— Да, хорошо! Я знаю, и мне жаль, но у меня подходит крайний срок сдачи, и если… я обещаю… пожалуйста, Тед, только в этот раз… я буду работать в выходные… Тед? Ты серьезно? Повесил трубку… Ух!
Трубка громыхнула по старому таксофону с такой силой, что тот громко зазвенел, заставляя прохожих на остановке в колледже в удивлении вытаращиться на меня. Я неистово посмотрела в их сторону, решив изобразить всем своим видом, что 'разгневана', но все равно все продолжали на меня смотреть и хихикать. Я начала чувствовать, как жар от стыда и гнева поднимается вверх по шее и разливается на щеках, и от безысходности просто снова начинаю делать то, что умею лучше всего. Я просто психую. Только и это проходит не так гладко и драматично, как мне бы хотелось — вместо этого ремешок сумки отстегнулся и папка, полная вырезок и эскизов, вырывается из моих рук и разлетается по всей земле. Если бы не было внимания всего коридора, прежде чем это произошло, конечно, но… Сейчас уже все до единого смотрели именно на меня.
Розовый оттенок на моих щеках становится интенсивней, пока я окончательно не поняла, что он стал восхитительного свекольного цвета. И я уже знаю, что сейчас пока слышу смех отовсюду, а когда закончу поднимать весь бардак и, наконец, смогу выпрямиться и вздохнуть, то увижу, что все будут избегать зрительного контакта. Честно говоря, было бы идеально стать невидимкой, и людям, которые жалуются на то, что они невидимы, повезло, по крайней мере, так они хотя бы не становятся поводом для насмешек. Но я не могу ей стать — шесть футов роста и яркие светлые волосы, так что стороннему взгляду не заскучать. Не поймите меня неправильно — я не хочу быть невидимой, но всего лишь иногда хотела бы быть менее заметной в моей неловкости и более выдающейся в моих положительных чертах, которые, кстати, в данный момент пока мне не приходят на ум. И вот, собрав своё разбросанное имущество, я стягиваю зеленый кардиган плотнее, словно защищаясь им от любопытных взглядов и, вцепившись в свои папки, как будто они это все, что есть в этом мире, спешу вернуться в безопасные стены своей студии.
Это недалеко отсюда, в художественном отделении, и обычно это пустующее место. Ирландия не славится тем, что является центром мировых искусств, но все же обладает определенным шармом. Я открываю двери и прохожу в заднюю часть большого «творческого» пространства, как его модно любят именовать преподаватели. Мое полотно все еще там, и оно манит к себе, чтобы я уделила ему все свое свободное время, впрочем, что я всегда и делала. Это мое детище, моя первая любовь, в общем все, что я люблю воплощено в этой картине. Это лес, но не просто добрый, а полный чудес и жизни, как будто он может принадлежать неведомому царству вне кругов этого мира. Я добавляла все новые и новые детали в этот мир, те вещи, которые так люблю, но скрытые от всех — мистические существа, эльфы, может быть, или даже феи? Но прямо здесь, на этой картине они могут быть зримы и для меня реально существовать, и я ничего не нашла бы более увлекательным.
Я нахмурила лоб, понимая свою детскую смехотворность и, взяв кисть, начала работать над блестящими звездами на небосводе над зачарованным лесом. Мне хочется, чтобы они казались эфемерными и пленительными, чтобы смотреть на них, словно на серебристые драгоценные камни, приколотые к темному бархату. По крайней мере в течение нескольких часов я могу делать вид, что я не одинокая двадцатилетка (с небольшим хвостиком в виде пары годков), без друзей- ровесников и с отсутствующей семьей. Здесь я могу жить в своей голове и создавать любую историю, которая мне понравится, и где буду главной, королевой-воином, способной управлять собственной судьбой и иметь свою жизнь.
Моя реальность — это что-то другое, как блендер, или даже менее интересное. Урожденная Клара Жозефина Райли, я была более ласково названа Джози в честь какой-то доброй двоюродной бабушки, которая была давно мертва до того, как я появилась на свет. Я не знала до трехлетнего возраста, что моя мать влюбилась в какого-то американского банкира, который предложил ей гораздо больше, чем кто-либо до этого. Как говорится, она никогда не хотела ребёнка, и я могла сорвать её перспективы на счастливую супружескую жизнь, поэтому она увидела свой шанс и выбралась из этого болота. Не справившись с ответственностью в воспитании малыша, она загрузила мной свою сестру, Тришу, тем самым освободив себя, чтобы с удовольствием вновь окунуться в холостятскую жизнь.
Что ж, у меня была не плохая жизнь, ни в коем случае не жалуюсь — тетя Триша и дядя Роб были достаточно добры, но у них было четверо собственных детей, да плюс я ещё в нагрузку, так что я не была приоритетом для их внимания. Независимо от всего того, что тетю Тришу обязывало чувство долга и ответственности за тихого и непослушного ребенка, я выросла в красивом доме. Это был старый фермерский дом на красивых холмах сонного ирландского города с моими красивыми и совершенно идеальными кузенами; Тедом, Мэри и близнецами Иззи и Фреей. Если по правде говоря, они были дьяволами, каждый из них, а Тед самый идиотский и самый большой придурок, которого вообще когда-либо можно встретить, и когда смогу закончить работать в его проклятом клубе и ресторане, я вообще никогда не узнаю!
Мэри стала доктором и тоже помолвлена с доктором, и планирует иметь от него много умных детей, которые наверняка тоже будут докторами. Иззи, или Изабель, все деньги тратит на годичное проживание в Австралии, и ее близняшка Фрей, или Фрейя, хочет получить степень в области искусств в том же колледже что и я, но ее первый год выпал на сладкие восемнадцать лет. Тем не менее, она предпочитает притвориться, что меня вовсе не существует, чем признаться в этом, она путем самопровозглашения является полной засранкой, которая лишь только делает вид, что занимается искусством, потому что «папа хочет, чтобы я пошла в колледж, но я просто хочу выскочить за Эйдана и переехать в Нью-Йорк». У Фреи просто ветер в голове, а Эйдан — придурок, который думает, что будет всемирно известной рок-звездой. Я слышала его «музыку» и он, безусловно, не следующий Бон Джови, а может быть, уборщик, но уж точно не музыкант.
Я же со своей стороны хваталась за каждую возможность, и твёрдо шла на этот курс, откладывая предложение о приеме в течение трех лет, пока не накопила достаточно, чтобы переехать в студенческое жилье, чтобы вырваться из-под опеки моих тети и дяди. Они бы сказали, что у меня не было проблем, но я точно знаю, как бы все это происходило. Они заплатили за основное и поставили меня на ноги, все, и за что я благодарна, но мое оправдание, что мне кто-то скорее протянет руку, чтобы забрать у меня деньги, чем положит их в свой собственный карман для своего единственного ребенка.
Так что здесь я живу мечтой, ну так… не то чтобы мечтой. Когда я не в студии, то работаю, чтобы оплатить счета, и мой любезный кузен Тед заставляет меня работать каждую свободную смену. Если нет, то я просто отключалась, и спала в своей детской, просто крошечной комнате в общежитии или ходила в местный молодежный клуб для детей-инвалидов. Я уже получила письмо о принятии на ускоренный курс обучения, потому что это то, что чего хочу — преподавать искусство детям-инвалидам. Это будет длинный путь, но думаю, что приближаюсь к цели и вижу свет в конце тоннеля. Я могу остаться одинокой, работая с калеками, и без какой-либо активности в жизни, но когда доберусь до цели, то это будет из-за моей тяжелой работы, а не потому, что мамочка и папочка заплатили за это.
Я триумфально улыбаюсь и горжусь своими маленькими достижениями, потому что по своей природе очень независима. В моем прошлом есть много барахла… Я была тихим, странным ребенком, и была слишком высокого роста и провела слишком много времени в своем воображении, из-за этого надо мной постоянно издевались. Я перестала заводить друзей, оттолкнула от себя людей и была недоверчива и подозрительна к любому, кто пытался подобраться поближе. Был один, Трент, самоуверенный плохой мальчик, который пленил мое сердце харизмой и тем, что я о нем сама надумала. Я любила его всем своим юным сердцем, отдавала ему все и верила, что он спасёт от однообразия моей скучной жизни. Он обещал мне безопасность, любовь и семью, в общем все, чего у меня не было, и некоторое время я думала, что это действительно произойдёт. Но случилась беда, когда черноволосая красавица ворвалась в нашу жизнь и пообещала ему нечто гораздо более экзотическое. Лиза была невероятно соблазнительной и намного более зрелой и победила, притворившись лучшей подружкой, которую я всегда хотела, и прежде чем я могла моргнуть, она забрала у меня все и ушла с Трентом. Так что, лишенная гордости и самоуважения, я бросилась обратно в свою работу, чтобы преуспеть и доказать, что каждый мудак, который когда-либо сомневался во мне, в итоге будет неправ!
Так много воспоминаний, слишком уж много, я чувствую негодование, просто наблюдая, как они прокручиваются в моей голове. Бессознательно я вытянулась над столешницей и прибавила громкость радио, заставляя Кэти Перри разрывать динамики, но не могу отказаться от хорошей поп-песни, наполненной силой этой девушки! Поэтому, используя кисть, начинаю петь, громко и, вероятно, не под музыку, но кому какое дело, ведь здесь в студии я единственная неудачница. Вскоре я танцую вокруг комнаты, выступая перед обожающими фанатами, ведь, если бы я не была бы такой чудной, то наверняка была бы поп-звездой! Впрочем, пол определенно не самая лучшая поверхность для выступления, и я прыгаю на стул, после чего забираюсь на длинную столешницу вдоль задней стены. И здесь уж я показываю свои лучшие танцевальные движения, демонстрируя на что способна. В целом, прыгать по столам очень жарко, и тут я срываю свой кардиган, бросая в толпу моим визжащим поклонникам, в то время как песня достигает своего крещендо, и я воздела свой кулак, прокачивая финал, рухнув на колени, тяжело дышащей, но все в бешеном вовосторге от меня! Это было весело!
Именно в этот момент понимаю, что моя воображаемая толпа не настолько реальна, и на самом деле за мной наблюдает Фрей и ошеломленный Эйдан, а также какая-то другая хипстерская цыпочка, которая выглядит настолько «круто», чтобы украшать художественную комнату местного колледжа.
— О, боже мой, Джози, это же публичное место! Земля поглотит меня, я же могу просто умереть! Эйдан, Небо, сотрите это из своей памяти и этого уродца, сотворённого природой, ведь он не связан со мной!
Фрей тянет себя за медовые локоны, скачущие по её плечам, когда она энергично качает головой.
Я ухмыльнулась, глядя на кузину, потому что, честно говоря, очень смущена, но в то же время довольна тем фактом, что Фрея больше напугана, чем я. И кто, черт возьми, называет людей «Небом» в Ирландии?
— Эй, Фрей!
Я спрыгиваю со стола, — Полагаю, что это не просто визит вежливости?
— На самом деле, так и есть!
Она скривилась и надула идеально розовые губы, — Эйдан и я подумали, что ты бы захотела прийти к нему на концерт сегодня вечером.
— Эйдан и ты?
Я удивленно выгнула брови и вперила взгляд в песочноволосого и долговязого парня, но тот лишь пожал плечами и одарил меня в ответ своей тупой улыбкой. Напомните мне никогда не увлекаться наркотиками, я думаю, что этот чурбан поджарил все свои пять мозговых клеток, и даже не представляю, насколько сильно дядя Роб должен его ненавидеть.
— Нууу, дело в том, что я на самом деле хочу завершить свою работу, Фрей, и у меня есть дедлайн, так что вот… Некогда мне!
Мой ответ был с симметричным их отношением ко мне, и я подмигиваю для дополнительного покровительственного эффекта.
— О, да, ты сейчас выглядела очень занятой, — Фрей ухмыльнулась, — говорят, разве не ты должна тянуть позднюю смену в клубе Тедди? А как же концерт Эйдана? Может, мне придется рассказать моему дорогому брату, чем на самом деле ты тут занимаешься?
Так вот в чем была ее игра, типичный демон, сроднивший моих братьев и сестер — Тед позвонил Фрейе и попросил ее проверить — на самом ли деле работаю в студии, а не бездельничаю. Серьезно? Он параноик и просто дьявол в человеческом обличии! Я сужаю глаза и смотрю на миниатюрную плутовку, которая по совместительству является моей кузиной, стоящей передо мной в платье, которое по виду больше похоже на рыболовную сеть.
— Скажи ему, что хочешь, Фрей, но я не играю в подобные игры!
Я бормочу и возвращаюсь к своему полотну.
— Оо, можешь не сомневаться! — Она угрожающе обещает мне эту кару и ждет несколько минут, ожидая, что кусну её в ответ, но я просто сосредотачиваюсь на своей работе, но не будучи удовлетворённой, Фрея продолжает насмехаться. — И, кстати, твоя картина отстой, и стиль такой древний и детский! Что это? Что-то из Средиземья? Джози рисует в свои двадцать пять сказки для детей!
Цыпленок-хипстер сдавленно хихикает и решает, что кто-то нуждается в ее мнении:
— О, боже, как людям это вообще нравится, ботаники настолько странные…
— О, Боженька на небе! Я вообще спрашивала твое мнение?
«Небо» затыкается и раздраженно перекидывает синие волосы через плечо.
— Здесь очень плохая энергия, — решает Эйдан, чтобы вмешаться в спор и ретироваться к двери, — это полностью забивает мою творческую энергию, а мне это совсем не нужно перед выступлением!
Я как раз перестаю задыхаться от смеха, когда он выпрыгивает за дверь. И это меня называют уродцем? Фрей смотрит на меня мечущим молнии взглядом, а Небо тоже идёт к двери вслед за Эйданом, видимо чтобы проверить его самочувствие.
— Серьезно, Джози? Посмотри, что ты сделала! У него же концерт!
Она плюнула и растерла кожаным ботинком.
— Я клянусь, что плохая энергия никак не повлияет на его выступление!
Я успокоилась и подавила смешок.
— Лучше не надо! Мы всего лишь пытались быть милыми и пригласили тебя, но я вижу твоё желание стать затворницей! Фрей демонстративно скрещивает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз, и не имеет ни малейшего представления о том, на самом деле оскорбила ли я ее бойфренда или саму её. Интеллект обошёл стороной эту семейку.
— Фрей, дорогуша, ты уже встречаешься в свои восемнадцать, и это гораздо лучше, о чем я вообще могла мечтать в твоём возрасте. — Ах, я такая плохая лгунья. — Кроме того, я лишь буду портить ваш праздник жизни.
— Да уж, я имею в виду, что ты действительно не такая как все в таких обыденных вещах, — ответила она с реальной гордостью в глазах. О Боже, она ведь на самом деле думает, что взрослая. Я чувствую, что снова злюсь, честно говоря, у меня никогда не было много терпения в адрес Иззи и Фрей, но я упорно работаю над собой, чтобы подавить желание задушить их голыми руками.
— Нет, я думаю, что ты права, — и это все, что я могу сказать через стиснутые зубы и роботизированно помахать ей, когда она ушла вслед за друзьями, при этом с таким видом, словно она владеет миром. В общем, она, братья и её сестры имеют целевые фонды и их будущее обеспечено, и им никогда не придется слишком беспокоиться о том, что произойдет, если они потерпят неудачу, потому что их мама и папа будут рядом, чтобы исправить все их проблемы.
Я жду, пока окончательно не удостоверюсь, что Фрея давно ушла, после чего схватила ключи и сумочку, и будь я проклята, если Тед думает, что он может шпионить за мной! Прохожу по пустым коридорам колледжа и попадаю на обширную автостоянку. Холодно, ведь я оставила свой кардиган в студии, но мне все равно — нужно очистить голову. В длинном сером жилете, черных леггинсах и замшевых сапогах я мчусь по тропинке, ведущей к моей ржавой колымаге. Я засунула свой ключ в замок и открыла дверь, поклявшись, что когда-нибудь у меня будет машина с нормальным замком и усилителем руля. Дальше зажигание, печка, наспех выехать и отправиться в путь.
Помимо живописи, вождение — моя вторая страсть, которая может успокоить и помочь расслабиться. Я прокладываю маршрут по дорогам, ведущим на зеленые холмы. Уже темно, и я, вероятно, рехнулась, но иногда немного безрассудна, и сейчас мне нужно пространство, а лес даст вдохновение. После тридцати минут по проселочной дороге и нескольких попыток настроить радио, я достигаю своего желаемого места — простой лесистой местности, изобилующей бродяжными собаками. Хлопнув дверью, я иду по хорошо проторенной дорожке к смотровой точке с ее шаткой старой скамейкой.
Тихо оседаю на скамейке и дрожу в прохладной апрельской ночи, воздух очень влажный и я смотрю на небо. Нависающие облака тяжелые, впрочем, ничего нового для изумрудных островов, но у меня пока есть немного времени, прежде чем начнется дождь. Я вздыхаю и глубоко дышу, наслаждаясь тишиной природы, здесь, по крайней мере, все просто. Я часто прихожу сюда, когда нужно творческое вдохновение, или если просто хочу посидеть у дерева и поговорить. Ну, если этого было достаточно для эльфов Толкиена, то это достаточно хорошо и для меня!
Наверное, я пробыла тут в течение часа, как вдруг осознала, что пальцы ног затекли от холода, и большие капли дождевой воды начинают тяжело падать вокруг меня. Неохотно покидаю свое святилище и вовремя добираюсь до машины, когда громкий раскат грома испугал меня. Я проскальзываю на водительское сиденье и безудержно дрожу, пока с трудом удается вставить ключ в зажигание и вывернуть машину на дорогу.
Небеса разверзлись и дождь обрушился, словно водопад, что сделало невозможным увидеть или сделать что-нибудь, кроме как вцепиться в руль и ползти по дороге. Я щурюсь через водянистую дымку и проклинаю свой древний автомобиль, когда ветровое стекло запотело. Пришлось рыться в бардачке в поисках губки, после чего быстро пытаюсь протереть стекло. Я знаю, что должна просто остановиться, мои инстинкты говорят мне не ездить в такую погоду, но я чертовски решительна и очень упряма, когда этого захочу. Если бы я знала, чем этот маленький каприз обернётся, то пересмотрела бы свою импровизированную поездку.
Ослепительный свет и звук гудка пробились сквозь общий шум, но слишком поздно дошли до моих ушей. Я уворачиваюсь, но неправильно оцениваю время, неправильно оцениваю свое местонахождение. Неправильно оцениваю все. Прежде чем я могу что-либо сделать, прежде чем могу даже выдавить из себя вопль ужаса, вижу ограду, которая предупреждает водителей от явной опасности позади себя. Я знаю, что автомобиль собирается врезаться в этот барьер, знаю это, потому что это уже происходит, и могу уже чувствовать сопротивление машины об эту ограду. Я знаю, что умру, и в этот момент отчаиваюсь, потому что все, что я видела, так это вспышки перед глазами. Все что было, стало раскрыто в один невероятно длинный момент, и я понимаю, что это была жалкая попытка жить. Я потратила впустую свою жизнь, и теперь, когда никто не скучает по мне и никому нет до меня дела, рассеянно задаюсь вопросом, как много пройдёт времени, прежде чем кто-то поймет, что меня нет, и будут ли меня даже оплакивать? Я закрываю глаза и наслаждаюсь последними ударами моего сердца, готового принять забвение.
***
— Ты спишь?
Я слышу высокий голос где-то в отдалении, легкий, словно эхо, но он снова задает вопрос, и понимаю, что это голос ребенка. Чувствую боль. О, Боже, Это агония, все горит, но мое лицо слишком болит, чтобы кричать. Ребенок снова спрашивает, только я слишком погрязла в ощущениях. Я могу чувствовать, что сознательная часть моего разума начинает просыпаться как раз вовремя, чтобы жестоко напомнить об агонии, бушующей в черепе, который, похоже, был разбит на куски. Я не мертва, но как же так? Пожалуйста, я хочу умереть, не могу пережить эту боль, груди больно дышать… задыхаюсь! Теперь слышу другой голос, уже взрослый, затем шаги, и я фокусируюсь на них, чтобы отвлечься.
— Айя! Малыш, ты должен бежать и привести охрану, да побыстрее! Пусть принесут носилки и предупредят целителей!
Мне нравится этот голос — он добрый, но странный, даже какой-то чужой. Легкие шаги, и я чувствую теплую руку на лбу, значит, мой череп не разбит?
— Ты слышишь меня, mellon nin? Можешь ли ты очнуться?
Я пытаюсь ответить на голос и, к моему удивлению, чувствую, что веки трепещут, но жгучая яркость дневного света слишком болезненна, и в ответ лишь громко стону.
— Все хорошо, не спешите, сосредоточьтесь на моем голосе, вы поправитесь, моя дорогая, ведь теперь вы в безопасности.
Я напрягаюсь против дезориентирующих цветов, пока лицо не стало чётче, и чувствую, что губы разлепились, и крошечный вздох сорвался с моих губ. Лицо не человеческое, оно просто не может быть им, может, он ангел? Я, наверное, на небесах, но почему они так чертовски негостеприимны? У человека передо мной блестящие серебряные волосы и светло-голубые глаза, которые выглядят как небо в солнечный летний день. Его лицо настолько прекрасно, и так пленительно на него смотреть, что это почти мгновенно крадет мою боль. Он любезно улыбается и его голос мягок и тягуч, словно патока.
— Как тебя зовут?
— Уммнью, — промямлила я в ответ, пробуя металлический вкус крови на языке, но он спрашивает снова, и заставляю себя ответить, понимая, что он заслуживает этого:
— Клара, — пробурчала я, слыша, как голос дрогнул, и снова громко стонала. Я не знаю, почему представилась как Клара, я никогда не использовала как мое имя, но просто не хочу снова именоваться Джози. Оно похоже на забытое имя, которые я должна оставить в прошлом.
— Клара, кажется, на тебя напали, помнишь ли, что случилось?
Добрый человек снова спрашивает, но я просто хочу протянуть руку и прикоснуться к его длинным серебристым волосам, чтобы ощутить, действительно ли они похожи на шелк, но вместо этого просто качаю головой.
— Дедушка! Дедушка!
Высокий детский голос снова настиг меня, и голова невольно болезненно отдернулась от звука. — Целители идут!
Ребенок застенчиво останавливается и приближается ко мне, и он самое прекрасное создание, что я когда-либо видела. Так невинен, так идеален — со светлыми волосами на плечах, сверкающими голубыми глазами, и кожей, похожей на слоновую кость. Он похож на кого-то из книги, словно ребенок феи. Я поклялась, что любой, кто посмотрит на него, мгновенно влюбится и уверилась, что все с радостью положат свою жизнь за него.
— Превосходная работа, мой мальчик, а сейчас иди сюда и возьми Клару за руку, она испугана и нуждается в утешении, — любезный человек наставляет ребенка, и я чувствую, что мои брови удивленно поползли вверх. Мальчик назвал его дедушкой, но этот человек не может быть старше тридцати пяти!
Ребенок изящно опускается на колени, и я смотрю в полном удивлении, как малыш может быть таким элегантным и ловким. Он ангельски улыбается и берет меня за руку, и снова нахожу себя тоже улыбающейся, как полная идиотка, но этот ребенок просто увлекает за собой. Я бы никогда не назвала себя матерью-наседкой, но мальчик просто вызывает самые искренние сердечные чувства.
— Не бойтесь, Леди Клара, — говорит он мне, полный уверенности в своих словах, и его идеальная артикуляция ставит меня в тупик, хотя он выглядит не старше четырех или пяти лет. — Целители придут, и вам помогут, так что очень скоро вы будете дома.
— Дома? — Я отстранённо слышу вопрос в своём голосе: — А где я?
Красивый маленький мальчик с недоумением смотрит на человека, которого назвал дедушкой.
— Зеленолесье, моя дорогая, ты ничего не помнишь?
Вспышка беспокойства мелькает в чертах ангельского человека, и это выглядит неправильно, словно как если бы он не должен хмурить лоб. Я ничего не могу сделать, кроме как смотреть на него и наблюдать, как выражение его лица становится все более тревожным. Я знаю наименование Зеленолесье, но откуда я могу быть уверена, что мой ум принадлежит мне. Вдалеке я слышу много шагов и больше голосов, значит, целители пришли.
— Ваше Величество, — произносит мальчик, кивает головой и уходит от меня, но я хочу, чтобы он остался, ведь если не останется, то тьма снова придет, и я вдруг решила, что не хочу умереть. Внезапно чувствую, что меня осторожно поднимают и кладут на что-то, потом больше касающихся меня рук, больше голосов и тихое пение… Кто-то поет? Красивый звук, и я теряюсь в мелодичных нотах, пока не падаю в какой-то сон, словно в дымку… хорошо здесь, могла бы остаться подольше, и собственно, это то, что я и решила сделать.
***
Щекотно.
Что-то будит меня, приятно пощекочивая щеку и глаза против воли начинают открываться. Я понятия не имею, как долго спала, но похоже, что прошли целые годы. Первое, что я заметила, так это отсутствие боли! Все, что я могу понять в течение нескольких долгих минут, прежде чем мои уши восприняли музыкальный звук, который звучит как хихиканье, и снова ощущение щекотки ласкает мою щеку. Я медленно поворачиваю голову навстречу и встречаюсь со знакомым набором сверкающих глаз и шелковистых светлых волос.
Красивый мальчик широко улыбается мне, и снова хихикает. Я улыбаюсь, потому что это самый замечательный звук, что слышала в своей жизни.
— Привет?
Я пропищала в ответ, и голос звучит иначе, чуть мягче, нежели раньше. Мальчик стыдливо уткнул голову в чистые покрывала, а затем посмотрел на меня с хитрой улыбкой. — Как же тебя зовут?
— Леголас, — отвечает он и, приподнимаясь на локтях, глядит прямо на меня, — а ты Клара! И я спас тебя, ты помнишь это?
Мой рот против воли раскрывается, и я думаю, что мозг просто тает, или взрывается, или решает испариться. Он сказал, что Леголас, он не Леголас! Леголас — персонаж в придуманном мире, которого не существует. Леголас-эльф, воин, во имя любви богов, Леголас — это Орландо Блум! Леголас не пятилетний, невероятно милый мальчик со светлыми волосами и голубыми глазами, и ооо… Он с острыми ушами!
— Уши!
Я задыхаюсь, и ребенок смотрит на меня, как на сумасшедшую, и на самом деле он выглядит так, как будто он собирается заплакать! Хорошо, просто молодец, что ты напугала ребенка до полусмерти!
Леголас трогает уши, хмурит лоб и с негодованием спрашивает:
— А что не так с моими ушами?
— Ничего!
Я поспешно отвечаю, и мальчик делает еще один встревоженный шаг в сторону от меня.
— Они ничем не отличаются от твоих! — Обвиняюще сообщает мальчик и указывает на область вблизи моих ушей.
Я бессознательно вздернула руку и пальцами проследила форму уха. К моему полнейшему удивлению они не округлые, а заостренные и…
— Ааарх!
Я вскрикнула и отдернула руку — уши действительно чертовски чувствительны, и я не совсем уверена почему.
— Не делай этого!
Леголас кричит и серьезно смотрит на меня, и кивнув ему, послушно кладу руки на колени. — Ты ослепнешь, — подтверждает он серьезным кивком.
— Почему ослепну? — Спрашиваю я, в полном ужасе от услышанного.
— Я не уверен, что это то, что Ada говорит мне во всяком случае, — был его вдумчивый ответ. Я не хочу слишком много думать над этим, и где-то в моей памяти вспоминаю дискуссию о чувствительности ушей эльфов и обстоятельствах, кхм, при которых эта чувствительность также имеет значение. Почему я думаю об этом, почему мое ухо заострено и почему… Так, стоп!
— Твой Ada? А кто твой Ada? — Я спрашиваю и почти боюсь ответа.
— Ada — мой отец, — был простой ответ ребенка и снова он смотрит на меня так, словно я потеряла рассудок.
— Да, я знаю, но как его зовут?
Я спрашиваю снова, слышно раздражение в голосе, и я стараюсь подавить его.
— Трандуил, — отвечает Леголас и хмурится, — все это знают.
Я упала на кровать и издала стон, хлопая ладошами по лицу. Я должна быть в коме, и это какой-то запутанный сон, почему я не могу просто умереть, как обычный человек? Мои мозговые клетки, должно быть, спеклись и умирают, и каким-то образом есть видение моей любимой истории! Я снова вздыхаю, могу расслабиться и также наслаждаться просмотром.
— Значит, Леголас, я в залах короля эльфов Трандуила, в Великом Зеленолесье, в Средиземье?
Этот вопрос звучит так нелепо, но он меня волнует, и как часто я мечтала об этом? Как хочу услышать ответ? Какие бы силы там ни были, было очень мило с их стороны позволить мне почувствовать это.
— Ты находишься в Зеленолесье в Арде, — ответил мальчик, но его голос смущён, однако он почти смеётся, — но Король мой дедушка, и его зовут Орофер, и это он помог спасти тебя. Почему ты думаешь, что Аda король?
— Это был Орофер?
Я приступе трепета и волнения поднимаюсь на кровати, наконец-то принимая себя и осознавая в новую обстановку. Это была удивительно светлая комната, в котором не было окон. Огонь горит в углу, кровать массивная, и намного больше, чем моя маленькая односпальная в общежитии. Все было в камне или сделано из серого дуба, и все вокруг было настолько роскошно и богато. Гобелены висели на стенах, изображая эльфийские истории - некоторые, принадлежность которых я узнала, и некоторые, которые совсем не поняла. Меха и шерстяные одеяла покрывали кровать, и тут заметила поднос с едой на столике, и почти сразу почувствовала сладкий запах хлеба и острых сыров, и это было невероятно вкусно и возбуждающе для моего носа.
Леголас просто кивнул в ответ на немой вопрос и своим быстрым умом убедился в моей заинтересованности в еде. Он услужливо донес до меня тарелки и чашки с какой-то вкусной жидкостью, а затем с любопытством наблюдал, как я поглощаю содержимое тарелки и жадно пью напиток, как какое-то полуголодное животное. Когда я закончила, он тоже забрался на кровать и уставился на меня с этими невероятно очаровательными глазами.
— Где твой Ada и... мама?
Я осознаю, что мальчик был здесь довольно длительное время, и никто не пришел его искать. Леголас бросил на меня взгляд, и его маленькое лицо наполнилось какой-то большой печалью, которую ни один ребенок не должен был вынести, но мне была знакома эта печаль, и я резко выдохнула.
— Ada ушел на войну, — пробормотал он, дергая себя за рукава серебристой туники, — он всегда на войне, дедушка говорит, что он должен идти туда, чтобы защитить меня, но я скучаю по нему.
— Но я уверена, что у тебя все еще есть мама, чтобы составить компанию, и ты должен быть храбрым мальчиком ради нее, — говорю я так успокаивающе, как могу, но я практически на грани, и боюсь расплакаться, из-за того что причинила боль молодому эльфу. Леголас повернулся, чтобы взглянуть на меня с озадаченным выражением, и я вдруг подумала, что у него нет матери.
— Я не думаю, что у меня есть nana, по крайней мере, я никогда не встречал ее, — говорит он, — Только я, Ada и дедушка.
Я кусаю губы и стираю слезы из уголка глаз, прежде чем мальчик успеет их заметить.
— Ну, если это поможет, я тоже не думаю, что она у меня есть, — отвечаю я, и он с любопытством смотрит на меня.
— Правда?
Мальчик вопросительно поднимает на меня свои огромные глаза.
— Да, я никогда не встречала ее, поэтому должна предположить, что она не существует, и я так же никогда не видела отца, поэтому думаю, что он тоже не очень хороший, — вздыхаю вслух.
— О нет, мой отец прекрасен, — с ужасом отзывается Леголас, — он очень хороший и добр ко мне, и я хотел бы, чтобы ты встретила его, когда он вернется! Думаю, что он вам понравится, впрочем, как и всем эллет.
Я не могу не хихикнуть на эту непосредственность, и он тоже смеётся и качает головой в насмешке от моего неверия.
— Так ли уж всем эллет? И как они себя ведут?
Я спрашиваю и наклоняюсь вперед, и мне так же весело, как и ему.
— О, они улыбаются и рассказывают ему шутки, действительно плохие шутки, и некоторые из них даже совсем не смешные, — Legolas вскакивает на кровати и начинает изображать обожательниц своего отца, — а ещё они хлопают своими ресницами, вот так, и они всегда хотят подержать его за руку, и... и иногда, если он танцует с одной из них, то они смотрят ему в глаза, вот так, и все это действительно глупо, так что и Ada, и я после смеёмся над этим.
Я просто скорчилась от смеха. Этот ребенок настолько удивительный, и если бы я не знала лучше, то сказала бы, что завела маленького друга. Пятилетний плод моего воображения, но, тем не менее… друг.
— Клара? - Леголас спросил, когда опрыгнул рядом со мной, и я киваю в ответ: — Если я представлю тебя отцу, то обещай мне не делать подобного!
— Я обещаю, — и смело это говорю, ведь если мне правильно подсказывает память, то эльфы похожи на греческих богов-супермоделей, и Ли Пейс играл Трандуила в фильме «Хоббит», и является практически полным его воплощением. Таким образом, есть хороший шанс, что если бы даже и встретила Трандуила, то я бы действовала именно так, как только что метко описывал Леголас. Хотя… Справедливости ради, должна отметить, что с моим послужным списком и, что наиболее вероятно, то я просто заблеяла бы или забыла свое имя. Но к тому времени я буду уже давно мертва и исчезну вдали, раздвигая ромашки! Интересно, будет ли у меня странная встреча с Недом-пекарем? *
— Хорошо, потому что это было бы действительно глупо, если бы мой друг действовал так рядом с моим отцом, — Леголас делает дрожащее движение, чтобы показать свое отвращение к этой мысли, и я громко смеюсь над этим.
— Ты только что назвал меня своим другом? - Я спрашиваю и одновременно радуюсь вопросу мальчика, который полностью покорил мои сердце и душу.
— А что не так? - Он спрашивает, полный тревоги, словно никогда не сомневался в этой идее, и моя голова сама кивает в согласии и я отвечаю ему широкой улыбкой. Он бросается на меня и крепко обнимает, да так сильно, что тяжело дышать.
— Ну Леголас, малыш, твоя новая подруга задыхается!
Я кашляю, и он немедленно отпускает, но продолжает смотреть на меня своими умными и любознательными глазами.
— Могу ли я остаться здесь с тобой, пока не будет пора ложиться спать? — застенчиво спрашивает эльфенок, — Дедушка на встрече, и играть со мной некому.
— Конечно, малыш, — отвечаю я, но указываю на него предупреждающим пальцем, — но ты должен мне что-то обещать!
— Что же?
— Ты пообещаешь рассказать мне все о Зеленолесье, дедушке и твоём отце, — я отвечаю твердо и театрально складываю руки на груди, чтобы показать свою решимость.
— Я могу это сделать! - Он радостно и легко отвечает, а потом смотрит на меня с подозрением. — Ты действительно ничего не помнишь?
— Ничегошеньки! - Я делаю вид, что плачу и опускаю лицо в ладони, — Пожалуйста, ты должен помочь мне вспомнить, прежде чем твой отец вернётся.
Леголас решительно кивнул, принимая вызов и расположил себя над моим животом, признавая своей новой найденной подушкой, хорошо, что я не тощая и имею немного мягкостей, чтобы удовлетворить такую потребность.
— Так… С чего же мне начать?
— С самого начала, — смеюсь я, и он в восхищении закатывает глаза, прежде чем начать с того, что помнит сам. По правде говоря, я не хочу спать в том случае, если никогда не проснусь, и допускаю, что если мальчик будет продолжать говорить, то останусь живой. Поэтому слушаю с восторженным вниманием ко всему, что он скажет и так, словно моя жизнь зависит от этого.
------------------
*отсылка на сериал «Мертвые до востребования», где Ли Пейс сыграл персонажа Неда, зарабатывающего на жизнь выпечкой.
