Дикая Гора

10.

Коиин сидел еще несколько минут, глядя, как мальчишка пытается сопротивляться дурманящему действию отвара, шарит рукой по земле и тяжело дышит. Волосы его, собранные в легкую косу, тут же растрепались, прядки пачкались в сухой пыльной земле. Коиин поднял косу и закинул на спину мальчика, затем выплюнул травинку, поднялся с корточек и стал собирать пожитки горе-стражника. Сумку он закинул себе на плечо, копье Маи зашвырнул далеко в лес, никуда, собственно, не целясь и не заботясь о том, куда оно попадет. Затем он поднял расслабленное тело на руки и пошел прочь от поляны и от родного племени мальчика. Лошадь Коиин принципиально не взял. Следов оставлять было нельзя, все должны были подумать, что Мая сгинул в лесу, что его задрал и утащил в берлогу какой-нибудь зверь… Оставлять его вещи нельзя было тоже. Если кто-то попробует остатки еды, сразу поймет, что сын вождя был кем-то украден. Если в племени Маи кто-нибудь, кроме него самого, знает о том, что между ними случилось, то подозрения сразу падут на Коиина, поэтому все, вплоть до палочки, которой юноша ковырялся в зубах после еды, Коиин подобрал и унес с собой. Путь его лежал уже в знакомое место. Через ручей, вверх по склону, к возвышающимся над лесом горам, к высокой темной пещере… Мальчишка на вид казался довольно хрупким, но впечатление это было обманчивым. Коиин убедился в этом, когда стал подниматься вверх, огибая кривоватые стволы горных деревьев. Был он далеко не последним слабаком, но руки от усталости уже ныли. Мая был худым, но красивые, тонкие мышцы юного воина были настоящими, заработанными тяжелым трудом и ежедневной охотой. Коиину пришлось опустить бессознательного Маю на землю, чтобы немного передохнуть, затем он продолжил путь. Самым тяжелым оказалось затащить человеческое тело наверх, на плато, где и самому-то приходилось цепляться руками за выступы скал… Коиин расцарапал все колени и руки, досталось и спящему навязанным сном Мае, но в итоге они все же выбрались на узенькое плато, к маленькой пещере, где уже были заготовлены шкуры, веревки и дрова. *** Первое, что почувствовал Мая, когда стал приходить в сознание, это боль. Или же боль заставила его сознание вернуться – что было первым, юноша не знал. Тело затекло, ужасно хотелось пить, в горле першило и кружилась голова... когда он попытался открыть глаза, долгое время все расплывалось и юноша не мог даже понять, где находится. Постепенно зрение возвращалось, но то, что Мая увидел перед глазами, заставило его в панике задержать дыхание. Эту стену он, пожалуй, не забудет уже никогда. И это ощущение мягких шкур под ноющим телом, и веющий от камня вокруг холод... - Ты проснулся? - обратился к нему голос, слышать который Мая хотел меньше всего на свете . Очень медленно в голове восстановилось все произошедшее недавно - обед у костра, неожиданное появление Коиина, головокружение... Мая подорвался с места, понимая, что насильник рядом, но сдвинуться не удалось. Подергавшись из стороны в сторону, юноша обнаружил, что его запястья и лодыжки связаны и перетянуты короткой толстой веревкой так, что он не смог разогнуться. Дыхание стало учащаться, стало невыносимо жарко. Он не видел Коиина, наверное, тот находился где-то позади, но Мая не мог набраться смелости и обернуться, чтобы посмотреть на него. Что его похитили и с какой целью это было сделано - сейчас для него было совершенно ясным. Выравнивая сбивчивое дыхание и невидящим взглядом уставившись на озаренный солнечным светом кусочек плато, Мая готовился закончить свои дни в этой пещере, истекая кровью и захлебываясь чужой спермой. - Не дергайся, скоро тебе станет лучше. - Посоветовал Коиин откуда-то сзади. "Швирк-швирк" - послышалось из-за спины. Коиин затачивал нож. - Ты помнишь, что произошло? - будничным тоном осведомился он. Мая промолчал, продолжая смотреть на островок нагретого солнцем камня. Он помнил. Слишком хорошо помнил, а лучше бы вовсе забыл... Он надеялся, что скоро все забудется, или что Коиин хотя бы даст ему умереть спокойно. Мая понимал, что проиграл. Ему не следовало верить врагу с самого начала... Ему следовало все рассказать отцу. Если бы отец знал - он бы смог защитить, он бы перерыл всю долину, он бы стал его искать и не успокоился бы, пока не нашел... А сейчас он просто исчез, и никто в деревне не имел ни малейшего понятия, кто мог бы быть тому виной. Кроме Сорины. Мая до боли стиснул зубы, потом разжал и сглотнул. Наверняка этому есть какое-то здравое объяснение, с чего бы ей... - Думаешь о своей бабе? - догадался Коиин. - Думаешь, почему она тебя предала? - Она не предавала. - Хрипло, но твердо заявил Мая. - Да неужто? И какова твоя версия? - "Швирк, швииирк". - Ты ее заставил. Принудил. Ты угрожал ей... Ты воспользовался беспомощностью невинной женщины. - Мая бросал каждое слово обвинения, как тяжелый камень. - Твоя беспомощная и невинная Сорина не такая беспомощная и невинная, как ты о ней думаешь... - Не наговаривай на нее. Я тебе не поверю. Все, что ты говоришь, сплошная ложь. - Она несколько раз приходила в наше племя, - игнорируя слова пленника, продолжал Коиин, - она очень умна... Так, как не должна быть умна женщина. Достаточно умна, чтобы понимать, что происходит, но недостаточно мудра, чтобы скрывать свой ум от мужчин... Возможно, вы скоро встретитесь, тогда она все объяснит тебе сама. И ты ее поймешь. - Ложь. - Отчеканил Мая. - Ложь. - Я не заставлял ее подливать в твою воду дурманящий отвар... Я предложил ей сделку, она согласилась, она все сделала сама. Она даже пришла ко мне и сообщила, когда ты идешь в стражу... Я обещал женить ее на одном из лучших мужчин нашего племени в обмен на тебя. Теперь... твой разум достаточно ясен, чтобы слушать и внимать мне? Мая почувствовал спиной, что Коиин поднялся и приблизился к нему. По спине побежали холодные мурашки, тело непроизвольно сжалось, ожидая удара... Коиин положил руку ему на плечо, пальцы властно обвили тонкую шею, заставляя держать голову прямо. - Я не собираюсь насиловать тебя до смерти или убивать. - Прошептал он в самое ухо юноши, обжигая кожу горячим дыханием. - Я делаю тебе предложение, и ты должен сделать правильный выбор. Я дам тебе время. Если ты откажешься и мое терпение кончится, то мне придется убить тебя, потому что обратно я тебя не отпущу, домой ты вернуться не сможешь. Ты должен выбрать что-то одно, подчинение - или смерть. Но перед смертью я хорошенько тебя помучаю... Горячий шепот обрывается, на несколько мгновений становится очень тихо. Влажные губы касаются вспотевшего виска, собирают соленые капли, и Коиин с чувством продолжает: - Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Присоединился к моему племени на правах прислуги или раба. Ты забудешь свое прошлое и свое племя, ты станешь моим и будешь служить мне до конца своих дней, до тех пор, пока ты мне не надоешь и я не вспорю тебе брюхо. А если ты случайно встретишь своего отца - ты должен сказать, что покинул племя добровольно. И эту штучку... - Кончик ножа осторожно поддевает веревочку ожерелья, приподнимая ее к самому лицу, - тебе придется снять. Голос стихает. В мертвой тишине пещеры слышится только тяжелое, напряженное дыхание, кончик ножа и ожерелья дрожат в сильных руках Коиина, его рваное, разгневанное дыхание обдает кожу щеки и шеи, словно огнем. Мая понимает, что от него ждут ответа, но при всем желании он не мог вымолвить ни слова. - Говори. - Тихо, в бешенстве приказывает Коиин. По напряженной, ноющей из-за неудобной позы спине медленно стекает капля пота. - Что будет, если я откажусь? - дрожащим голосом спрашивает Мая, глядя на тускло сверкающий кончик ножа у своего подбородка. Если он скажет "нет"... этот нож в ту же секунду может вспороть ему глотку. - Я сделаю твою смерть долгой, мучительной и унизительной... и я растяну это удовольствие на несколько месяцев. И не надейся, что тебе удастся лишиться рассудка, о, нет, милый мой, ты будешь прекрасно осознавать все, что с тобой делают... А потом, когда ты, наконец, сдохнешь, я швырну твое тело со скал, и его распотрошат голодные птицы. Даже родной отец никогда не распознает в осколках костей и рваных ошметках плоти тебя. "Он пугает... он запугивает меня..." - отчаянно старался сопротивляться Мая, но он слишком хорошо знал Коиина. Все, что он говорит, с легкостью может оказаться правдой, воплощенной в жизнь. Но Мая не мог, не мог, как бы ни было страшно... Он должен оставаться храбрым, он не должен так позорно дрожать и старательно прятать слезы... Он - сын своего отца. - Н-нет, - неразборчиво пробормотал юноша, зажмуриваясь. Сам себе подписал приговор, сам себя обрек на ужасную смерть, но настоящий мужчина просто не мог поступить по-другому. Сейчас - ударит, сейчас начнется его казнь. Но рука Коиина вдруг отпускает, нож исчезает, он поднимается на ноги и легким пинком небрежно валит связанного пленника на шкуры. Веревка, соединяющая запястья, слишком коротка - Мае против воли приходится подтянуть к груди колени, но он сразу же вытягивает руки, чтобы прикрыть открывшееся взору Коиина местечко между ног. Трусливый, позорный жест, но юноша так напуган, что не может думать ни о чем, кроме попыток хоть как-то защититься от врага. Коиин опускается на колени, хватает и дергает за веревку, переворачивая мальчика на бок, прижимает связанные лодыжки, садясь и придавливая собственным весом. Мая глухо вскрикивает и дергается, но Коиину плевать, что он делает ему больно. В глазах юноши страх, предчувствие ужасного - он знает, чего ожидать от насильника. Коиин с удовольствием отмечает, как трусливо поджались упругие ягодицы, проводит по ним рукой, ножом вспарывает набедренную повязку, грубо стаскивает, разрывая тряпицу на лохмотья - она больше не понадобится. Мая тяжело, надрывно дышит, зажимаясь от ужаса, его глаза широко распахнуты, а зрачки дрожат. Коиин с силой сжимает ляжку, ведет рукой верх, оглаживает бедро, по-хозяйски шлепает мальчика по заднице. - Я же предупреждал, что тебе будет плохо? - почти ласково спросил он, заглядывая в раскрасневшееся лицо юноши. - Ты же готов к этому, да? Теперь я не буду делать тебе поблажек. Я спрошу тебя еще трижды, и если ты ответишь "нет" на третий раз, я больше не стану тратить на тебя свое время. Больше не было сказано ни слова. Коиин грубо схватил мальчика спереди, заставляя его вскрикнуть от боли и неожиданности. В движениях его руки не было и намека на ласку, резкое дерганье доставляло только болезненные ощущения. Не добившись никакой реакции от Маи, кроме слез и глухого недовольного мычания, Коиин оставил вялый орган и с силой просунул в сжавшийся проход сразу несколько пальцев. Мая подавился вскриком, до крови прикусил губу и зажмурился. Движения грубых пальцев доставляли только дискомфорт, а когда пальцев прибавилось - появилась и режущая разрывающая боль в проходе. Сильные мышцы не были привыкшими к такому объему, прорывающемуся внутрь. В какой-то момент другая рука Коиина схватила Маю за яички, сжимая пальцами самое уязвимое место мужчины - и эта боль затмила даже неприятные ощущения в проходе. Рука не отпускала, дыхания не хватало, Мая давился слезами. - З-зачем... тебе это надо? - сдавленно вопросил он. Коиин, больно пихнув его пальцами внутри, наклонился к напряженному лицу и поцеловал мальчика в губы. - Я хочу тебя. Если я чего-то хочу - я это получаю. А если нет - то это не получит уже никто. Ты же понимаешь, что у тебя есть только один выход из этой ситуации, если ты хочешь остаться в живых? - Нет, - упрямо доносится от пленника. - Нет. - Ты глуп, Мая. - Только и сказал Коиин. - Пеняй на себя. Пальцы исчезли, ноющие от боли яички отпустили тоже, но на смену пальцам пришел толстый твердый член, а рука, что сжимала нежный мешочек, вновь принялась дергать не реагирующий комочек плоти спереди. Чувствуя, как толстая дубина продавливается в него сзади, разрывая проход, Мая из последних сил пытался заставить себя расслабиться, чтобы не усугублять свое положение. Он медленно, глубоко дышал, цепляясь взглядом за тени и выступы стен, за цветной узор шкур, неровную поверхность пола - все, что угодно, лишь бы отвлечь свое внимание от того, что делали с ним сзади. Если он успокоится, если будет сильным духом – то сможет это пережить. Но Коиин, кажется, догадался, что пытается сделать его жертва и намеренно старался причинить юноше как можно больше боли. «Не смей отвлекаться!» - чувствовалось в каждом грубом, рваном толчке. «Ты должен прочувствовать это, понять как следует, что значит быть униженным, изнасилованным, сломленным…» - слышалось в прерывистом, тяжелом дыхании. Потом Маю поставили на колени, болезненная долбежка ускорилась, в глазах начало темнеть… кто-то стонал, кто-то сдавленно всхлипывал, вскрикивал иногда, юноше даже показалось, что кто-то плакал… Наверное, это не он. Его член так и болтался между ног бесполезным, съежившимся комочком плоти, и Коиин иногда возвращался к своим попыткам «оживить» его, но из-за злости на мальчишку и возбуждения не мог контролировать силу, с которой дергал за орган, и этим делал пытку только страшнее. По ногам текло, что-то внутри ужасно болело… Когда Коиин, наконец, слез, Мая безвольно повалился на бок, закрыл глаза. Умереть. Сейчас – только умереть. Тяжелое дыхание приблизилось, его грубо схватили за подбородок и Коиин принялся целовать: жадно, грубо, высасывая из обессиленного Маи остатки сознания и души. Он то пытался вырвать ему язык, засосав так, что его основание пронзала режущая боль, то стискивал зубы на губах, словно собирался оставить себе на память хоть маленький кусочек нежного мяса. Потом все повторилось, только на этот раз Маю не ставили на колени, а имели прямо так, на боку. Но ему, по правде, было уже все равно. В какой-то момент, когда толстая дубина снова исчезла из прохода и Маю оставили в покое, он просто провалился в сон, измотанный эмоционально и физически. Даже на ноющие в тугих веревках конечности ему было наплевать. Когда он вернулся из тревожного, беспокойного сна, Коиин сидел рядом, положив его голову себе на колени и пальцами слегка оглаживая чуть острый подбородок пленника. Взгляд его был устремлен вдаль, куда-то за пространство пещеры. Лицо у него было такое спокойное, что Мая даже подумал, что все, что было – это сон, но буквально в то же мгновение понял, что все еще связан по рукам и ногам, и слабая надежда растаяла. Мая еле слышно вздохнул, стараясь не выдавать своего пробуждения, но Коиин почувствовал это слабое движение. Его взгляд опустился вниз, лаская и обволакивая скользил по усталому, бледному, отрешенному лицу. - Развяжи меня. – Тихо, неуверенно попросил юноша. Все тело ныло, болела согнутая спина. - Нет, - почти ласково ответил Коиин, снова поглаживая пальцами подбородок и касаясь пересохших, потрескавшихся губ. – Ты не заслужил этого. Мая промолчал. Если когда-то, еще этим утром он сомневался, что сможет убить человека, то сейчас, будь у него такая возможность, он бы с легкостью и с пугающим остервенением прирезал Коиина – бил бы ножом до тех пор, пока тело не перестанет быть узнаваемым, пока лицо не превратится в кровавую, бесформенную кашу… - Хочешь пить? – спокойно предложил Коиин. Мая отвлекся от воображаемой кровавой расправы над насильником, понял, что просто умирает от жажды, и хрипло ответил: - Да… - Тогда тебе придется целовать меня каждый раз, когда ты хочешь сделать глоток. Это новое правило. – Горячая рука на мгновение исчезла, затем вернулась обратно к лицу, и влажный палец коснулся иссушенных губ. Мая, не соображая, тут же разомкнул губы и собрал ими крохотную капельку воды, затем облизал палец, в надежде хоть немного утолить жажду этой прохладной влагой… Во рту палец очень быстро стал горячим, и Мая понял, что какова бы ни была цена – он должен попить, иначе не выживет. Юноша несмело зашевелился, пытаясь подняться, оперся на руки, сел на колени перед своим мучителем. Коиин спокойно, с теплом во взгляде взирал на него, но Мая прекрасно знал, что это за тепло – это похоть, которую Коиин никогда не сможет удовлетворить. Но, не задумываясь об этом, он подался вперед, почти падая лицом и целясь в губы… сильная рука поймала его на полпути, Коиин отвел взгляд, хлебнул воды из кожаного мешка, затем отпустил мальчика, позволяя ему приблизиться, и Мая, не долго думая, впечатался губами в его рот, жадно протискиваясь внутрь языком и глотая драгоценные потоки чуть теплой воды. Когда во рту ничего не осталось, Коиин отстранился и сделал еще один глоток. На этот раз Мая сам рванулся из его рук, впиваясь в его губы. Затем мальчик сам отстранялся, позволяя врагу набрать немного воды, и снова бросался на него, как умалишенный. Так продолжалось довольно долго, пока Мая не насытился, и тогда он отвернулся и отполз в сторону, даже не думая поблагодарить, но Коиин притянул его обратно за волосы и сам поцеловал, буквально насилуя юношу в рот. Сначала Мая мычал и дергался, но потом перестал сопротивляться. Когда Коиину надоело, он оттолкнул пленника, поднялся с пола, потянулся. Подхватил с пола кожаный мешок с водой, взял копье. Мая встревоженно вытянулся – настолько, насколько мог с той короткой веревкой, что стягивала его руки и ноги вместе. - Ты куда? – почти по-детски выкрикнул он. - Домой. – Очень вежливо отозвался Коиин. – Возвращаюсь в свое племя. - А я? – по-идиотски вопросил Мая. - А ты остаешься тут. Это теперь – твой дом! – Коиин обвел свободной рукой пещеру, поднял остатки сухих веток, швырнул их в костер. – Удачи. - Погоди! – воскликнул Мая, смешно подрываясь с места и тут же падая обратно на шкуры. В голосе его слышалась паника. – Но ведь скоро стемнеет! - Ты наблюдательный. – Насмешливо похвалил сын вождя, замерев у самого выхода из пещеры. - Но… но… ты оставляешь меня здесь? – мертвенным голосом уточнил юноша. Нет, нет, только не это… - Именно. – Подтвердил его опасения Коиин. - Хотя бы развяжи меня… - Чтобы ты сбежал? - Но… скоро стемнеет, а ты не оставил веток для костра. - Надеюсь, ты не боишься темноты. - Ты с ума сошел! - повысил голос Мая, неверяще глядя на врага. – Ты бросаешь меня тут на ночь без огня?! А что, если сюда забредут дикие звери! Я истекаю кровью благодаря тебе, они почуют мой запах и ночью растерзают меня! - Пещера закрытая и находится слишком высоко. Взобраться по скалам сможет только человек… Ты в безопасности. - Ты сумасшедший!!! - Ты уже давно должен был это понять. – Усмехнулся Коиин. – Здесь нет ни воды, ни еды, так что если проголодаешься – тебе придется ждать меня. А еще… если ты вдруг надумаешь убить себя, то учти, что эти скалы недостаточно круты, чтобы ты убился. Возможно, ты всего лишь сломаешь ногу и пару ребер, но определенно останешься в живых. Далеко ты в таком состоянии не уползешь, я все равно найду тебя и затащу обратно, а если у меня будет плохое настроение – я просто убью тебя и оставлю на корм лесному зверью. Мая слушал, с каждым словом все холоднея и бледнея. Коиин оставляет его… Без огня, в кромешной ночной мгле, высоко в горах. Даже если сюда не доберутся звери, то запросто залетят птицы – и ни одна из них не побрезгует отведать человечины, а он даже не сможет защититься, потому что связан по рукам и ногам! - Так что настоятельно советую тебе заснуть до того, как на долину опустится ночь. – Холодно проговорил Коиин, разворачиваясь и выходя на осветленную опускающимся солнцем часть узкого плато. Несколько шагов, и его спина скрылась за выступом скалы. - Подожди! – снова закричал Мая, бросаясь вперед, совсем позабыв о том, что связан. Сдвинуться удалось всего немного, но юноша упал, ударившись о камни лицом. Из носа потекла кровь. – Подожди!.. Коиин! Но ответом ему было молчание. Когда Мая все же подполз к обрыву плато, Коиин уже спустился достаточно далеко, и пленник видел только его удаляющуюся спину. Мая кричал ему, но Коиин не обернулся. В маленьком костерке потрескивали, догорая, разваливающиеся бревнышки и тлеющие угольки. На долину медленно, но верно опускались сумерки, а вслед за ними кралась холодная, громыхающая и разгневанно вспыхивающая где-то на горизонте ночь.