И жизнь к чертям...

Чонгук вновь оказывается в этом кабинете… Только теперь он сидит на стуле, напротив него сидит Мин и хмурится. Они молчат. Чон смотрит на Мина холодно, а тот отвечает ему лёгким недоумением. Чонгук перевёл взгляд на стол… Стол, на котором его так сладко и горячо имел Юнги… «Мин сидит за столом и разбирает какие-то нудные, скучные бумажки. К нему в кабинет, заходит Чон, вернее заходит, а всего лишь открывает дверь и стоит, оперевшись спиной о косяк двери и скрестив руки на груди. Около минуты Юнги и вовсе не замечает его, после чего поднимает взгляд. -Чонгук? — оторвавшись от бумаг, спрашивает Юнги. После чего улыбнулся и поманил его к себе: — Иди сюда, — парень со светлыми, какими-то светло-серыми с оттенком золотистого, волосами поманил к себе Чона и улыбнулся. Чонгук хмыкнул и подошёл к Мину, потом подвинул на его столе бумаги и сам сел на стол, смотря на реакцию своего любимого. Тот с лёгким удивлением посмотрел на него, приподняв бровь. — Я хочу тебя, — немного сипло произносит Чон, и это слова становятся красной тряпкой для Юнги-быка. Он уже не сдерживает себя, впрочем и до этого не особо старался скрывать своё возбуждения. Он встаёт, жадно смотря на Чонгука, желая как можно скорее вкусить его вновь, но в тоже время ему хотелось растянуть удовольствие, почувствовать бешеное возбуждение, ощутить тот восторг. — Я тоже тебя хочу, — почти рыча отвечает Юнги, в голову которого пришла прекрасная идея. Взять его прямо тут, на столе. Взять по-животному. Чонгук расплывается в улыбке, слегка ухмыляясь. Изучающей смотрит на своего партнёра, после чего слезает со стола и, подойдя к Мину, расстёгивает его ширинку. Тот самодовольно усмехается, не предпринимая пока никаких действий. Стянув с парня брюки, Чон сначала оценивающе оглядывает его, после чего садится перед ним на колени и смотрит на Юнги со смесью вызова и желания, после чего снимает с него и нижнее бельё. Тот в ответ шумно выдыхает, изучающе глядя на своего сабмиссива, возомнившего себя главным в их дуэте. Чонгук берёт в руки уже вставший член парня. — Уже готов? — ухмыляется темноволосый и проводит рукой вверх, к головке. — Только для тебя, — выдыхает Мин, но по-прежнему не вмешивается, желая узнать, что же будет делать Чон и что он придумал. Чонгук улыбается, после чего двигает вниз, а уже затем ускоряет свои движения, начиная с удовольствием ласкать половой орган своего возлюбленного.  Уже почти доведя Юнги до пика, до того момента, как осталась лишь тонкая грань между раем и реальностью, Чон резко прекращает и отходит. Мин, до этого сдерживающий стоны, разочарованно стонет, после чего почти яростно, едва ли не сдирает с Чонгука его одежду, желая как можно скорее удовлетворить себя. А меньше чем через минуту, Чонгук уже покорно стоит на коленях на столе, ожидая пока его доминант войдёт в него. Юнги усмехается, после чего смазывает его анус, а затем плавно входит в него, шумно выдыхая. Чон прогибается в спине и громко стонет, стараясь как можно сильнее насадиться на его член. Мин усмехается, смотря на то, как хочет, как любит его Чонгук. Смотря с какой жадностью он принимает его. Юнги рычит, сжимая бёдра партнёра так, что судя по всему к вечеру уже будут синяки, вбиваясь в него, так, что дорогой лакированый стол трясётся, а бумаги слетают с него. Ну и чёрт с ними. Со всеми ними! Какая разница на всё, когда они оба так счастливы. Так любят друг друга. Так хотят и так наслаждаются. Чонгук дрожит, распираемый восторгом своего тела, кончающий на поверхность стола. — Чёрт, — шипит он. Следом, отстав лишь на два-три толчка, кончает и Юнги, заполняя анус Чона собой. — Мой сладкий Чонгук, — выдыхает он, после чего выходит из парня. Потом помогает ему слезть со стола.» Однако действительность не так сладка и прекрасна. Они по-прежнему смотрят упрямо друг другу в глаза, после чего, с лёгким, почти незаметным, вздохом Юнги произносит: — Ну и что это, блять, было? Ты съебался, от тебя, мать его, не было ни одной весточки, а теперь ты заявился сюда и решил убить мою девушку. Что, блять, происходит? — Чон и не помнит, когда Юнги матертлся последний раз, и матерится ли он так вообще. Судя по всему он слишком сильно зол, если это вообще можно так описать. — Значит она действительно твоя… Девушка, — только и может выдавить из себя Чонгук, стараясь сдерживать нарастающее чувство пустоты внутри себя. Стараясь не чувствовать боль и быть равнодушным. — Да, она моя девушка. Тебе что-то не нравится, — холодно отвечает Мин. Потом подавляет грустный вздох. Если бы всё сложилось по-другому… Быть может тогда бы… Он бы был с ним, а не с ней. Всё было бы хорошо… Не было бы этого разговора… Юнги поджал губы, после чего произнёс: — Ты изменился, честно говоря, далеко не в лучшую сторону. Потрёпаный, бледный и усталый. У тебя всё хорошо? — и вновь Мин переходит в заботливого доминанта. Будто бы ничего и не было. Будто он просто уехал куда-то по делам. На неделю или на две… Будто и не было двух месяцев разлуки. Будто ничего этого и не было. — Всё прекрасно. Меня бросили, послав моё мнение на хуй. Сейчас у меня завал на работе. А в добавок я в душе не ебу, как одному растить ребёнка, — у всего есть пределы. Особенно у беременого мужчины. Будь Мин Юнги чуть более впечатлительным, он бы неприменно выругался, перед этим бы дико посмотрев на Чона. Однако он просто, почти бесцветно спросил: — Какой срок? Почему ты не сказал мне? Чонгук посмотрел на него даже с какой-то лёгкой усмешкой. — Срок? Два месяца. Почему не сказал? А зачем? Я сам справлюсь. Я справилюсь. Мне не нужна твоя помощь. У тебя есть своя шлюха. Вот ей и помогай, — холодно выплёвывает Чон, с вызовом смотря на бывшего. Тот вздохнул, видимо моля небо о даре спокойствия, равнодушности и твёрдости. — Но… — он делает паузу, после чего продолжает. — Это ведь и мой ребёнок. И я хочу, чтобы он ни в чём не нуждался. Не забывай, пожалуйста, о об этом, — холодно говорит он. — Он был твоим. Но теперь никогда не узнает о тебе. Я этого не допушу. Это мой сын. У тебя есть шлюха, у меня сын. Всё честно. — Прекрати называть Чимин шлюхой. Она в том, что ты послал меня, не виновата. — Я послал тебя?! — почти задохнулся от возмущения Чон. — Не ты ли ушёл, оставив лишь записку? — Не ты ли сказал, чтобы я проваливал? Мин глубоко вдохнул, после чего плавно выдохнул. — Нам нужно успокоиться. И принять взвешенное решение, — спокойно произносит он, смотря на своего бывшего. — Решение чего? — язвительно спрашивает Чонгук, чем снова заставляет Юнги успокаивать самого себя. — Решение того, как ты будешь растить нашего, подчеркиваю, ребёнка. — Это мой сын. К тебе он не относится. Как бы тебе этого не хотелось. У меня нет больше никого, кроме него. А зная тебя, за свою помощь ты потребуешь его, — прошипел Чон, ощущая как пустота внутри переходит все границы, заполняя его всего. Юнги едва не поперхнулся воздухом от такого заявления, однако после холодно произнёс: — Хорошо. Справишься сам.