Хан тоже это понял, усмехнулся краешком губ и кивнул, когда Аврора опустила карабин. Артём приоткрыл глаза и взглянул на Аврору неожиданно ясно. В следующий миг по его лицу пробежала тень, и он поднял руку, безотчётно шаря по груди.       ― Почему мы должны доверять тебе после всего? ― Аврора не смотрела на Хана, но явно не могла молчать. Её голос не дрожал, но Анна чувствовала, что дочка держится из последних сил.       ― Мне всё равно, верите вы мне или нет, ― отозвался Хан. Запах полыни пропитал всё вокруг, а почерневшие вены на шее Руслана выделялись под загорелой кожей. ― Но у твоего мужа, Аврора, обширный инфаркт, и даже в идеальных условиях я не дал бы никаких гарантий.       ― Аврора, какого чёрта ты слушаешь его? ― воскликнула Ева. Она единственная не опустила оружие и продолжала целиться в Хана. ― Ты соглашаешься на требования террориста! ― Слова Евы звенели гитарными струнами, а её карие глаза горели неприкрытой яростью.       ― Можешь застрелить меня, Ева, но толку от этого не будет, ― спокойно произнёс Хан. ― И Немезиды это не остановит. Их сила зависит не от меня, а от неё, ― он кивнул на Аврору, а Анна почувствовала, как ледяные щупальца ужаса сомкнулись на её горле. Она поняла, о чём говорит Хан, но пока не могла, не хотела осознавать это. ― Ты, Аврора, наверное, удивилась, почему видишь ледокол? ― По смятённому лицу Авроры Хан явно понял, что угадал, и продолжил:       ― Немезиды упали, когда в мире жили сразу три райские птицы ― мощнейшие источники энергии. Их общей силы хватило, чтобы магия хлынула в мир. Две птицы умерли, но пока жива третья, вересковые пустоши не остановить. Аврора ― живой реактор разрушений. Каждый её вдох, каждое биение сердца поддерживают магию Немезид. Именно поэтому я говорил, что жалею о том, что мы не встретились с тобой раньше. Тогда не пришлось бы столько страдать и усиливать твою связь с Камнями, забирая твои волосы. Я бы не тронул твоих любимых и сам бы был здоровее, не умирал бы от собственной силы. И к несчастью для всех вас, это ― правда.       Хан говорил, и Анна почти теряла сознание. Мир стремительно серел, тело прошиб холодный пот. Хан сказал правду. Анна чувствовала ложь, а сейчас слышала откровение. Должно быть, Руслан давно хотел поделиться своей тайной, а теперь, когда упали покровы, улыбался, словно облегчил душу на исповеди.       Белое как снег, лицо Авроры не выражало ничего. Только капли янтаря в зелёных глазах заливали радужку огненным светом. Дочка стояла истуканом, а Артём, цепляясь за стену, поднялся на ноги. Он смотрел на Аврору так пристально, что Анне стало не по себе.       Распрямив плечи, Аврора бросила на Артёма долгий взгляд и произнесла:       ― Артём, прошу тебя!       ― Прости меня, Аврора! ― Артём молниеносно выхватил из-за пазухи наган и выстрелил.       Аврору качнуло назад, а по её груди расползалось тёмно-алое пятно: Артём попал ей в сердце. Бесконечную секунду Аврора смотрела невидящим взглядом на товарищей, а затем потеряла равновесие и упала через ограждение за борт.       В эту же секунду сиреневое сияние взорвалось гигантскими протуберанцами. Мерцание шло волнами, рвалось и закручивалось, палуба затряслась, а тихий всплеск и треск раскрошенных льдин утонули в надрывном крике. Анна не сразу поняла, что кричала она сама. Не обращая внимания на происходящее, она бросилась вперёд, споткнулась, упала, поползла дальше. Кто-то, кажется, Серый, перехватил её, она постаралась вырваться с воплем:       ― Нет!       ― Он убил её! ― прошептал Хан и метнулся в дверной проём, успев захлопнуть железную дверь за миг, как Ева выстрелила в него из двух стволов винтовки. Картечь брызнула рикошетом, но Путешественница успела лечь, не отпуская оружие.       ― Стреляй, Ева Евгеньевна, уйдёт же! ― прохрипела Оливия, пытаясь встать.       ― Не уйдёт! ― Ева бросилась к двери. ― Заперся! Ничего, никуда не денется с ледокола: кругом океан! ― Она исступлённо рассмеялась и осела на палубу, содрогаясь от рыданий.       Оливия застонала, поднимаясь, Серый отвлёкся на неё, а Анна, сбросив его руки, рванулась к борту и вцепилась в ограждение. Словно в замедленной съёмке она видела, как Аврора опускалась на дно океана. Анне показалось, что на льду остались пепельные отпечатки крыльев, пока Аврора падала всё ниже в облаке пузырьков и волос. Анна протяжно завыла и хотела прыгнуть в воду, попытаться вытащить и спасти, но Ева навалилась на неё, оттаскивая.       ― Нет, нет, ― шептала Анна, заливаясь слезами, икая и закусывая губы до крови, ощущая на языке солоноватый вкус. ― Нет!       Её дочка мертва. Её маленькая девочка, её доченька, вырванная из лап Дракона, выстраданная у времени и рождённая от любимого, скрылась в холодных водах. Кто же теперь прочтёт подо льдом её имя? Анна вспомнила песню, которую пела Аврора, вспомнила Господина горных дорог, который вывел их к побережью, и злость, замешанная на бессилии, захлестнула её. Резко обернувшись, Анна увидела, что силы оставили Артёма, хотя он продолжал сжимать наган, из которого только что застрелил свою жену и дочь Анны. Ярость ослепила её. Захотелось отправить Артёма в ту же воду, а заодно и Хана, но в висках кровью стучала мысль: нужно не это. Было нечто, остановившее повисшую на Еве Анну, что-то пока ускользавшее, словно сновидение.       Перед полными слёз глазами мелькали Оливия и Серый. Он распахнул куртку, Серебряный Ключ выскользнул из-под рубашки и теперь тускло светился, ловя отблески сиреневых протуберанцев. Вспомнилась Лия ― храбрая воительница, сжимавшая шпагу и вставшая на пути некромантов, чтобы защитить её, Анну. А миг спустя память подкинула образ потерянной Лии, примерившей на себя сюжет песни Хелависы «Дорога в огонь».       «Я меняю дни на расстояния от Москвы до Константинополя-поля-полями, мне доступно тайное знание, как свернуть пространство-время желанием...»       «Я бы всё отдала, чтобы так уметь! ― подумала Анна, сжимая до боли в пальцах плечи Евы, так и не выпустившей её из объятий. ― Почему я не колдунья? Почему не умею воскрешать, как Паша Дорохов, и просить у Гасящего огня, как Леший и Маргарита?»       Ей хотелось, чтобы всё закончилось. Чтобы ничего этого не было. Чтобы случилось Второе Пришествие, или же Шива исполнил свой разрушительный танец, в котором погибнет вселенная.       ― Господи, помилуй! ― пробормотала Анна. ― Господи, моя доченька!.. Пожалуйста, помоги!.. Научи, как свернуть… ― Она не договорила: внутри всё похолодело. До неё дошёл смысл сказанных в горячечном бреду потери и боли слов.       Пространство. Время. Желание. Анна вскинула голову, вытирая слёзы. Она поняла. Всё было рядом, она должна попробовать помочь Авроре. И Артёму. И Серому с Оливией. И Еве. Всем, кто потерял в этом безумном вересковом мире любимых.       Отстранившись от обеспокоенно смотревшей на неё Евы и жестом показав, что всё в порядке, Анна нетвёрдым шагом подошла к Артёму и опустилась рядом с ним на колени.       ― Анна, я чувствую, что не имею права даже дышать рядом с вами после того, что сделал, ― произнёс Артём так тихо, что Анне пришлось наклониться к его лицу. В порыве заботы и нахлынувшей нежности, она расстегнула пуговицы рубашки Артёма, чтобы ему легче дышалось. ― Спасибо, ― поблагодарил он и побледнел. ― Я… я знал, что так будет. Мирослава рассказала мне, что почувствовала смерть Авроры, а я был слишком малодушен, чтобы сказать ей об этом. ― Артём посмотрел на Анну, и у неё сжалось сердце, когда она почувствовала, сколько усилий ему это стоило. Анна взяла Артёма за руку.       ― Я видела, как вы с моей дочерью любите друг друга, ― произнесла она. ― И вы будете вместе. Но не по ту сторону пламени и каменной реки. Не сейчас. Никто не умрёт! ― Анна сказала это так громко, как только могла. Ева, Оливия и Серый неслышно подошли и опустились рядом.       ― Что вы хотите сделать? ― Серый сжимал ладонь Оливии и не выпускал плечо Евы.       ― Я загадаю желание у Немезид, чтобы всё назад вернуть. Аврора собрала нас вместе, чтобы мы спасли этот мир. И мы его спасём! ― Анна повысила голос, с каждым словом ощущая, как безотчётная уверенность наполняла её, точно силы приливались извне. ― Этого всего не произойдёт, ― она обвела рукой ледокол. ― Никогда.       ― Это может сработать, ― отозвалась Оливия. ― Да, точно! ― Она тряхнула головой, отбрасывая с лица волосы. ― А для верности мы взорвём ледокол: чтобы ядерная энергия подхлестнула магию, высвободила больше силы. Атомы-то у всего на свете одинаковые.       ― Я не сумею вас отблагодарить, ― выдохнул Артём. По его лицу катился пот, а слова звучали неразборчиво. ― Но постараюсь сказать Альфреду Александровичу, что вы ― великая женщина. Жалею… что не знал… вас… ― Он подал Анне наган. ― Наган Ланы Морозовой… Оружие, которое разрывает магические связи души и тела. После такого Хан точно не вернётся…       Подавшись вперёд, Анна обняла Артёма, вдыхая запах пороха, крови, брусники и… смерти. Руки Артёма невесомо коснулись её спины, а миг спустя опустились. Когда Анна отпустила его, Артём Бутенко был мёртв.       Она стояла на коленях перед Артёмом, а слёзы катились по щекам. Дыхания не хватало, и Анна, проведя ладонью по растрёпанным пегим волосам Артёма, поцеловала его в лоб. На плечо легла ладонь Евы, а Оливия протянула Анне рацию и помогла закрепить её в нагрудном кармане.       ― Мы с Сергеем Вадимовичем пойдём закладывать взрывчатку на переборках силовой установки. Пройдём через машинное отделение к аппаратной. Ядерное топливо в обоих реакторах, поэтому… ― Белоснежка невесело усмехнулась, поправив лямку рюкзака со взрывотехникой. ― Настоящего атомного взрыва не получится, но ледокол затонет, а урон будет колоссальным. Если вы правы, Анна Андреевна, и сможете обнулить эту временную линию, то нас не привлекут за загрязнение океанических вод продуктами ядерного распада. Ева Евгеньевна, Анна Андреевна, ― Оливия замялась, ― вам придётся пойти искать Немезиды.       ― Я пойду сама, ― твёрдо произнесла Анна. Её трясло, всё время хотелось посмотреть за борт на лёд, чтобы увидеть, продолжить надеяться, а вдруг Аврора выплывет и ей нужно помочь…       ― Там Хан, ― возразила Оливия, настороженно глядя на Анну. Наверняка Белоснежка считала, что она не в себе, но Анна чувствовала, что сейчас надо сделать так. ― Зная его, он будет готов на всё, если будет хотя бы призрачная надежда выжить…       ― Меня он не тронет. ― Анна проверила наган: остался последний патрон. ― Я для него ― живое напоминание о навсегда ушедшем прошлом. Мы с ним одной веры, а что бы Хан ни говорил, Руслана гложет то, что он отрёкся от Господа. Вы все видели, как он не смог разорвать чётки: они дороги ему как напоминание о матери, о том, каким был он сам. Ведь Руслан Султанов был неплохим человеком и хорошим врачом. Но сам он не остановится. ― Она была уверена, что правильно поняла всё о Хане и Руслане. И надеялась, что до последнего можно достучаться.       ― Тогда я пойду к спасательной шлюпке и буду ждать вас там, ― нарушила молчание Ева. ― Сообщите по рации, когда поставите таймер. Нам всем нужно убраться с ледокола, чтобы не стать парадоксами.       ― И не помнить того, что произошло, ― тихо добавила Анна. ― Вам это не нужно. ― Казалось, что Оливия, Ева и Серый сразу поняли, что она собирается остаться: на лицах всех троих всё равно отразилось смятение, но отговорить её никто не пытался. Они понимали, что Анне Дрелих здесь нет места. Им всем пришла пора вернуться домой.       ― Возьмите. ― Ева подняла руку и вытянула из волос амулет на потёртом кожаном шнурке. ― Этого умулюхы я сделала, когда была на своей последней практике в Подкаменной Тунгуске. Меня научил эвенок-шаман. ― Путешественница протянула Анне амулет, и тёплый, точно нагретый изнутри енисейский нефрит лёг на её ладонь. ― Только один умулюхы из сотни сделанных является правильным. В нём есть капля силы Камней Шамана. Если умулюхы распадётся в прах, когда вы вернётесь домой, стало быть, мы всё сделали верно.       ― Спасибо. ― Анна сжала амулет, пахнувший тайгой, болотом и травами. ― Вам всем.       Когда на затянутом туманом горизонте показалась первая заря, шаги Серого, Евы и Оливии затихли в отдалении, а Анна, глубоко вздохнув, повесила амулет на шею и, подобрав карабин Авроры, выстрелила в дверной замок. Отголоски сил волчицы тлели внутри, и Анна не с первого удара, но всё же вышибла дверь. Узкий коридор с кабелями и металлическими трубами, уложенными вдоль стен, вёл, без сомнений, в пункт управления.       Она не знала дорогу, но отчётливый запах полынной золы, ковыля и степного шалфея вёл её. Анна шла, не глядя вперёд, кровь гулко стучала в висках. Ладони холодели, то и дело бросало в жар, а сердце трепетало. Анна давно не чувствовала этой смеси предвкушения и страха. Только когда выходила замуж и шла на приём к врачу, чтобы подтвердить слова Серафимы Лазаревой о том, что Анна беременна.       Вспомнилась свадьба, как будто только вчера посреди торжественного мраморного зала ЗАГСа культурной столицы Анна согласилась стать женой Альфреда Дрелиха. Она помнила длинное белоснежное платье, невесомую фату и серебряную корону из цветков сирени. Помнила, как надевала дрожащими руками обручальное кольцо на безымянный палец Альфреда и едва не уронила золотой ободок. Альфред тогда нежно сжал её пальцы и надел Анне кольцо.       Это был один из редких моментов взрослой жизни, когда её мама была с ней и плакала. Второй раз мама ― Глория ― рыдала от счастья, когда Анна позвала её и Альфреда с собой на УЗИ, на котором подтвердилась одиннадцатинедельная беременность.       Мама не вмешивалась в жизнь Анны, считая, что дочке так будет проще и легче. Анна была с ней согласна, но сейчас с ужасающей силой осознала, что хочет к маме. Увидеть её голубые глаза с морщинками в уголках, вдохнуть родной запах мёда и ладана. Мама долго не выходила замуж после смерти отца Анны: Андрей Вербицкий был лётчиком и погиб, выполняя задание. Семья Глории была религиозной, но в подростковом возрасте Анна неплохо знала каноны христианства, поэтому сумела доказать маме, что вдове выходить замуж не запрещено и не плохо. Ей нравился отчим ― добрый человек и талантливый пасечник, с которым мама уже много лет жила под столицей и помогала с пчеловодством.       Из воспоминаний Анну выдернуло, точно из холодной воды, шуршание рации:       ― Птенец в гнезде, ― произнёс Серый. Через сколько лет она услышит его голос? И услышит ли? ― Таймер на пятнадцать минут. Летим отсюда.       Прикрыв глаза, Анна остановилась перед дверью пункта управления. В карабине ещё оставался заряд, но Анна не хотела ломиться и бросать Хану вызов. Она хотела поговорить с Русланом. Глубоко вздохнув, Анна постучала.       В тишине ярко освещённого коридора, нарушаемой только отдалённым гулом реактора и двигателя, раздался щелчок. Дверь приоткрылась, и Анна шагнула в полумрак просторной комнаты, освещённой экранами компьютеров, цветной подсветкой и слабым сиянием Немезид.       Все они были здесь. Гладкие чёрные обломки ― маленькие, размером с кулак, и огромные, достававшие до потолка, ― были расставлены кругом, как мегалиты Стоунхенджа. Розоватый отблеск реял над Немезидами, вырываясь из недр Камней, и Анна вдыхала отголоски ароматов родниковой воды и мокрого песка. Как зачарованная, она подошла ближе и уже протянула руку, желая коснуться поверхности огромного Камня, но услышала, как в тени шевельнулся Хан. Запах полыни стал отчётливее, а краем глаза Анна заметила, как по кончикам пальцев Хана пробежали серебристо-алые искры. В руке он сжимал нож из хладного железа.       ― Руслан, давай поговорим, ― мягко и уверенно произнесла Анна. ― Без пистолета, ножа и магии. Просто как люди. ― Она положила наган на стол и подняла руки. ― Прости за колено.       ― Эта рана была отрезвляющей, ― отозвался Хан. ― Хотя к боли я привык. ― Он снял меховую куртку, оставшись в штанах, берцах и просторной белой рубашке, и теперь Анна ещё лучше видела поражённое чернотой тело Руслана. Заметив её взгляд, он усмехнулся. ― Некроз поразил соединительные ткани и подбирается к жизненно важным органам. Если бы не моя сила, я бы уже был мёртв. У меня больше нет магии Немезид. Я потерял её, когда Бутенко убил Аврору. Сожалею о твоей дочери. Я не думал, что она воспримет мои слова как руководство к действию.       ― Она выбрала спасти тех, кто ей дорог. И ты тоже можешь это сделать, Руслан. ― К горлу подступил комок рыданий. Анна усилием воли сдерживала дрожь в охрипшем голосе.       ― Я отрёкся от Господа, и Бог-ревнитель не возьмёт меня назад. ― Когда она назвала Хана по имени, тень пробежала по его лицу, и Анна была уверена, что это не игра электрического света. ― Если я обернусь, то превращусь в соляной столб, как жена Лота.       ― В нынешней ситуации сдать назад не стыдно. ― Анна медленно направилась к Руслану. Мелкими осторожными шагами, чтобы не спугнуть. Кажется, сейчас он, загнанный в угол и потерявший всё, готов был открыться ей, а не идти ва-банк в никуда. ― Ты хочешь остановиться, но не можешь? ― У неё внутри всё сжалось, и оставалось только молиться, чтобы её слова попали в цель. Миг спустя, когда Руслан едва заметно кивнул и прикрыл глаза, Анне показалось, что гора упала с плеч. ― Я могу помочь тебе, Руслан. ― Имя всегда имеет власть. На древнем кургане Русланом овладели духи, превратив его в Хана ― недошамана, отказавшегося от одного бога, но до конца не принятого другими, потому что Бог Руслана явно не спешил отказываться от него. ― Ты сжёг слишком много мостов. Не сжигай корабль, который может тебя спасти       ― На твоём ковчеге мне нет места, ― покачал головой Руслан, но Анна всей душой ощущала, что он хотел верить ей.       ― Я предлагаю не спасение, а второй шанс.       Она понимала, что Руслан пойдёт до конца или сломается. Наверняка он сам так думал. Анна вздохнула. На самом деле, Руслан сломался уже давно, и теперь предстояло его починить. Вернуть ему веру в себя. В своего Бога он и так верил. Только считал, что перестал.       ― Все заслуживают второй шанс. ― Анна сделала ещё шаг. Сердце неистово колотилось, но она старалась не показывать напряжения. Должно получиться. ― Даже время.       ― Я хотел, чтобы моя матушка любила меня таким, какой я есть! ― тихо, с долей отчаяния и исступлённого откровения произнёс Руслан.       ― А разве она старалась тебя переделать? ― возразила Анна и подошла совсем близко. ― Я видела ваш разговор в грёзах Господина горных дорог. Она всегда любила тебя, Руслан. Отдай мне нож, тебе он ни к чему. ― И протянула Руслану руку.       Когда костяная рукоятка легла в её ладонь, Анне показалось, что она сейчас сойдёт с ума от грохота крови в ушах и дрожи в коленях. Она только что играла со смертью, могла получить лезвие этого ножа под ребро, но сумела противостоять Хану. У неё получилось вернуть Руслана.       Сам Руслан прислонился к стене и, глядя на нож в руке Анны, сел на один из металлических стульев. Руслан шептал, не обращаясь к ней, а к самому себе. Что-то про Господа, курганы и смерть. Не сводя взгляда с Руслана, Анна отступила к Немезидам.       Медленно, шаг за шагом она приближалась к центру кромлеха, образованного Камнями. Мягкое свечение ласково прильнуло к ней, обволакивая, пуская между мегалитами. Анна радостно и болезненно вздохнула, когда сияние Немезид коснулось её души, проникло в сердце, залечивая раны и даря надежду. Точно родник живой воды, капли росы с крыльев Алконоста и слёзы Сирин оросили Анну и заставили образы в сознании собраться в яркое ясное желание:       «Я хочу, чтобы всё вернулось назад, как было: без падения Немезид, подвохов и трагедий, со встречами тех, кто любит!»       С каждым подуманным словом сияние разгоралось всё ярче. Уже не осталось теней по углам, сполохи и протуберанцы плясали вокруг, готовясь поглотить мир. Желание оформлялось, и чтобы удержаться на нём, думать только о том, что действительно важно, приходилось сдерживать рвущиеся из памяти образы, глушить обрывки мыслей. Анна словно вернулась в прошлое, когда молилась вместе с матерью, а разум и сердце пытались умчать её в заоблачные дали, не давая сосредоточиться. Господи, помоги!       Едва она загадала желание, рация ожила, зашуршала, и прерывистый голос Евы произнёс:       ― Осталось три минуты! Где вас черти носили! Уходим!..       То ли кнопка на рации нажалась случайно, то ли сила вереска и магия Немезид перестала экранировать сигнал и создавать помехи ― этого Анна никогда не узнала. Как только последние слова Евы вылетели из динамика, нарушаемые возгласами Серого и руганью Оливии, Руслан вскочил, опрокинув стул, и воскликнул:       ― Я так не могу! Он меня не простит! Он покарает! Боже! Нет, Анна, я не позволю тебе разрушить Камни! ― И Руслан бросился на неё. На кончиках его почерневших пальцев клубилась магия, но сил явно осталось немного.       Сердце стукнуло сильно и больно, а тело словно сковал холод, Анна понимала, что не успеет увернуться от опытного бойца айкидо, каким был Руслан, а серебристо-алые искры его магии уже смешались с разгоравшимся свечением Немезид.       Сильнейший порыв магии отбросил от неё Руслана, распластав на стене. Словно распятый, Руслан со смесью ужаса и восхищения взирал на ту, что явилась в ослепительном свете, точно разбрасываемом мириадами алмазных капель росы.       У Анны перехватило дыхание. Она медленно повернула голову, и колени задрожали. За кругом Камней стояла Аврора. Алконост, пришедшая, словно античная Немезида, ― крылатая богиня возмездия. В белоснежном одеянии, терявшемся в сиянии, в золотой короне и с благоухавшим райским цветком в согнутой руке, Аврора стояла, выбросив вперёд ладонь, и, не отрываясь, смотрела на Руслана. В её светло-зелёных глазах горел янтарный огонь.       ― Осталось меньше минуты до взрыва! ― Голос Авроры словно долетал издалека. ― Не выходи из круга! Я постараюсь помочь. ― Огромные крылья раскинулись за её спиной, алая кровь пропитала одежды. Сияние стало почти нестерпимым, глаза Анны слезились, мир ломался и становился нечётким, но она продолжала смотреть.       ― Как… как это возможно? ― срывающимся шёпотом воскликнула Анна. ― Ты же не могла использовать полную силу…       ― Для того, чтобы обойти ограничения человеческого тела, нужно умереть. ― Искажённые слова Авроры на миг стали чёткими. ― Папа… Альфред Дрелих говорил так Евгению и Маргарите. Он был прав. ― С крыльев Алконоста сорвался поток магии, заискрился и влился в свет Немезид, а Камни задышали жаром, разгораясь. Сияние рвалось из их глубин, точно отсветы пламени из старого кольца с морионом, которое носил Альфред.       ― Если ты пришла за мной, так убей! ― прохрипел Руслан. ― Или… ― Его лицо исказилось, и в этот миг Аврора опустила руку. Руслан сполз по стене, силясь подняться. ― Скажи, ведь это Он велел…       ― А Он послал за тобой не меня, а их. ― Губ Авроры коснулась улыбка, а в следующий миг Руслан рухнул на колени и припал лбом к полу. Анна обернулась, и ноги отказались держать её.       Свечение Камней и сияние застывшей Алконоста отхлынули назад, потускнели, когда новый свет вспыхнул там, где до разрыва времени и пространства был потолок. И оттуда, из чистого зарева, к коленопреклонённому Руслану спустился шестикрылый серафим в огне и склонился над Русланом, поднося к нему раскалённые угли, призванные очистить от всех грехов, а затем взрыв сотряс ледокол. Ударная волна, огонь, вспыхнувшие реакторы, вся дремавшая сила рванулись вверх, вышибли дно ледокола, снесли переборки, впустили воду внутрь. Каялся Руслан, Аврору скрыло сияние, а Немезиды задрожали и исторгли гигантский протуберанец, захлестнувший всех. Анна вскинула голову и посмотрела на лившийся оттуда свет. Она поняла, что улыбается, а с её губ сорвалось:       ― Я иду к вам, Алек, Аврора!.. Я возвращаюсь домой.       Или это она только подумала? Нестерпимое сиянье заполнило всё вокруг, растворило в себе мир, ледокол, Анну…       ― …и когда Мальчик позвал Девочку с собой за птицами в лето, она не отказалась и спросила: «Почему ты не сказал мне об этом раньше?» ― Анна рассеянно взяла рубашку Альфреда и прицепила к верёвке. ― А Мальчик ответил: «Потому что боялся, что ты не захочешь со мной дружить». Как думаешь, доча, что самое главное в этой сказке? ― Белоснежная хлопковая ткань приятно холодила ладони, а обручальное кольцо ловило отблески полуденного солнца. Последняя прищепка закрепила ткань, и Анна повернулась к дочке.       ― Нужно дружить и общаться! ― деловито отозвалась Аврора. ― А то будет грустно! ― Дочка прижала к груди игрушку-оленёнка с красными рогами, глядя на Анну большими светло-зелёными глазами с каплями янтаря на самом дне.       Один взмах длинных ресниц Авроры, и Анне показалось, что она умирает. Сердце забилось с такой силой, словно хотело проломить рёбра, кровь ударила в голову, в глазах потемнело, а мир посерел и поплыл. Анна вдыхала мелкими глотками, а лицо горело. В памяти вспыхнули образы: Ева хватает её и утаскивает в будущее, с неба пикируют драконы, Вениаминыч умирает от рук Хана, из-за холмов вылетает Дикая Охота, а взрослая Аврора переваливается через ограждение и исчезает во тьме.       ― Мама! ― Голос Авроры долетел до Анны через пелену тумана. Она постаралась сфокусировать взгляд на лице дочери с горевшими зелёным огнём глазами. ― Мамочка, что с тобой? Мама… ― Аврора потянула Анну за руку.       ― Аврора!.. ― Жизнь словно замерла на выдохе. Анна упала на колени и привлекла к себе дочку, тут же обвившую её за шею такими родными короткими ручками. ― Доченька моя!.. ― Анна обхватила испуганное лицо Авроры, заглянула в её влажные глаза и принялась целовать в пухлые щёки, курносый нос, высокий лоб и пахнувшие сиренью волосы. Больше не в силах сдерживать слёзы, Анна заплакала, прижимая к себе свою доченьку. Живую и здоровую, не познавшую горечь поражений и отчаяние потерь, вновь ставшую маленькой девочкой, у которой вся жизнь впереди: без Камней-Немезид и бескрайних вересковых пустошей.       ― Мамочка, мамочка, что случилось? ― Аврора в свою очередь залилась слезами, а Анна тут же почувствовала укол совести, что заставила дочку плакать.       ― Всё хорошо, моя милая, ― прошептала Анна, зарываясь лицом в дочкины волосы, рассеянно вытаскивая из них кусочки веток и листья сирени. ― Теперь всё хорошо.       До её обострённого слуха долетел звук заглушаемого мотора внедорожника, и по телу прошла дрожь. Альфред должен был вернуться домой из Бюро.       При мысли, что она сейчас увидит Альфреда, Анна всхлипнула, крепко обняла дочку и, подхватив Аврору на руки, зашагала с ней к гаражу. Анна старалась не бежать, но ноги несли её, дыхание перехватывало, а тепло Авроры отдавалось затоплявшей душу радостной болью. Со страхом и надеждой, Анна заглянула в гараж и увидела выходившего из машины Альфреда.       Не сводя с мужа взгляда, она жадно впитывала мельчайшие детали облика Альфреда, точно боялась, что он исчезнет, и никто никогда больше его не увидит. В сознание ворвались обрывочные, словно в горячечном бреду воспоминания, когда Альфред приходил к ней призраком. Тогда он был непривычно молодым, а сейчас Анна готова была ещё раз уничтожить время, лишь бы смотреть на мужа вечно.       Небрежно зачёсанные волосы с заметной проседью, морщинки в уголках янтарных глаз, светившихся в полумраке, лёгкая улыбка, гладкие щёки и волевой подбородок, точёные плечи, стройная и крепкая фигура, аккуратные кисти рук и длинные пальцы ― всё вместе и по отдельности всколыхнуло нежные и затаённые в самых глубинах чувства. Казалось, за четыре спокойных года Анна привыкла к Альфреду, воспринимала его как нечто нерушимое, а когда потеряла на недели, которые провела в вересковом мире, то в полной мере осознала, насколько муж ей дорог.       ― Аня, ― Альфред удивлённо посмотрел на неё, а в его голосе послышалось беспокойство, ― что? ― Он быстро подошёл к ней и положил ладонь на её щёку. ― Не молчи.       ― Алек! ― выдохнула Анна и свободной рукой прижала к себе Альфреда, целуя в губы, втягивая наполненный вербеной воздух. Альфред пах так по-родному, а букет ароматов коттеджного посёлка хлынул нескончаемым потоком, затопляя сознание.       Выхлопные газы и машинное масло, жарящийся соседский шашлык, удобрения в теплице напротив, свежевыпеченные булочки с корицей и кардамоном, сахарная вата, собачья шерсть, распускающиеся пионы, чистящее средство для детского бассейна, хвоя леса на заднем дворе ― запахи нахлынули, пропитали, вернули в ту реальность, в которую хотелось вернуться.       ― Алек, Господи, мне было так страшно! ― Анна всхлипнула и уткнулась в шею Альфреда, который стоял и растерянно гладил её по спине. Анна чувствовала себя словно очнувшейся от ночного кошмара и понявшей, что это был сон. Ведь это был сон?..       Она отпустила Альфреда, передала ему Аврору, которую муж молча взял на руки, и испуганно схватилась за грудь. Нащупала похолодевшими пальцами фигурку умулюхы и её сердце на миг упало. Резко дёрнув кожаный шнурок, Анна сорвала с шеи фигурку и уставилась на лежавший в ладони амулет.       А в следующий миг, меньше чем через секунду, так, что даже мысль не успела оформиться, умулюхы распался. Превратился даже не в прах, меньше, чем в ничто, а следом истлел и исчез, словно его и не было, шнурок. Амулет из енисейского нефрита и витая кожа стёрлись из бытия, ушли, став тем, что Ирина Дорохова называла невоплощённой реальностью.       Анна стояла, оглушённая, ещё до конца не осознавшая, что произошло. В себя её привело прикосновение Альфреда и его негромкий голос:       ― Аврора, Зоренька, хочешь взять мой планшет и смотреть мультики сколько захочешь? ― Альфред поставил дочку на ноги и вручил ей плитку шоколада. Слёзы у Авроры уже высохли, но она продолжала нет-нет да посматривать на Анну.       ― Правда? ― с сомнением спросила дочка, а когда Альфред с улыбкой кивнул, обняла отца и чмокнула его в нос. ― Спасибо, папочка!       ― Проголодаешься, возьмёшь бутерброды, они в тарелке на столике в гостиной! И сок! Яблочный! ― прокричал вслед Авроре Альфред, и дочка, обернувшись, пообещала покушать.       Когда дочка скрылась в гостиной и, судя по звукам, включила себе мультфильмы, Альфред внимательно посмотрел на Анну и произнёс:       ― А теперь расскажи мне, что случилось. Меня не было всего пару часов, а ты выглядишь так, словно видела Иисуса Христа, танцующего Шиву и Будду одновременно.       ― Ты не представляешь, насколько прав! ― покачала головой Анна. ― Не представляешь.       И она рассказала ему всё. С того момента, как её забрала Ева, до того, как вересковый мир исчез в сиянии серафимов, Алконоста и Немезид. Анна и Альфред сидели в спальне на втором этаже: Альфред расположился на подоконнике, а Анна то ходила по комнате, то опускалась на пол, то присаживалась на кровать, но тут же вскакивала и продолжала рассказ. Альфред слушал её, не перебивая, иногда бормоча что-то.       Когда Анна закончила историю, поздние летние сумерки уже коснулись пригорода культурной столицы, принеся облегчение от жары и чуть заметную прохладу. Альфред оставил Анну в спальне, а сам вышел во двор, собрал высохшее бельё и занёс его в дом. Накормил Аврору ужином и уложил спать. Анна стояла в дверях детской, прислонившись к косяку, и смотрела, как Альфред поправлял одеяло Авроры, переодевшейся в пижаму с динозаврами, и желал дочке спокойной ночи. А когда он собирался уходить, Аврора вылезла из-под одеяла и крепко обняла отца, а потом потянулась к Анне. Коснувшись губами волос дочки, Анна пожелала ей сладких снов, подоткнула одеяло и тихо притворила дверь, обессиленно прислонившись к стене.       Анна прикрыла глаза и почувствовала, как Альфред встал рядом, тоже опершись о стену.       ― То, что ты мне рассказала, что ты пережила ― это, наверное, и было то самое настоящее дело. ― Он помолчал, а затем продолжил: ― Ты могла бы подумать, как он может говорить о делах после того, что услышал, но я знаю тебя: ты думаешь о том, что могла бы сделать лучше. Я угадал? ― Анна кивнула, не в силах выразить благодарность. Сейчас говорить что-то ещё она бы не смогла. Но мысль, не дававшая покоя, крутилась в голове, и Анна выпустила её:       ― Я обещала детям, что они будут вместе. Была ли я вправе давать такие обещания?       ― Они будут, ― успокаивающе произнёс Альфред. ― Их связывает больше, чем они думают. Они обязательно встретятся, Аня. И ты права: вересковый мир стал невоплощённой реальностью. Будущим, которое никогда не случится. ― Он коснулся кончиком пальца щеки Анны, выпустив золотистые искры успокаивающей магии. ― Иди сюда.       Ловко повернувшись, Альфред аккуратно и нежно прижал к стене Анну, одной рукой упираясь рядом с её головой, а ладонью другой проводя по её груди и талии, спускаясь ниже, оглаживая и лаская бедро.       Запрокинув голову, Анна закрыла глаза, позволяя Альфреду целовать её шею. Анна сжимала плечи мужа, проводила пальцами по его спине, ощущала под руками биение сердца, вдыхала нотки вербены и парфюма.       Альфред целовал её, вжимая в стену, подхватывал под ягодицы, стягивал майку с тонкими лямками на плечи, словно сковывал руки Анны. Опустился на одно колено и провёл ладонями вдоль её ног, касаясь чуткими пальцами чувствительной кожи на внутренней стороне бёдер. Даже через ткань спортивных штанов Анна ощущала, как горит от ласк Альфреда, как между ног становится предательски влажно и хочется, неистово хочется большего.       Она поцеловала Альфреда в ответ сильно и жарко, так, словно в последний раз, хотя чётко понимала, что впереди у них целая ночь, а за ней ― жизнь. Годы жизни.       Не выпуская друг друга из объятий, не прекращая поцелуев, Анна и Альфред ввалились в спальню и на всякий случай заперли дверь. На ходу избавляясь от одежды, муж повалил Анну на кровать, забрался следом и стащил с неё штаны, оставив в спущенной майке и трусиках. Ночной горячий воздух обжигал и холодил кожу, касался голой груди, и Анна тихо постанывала, когда Альфред ласкал её, дразнил, удерживал на грани, не давая сорваться.       В этой близости было столько нерастраченной нежности, потаённых страхов, выброшенных и выметенных из укромных уголков души, что Анне не хватало дыхания. А когда Альфред прошептал: «Как ты хочешь?», она, не задумываясь, ответила:       ― Хочу смотреть тебе в глаза.       Он брал её неспешно и глубоко, так, как ей хотелось. Словно заполнял собой всё то пространство, которое покинул на страшные дни. Анна обнимала Альфреда, смотрела в его затуманенные поволокой страсти глаза, ловила скользящие поцелуи и зарывалась пальцами в растрёпанные волосы.       Муж был с ней, не оставлял ни на миг, даже когда его не было рядом. Они дышали и двигались в такт друг другу, а когда над деревьями забрезжили первые лучи рассвета, Анна почувствовала, как ужасные воспоминания начали тускнеть, отходить на второй план, улетучиваться прочь из головы. Она помнила, но сердце уже не болело, а когда Альфред с тихим вздохом наслаждения опустился рядом с ней на подушку, прильнула к нему и положила голову ему на плечо.       Теперь можно спать до жаркого утра и не бояться, что мир сгинет в огне и вереске. Ведь они спасли его. Вместе. А заодно себя и друг друга.