Запах сигарет и вайдовые глаза

      «Когда я первый раз увидел Шастуна, я понял, что он - солнце. Такое летнее яркое солнце.       По крайней мере я был в этом уверен. Я точно знал, что Антон прячет все свои эмоции и чувства внутри. Я действительно думал, что могу понять его как никто другой. Я считал его своей родственной душой, человеком близким мне по духу.       Я был влюблён в Шастуна. Почему был, спросите вы? А потому, что в живых меня уже нет.       Как только он первый раз вошёл в класс, я раскрыл рот и не знал, что сказать, о чём подумать. Антон так смущался из-за каждого слова, так мило улыбался. Я думал, что он сядет за парту ко мне, ведь я сидел один, но он предпочёл последнюю. Это меня, конечно, расстроило.       Я влюбился в него с первого взгляда, хотя до этого случая совершенно не верил в подобное. В животе порхали бабочки, в голове неистово шумело, руки тряслись, ладони холодели - всё это при виде светловолосого паренька с зелёными глазами. Колени подкосились, когда он первый раз со мной заговорил. Антон попросил показать ему город. Я лишь мило улыбнулся и отказался. А всё потому, что боялся. Я боялся всегда и везде. Из-за этого не мог общаться с Антоном.       Так пролетело пять лет. Чертовски быстро менялись события. Лето перед очередным первым сентября я провёл в раздумьях. Я всё думал о своих чувствах и уже решил признаться, но в этот день дверь в класс открылась, и в неё зашёл голубоглазый брюнет, будто сошедший с обложки журнала. Тогда я понял, что это всё… Абсолютно всё напрасно.       Я понял, что это - конец, когда этот Арсений занял место за партой Антона, рядом с ним. Я дёрнулся, внутри всё начало неприятно трепетать, я не подавал виду. Все и так звали меня Ходячей Депрессией, куда уж хуже. Я не знал, что делать…       Как-то я гулял по Питеру в мою любимую погоду. Дождь. Гроза. Гром и молния. Идеально описывали моё состояние тогда. Я проходил мимо дома Антона. Вообще я часто там гулял, я знал его подъезд, этаж, окно. Не терял время зря, всё-таки.       По коже пробежались мурашки, когда я увидел Антона, стоящего у двери собственного подъезда. А затем руки похолодели, когда я увидел рядом Арсения. Он был весь промокший, а глаза Шастуна так горели добром и он бы его в таком виде никогда не отпустил. Я остановился так, чтобы меня не было видно и достал из кармана куртки телефон. Антон подался вперёд и, слегка обхватив Арсения за плечи, пустил в подъезд. Мои руки дрожали в тот момент, снимок получился нечёткий.       Мне было совсем не стыдно, когда я создавал анонимную почту, скидывал фотку Спортсмену и писал: «Если хочешь, чтобы тебя считали крутым, скинь это в беседу класса». Он спокойно отправлял, а я не парился.       Антон занервничал, когда увидел фотографию. Арсений стал вмиг серьёзным, это было заметно, но виду он не подавал. Я был уверен, что между ними что-то есть. Мне были нужны доказательства.       Затем я снова гулял. Решил посмотреть на мосты. А потом увидел Антона, он был грустный, выглядел плохо. Я всегда удивлялся нашим случайным встречам. Я уже было хотел подойти, но увидел этого Арсения. И снова жгучее чувство внутри, дрожащие руки.       Я был достаточно далеко, когда сделал снимок. На фотографии было видно лишь то, как они держались за руки. Но я был уверен, что они целовались. Просто целовались, наплевав на окружающих, на общество, на меня. Стало до невозможности обидно.       Я по старой схеме скидывал фотографию Спортсмену, а тот выкладывал всё в беседу. Так как Антона в ней не было, он узнавал всё через Арсения. Их реакция была очень интересной.       В один день Арсений не появился в школе, и я, осмелившись, подошёл к Антону. Хотел сесть на истории с ним. Когда я спросил его об этом, он даже не вспомнил моё имя. Я разозлился, но не подал виду. Привык.       Потом этот дурацкий проект. Я думал, что буду в паре с Антоном. Так и оказалось, конечно, но с нами записали и этого Арсения. Из-за него мы значительно затянули и пришлось делать проект чуть ли не в последний день. И то об этом вспомнил я, написал Антону.       Проект делали мы у этого Арсения. Я чувствовал напряжение в воздухе, ловил каждый их взгляд, всё замечал, а они даже и не стеснялись. В тот вечер в голове возник план. Я решил оставить телефон с включённым диктофоном. Как чувствовал, что они начнут разговаривать на личные темы. Из разговора я узнал, что мать Антона пьёт, что у него в семье «нормальные» такие проблемы.       Я оставил телефон, вежливо попрощался и ушёл. Постояв у двери минут двадцать, я позвонил в звонок. Открыл мне этот Арсений, а я ожидал увидеть Антона. Я расстроился. Очень сильно.       Пришлось приложить много усилий для последнего моего плана. Я взломал страницу Арсения, но вернее попросил своего хорошего знакомого. И написал самое главное. Я вложил в эти слова всю свою боль. «Антон и правда гей» и я очень сильно люблю его, «А его мать пьёт» и я не знал об этом.       Все эти поступки я считал местью. Что-то обрадовало меня, когда Антон узнал о сообщениях от Алёны. Шастун вмазал этому Арсению, разозлившись. Я завороженно наблюдал за этим, когда был в классе.       А теперь, когда ты это читаешь, Антон, ты знаешь, что в живых меня нет.       Просто знай, что я любил тебя.       Ходячая Депрессия». …       Тоненькая потрёпанная тетрадь была открыта на последней странице. Я замер, уставившись в одну точку. Этот дневник - всё, что осталось от Никиты в моих руках. Его нашли на крыше в день вечеринки вместе с пустой бутылкой вина. А Никиту нашли сбросившимся с крыши собственного дома. Второе самоубийство в моей жизни. В голове пусто. В комнате тихо, а внутри всё шумит.       Арсений сидел рядом и смотрел на меня печальным взглядом. Мне было спокойно рядом с ним. Я не выдержал, по щеке скатилась одинокая слеза. Тогда Арсений крепко обнял меня. Слова были не нужны. Мы понимали друг друга и так, не нуждаясь в речи.       А позже мы вышли на балкон и закурили. Арсений в этот вечер курил со мной, хотя вообще не переносил запах табачного дыма. Я решился рассказать ему о том, что это не первое самоубийство в моей жизни.       - Арс, – позвал его я и удивился с того как звучал мой голос.       - М? – промычал он мне в ответ.       - В Воронеже у меня был друг… – я так давно не произносил название этого города. - Его звали - Андрей.       Арсений подошёл ко мне ближе и обнял, потому что на улице значительно похолодало, а Попов пытался меня согреть.       - Он спрыгнул с крыши…       Мой голос звучал так тихо и безжизненно, что становилось жутко. Арсений обнял меня лишь крепче, он судорожно закивал. Слова не нужны, он понял всё. Я понял тоже. Мы узнавали друг друга по знакам. Интуитивно, наивно, но не просто так. Мы научились ответы читать в глазах…