За полгода до этого
Кокаин не всегда сопровождал Шерлока абсолютно везде, где он только был. Лишь однажды, когда Джеймс предложил «для смелости» вдохнуть пару грамм, белый порошок стал его незаменимым спутником на заданиях. Затем и для другой «смелости», вроде той, когда у тебя экзамен; Шерлок никогда не сомневался в своих умственных способностях, но именно эта дрянь помогала ему мыслить намного шире, словно стимулируя деятельность мозга. Кокос, как его называют уличные наркоманы, стал его верным союзником и для смелости в отношениях, что завязались у него с партнером в их псевдобанде. А затем и для расслабления, когда струна стресса настолько натянута, что вот-вот порвется от напряжения. Как он стал вдыхать порошок на скучных парах, или просто лежа на диване, он не заметил. Просто это стало необходимостью, поддерживающей его скелет, его оболочку, его душу. Если кокаин заканчивался, он брал из тайной — хотя Шерлок сразу догадался, где она находится — заначки Морана пару таблеток и немного травы, чтобы просто «расслабиться». Либо этот кретин действительно так туп, как считал Шерлок с их первой встречи, либо он знает, но молчит, подобно настоящей тряпке, если он ни разу не зарекнулся о пропаже целого флакона эфира, который Шерлок занюхал за пару недель. Дрянь, конечно, отборная, но предпочтительнее всего, всё-таки, будет порошочек, напоминавший, скорее, пыльцу волшебной феи по своему эффекту. Шерлок уже второй год учится в одном из лучших университетов Британии, получая образование, в котором особо не нуждался. В большинстве своём Холмс знал программу, напоминая человека, что с рождения изучал только курс своей будущей — по которой он всё равно не пойдёт — специальности. Почему он был здесь? Почему не пошёл в другое место? Не остался дома? Он убежал из родного места, убеждая себя, что это из-за давления семьи, которая желала для него лучшего — в своём, конечно, понимании. Но где-то в глубине души была реальная причина, почему он сейчас в сотнях километров от любимой библиотеки, и причина эта, которую он так желал спрятать даже от себя, была подобна детской тайне. И никто, кроме него, не должен был знать этого. Никто не должен был видеть незажившие маленькие шрамы на его плечах и других частях тела. Но если вернуться к почти-реальному времени, то в первый же семестр Шерлок, блистая своей гениальностью и глубокими познаниями, привлёк к своей персоне внимание одногруппника, который искал подходящую кандидатуру в свою группировку (как он её называл). Джеймс Мориарти, невысокий брюнет, с наклонностями психопата, сразу же нашёл общий язык с Холмсом, хоть сначала и вызвал некоторое отторжение. — Ты, я вижу, не такой глупец, как остальные, — ухмыляясь, осмотрел с ног до головы его Джим. — Разумеется. — Я Мориарти. Джеймс Мориарти, — протянув руку Шерлоку, он не переставал пугать Холмса своей хищной улыбкой. — Шерлок Холмс. Хотя, ты, наверное уже в курсе, потому что я заметил, как ты выслеживал меня на протяжении всей недели. Знаешь, твой одеколон слишком выделяется, поэтому, впредь, будь аккуратен во время слежки. И не посылай своего странного дружка караулить меня около квартиры, потому что, признаюсь, это действительно напугало меня, — на одном дыхании выпалил Шерлок. — У меня в квартире есть старый револьвер, который я привёз из дома. Если я ещё раз увижу, как ты ходишь за мной по пятам, в том числе отправляя своего друга вновь к моей квартире, то, не побоюсь того сказать, я начну огонь. В целях самообороны, разумеется. Наигранно улыбнувшись, он развернулся на пятках и пошёл прочь от своего нового знакомого, надеясь, что тот усвоил урок и отстанет от него. Но он не отстал. Каждое утро он подходил к Шерлоку, загадывая загадки. Во всех случаях Шерлок отвечал правильно, а Мориарти лишь шептал: — Да-да, именно ты и нужен нам. На второй месяц обучения он предложил Шерлоку вступить в их группировку. — Серьезно? — рассмеялся Шерлок, услышав это слово. — Группировку? И что же вы делаете? Взрываете здания и убиваете людей по заказу? — Почти, — привычным Шерлоку оскалом, ухмыльнулся Джим. — Тебе не надо задавать вопросы. Я знаю, что ты знаешь, что мы делаем. Шерлок долго смотрел на брюнета, пытаясь понять, что в нём такого, чего нет в других людях. Да, сразу понятно, что он из богатой семьи, это можно увидеть по тому, как он одевается и как ведёт себя в обществе; да, он умён, практически как Шерлок, хотя Холмс в глубине души уверен, что сам он намного умнее Мориарти. Только вот… одеколон, укладка, ухмылка, бельё, которое он засветил, когда-то давно, неоднозначные взгляды, слишком маленькое расстояние между ними. — Твой парень не против этого? — Мой парень? — рассмеялся Мориарти. — Ты сейчас серьёзно, да? Ох, Шерлок… — он потрепал плечо Холмса. — Я-то думал, ты — гений нашего времени. А ты всего-лишь… Мориарти замолчал, смотря куда-то в пол. — Всего-лишь кто? — Завтра в восемь вечера в парке у статуи, — сказал Мориарти, убрав руку с плеча Холмса. — Дам тебе небольшой совет: возьми с собой что-то, что прикроет твою милую мордашку. Не ответив на вопрос Шерлока, Мориарти вышел из университета, направившись к дорогой машине, стоявшей у входа. Внутри был тот самый парень, что следил за ним всё это время. На следующий день, Шерлок, не упуская возможности разгадать очередную загадку, именуемую «Мориарти», отправился на место встречи, прихватив какую-то маску клоуна, позаимствованную у соседа с третьего курса, которого, кажется, зовут Георг. Тогда-то и началось всё это безумство, тогда он и подсел на кокаин. Их первое совместное дело, связанное с ограблением небольшого магазинчика у дороги, было самым успешным, несмотря на то, что Шерлок только-только вписался в, да простит его Бог за такое слово, коллектив. Оно, словно наркотик, захватило Шерлока полностью. Всего-лишь развлечение, пустая трата времени, как называл это Моран — старый школьный друг Мориарти; но оно так завлекло Шерлока в круговорот преступности, что он не заметил, как стал вычислять людей, которые скоро покинут свой дом, дабы выкрадывать их ценности. После очередного удачного дела, прямо перед Рождеством, они лежали в квартире Мориарти, пили виски, рассуждая о понятным лишь им темам. Мориарти рассказал, как познакомился с Себастианом. Рассказал, как началась их бурная незаконная деятельность, как они начали мастерить самодельные взрывчатки, подрывая машины людей, которые им не нравились. — Тогда в машине были два трахающихся подростка, — сделав глоток из бутылки, сказал Моран. Парень, на несколько лет старше Шерлока и Джима, напоминал акулу своей улыбкой; глаза же его были давно пусты, словно он не человек, нет, машина. Удивительно, думал про себя Шерлок, как когда-то, ещё в школе, у Мориарти получилось сделать из Себа собственного пса. Ведь… как почти выпускник мог обратить внимание на такого мелкого засранца? — Вот и наше первое убийство. Мориарти рассмеялся воспоминанию. — О, да… — протянул Джим. — Это мой любимый день. То, как наигранные стоны той девчонки прервались взрывом… возбуждает, — облизнувшись, он посмотрел на Шерлока. Холмс не особо слушал то, о чем они там говорили. Его интересовало другое — могут ли оставаться синяки на теле мертвого человека? Ведь должны же, да? Кокаин, который он вдохнул после пары таблеток, украденных у Морана, приглушал их разговоры с идиотской попсовой музыкой, звучавшей на фоне. — Ше-ерлок, — протянул Мориарти, приближаясь к его лицу. Холмс уже давно потерялся во времени и разговоре. Думал он о эксперименте час или несколько минут? — Не будь занудой. Если бы Холмс не принимал так много, то, возможно, всего этого не было дальше. Он бы ушёл из квартиры, хлопнув дверью. Разорвал все контакты с этими двумя безумными богатеями. Жил спокойно, припеваючи. Мориарти, грубо приподняв подбородок Шерлока, заставил того обратить на себя внимание. Не зная, что делать, Холмс просто смотрел в глаза брюнету. Кажется, он где-то мельком видел, что люди так делают, но припомнить не мог, когда и где. Тогда-то и произошёл их первый поцелуй — слишком неловкий из-за неопытности Шерлока, слишком грязный из-за ебанутости Джеймса. Их отношения напоминали поломанные качели, метающиеся из одной стороны в другую; с таким ужасающим душу скрипом, что казалось: ещё чуть-чуть — они точно упадут. Шерлок, не имевший опыта отношений, был скорее куклой, управляемый умелым Мориарти, чем действительно партнёром, имеющим собственное мнение и желания. Шерлок, не получавший сполна любви в собственной семье (примером тому любимый брат, при любом удобном случае называвший его «идиотом» или «тупицей»), не знал, что именно проявляет по отношению к нему обезумевший Мориарти. Любовь ли это на самом деле? Или же животные инстинкты, так и не утраченные за века эволюции? Шерлок знал психологию людей достаточно хорошо, чтобы понять, когда человек лжёт, какой выбор он сделает или сколько раз его мать сменила мужчин. Только его познания так и не дошли до уровня, где нужно разгадать причины тех или иных поступков Мориарти. Шерлок не понимал, почему его нежные слова, от которых таяла бы любая девчонка, переходили в оскорбления, легкие удары по телу и озлобленный взгляд. Шерлок не понимал, почему Мориарти так смотрит на него, когда они вместе. А когда Шерлок, после не совсем удачного ограбления в особо охраняемом особняке в паре миль от кампуса, вновь принял слишком много морфия, тогда-то он и понял, почему Мориарти так смотрит на него. Старался стереть из памяти тот день, как люди норовят забыть самый постыдный поступок из жизни. Это же легко. Его мозг подобно жесткому диску; на раз-два избавиться от ненужной информации не составит труда. Пока Шерлок, спустя почти год, не проснулся в холодном поту, ощущая свою беззащитность перед человеком, которого он буквально возводил до Великих. Тихий звук соприкосновения головки спички, проводимой по шершавой поверхности коробка. Шелест огня, и запах серы, а затем горящего дерева. Плавящаяся в огне папируса, вонь серы сменяется «благоуханием» табака, смешанным с ментолом. Занавески, на сквозняке, тихо бьются о мебель, летают в воздухе, словно облака. Неприятная тянущая боль в низу живота, словно тебя вот-вот вырвет. Синий сменяется зелёным, зелёный — красным, красный — голубым. То плавно, то резко. Звуки в комнате приглушаются, а затем беспрерывно режут слух сочетанием музыки, уличных шумов и шепота. Словно кто-то крутит ручку громкости. Туда-сюда. Туда. Сюда. Мир вокруг давно превратился в картину, которую видишь, когда катаешься на карусели. Сидишь на коне или ракете счастливый, а всё вокруг размазано. Размазано. Неудачно подобранный ластик, который не стёр карандаш до конца. Размазал по белоснежному листу бумаги, задев другие слова и линии. Всё портится. Потянувшись тонкими длинными пальцами к виску, что пульсировал так сильно, кажется, будто руки никогда не было. Не существует. И тебя тоже не существует. Границы стёрлись, став единым целым, соединив все детали воедино. «Тише, мой гений. Ты, должно быть, хочешь расслабиться?». Неприятные ощущения в недосягаемых точках тела, вызывающие дрожь, страх, заполняющий всю плоть. Сердце бьется не в груди, нет, в голове, в глазах, во рту. «Ты мне нужен, Шерлок». Что-то скользкое, что-то противное. Предательство. Боль. Страх. — Шерлок, мать твою, ты меня слушаешь? — раздраженно прокричал Мориарти. Шерлок поднял взгляд на своего парня, который стоял у стены, обвешанной множеством распечаток. — Да, Джим, я тебя слышу, — буркнул Шерлок, желая вернуться к собственному кошмару, анализируя каждую деталь, пытаясь найти в нём ответ, что приснился ему недавно, пока в него не прилетела пустая бутылка. — Да какого?.. — Слышишь, — прошептал Мориарти, приближаясь к Шерлоку, а затем закричал: — но не слушаешь! Моран закатил глаза, доставая из пачки ещё одну сигарету. — А теперь… — успокоившись, Джеймс вернулся к стене, указывая пальцем на черно-белую фотографию короны. — Начнём сначала. Это — то, из-за чего мы собрались здесь. Самая дорогая вещь в мире. Дороже, чем моя похвала, чем Коенигсег, компания Стива Джобса и так далее. Эта чертова корона собранна из каких-то алмазов, но, что самое важное, в ней есть то, чего нет в других понтовых коронах… — Красный алмаз и грандидьерит, — разглядывая фото, ухмыльнулся Шерлок. — Умница, Шерлок. Теперь-то ты слушаешь. — Девочки, не при мне, — Моран, скидывая пепел в чашку чая Холмса, взял другую фотографию и протянул её Шерлоку. — Что это за место? — Ты знал о существовании нашей библиотеки? А читать ты тоже умеешь? — Пошёл к черту, — оскалившись, Моран посмотрел на Шерлока так, словно он — враг номер один. — Ты вообще понимаешь, почему она нас заинтересовала? Шерлок закатил глаза, вскочил со своего кресла и приблизился к стене. — Господи, неужели вы думаете, что я не заметил тот угол, где висят план здания, вырезки из газет, — Холмс срывал распечатки и бросал их в сторону Морана и Мориарти, продолжая перечислять: — имена полицейских, охранников, боже, это что, расписание занятий? Обернувшись к своим компаньонам, Шерлок чувствовал себя так, словно он под прицелом. — Я вижу этот азарт в глазах у вас обоих и, честно признаться, мне не особо нравится ваша очередная авантюрка. Вы заходите слишком далеко, Джим. Под «слишком далеко» я имею ввиду реально слишком далеко, — делая ударения в словах, Шерлок смотрел на Джима с таким укором, что казалось — ещё немного и кто-то из них лишится глаз. — С каких это пор ты стал таким правильным? — наигранно всплакнул Мориарти. — Шерлок больше не хочет с нами играть? — Сейчас слезу пущу, — подыграл ему Моран. — Валите к черту, — Холмс махнул рукой, собираясь пойти в коридор за пальто. Джим схватил его за руку, разворачивая к себе. — Отъебись от меня, Джим. — Почему я должен это делать? — Потому что вы оба — ненормальные. Украсть корону, оцениваемую в стоимость обучения всех студентов в нашей шаражке? — Ну почему, она даже чуть дороже самой Королевы, — скорее себе под нос, сказал Моран. — Завались, Себ! — закричал Мориарти, не отпуская руку Шерлока. — Сам знаешь, я тебя просто так не отпущу. — А что ты мне сделаешь? Лишишь своей дряни? Перестанешь перед сном сказки читать? Попытаешься убить, да? — Шерлок, не будь идиотом, — Джеймс приблизился к уху младшего Холмса и прошептал: — Тебе же та-ак скучно. Но после этого, обещаю, мы с тобой поиграем, поиграем в разных... Шерлок, разгневанный, вырвал свою руку и быстрым шагом покинул квартиру, хлопнув дверью так сильно, что картина, висевшая рядом, упала на пол. Холмс видел, с каким наслаждением за всем этим наблюдал Моран, но предпочитал думать, что это его мозг извращает информацию, дабы защититься от стресса. Он не курил несколько недель, но начиная с самого утра, его не покидало чувство, какое испытывают никотинозависимые, пока едут в поезде несколько часов, где нельзя курить. Сначала этот чертов кошмар, обилие новых студентов, вечно топчущихся под ногами, Лестрейд, с которым он привык делить квартиру, съезжает, теперь полная неконтролируемость Джима. Что дальше? Делая глубокие затяжки, Шерлок чувствовал, как дым обжигает его горло, опускаясь прямо в лёгкие, обволакивая бронхи и капилляры. Это ощущение, когда твой организм, что отвык от чего-то, получает это самое, но в больших дозах, сравнимо, разве что, не более чем с сексом. Только вот его Шерлок терпеть не мог. На улице уже давно стемнело. Все умные люди, жившие здесь, сидели дома, пережидая этот ужасный восточный ветер, а Шерлок, как самый настоящий болван, быстрым шагом старался вернуться в квартиру, надеясь, что эмоции, так старательно закрытые за тысячью стен, не вырвутся наружу. По пути он успел выкурить три сигареты; если это не убьет его, то, как любят говорить обыватели, хотя бы сделает сильнее. В доме было также холодно, как и на улице. Отопление обещали включить только через несколько недель, с наступлением первых холодов. Сильнее завернувшись в свой плащ, Шерлок бежал по лестнице, надеясь поскорее лечь в кровать с парой таблеток, украденных, пока Моран не видел. Он не переставал думать о своем сне, изучая каждую его деталь. — Эй! — Шерлок почувствовал, словно в его локоть что-то сильно ударилось. Вернувшись в реальность, он увидел низковатого для Холмса парня, что потирал плечо. Улыбнувшись, он сказал: — Не стоит витать в облаках. А то и убить можно. — Убить можно ножом или задушив, а плечом — нет, — раздраженно бросил Шерлок, проходя мимо парня. — Не будьте идиотом. Дверь квартиры, которую Шерлок собирался открыть, была распахнута. Оттуда выглядывал смущенный, но улыбающийся Лестрейд. — Простите его, Джон, — сказал он. — Шерлок не всегда такой грубый. — Свали к чёрту, — бросил Холмс, заходя в квартиру и захлопнув за собой дверь. Больше не сказав ни слова, он отправился в ванную, закрывшись там на несколько часов и сразу же забыв о встрече на лестничной клетке. Шерлок не приходил на пары неделю, досконально изучая эту чертову корону. Перерыл все архивные документы, облазил каждый сайт, связанный с драгоценностью. Этого было мало. Он знал, что в библиотеке должна быть нужная информация. Собравшись с духом, впервые за несколько дней он вышел из квартиры. В библиотеке было тихо и безлюдно; именно такая атмосфера и была нужна Шерлоку для понимания того, зачем Джиму так нужна эта корона. Он перерыл каждую книгу, просмотрел каждый файлик, хоть каким-то боком затрагивающий историческую ценность, даже у библиотекарши узнал. В итоге, он собрал всё что ему нужно. Он не заметил, сколько времени потратил на это, но точно знал, что данное занятие — пустая трата времени. Начал он с дневника, в котором подробно, от лица человека, пережившего эти события, были описаны «кровавые» годы жизни в той стране. Была королева, которую прозвали Безумной из-за её склонности к многочисленным оргиям во дворце, бессмысленным убийствам придворных, обычных граждан и собственных детей. В дневнике подробно была описана та самая корона, фотография которой висела в комнате Мориарти, а также история её создания. Для того, чтобы сделать её, погибли четыре человека, в том числе и отец владельца дневника. — Шерлок? — Холмс оторвался от документов, слегка вздрогнув от неожиданности. — Я звал тебя уже несколько минут. Ярость почему-то накрыла его полностью. Вдруг захотелось разнести стол, разорвать все книги и перевернуть шкафы. Как кто-то смеет отрывать его от важного дела? — Что? — как-то уж слишком жестоко спросил Холмс, развернувшись к нарушителю. — Грег был прав, — усмехнулся парень, — ты действительно бываешь груб. — Что ещё за Грег? — брезгливо, скорчив некую гримасу, вновь спросил Холмс. — Кто вообще так ребёнка называет? Грег! — Вообще-то… эм… — парень замялся, потирая лоб. — Ну, это твой сосед по комнате. — Серьезно? — смягчился Шерлок, разглядывая парня. Слегка мятая рубашка, которую он носит уже третий день, значит, живет в общежитии; на его руках заметные следы того, что он только что был в медицинских перчатках; в кармане куртки студенческий билет, а значит, что на охране его ещё плохо знают; учитывая, что от него пахнет спиртом, хотя лицо не красное, можно сделать вывод, что он… — Я Джон Ватсон, — Джон протянул руку Шерлоку. — Твой будущий сосед. Учусь на… — На первом курсе медицинского. Да, уже понял, спасибо. В смысле мой новый сосед? — Как ты понял? — одновременно задали вопрос молодые парни. Джон слегка замялся, давая Шерлоку повторить то, что хотел сказать он. — Грег сдаёт мне комнату. Мы уже встречались с тобой… — Хорошо, очень приятно было познакомиться, но я занят, — Шерлок махнул рукой на, так называемого, соседа и вернулся к дневнику. Шерлок продолжил читать «безумную» историю. Пропуская ненужные детали, он понял, что вокруг этой короны крутилось множество странных дел. Например, когда-то королева пыталась покончить с собой с драгоценностью на голове. Также она никогда не снимала её во время казней и оргий. Её последняя дочь, которую она почему-то оставила в живых, убила её, когда на Дайане — так звали королеву — была корона, а затем спрятала её, веря в таинственную легенду о проклятии драгоценного предмета. Дневник обрывается на фразе, что принцесса даже не сожалела о содеянном. — Что опять? — Шерлок оторвался от очередной страницы дневника, взглянув на Джона. Почему он сидит напротив него? И как давно он здесь? — Я тебе обед принёс, — невинно ответил Ватсон, кивнув на одноразовую запечатанную тарелку, внутри которой был какой-то салат. — Зачем? — удивился Шерлок. — Ты, наверное, проголодался. Уже полтора часа сидишь с этими бумажками, что-то бубнишь себе под нос. Один раз ты просто смотрел вперед таким пустым взглядом, что я испугался, вдруг с тобой что-то случилось. Шерлок, вскинув бровь, хотел было что-то ответить, но передумал. Мориарти никогда не заботился о том, поел Шерлок или нет. Джон что-то говорил дальше, но Шерлок мысленно приглушил его слова, стараясь сосредоточиться на важной информации. Когда Шерлок наклонил голову, чтобы вернуться к записям, Джон, с невероятной для него ловкостью и скоростью, забрал их у Холмса. — Что такого интересного в этих бумажках? — Боже, ты всегда такой надоедливый? — Только когда пытаюсь с кем-то подружиться, — улыбнулся Джон и отдал Шерлоку файлы. Не зная, что ответить на это, Шерлок, помедлив, отложил документы в сторону и осторожно открыл коробку с салатом, приступив к обеду, он чувствовал себя весьма неловко. Ощутив на себе пристальный взгляд Джона, Шерлок оторвался от еды и взглянул на своего будущего соседа. Тот неловко покраснел и резко стал смотреть в окно. — Что-то не так? — со слегка набитым ртом, спросил Шерлок. Джон, будто бы до этого думал о чём-то отвлеченном, с вопросом посмотрел на Холмса. — Ты просто… — Не бери в голову. Я, наверное, пойду. У меня сейчас пара начнется. Неуклюже встав из-за стола, Джон попрощался с Шерлоком и, незаметно для других, кроме Шерлока, похромал к выходу. Поразмыслив над тем, откуда у Джона может быть этот дефект, Шерлок продолжил есть в одиночестве. Через полчаса Холмс, взяв с собой оставшиеся документы, направился домой. Он провёл всю ночь в комнате один, изучая статьи ученых-историков, в которых упоминалась корона. Кто-то был склонен к мнению, что она действительно проклята, и именно после того, как Дайана надела её, в стране началось темное время. Кто-то же утверждал, что именно королева была безумна с самого начала. Была теория, что короны, на самом деле, никогда не существовало, и это лишь выдумка человека, написавшего дневник, а также его потомков и людей, якобы переживших хаос. Теория эта была устаревшая, потому что спустя тридцать лет, после её выдвижения, корону нашли в уцелевшем подвале того самого замка, который сгорел в день смерти королевы. Когда время близилось к ночи, Шерлок, устало потирая глаза, пытался выстроить логическую причину того, почему Мориарти так нуждается в короне. Слава? Богатство? Удовольствие? Откуда он вообще узнал, что корона будет в университете, если никто ни разу за два года даже вскользь не упомянал эту неизвестную побрякушку? Разглядывая статьи, написанные несколько лет назад, Шерлок понимал, что ничего из этого не имело смысл. — Если человек хочет пойти в парк, не нужно выискивать причину из прошлого, почему он туда хочет, - говорила Эвр, - потому что, может быть, а это вероятнее всего, он просто хочет в парк. В коридоре послышался шум. Шерлок, резко повернув голову к двери, прислушался. Кто-то закрыл дверь на замок и включил свет. Это точно не его недотепа-сосед-будущий-коп. Его шаги намного тяжелее, да и последнюю неделю Шерлок ни разу не пересекался с ним на кухне. Бесшумно встав с кровати, Холмс, одним шагом, преодолел расстояние до двери, где в углу стояла старая бита. Взяв её в обе руки, он, приготовившись, резко открыл дверь. — Во имя всех святых! — закричал парень, испуганно схватившись за сердце. — Блять, Шерлок! Состроив гримасу непонимания и раздражения одновременно, Шерлок опустил биту, ожидая от Джона объяснений. — Что ты… что ты здесь делаешь? — Что? Ты серьёзно? — выглянув за спину Шерлока, Джон непонимающе огляделся. — Я что, квартиру перепутал? Шерлок вспомнил, что Джон говорил ему сегодня в библиотеке. А затем понял, почему ни разу не видел Лестрейда на кухне. — А, — только и сказал Шерлок, поставив биту обратно. — Спокойной ночи. Захлопнув дверь, Шерлок не стал церемониться с новым соседом. Все его мысли были забиты лишь одной короной, ведь Мориарти никогда не выбирал случайных жертв или случайные вещи. Что-то здесь имеет смысл, но деталей так мало, что создать единую картину также трудно, как нарисовать холст одним цветом. Есть только один выход — узнать у брата. — Может, чаю? — спросил Джон, стоя за дверью комнаты Шерлока. — Не хочу быть навязчивым, но я хотел бы лучше знать своего соседа… Сначала Шерлок подумал, что его новый сосед — поехавший. Затем вспомнил, что Джон сделал для него в библиотеке. Это действительно странно, но, почему-то, грело сердце. Быстро отправив смс брату, Холмс открыл дверь как раз в тот момент, когда Джон в ужасе отпрянул от холодильника, полностью забитого всякими мерзостями, вроде человеческих глаз и прочего. — Боже… что это? — Эксперименты люблю ставить, — беззаботно бросил Холмс, садясь на стул. — Хочу сразу предупредить, что я люблю… — Играть на скрипке, — Джон рылся в настенном шкафу в поиске чая, — иногда подолгу молчите, разговариваете сами с собой и пропадаете из квартиры по ночам, — открыв вторую дверцу, Джон удовлетворенно воскликнул. — Грег меня предупредил. Всё-таки, это лучше прогнившего насквозь общежития. Шерлок наблюдал за тем, как этот — слегка низкий для него — парнишка орудует на его кухне как на своей, и думал о том, почему один вид будущего доктора вызывает доверие? Смотря на него, у Холмса создавалось четкое ощущение домашнего уюта. Телефон оповестил о сообщении. Взглянув на экран, он закатил глаза, быстро разблокировал гаджет и повторил свою просьбу. Ответ не заставил себя долго ждать.«Пойдёшь на пары, может быть поищу. МХ» «Знаешь, твой старый сосед мне нравился больше. МХ» «Тогда живи с ним. В чём проблема? ШХ»
— Эм, я, надеюсь, не мешаю? — неловко рассмеялся Джон, поставив чашки на стол. — Тебя не приняли в армию, верно? — резко спросил Шерлок, вновь заметив хромоту Джона. — Что?.. как ты… Шерлок, чтобы занять себя чем-то, начал объяснять Джону причину, как он понял это.• • •
Джон Ватсон, во время своего обучения в школе, никогда не увлекался медициной и чем-либо ещё, что привело его в итоге в университет, где обучается Шерлок Холмс. Его родители переехали из другого города, когда ему было четырнадцать. Следовательно, ему пришлось пойти в новую школу, досиживать последние два года в средней, перед тем, как выбрать — продолжать образование в школе, чтобы затем пойти в университет, или же бросить всё и довериться судьбе. С детства Джон был низковатый для своего возраста, да и его комплектация — не хрупкая, но и не достаточно большая, чтобы защищаться — говорили о том, что постоять он за себя может только путём собственных слов. Однако в предыдущей школе проблем не было, потому что за долгие годы все уже успели привыкнуть к друг другу. Джон не скучал по своим старым одноклассникам, хотя, когда обучение здесь стартовало, он на секунду подумал о том, что те ребята — лучшее, что случалось в его подростковой жизни. В первый же день многие ребята косо поглядывали на него, перешептываясь и подсмеиваясь. В общей спальне на кровати Джона лежал высокий (и, сказать, довольно крупный для четырнадцатилетнего) парень. Ухмыляясь, он то разглядывал Ватсона, то смотрел куда-то на дверь. Джон только открыл рот, чтобы спросить, в чём дело, как дверь ванной комнаты (Джона удивляло, что внутри комнат были собственные ванные, потому что в предыдущей школе такого не было) открылась, а оттуда буквально вывалился тощий и хрупкий парнишка. Голова и лицо его были мокрые, на рубашке остались водяные пятна. Было видно, что мальчик вот-вот расплачется. За дверью кто-то заливисто смеялся, остальные ребята подхватили его смех. Джон подскочил к мальчику, спрашивая, всё ли с ним в порядке. Он оттолкнул Джона и, быстро, как заяц, выбежал из общей спальни, скрывшись в коридорах. Тогда Джон впервые познакомился со своим единственным лучшим другом. Последующие дни он не единожды заставал то, как более сильные ребята, возможно, составляющие целую компанию, пугали, унижали и смеялись над мальчиком. И на четвёртый день терпение Джона лопнуло. В столовой они бросили ему в еду червей, найденных на улице. Мальчик явно чем-то душевно болел (а, может, просто боялся червей), потому что его крик, перешедший в истерику, мог, как бывает в старых мультиках, взорвать стекла окон. Обернувшись на заливисто смеявшихся сзади него детей, Джон закричал: — Эй, вы! Это ваши фокусы? Ребята замолчали, переглянулись, явно сдерживая смех, но не выдержали, и продолжили ржать, наподобие пьяным свиньям, коих Джон однажды застал на улице. Джон вскочил со своего места и побежал к парню, что в ужасе, со стеклянными глазами, заливаясь слезами, смотрел на тарелку, в которой ползали черви. Взглянув на эту картину мельком, он ещё долго видел эту тарелку в кошмарах. Только в его воображении рис с овощами напоминал человеческие внутренности. — Хэй, ты в порядке? — Джон улыбнулся и, закрыв своим телом тарелку, создал некий зрительный контакт между ним и несчастным. — Хочешь, пойдём прогуляемся? Мальчик не знал, что сказать. Он смотрел на Джона и не видел в нём той угрозы, какую видел в своих одноклассниках, но ему всё ещё казалось, что он в опасности. Глаза его бегали по комнате в поисках чего-то, что смогло бы отвлечь от ужасных червей. Вернувшись к лицу Джона, он понял, что нашёл в нём свою опору. — Д-да… пойдём… Мальчика звали Джеймс Нэкд. Он переехал сюда пару лет назад, перед началом обучения, из Шотландии. Джеймс был хрупким, напоминавшим спичку, что вот-вот сломается, мальчиком, со вьющимися темными волосами и тихим голосом. Его родители были евреями, сбежавшими из другой страны, но Джеймс не хотел знать, потому что это разрушило бы его устоявшееся мнение, что он — шотландец. В этой школе, на протяжении двух лет, у него не было друзей. Придя в это заведение, он, словно Иисус наоборот, стал популярен, но не для всевозможных проявлений любви, а для унижений. Пока не появился Джон. Хоть Ватсон и не был гигантом, спасающим малышей, словно какое-то божество, он всё-таки мог как-то огородить мальчишку. К сожалению, не всегда. Если слова или уловки не действовали на сверстников, то Джон с Джеймсом либо успевали убежать, либо получали знатных ударов по всем частям тела, до которых доставали руки и ноги. На последнем курсе средней школы, Джон пообещал, что защитит Джеймса от любых нападок. Избиения, и к счастью, и к ужасу, закончились. За два месяца до экзаменов это было спокойное и безмятежное время. За две недели Джеймс куда-то пропал. Джон спрашивал несколько раз у директора и преподавателей, где его друг, но те не разглашали «конфиденциальную информацию». Поняв, в чём дело, он ворвался в комнату, где жила вся компания, схватил за шиворот, сидевшего на кровати, самого главного — Томаса — и со всей силы прижал его к стенке. — Что ты с ним сделал?! — закричал Джон, прижимая парня к стене. Остальные ребята вскочили, желая оттащить Ватсона от Томаса, но тот вытянул руку, приказывая не вмешиваться. — А что? Скучаешь по дружку? — Заткнись! — Джон ещё сильнее ударил Томаса о стену, вновь притянул его лицо к своему, и зашипел так, как шипят озлобленные злые хищники леса, наконец поймавшие человека, что не давал жить им спокойно долгое время. — Если ты сделал с ним что-то… поверь, я найду тебя. Я найду тебя везде — в аду или раю, в другом городе или другой стране, даже, блять, в другой жизни. Я найду тебя и убью. Я затащу тебя с собой в любую лужу дерьма, заберу с собой на тот свет. Оттолкнув его, Джон, как-то странно вжав голову в плечи, быстро вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Ватсон не видел Нэкда на экзаменах. Кто-то говорил, что у него индивидуальный кабинет, но как бы Джон не пытался хоть как-то пересечься с ним, у него не получалось. В итоге, когда закончился последний экзамен, Джон, как и в прошлые разы, один вернулся в общую комнату собирать вещи. Кровать Джеймса была застелена, тумбочка пустовала, а рядом не было чемодана. Случайно взглянув в окно, Джон увидел друга у машины, подъехавшей к воротам. Отбросив в сторону свой свитер, Джон рванул вниз. — Джеймс! — закричал он, выбегая во двор. — Джеймс, стой! Нэкд обернулся. Тогда-то Джон и понял, что произошло. Лицо Джеймса было изуродовано синяками, подтеками и шрамом на брови. Парень слегка клонился в сторону, хромая на одну ногу. Увидев Джона, он сначала улыбнулся, но его физиономия вновь приобрела то уныние, которое было до Ватсона. — Джон, пожалуйста… Джон подбежал к Джеймсу и впервые за два года обнял его, стараясь не причинять боль. — Что они с тобой сделали? — прошептал ему на ухо Джон. — В-всё в порядке… Джон… прошу… Отодвинувшись от Ватсона, Джон увидел, что Джеймс готов заплакать. — Вот, — Джеймс, шмыгнув носом, протянул ему слегка помятый конверт. — Открой его. Но не сейчас, ладно? — Хорошо. Джон взял предмет в руки, почувствовав, будто что-то здесь не так. Положив его в карман пиджака, он тут же позабыл про существование конверта. Ещё раз взглянув в глаза своего лучшего друга, он старался понять, что он должен сделать, чтобы это закончилось. — Не скучай, Джон. Придёт время, мы станем сильнее. Водитель машины засигналил Джеймсу, напоминая об отъезде. Ничего больше не сказав, он залез в кабину, стараясь не смотреть на Ватсона. Джон смотрел на то, как машина, внутри которой был его самый близкий, единственный и лучший друг, удалялась в чаще леса, чувствуя, что надвигается шторм. Ещё во время учебы они с Джеймсом договорились, что вместе пойдут в одну старшую школу, после которой пойдут в один университет. Джон решил, что к этому времени ему стоит быть готовым защищать своего друга в новом месте. Всё лето он готовился к новым нападкам на друга: записался на курсы по боксу, в новой школе выбрал программу подготовки для солдат, изучил какую-то странную книжку по психологии людей. А за наделю до начала занятий, Джон получил письмо о том, что Джеймс покончил с собой. Нашёл конверт, который Нэкд отдал перед отъездом. Понял, что мог спасти друга. И не спас. Потому что забыл об этом. Джон учился в старшей школе совершенно один. Просыпался по ночам, видя перед собой лицо Джеймса. Ведь в своём письме он рассказал, почему это произошло. Ему постоянно снилась та самая тарелка с червями, а затем предсмертный плач Джеймса. Он стал нервным, хромал на одну ногу, постоянно шугался громких звуков. Будто бы стал Джеймсом. Он хотел пойти в армию. Его не взяли из-за проблем, вызванных самоубийством лучшего друга. В карточке четко написано: депрессия, признаки пост-травматического стрессового расстройства. Командующий предложил ему пойти в университет на врача. Возможно, он не будет воевать, но зато сможет помогать людям с ранениями.• • •
— Психосоматика. Я сразу это понял. А ещё я узнал, что ты учишься по программе, направляющей в армию. Но почему? Может, всё дело в геройских замашках? Думаю, что да. Джон какое-то время молча, с открытым ртом, сидел напротив Шерлока, не зная, что сказать. Шерлок знал, что иногда обычные люди, не способные отличить синее от чёрного, удивляются такому, но чаще всего своё удивление переводят в агрессию, называя его болваном, мудаком и ещё бог знает кем. — Удивительно, — наконец сказал Джон. — Это невероятно. Шерлок, что пил из своей кружки в этот момент, поднял глаза на Джона. Чуть не пролив на себя чай, он прочистил горло и, слабо улыбнувшись, выдавил из себя слова благодарности. —…поэтому ты сегодня такой нарядный, да, Моран? — бросил Шерлок Себастьяну, не отрываясь от тетради с лекцией. — Пошёл к черту, Холмс. — Шерлок, — включился Мориарти, — это скучно. Джим вообще когда-нибудь так восхищался им?