•−•• •••− • −•−• ••−−••
Больницы всегда пугали Шерлока. Он ненавидел эти места, ненавидел всей своей душой. Отправной пункт между забвением и жизнью, между жизнью и смертью. Страшное, до блеска вычищенное место, куда ходишь с одной целью, но не всегда возвращаешься с желаемым. Джон был без сознания. Провода, окутавшие его, подобно лапам паука, что вот-вот утянет его в свою паутину, вели, например, к прибору, что без остановки пищал, словно каждую секунду напоминал, что Джон может умереть. Но он был жив. И это главное. Шерлок осторожно, трясущейся от стресса рукой, провёл по мокрым от пота волосам Джона, как бы приглаживая их назад, в непривычное для них состояние. Причёска, которая получалась в итоге, нравилась Шерлоку куда больше, чем старая. Улыбнувшись уголком губ, Шерлок сел рядом, всматриваясь в лицо Джона — спокойное, нетронутое хмуростью, житейскими проблемами лицо, на котором были видны следы заживающих синяков и ссадин. Холмс не знал, что сказать. Холмс не думал ни о чём. Всё, чего он хотел сейчас — быть рядом с Ватсоном, его милым Ватсоном, что так долго страдал из-за Шерлока. Если бы Шерлок придумал другой способ, то этого можно было избежать. — Ты спас его, — тихо сказал Грег, закрывая дверь. Шерлок, дернувшись, обернулся. Они молча смотрели друг на друга. Шерлок чувствовал, что хотел сказать Лестрейд, но так не хотел верить в это. Повернувшись к Джону, он, заметив что одна прядь выбилась, вновь заправил её назад. — И ты считаешь, что это моих рук дело? Ну, взрыв, пожар, тот мертвый парень… — Шерлок закрыл глаза, сжимая руку Джона. Возможно, когда он очнется, то отдубасит его цветами, что стоят рядом, но сейчас это не важно. Хочется домой. — Я не говорил этого, — Грег нахмурился, скрестив руки на груди. — Ты думаешь об этом, — вновь воцарилась тишина. Как в допросной. — Говори же! Грег, замявшись, бросил флешку на кровать рядом с рукой Шерлока. Посмотрев на потолок, он будто что-то обдумывал. — Я не знаю, что происходит… — Шерлок взглянул на флешку, убедившись, что это не вестница смерти, которую однажды занёс к нему Грег, и взял её. Время плакать. Действительно время плакать. —…я хочу быть на твоей стороне. Но не знаю… не знаю, кому верить. — Они рылись в моём прошлом, не так ли? — низким, не свойственным для Шерлока голосом, сказал Холмс, слегка повернув голову в сторону Грега. — Они подсунули тебе заключение… Ответь же! Грег лишь кивнул. Рука Джона дернулась, будто напоминая, что здесь нельзя шуметь. — То, что в детстве я защищался Эвр, лишь бы избежать очередного камня в лицо, не значит, что я решил взорвать чертов университет с Джоном внутри, придумав каких-то психопатов-сообщников, — прошипел Шерлок, вставая со стула. — Ты не такой идиот, Грег, чтобы поверить в это. Мориарти продумал это всё с самого начала. Он подставляет меня, и, человек в которого я верил, который должен был с самого начала принять мою сторону, поверил в сказочки Мориарти. Шерлок, подняв ворот пальто, вышел из палаты, направляясь к выходу из больницы. Когда он проходил мимо травмпункта, то смог на несколько секунд увидеть своего одногруппника, половина лица которого была покрыта ожогами первой и второй степеней. Тот не взглянул на человека, которого подозревают в его будущем уродстве, причине суицидальных мыслей ночью. Он был слишком занят всё ещё не очнувшимся другом, из-за спасения которого у него ожоги.За два часа до взрыва
— Джеймс, я детектив Лестрейд, — Грег сел напротив Джеймса, показав ему фальшивое удостоверение. — У меня есть к тебе несколько вопросов. Тебе не трудно говорить? — Мне намного лучше сейчас, — тихо сказал он, неловко улыбнувшись. — Зачем пожаловали в мою обитель? — Я знаю, возможно, эти вопросы покажутся тебе некорректными, но мне очень нужна твоя помощь. Что ты знаешь насчет… — Грег посмотрел в бумажку, — Джеймса Мориарти? Парень поежился, потирая ладони о колени. — Мне кажется знакомой… фамилия. Но я не уверен, что могу сказать что-то стоящее. — Хорошо… — Грег сделал пометку в блокноте. Посмотрев на следующий пункт, он, прочистив горло, спросил: — Николас. Ты же помнишь Николаса? Парень покраснел. — Такое невозможно забыть, детектив Лестрейд. Вы думаете, я сижу здесь по собственной воле? — Тогда… я знаю, сейчас будет не самый для тебя приятный разговор, но ты очень поможешь мне, если расскажешь несколько вещей. Ты говорил, что в больнице он навестил тебя. Что он сказал тебе? Джеймс, потирая лицо руками, стал говорить ещё тише: — Он пришёл ко мне… — Грег попросил его говорить чуть громче. — Извините. Он пришёл ко мне и начал говорить, что Ник теперь мёртв… — Ник теперь мёртв, дорогуша, — рассмеялся Не-Николас, закрывая дверь палаты. — Признаюсь, я с самого начала не воспринимал его как достойного. Соперника, человека — думай как хочешь. Жил по какому-то расписанию на всю жизнь, — Николас брезгливо сощурился, — которое составила его семья. Я пытался помочь ему. Он же называл меня психопатом. Ну и пусть. Я и не знал, что он настолько трус, раз сбежал, когда я чуть не убил тебя. Чуть не убил… — Николас резко кладёт свои руки на горло Джеймса, сжимая, как тиски, и не отпускает. — Я всем покажу, на что я способен. Все увидят настоящего короля. В здании включилась сигнализация. — А потом он сказал, — Джеймс неосознанно провел рукой по горлу, — что я пойму, когда он вернется. Как король. Лестрейд, задержав руку с карандашом над блокнотом, в недоумении поднял голову, посмотрев на Джеймса. — Что ты имеешь в виду под королём?М: а.Р: т
Шерлок больше не мог жить в собственной квартире. Всё напоминало о деле, о наркотиках и Джоне. Холмс был под пристальным вниманием следствия, теперь он не мог и пискнуть без страха. Здание университета всё ещё ремонтировали, студенты предпочли отсиживаться дома у семьи, некоторых только выпустили из больницы. Поэтому Холмс большую часть времени проводил у Лестрейда, пытаясь понять, куда мог сбежать Мориарти. — Говоришь, он сказал, что вернется королем? — Шерлок что-то записал на листке бумаги. Трудно было разобрать, что там написано — это, скорее, напоминало схему, тезисный план, который поймёт только Холмс. Лестрейд, наблюдая за — бывшим — соседом, держа в руке чашку кофе, разобрал только то, что там были упомянуты Мориарти, корона, Джон и кто-то ещё. — Ага, так и сказал, — Грег отпил из кружки. — Джеймс очень напуган этим. Прошло несколько лет, а он до сих пор помнит всё дословно. — Ладно… допустим, — Шерлок провёл стрелку от Мориарти к короне, от короны к Николасу. — Мне кажется… нет, я уверен, что Мориарти… Мориарти так или иначе связан с этим Николасом. — Сообщники? В дверь постучали. — Возможно, — Шерлок поднял голову от листка, смотря на дверь. — Кто это? — А мне откуда знать? — Лестрейд поставил кружку на стол, прочищая горло. Из тумбочки он взял пистолет, который Шерлок посоветовал хранить при себе, учитывая обстоятельства. Подойдя к двери, он, держа оружие наготове, посмотрел в глазок. Напряжение, сковавшее его всего буквально секунду назад, пропало, сменившись улыбкой на лице. Открыв дверь, он сразу же обнял человека, стоявшего за ней. — Эй, потише! — знакомый голос звучал так, как всегда звучал, когда он счастлив. — Я не железный. — Почему не сказал? — Грег отступил, всё ещё держа знакомого за плечи. — Сюрприз решил устроить. Шерлок встал с пола, неловко переминаясь с ноги на ногу. Грег, стоявший в дверях, всё ещё улыбавшийся, отступил, давая двоим людям увидеть друг друга. Джон выглядел лучше, чем в их последнюю встречу. Как и Шерлок, правда Джон не особо-то и знал этого. — Ты… вернулся, — неловко уголком губ улыбнулся Холмс, потирая ладони о поверхность домашних спортивных штанов. Ватсон молча преодолел расстояние между ними, заключив Шерлока в крепкие объятия. — И ты, как я вижу, чертовски рад этому, — Джон усмехнулся ему в плечо, как однажды, когда они помирились перед Рождеством. Тёплые воспоминания нахлынули на Холмса. — Прости меня, — прошептал Шерлок Джону в волосы. Он глубоко вдохнул запах его волос, не веря, что это правда. — За всё. Что обидел тебя, что не защитил, что не навещал… — Не надо. Ты не виноват. Шерлок отпрянул от Джона, смотря ему в глаза. — Можно было избежать этого. — А смысл? Теперь всё хорошо. Грег, всё это время стоявший сзади, неловко откашлялся, напоминая, что они не одни. — Джон, — Грег прислонился к двери, убирая пистолет в ящик комода, стоявшего у выхода. — Они допрашивали тебя? — Константин? — Джон сел на кресло, поморщившись от боли. Шерлок и Грег кивнули. — Имел дело. Кстати, — Джон, повернувшись к Шерлоку, в недоумении спросил: — Какого черта они подозревают тебя? — До сих пор? — Шерлок сел на подлокотник кресла рядом с Джоном. Ватсон незаметно для Грега взял руку Шерлока в свою. Будто разряд тока прошёлся по телу Холмса. Так осторожно. Обыденно. — Я рассказал им всю правду. И, — Джон рассмеялся, сжав руку Шерлока, — они мне не поверили. — Считают, что Шерлок либо шантажирует тебя, либо вы заодно, — кивая, предположил Грег. Затем он обратился к Шерлоку: — Что дальше? Шерлок, чувствуя, как большой палец Джона осторожно поглаживает его ладонь, ощутил прилив уверенности. — Будем ждать. У меня есть предположения… — Мориарти сказал мне, — вдруг перебил его Джон, смотря в одну точку, — что это развязка. Смерть того парня, Себастьяна… когда он выстрелил в него, тогда он сказал, что это было развязкой. Близится финал… — Он не сказал ничего больше? — Шерлок взглянул на Джона, пытаясь по его лицу понять, насколько всё плохо. По шкале от небольшой беды до настоящего кошмара, вызванного безумством Мориарти, можно было сразу сказать, что это намного страшнее, чем самый высокий балл. — Грандиозное завершение сказки о королеве… — Джон сглотнул, закрывая глаза. — О королеве, последний ребёнок которой выжил. — Он ещё вернётся, — Шерлок опустил голову, осознавая, что проблемы, свалившиеся на них, продолжаются.• s • o • r • r • y •
Они вернулись домой поздно. В квартире было темно, в воздухе всё ещё пахло сыростью, грязью, пылью и другими людьми; людьми, ворвавшимися сюда с одной лишь целью: доказать, что Шерлок — террорист, достойный смертной казни, как прочие убийцы. Вещи были нетронуты, всё оставалось на своих местах, но в то же время что-то изменилось. Возможно, дело в атмосфере, царившей здесь раньше. Покой, уют, идиллия, чувство безопасности — всё это было здесь неотъемлемой частью, а теперь казалось, что в крепость, построенную ценой жизни многих солдат и строителей, осквернили, пустили в ней трещину. Ветер, задувающий в щели, напоминал о трудностях, с которыми столкнулись Холмс и Ватсон. — Честно признаться, — Джон бросил ключи на тумбочку, разглядывая квартиру, в которой не был почти месяц, — я не всегда любил её. Всякие мелочи, вроде высоких тумбочек, скрипучего пола, старых окон — всё это так бесило. А теперь, — он усмехнулся, обернувшись к Шерлоку, — всё это кажется таким родным. Что такое? Шерлок стоял у входной двери, смотря на Джона чуть наклонив голову. Если бы кто-то мог заглянуть в голову Ватсона, пытаясь разобраться в том, о чем он думал, то он сразу бы увидел плавающую строку — грустный; почему он такой грустный?; ему печально; потому что слова эти ему нравились куда больше, ибо в них было что-то такое личное. Расстроен звучит грубо. Печален — красиво. — Ты чего, Шерлок? — Я нагрубил тебе… — Перестань, это в прошлом, — Джон отмахнулся, не желая продолжать разговор, но это не так. Он лгал, что ему плевать, что это не важно, но на самом деле это действительно было важно для него. — Нет, послушай! — вскрикнул Шерлок, поднимая руки к голове, пытаясь успокоить надвигающийся ураган собственных чувств. — Я постоянно, я всегда вёл себя так, будто ты — пешка в моей жизни. Джон замер, вслушиваясь в слова Шерлока. — Это было так… действительно правдой… — Шерлок, запинаясь, пытался сформулировать собственную мысль. Стоит ли говорить, что Джон видел его таким впервые? — Я использовал тебя. Я… был зависим от Мо-М-Мориарти. Я лишь хотел доказать, буд-дто мне плевать на него. Сначала так и было. Джон, понимая, что Шерлоку трудно говорить о таких вещах, отошёл на кухню, а затем, вернувшись, протянул Холмсу пачку сигарет, лежавшую в тайном ящике уже несколько месяцев. Шерлок, всё ещё стоя в коридоре, закурил. Руки его стали дрожать чуть меньше, чем до этого. — Я сглупил. Я… причинил тебе немало боли. Каюсь, я такой. Я всегда был таким. Но… но! — Шерлок вскрикнул, взмахнув рукой так, что пепел упал на коврик рядом. Оба парня даже не взглянули на это. — Может, меня не учили любить, не учили быть человеком, заботиться, уважать, ценить, благодарить… Секунда молчания казалась вечностью. — Я научился этому от тебя. Только ты помог мне… помог стать лучше? Шерлок смотрел на спину Джона, отвернувшегося от него. — Я пытался спасти тебя. Пытался. Но не смог. По моей вине ты мог умереть. Потому что… потому что в том месте, где нужно использовать сердце, я вновь использовал мозг. Поэтому ты мне… поэтому… — Я не виню тебя, Шерлок, — прохрипел Джон, смотря в окно. — Ты такой, какой ты есть. — Но я не хочу быть таким, — дрожащим голосом прошептал Шерлок. Слова его будто пропадали в потоке других слов предложения, становились беззвучными, а следовательно — не имели никакого смысла. — Я не хочу быть тем, кто причиняет тебе боль. Они молча стояли, вслушиваясь в тишину. Редко кто-то мог расслышать тот прекрасный звук в совершенном затишье, когда сигарета дотлевает, издавая подобие шипения. — О чём ты сейчас думаешь? — Ты о чём? Джон обернулся. Лицо его выглядело ужасно усталым; сам он стал на вид старше лет на десять. Потирая рукой глаза, он опустил голову, сказав: — Что ты хочешь этим мне сказать, Шерлок? Что тебе страшно? Что ты сожалеешь? Есть много вещей, о которых можно сказать таким способом. О чем именно ты говоришь? — Я… я не понимаю. — Боже, Шерлок, ты же так умен, почему сейчас ты такой идиот? — Я не знаю… нет, я знаю, но я не смогу. Черт, чего ты пытаешься этим добиться? Что ты хочешь от меня? — Я хочу лишь одного, — Джон поднял голову, взглянув прямо в глаза Шерлоку. — То, что ты хочешь мне сказать… скажи это так, как говорят нормальные люди. — Я не могу, Джон. — Ты можешь. Джон сделал шаг вперёд, вытянув руки к Шерлоку, осторожно касаясь его запястий. — Ты можешь, — повторил он. Шерлок, безуспешно пытаясь сдержать вновь наступающую дрожь, смотрел куда угодно, но только не на Джона. — Я… я… я… Говорить такие вещи самому себе, говорить такие вещи, когда никто не слышит, говорить это, когда никто не видит — говорить это проще, чем в иных ситуациях. Признавать себе данный факт уже испытание; признавать его кому-то — пытка. Джон, убрав одну руку с запястья Шерлока дабы осторожно взять его лицо, чтобы он смотрел в глаза, был серьёзен. — Скажи. — Я… — Ты — машина. Бесчувственная машина, — отголосок чьей-то фразы пронёсся в голове Холмса. —…люблю… — Наркоша, — ухмылялся Моран, чистя пистолет. — Кому ты такой нужен? Только мы о тебе заботимся. —…тебя. — Без меня ты — никто, — Мориарти поглаживал Шерлока по волосам. — Вот увидишь. Ты не нужен никому, кроме меня. Никто не полюбит тебя так, как я. — Видишь, — Джон улыбнулся — улыбка была его такая болезненная, напоминая ту, когда мать улыбается шутке сына, понимая, что он не осознает, что проблема его такая тяжелая, что вот-вот приведёт к смерти; так улыбался Джеймс в последний день их дружбы, в последний день их встречи, — это не так сложно. Джон, медленно, будто опасался чего-то, притянул к себе Шерлока. Сомневался ли он в его словах? Нисколько. Шерлок может и был загадкой человечества, загадкой, над которой великие умы могли думать годами, но, может, Джон и не относится к великим умам, разгадать ему Холмса и понять, когда тот лжёт, а когда — нет, было намного проще, чем так казалось. Связано ли это с тем, что они прожили вместе какое-то время, или с тем, что именно они пережили, понять было трудно. Но это не имеет значения. Джон понимал Шерлока, а Шерлок — Джона. Ватсон обнял Холмса, простым действием, свойственным близким людям, давая знак, что он простил Шерлока. — Всё позади…• f • i • n • a • l •
Шерлок, чьё психическое состояние последнее время напоминало самые опасные во всём мире американские горки, не желал покидать квартиры, пока всё не разрешится. Мориарти дал понять, что вернётся. И, к сожалению, каким бы сильным Холмс не пытался казаться, каким бы холодным он не был — он опасался такого человека, как Мориарти; человека, способного разрушить в мире что угодно, путём своих простых махинаций, путём своего влияния и ума. Джон рассказал о том, что слышал в подворотне после ссоры с Шерлоком. Джон рассказал о том, что все две недели его держали в темной комнате, пичкая снотворным, успокоительными и, кажется, наркотиками. Джон не забыл упомянуть о том, как Мориарти хотел убить его, возможно, в порыве ревности и ненависти, но Моран, которому не свойственно милосердие и привычка оставлять кого-то в живых, отговорил Джеймса. Джон поведал о том, как подслушал разговор двух психопатов за час до взрыва. — Кажется, этот слюнтяй хочет вернуться, — Мориарти ударил рукой о стол, отчего стакан с виски, стоявший рядом, чуть было не упал. — Когда корона будет у тебя, он побоится это сделать, — Моран смотрел на себя в зеркало, оценивая урон, что нанёс Шерлок много часов назад. — Он же не идиот. — В этом-то и дело, — Мориарти отпил из стакана, взглянув на своё отражение. — Он чертовски умён, как и я, но при этом до безобразия туп. Моран обернулся, взглянув на Джеймса. Подойдя к нему, он смотрел на него сверху вниз, о чём-то думая. — Почему ты не можешь его убить? Как в прошлый раз. — Я думал, что его можно убить, болван, — Мориарти с ненавистью посмотрел на Себа, — но это не так работает. Его нельзя убить, понимаешь? Он… он — начало, база, сущность. Я — лучшая часть, идеальное решение всех его проблем, от которого он отказался с самого начала. Если бы я мог его убрать, то сделал это сразу. — Кажется, докторишка очнулся. Не то, чтобы Шерлок глуп, избегая Джеймса. И это не делает его трусом. Просто проблема заключается в Джоне, на которого словно направлена красная точка винтовки, напоминая Шерлоку о том, что он всё ещё в опасности. Покуда агенты не найдут Мориарти — Джон или сам Шерлок будут первыми на его пути, кого надо устранить. — Да, мистер Холмс, вы правильно поняли, — агент Брукс по ту сторону звонка откашлялся. — А какого черта вы сразу мне не поверили? — Нам нужно проверить каждую теорию, — обыденно сказал он уже заученную фразу. — Теперь вы, можно так сказать, свободны. Но, — Константин вновь откашлялся, — по просьбе вашего брата… — По приказу Майкрофта, — иронично поправил его Шерлок, — давайте будем честны друг с другом. — Хорошо. В общем, теперь ваша квартира будет под наблюдением. Возможно, как вы и мистер Ватсон сказали, он вернётся. И нам будет проще его поймать. — Неужели вы думаете, что у вас получится? — Не думаю. Знаю. Шерлок сбросил звонок, закрывая глаза. Всё пойдёт по наклонной, он в этом уверен. Он чувствовал, что у ребят, именующих себя лучшей организацией, всё пойдёт через задницу. Хотя в первые несколько дней всё шло на удивление спокойно. Караул, как шутливо называл их Джон, стойко сидел в машинах у подъезда, непрерывно наблюдал из заброшенной квартиры, где когда-то был Моран, стабильно проходил по этажу, где жили Шерлок и Джон, в любой ситуации готовые повязать преступника. Было слишком спокойно. Шерлок, обычно не поддающийся интуиции и шестому чувству, в этот раз забеспокоился. Прошло два месяца, а Мориарти будто пропал навсегда. — Хм. Гарри приехала, — Джон смотрел на свой телефон, о чём-то думая. — Хотя мы договаривались только в мае… Задрав голову к потолку, он рвано выдыхал, продолжая свои размышления. — Ладно, поеду и встречу её на вокзале. — Может, она возьмёт такси и сама доедет? — Шерлок обернулся к Джону со своего кресла, беспокойно смотря на Ватсона. Чем-то это напомнило Джону грустного щенка, понимающего, что хозяева сейчас оставят его дома совершенно одного. А что будет дальше? — Не переживай, вокзал не в другом городе. Я быстро. Туда и обратно. Со мной ничего не случится. К тому же, со мной будет сестра, готовая убить каждого, кто хоть что-то скажет про меня. Что уж говорить о… Джон запнулся, вспоминая Мориарти. Последнее время ему трудно было говорить о данном человеке; он запинался, сбивался с мысли, будто уходил в себя. Теперь они не говорят о Джеймсе, предпочитая игнорировать его существование и прошлый опыт. — В общем, не волнуйся. Я скоро, — Джон поцеловал Шерлока в макушку, уходя в комнату за деньгами. — Всё будет прекрасно. Ты наконец познакомишься с психованной ошибкой четы Ватсонов. — А она познакомится с психованной ошибкой четы Холмсов, — усмехнулся Шерлок, смотря на Джона, стоявшего в дверях. — Ты не ошибка, Шерлок, — Джон нахмурился, открывая дверь. — Ты — лучшее, что случалось с этим миром. И ты ещё покажешь им, на что способен. Дверь закрылась за Ватсоном, вновь оставив Шерлока наедине с собственными мыслями. Есть много вещей, которые Шерлок долгое время хранил в себе. Он не рассказывал родителям определенный промежуток своего детства о том, что дети смеются и издеваются над ним; он не рассказывал никому, кроме психиатра о Эвр, которую придумал для самозащиты от тех самых детей, чуть позже поверив в её существование; он не рассказывал Джону — даже самому себе не хотел признавать данный факт — что в тот день, когда он переспал с Мориарти, он сделал это осознанно, хоть и под сильным воздействием наркотиков; он никому не говорил, как сильно последнее время его тревожат суицидальные мысли. Шерлок не придавал значения собственному мозгу, подкидывавшему ему сомнительные идеи, не придавал значения фразам, приходящим ему ночью в голову. Игнорировал собственное состояние, ссылаясь на сильный стресс. Иногда он боялся собственного разума, но потом, понимая, что это всего-лишь разыгравшееся воображение — давно перешедшее границы разумного — забывал об этом, предпочитая отдаваться мысли о том, что сейчас у него всё более менее хорошо. Ведь теперь они с Джоном, вроде как, вместе. Ведь теперь они с Джоном живут так же, как и раньше, только в их расписание рутины добавились мимолетные поцелуи с утра, сон в одной кровати, долгое удерживание рук друг друга, будто они — подростки, влюблённые до безумия, но ещё такие неопытные, такие неуклюжие. Это казалось Шерлоку таким странным. Может, психика Джона пострадала ещё сильнее после всего, что с ними произошло? Шерлок воспринимал всё это ещё одной игрой его разума. Он пытался отвлечь себя от этого безумия очередной игрой на скрипке. Ведь он всегда так делал. Выражал эмоции через музыку. Симфонию, что он играл, можно было бы использовать в особо тяжелые моменты какой-либо пьесы или фильма. Симфонию, что он играл, можно было бы использовать для описания чувств людей, которых не покидала мысль о том, как оторвать себе голову. Холмс ненавидел, когда Джон уходил. Всё это напоминало недели одиночества, сопровождаемые наркотиками, алкоголем и самокопанием, приводящим к ненависти к самому себе. Он вновь начинал чувствовать себя слабаком и трусом. А Шерлок ненавидел это чувство. Запираясь в ванной, он надеялся хоть как-то избавиться от навязчивых мыслей. Как он мог докатиться до такого? Как он мог стать таким? Может, поэтому Джон полюбил его? Потому что он такой же психопат, как и Джеймс? Тот самый Джеймс, который на самом деле сейчас жив? Тот самый Джеймс Нэкд, который сейчас лежит в психиатрической лечебнице, каждую ночь прокручивая в голове последнюю встречу с его убийцей? Вода в душе напоминала пытку в аду — кипяток, подобно кнутам, обжигал его кожу. Так ты пытаешься вернуть рассудок, Шерлок? Так ты справляешься со своими проблемами? Всё ужасно болело. Голова, тело, душа, костяшки пальцев. Раньше он спасался дозой. Теперь он спасается ничем. Абсолютным ничем, завернутым в ничто. Он запустил пальцы в мокрые волосы, сначала сжимая их со всей силы, короткими ногтями впиваясь в кожу головы, а затем резко оттягивал и тянул, будто надеялся вырвать их, вызывая новую боль. Он стоял так несколько минут. Затем вышел из душа, слушая тираду в собственной голове о том, как лучше оторвать эту самую голову. На запотевшем зеркале он нарисовал смайлик. Как тот, что когда-то нарисовал Мориарти. Он смотрел на отражение собственного глаза, видневшегося в уголке «улыбки». Потерянный взгляд, будто он давно не в себе. Он не один раз видел настоящих психопатов, не считая Мориарти и Морана. Он знал этот взгляд. Пустой, отрешенный, пугающий, ничего не говорящий. Он выглядел точно также. Но это не правда! Это всё его мозг, пытающийся убедить Шерлока, что лучшим решением ситуации будет смерть! Всё это грубейшая ложь! Клевета! Шерлок, сам не осознавая, что делает, кулаком разбил стекло, сразу же почувствовав отрезвляющую боль в костяшках. Несколько осколков застряло в его руке, из многочисленных ран потекла кровь. В одном из самых крупных осколков он увидел своё отражение. Улыбнувшись, нет, оскалившись самому себе, он взял осколок разглядывая его. Разве Джону понравилось бы, если очередной его близкий человек покончит с собой? Так сказал тихий голос сомнения. Теоретически, тот человек всё ещё жив. Так говорил уверенный голос логики. Всё равно ты натворил много дел; тебе было бы лучше оказаться в другом месте. Так говорил суховатый голос ненависти. Одумайся! Одумайся, Шерлок! Так сказал бы ещё один голос. Но это был всего-лишь звук сообщения. Определенный звук, лишь для одного человека. Человека, который вряд ли бы обрадовался найдя труп в своей ванне. Шерлок, запри двери. А затем ещё одно. Гарри не приехала. Это было уловкой. Разве Шерлок включал музыку в гостиной? Почему оттуда идёт тихая мелодия? Руки дрожали. Возможно, из-за страха; возможно, из-за боли. Разбитое зеркало осколками лежало в раковине и на полу, напоминая, что всё это реальность. Хотя казалось кошмаром.run from me — timber timbre
Шерлок надел халат, чувствуя, как промокшее тело неприятно касается ткани. Хотелось спрятаться. Спрятаться здесь навсегда. Открывая дверь, он подумал о том, что взять осколок будет не такой уж и плохой идеей. Шерлок выбрал самый длинный и толстый из них. Он знал эту песню. Он ненавидел эту песню. В квартире было темно; шторы закрыты, а свет выключен. Шерлок двигался на кухню — оттуда шёл шум — осторожно, ступая слишком медленно. — Беги от меня, дорогая, — хриплый голос сливался вместе с голосом исполнителя, подпевая знакомым строчкам, — тебе лучше бежать ради собственной жизни. Шерлок дошёл до кухни, всматриваясь в фигуру, сидевшую на стуле. — Помнишь, как по радио шла эта песня, а мы… — Я удивлён, что ты всё ещё жив, — Шерлок с презрением в голосе не дал закончить человеку в темноте. — Мы-то надеялись, что твоё тело стало ужином червей. — Скучно, — отмахнулся он, тихо стуча по стулу, стоящему рядом. — Садись уже. Шерлок, не доверяя фигуре, сидевшей в его квартире, взглянул на стул. Зажглась зажигалка, освещая лицо Мориарти. Усталое, бледное, в общем, не свойственное для Джеймса Мориарти лицо. Только сейчас Шерлок заметил, что Джеймс сидит в той самой короне. — Вижу, ты добился своей цели. — А ты своей, — Мориарти усмехнулся, кивнув на, почти пропадающий, засос, оставленный Джоном. — Или он тебя бьет? Хотя, нет, он слишком хилый для этого. Шерлок поправил халат, закрывая слишком, как он считал, интимную вещь в его личной жизни. Сев на стул, он спросил: — Как через охрану прошёл? — Это было слишком просто, — Мориарти махнул рукой. — Никто не противник убойной дозе снотворного. — Ты так до моей квартиры по городу ходил? — Шерлок указал на корону. — Или я пропустил очередную тематическую вечеринку? — Всё шутишь… — Джеймс улыбнулся, потирая виски. Выглядел он так, будто прямо сейчас упадёт в обморок. — Даже не спро… — Джеймс зажмурился, а затем закричал: — Не смей! Не смей, я не закончил! Шерлок, слегка испугавшись, сильнее сжал осколок, спрятанный в кармане. Он не заметил, как рука вновь стала кровоточить, только теперь уже в месте ладони и внутренней стороны пальцев. — Так на чём мы остановились? — Джеймс поправил корону, посмотрев на Шерлока. — Тебя, наверное, мучает вопрос… зачем я пришёл? Да? Ты об этом думаешь? Думаешь, сейчас я перережу глотку тебе, а потом твоему дружку. — Не твой стиль. — Верно. Ты знаешь меня. — Так зачем же ты пришёл? — подыграл ему Шерлок. Нужно было тянуть время. Джон написал пару минут назад. Ехать ему не больше часа. Возможно, пробок нет, значит, он доедет быстрее. И он уже должен был сказать Майкрофту и Константину. — Я рад, что ты спросил, — вновь улыбнулся Мориарти. — Видишь штуку на моей голове? Теперь я — король. Полноправный. Шерлоку эти слова что-то напомнили. — Есть много вещей… много вещей, которые я презираю в людях. Слабость, не умение пользоваться мозгами, трусость… не использовать возможность. Упускать шанс. Что ещё? Да и не важно. Всё это — скопление самых отвратительных качеств, свойственных большинству людишек — всё это скопилось во мне. Я вижу, ты не удивлён, — Мориарти наклонил голову в бок, разглядывая Шерлока. — Николас, верно? — Шерлок слегка кивнул головой. — Не умеешь ты следы заметать, знаешь? — Хм, удивлён теперь я, — Мориарти приподнял брови, смотря на свою руку, покоившуюся на столе. — Моран говорил, что избавился от этого прошлого. И, позволь узнать, как же ты… Мориарти вновь тряхнул головой, будто пытался что-то стряхнуть с волос. — Ты вроде интересной личности на парах по психологии, когда тема доходит до расстройств личности. Полный набор прям. Правда, история умалчивает о том, куда пропал Николас. — О, — Мориарти опять поправил корону, улыбнувшись, — он струсил. — Из-за Джеймса? Шерлок постоянно, когда Мориарти не видел, смотрел на входную дверь, молясь, что сейчас ворвётся спецназ, простреливая Джиму голову. — Всё-то ты знаешь, — рассмеялся Джеймс, потянувшись вперёд к Шерлоку. — Да. Верно. Ты прав. Если тебе интересно, я закончил начатое. На лице Шерлока — лишь на секунду, мимолетную и незаметную секунду — мелькнули злость и страх, которые он старался отчаянно скрыть. — Даже не сопротивлялся. Потому что увидел мою корону, — он указал пальцем на драгоценный убор. — Перед королём никто не может сопротивляться. Шерлок вдруг рассмеялся. Звонко, заливисто, задирая голову к потолку, чуть ли не до слёз. Так ли смеются психопаты? — С чего ты взял, что ты король? Мориарти был разочарован. Усталость ли это сказалась на нём или, может, у него началась какая-то болезнь, выглядел он ещё хуже, чем в начале разговора. Он еле заметно трясущейся рукой протянул Шерлоку какую-то бумагу. Холмс сначала сомневался в том, стоит ли брать её, но Джим потряс документом, безмолвно говоря: «ну же, идиот, возьми чёртову бумажку, она тебя не убьёт». Шерлок осторожно взял документ в руку, читая заголовок. Семейное древо семьи Страсс. Родство с королевой — той самой королевой, которой принадлежала корона — 98%. — И ты думаешь, что это правда? — Иначе откуда в подвале этой ничтожной семьи столько безделушек, оцениваемых в миллион? — видимо, под ничтожной семьей он имел в виду семью Николаса. — Хватит быть подобием Джона, включай мозги. Шерлок исподлобья взглянул на Мориарти, губы которого — казалось ли ему это из-за слабого освещения телефона, лежавшего рядом? — посинели. — Это грандиозный финал впустую потраченной жизни, — томно сказал Мориарти, медленно прокручивая палец у виска. Он рассмеялся — обрывисто, напоминая смех безумца — и смотрел в глаза прямо Шерлоку. Он всё ещё смеялся, пока песня не закончилась. Ему будто нравилось это. Нравилось устраивать театр; зрелища с музыкой и кровопролитиями, слезами и смехом, страхом и безмятежностью. Отсмеявшись, он лишь издавал рванные выдохи, будто что-то щекотало его нос и он пытался избавиться от этого. — Я убил Дже-е-еймса, — протянул он, — я убил Се-е-еба, я убил милых студе-е-ентов, — Мориарти поднял взгляд на Холмса, — я убью тебя. Убью ли я тебя? Да, пожалуй. Убью ли я милого будущего доктора? Определённо. Убью ли я всех в этом здании? Надеюсь, да. Постараюсь. Я не Моран, владеющий навыком делать бомбу в собственной спальне, но, ради тебя, конечно же, постараюсь. Убью ли я… Он продолжал бубнить, то повышая голос на собственном вопросе, чуть ли не пища, то понижая его, говоря голосом, привычным для него, но чуть-чуть ниже. Шерлок, сжимавший осколок, заметил, что в кармане пиджака Джима лежал пистолет. — Определенно, — продолжал он, — я убью тебя первым, потому что ты — мой любимчик. Правда, мне будет очень грустно, потому что я действительно, а ты запомни мои слова, испытываю к тебе что-то. Не уверен, что это любовь, но, может быть, что-то намного выше этого презренного чувства. Веселись, пока можешь. Я посмотрю? Шерлок слушал его слова подобно проповеди, в которой вовсе не нуждался — пропуская мимо ушей, ловя лишь обрывки фраз, думая о чём-то своём. И только вопрос Мориарти вернул его к реальности. Только его вопрос напомнил ему о том, что всё вокруг не очередной кошмарный сон, а самая настоящая правда, которую надо как-то решать, но, черт подери, Джон всё ещё где-то далеко, а агенты до сих пор не разбили его стекло, врываясь в квартиру с криками. Может, он просто мёртв и это всё предсмертная иллюзия? Мориарти смотрел на фотографию, сделанную во время Рождества Лестрейдом. Кто-то распечатал её и поставил в рамку на камин. Если бы Шерлок был внимательнее сейчас, то заметил бы, что Джим давно взял эту фотографию, но поставил её на кухне, постоянно вглядываясь в изображение, которое никак не мог разглядеть. На самом деле было две фотографии. На одной — Джон и Шерлок, изрядно перебравшие сидели на своих креслах, после того, как Джон пробудился от пьяного сна; они что-то обсуждали, пока в какой-то момент не поняли, что Лестрейд забыл камеру. Ну, теперь это была самая смешная и странная их фотография. Они всё ещё сидели в креслах, но держали друг друга за плечи, как бы обнимая, их лица были направлены на камеру, но глаза закрыты, а улыбки были широки. На второй же, сделанной до этой, фотографии были четверо — Джон, Грег, Майкрофт и, конечно же, Шерлок. Они были в гостиной, позади стояла ёлка, в руках ещё недопитые бутылки пива. Грег просто предложил сделать фото на память и, что удивительно, все согласились. Это было странно, но в то же время вызывало некое чувство родства, единения. Хотя, может, Грег и не предупредил, что их снимают, но фото так или иначе передавало всю суть их жизни. Шерлок сидел на кресле, держа в одной руке бутылку, а другой замахнулся в воздухе, что-то бурно объясняя Майкрофту (возможно, очередной спор Холмсов); Майкрофт завис в пограничном состоянии, потому что на момент фотографии он почти встал с подлокотника, так же отвечая Шерлоку бурной реакцией отрицания его слов; Джон стоял позади, держа в руке бутылку вина, потому что уже тогда ему пришла идея перейти на что-то слегка покрепче (никто не знал, что думал он о виски), стоя позади кресла Шерлока и смеясь над чем-то, что сказал кто-то из них; Грег не успел добежать до места, где фотографировались ребята, и силуэт его слегка размазался на правой части фотографии, сливаясь с ёлкой. Потом они переделали фотографию, но эта, всё же, их самая любимая. — Безмятежные праздники, — Мориарти держал рамку в руке, большим пальцем поглаживая деревянную поверхность, — как у нормальных людей. Разве этого ты хотел? Разве это тебе нужно? Шерлок, вновь вырванный из собственных размышлений, поднял голову на Джима. — Вспомни, — он поставил предмет на место — хоть и временное — и взмахнул руками, — кем мы были. Кем мы могли бы стать. Разве в нашей идеальной жизни было это? — Ты психопат, тебе же говорили? — Не имеет значения кто я, имеет значение — кто ты. Ты — человек, без которого не было бы многих вещей. Твой ум гениален, а ты выбрал какие-то… чувства? Чувства, Шерлок? А по ночам ты, видимо, сериальчики просматриваешь, обжимаясь со своим доктором? — Ты потратил слишком много времени, — Шерлок проигнорировал его вопрос, ещё раз посмотрев на часы. — Вот-вот за тобой придут. — Ты думаешь, что с ним ты счастлив? — усмехнулся Джим. Он приближался к Шерлоку, рядом с которым всё ещё лежал телефон. Даже в темноте, к которой он успел привыкнуть, можно было заметить, как покраснели глаза Джима. — Посмотри на себя. Ты убит, ты разбит, покалечен, сломлен, уязвим… Мориарти замолчал, услышав вдалеке вертолеты. — Ты… ты… ты… Он открывал рот, закрывая его, а глаза его наполнилось невыносимой болью. Маленький цветной шарик на белом фоне катался туда-слюда, выискивая объяснение чему-то. Вертолёты приближались. Неужели он испугался? — Я… я… Корона упала с его головы. Он, испугавшись звука, ссутулился и прижал руки к груди, будто лапки; смотрел на источник достаточно громкого шума, будто это вызвало какое-то старое воспоминание. — Я не мог… я не должен был… Глаза его прояснились, стали живыми. Он посмотрел на Шерлока, рука которого была в запекшейся крови; другая же держала осколок, направленный прямо на него. С правой руки на пол капала свежая кровь. — Джим, ты проиграл. Он опять посмотрел на свою одежду, проводя рукой по волосам. — Я… просто я… мне н-нужно было… Глаза, наполненные слезами, медленно двигались по комнате, приближаясь к Шерлоку. Рука тянулась к карману пиджака. О нет. — Ник, стой! Минула секунда, секунда, подобная той самой, когда кажется, что всё это — конец сна, сейчас ты проснёшься, сейчас всё закончится. Ты слишком резко осознаёшь, что это сон, неподвластный твоим действиям, твоей воле. Шерлок вскочил со стула, пытаясь предотвратить неминуемое. Верил, что может исправить неисправимое. Глаза Николаса — глаза Джеймса — будто после пробуждения, такие живые, вновь были стеклянные. Что бы сделал Шерлок, если бы в этот момент стрелял Мориарти? Повиновался и дал ему сделать то, что он хотел? Голубые, хотя, можно было сказать, серые глаза Николаса прояснились, он очнулся от долгого сна, быстро доставая решение его давней проблемы. Бледное и до этого лицо напомнило чистый лист бумаги. Будто жизнь началась с нового листа. Пистолет, всё это время покоившийся в кармане пиджака Мориарти — потому что Николас терпеть не мог эту сковывающую одежду, будто кричащую о достатке, который большинство людей вовсе не знали —, был вытянут с особой ловкостью; без какого-либо страха или сожаления, когда в квартиру через буквально 7 секунд ворвутся вооруженные люди, он прислонил дуло ледяного оружия к нижней части подбородка, зажмурив глаза. Оглушительный выстрел, казалось, раздался во всём мире. Он выстрелил в себя, думая о том, что, хоть он и не знает, что натворил человек, именующий себя Джеймс Мориарти, этот самый человек натворил самых ужасных дел, за которые уже давно должен был поплатиться.