***
Четверг, 13:16 Александра знает, что все смотрят на столик Пенетраторов, а значит — и на неё тоже. Ей не то чтобы нравится внимание, просто она научилась его принимать. Вся эта банда альфа-самцов, награждающих свои трофеи чёрными толстовками, кажется ей ребячеством, но так уж получилось, что Вильям главный в этой группировке. Образ Снежной королевы, который ей придумали школьники, не был запланированным. Всё началось с толстовок. Александра совершенно случайно о них узнала, — увидела, что на спине у одноклассницы красным выведено «Вильям». Это случилось на первом курсе, когда название «Пенетраторы» ещё не укоренилось в подсознании людей, зато парни уже успели запомниться. Вся школа судачила о том, как поступит Александра. Устроит ли разнос своему парню? Выцарапает ли глаза девчонке? Но Александра Ольсен не сделала ничего из того, что от неё ожидали. Во время обеда она молча встала, подошла к своей дрожащей однокласснице Малин Эдегор и спокойным, хорошо поставленным голосом любезно спросила: — Разве не я должна носить эту толстовку? И Малин отчего-то просто стянула толстовку, оставшись в одном бюстгальтере, а затем, прикрывшись руками, убежала. В школу она не вернулась. Никто так и не узнал, что именно произошло и каким образом одна девушка сумела так напугать другую, зато воспоминание об этом превратилось в историю, которой любили пугать новых учеников. В любом случае, с тех пор, когда кто-то говорил о Вильяме, неизменно добавлял и имя Александры. Девушки смотрели на её тонкие черты лица, безразличное лицо и фигуру, скрытую под платьем-карандашом, и восхищались ею в той же мере, что и ненавидели. Может, оно и к лучшему, что у такого холодного парня как Вильям Магнуссон была такая же равнодушная ко всему девушка. Людям невдомёк было, что вечером того дня, когда за Александрой закрепился образ Снежной королевы, в квартире Вильяма между ними двумя завязалась потасовка. Парень сухим голосом приказал: «Сними её сейчас же», — а девушка вцепилась в края толстовки и упрямо отвечала: «Отчего же? Разве это не для меня?» В конце концов Вильяму удалось стянуть с неё толстовку вместе с остальной одеждой, и они лежали в кровати, и он гладил её лицо. Больше они об этом не разговаривали, но Александра сохранила толстовку в дальнем углу шкафа. Она вспоминает о ней сейчас, сидя в столовой, где почти треть девушек носит чёрные сигнальные пятна, на которых едва ли не у всех значится одно и то же имя — «Крис». А виновник этого сидит напротив неё и широко улыбается, когда мимо проходят две первокурсницы и, хихикая, что-то ему говорят. Тот отвечает, и девчонки краснеют, но глаза одной из них — коротко стриженой, с милым эльфийским лицом — продолжают бесстыже разглядывать парня. Александра смотрит на них не более секунды, затем — на Криса, и он успевает перехватить её взгляд. Его собственный становится дразнящим и немного вызывающим, в чём-то даже приглашающим. Одной рукой Александра проводит по волосам Вильяма, опустившего голову ей на колени, а другой — переворачивает страницу Уголовного кодекса Норвегии. Она старается игнорировать раздражающий взгляд, но всё-таки немного меняет позу, выпрямляя спину. — Да ладно, Ольсен, давай, знаю, ты хочешь это сказать, — заискивающе говорит Крис. Вильям приоткрывает один глаз, смотрит на свою девушку, улыбается и, точно происходящее уже вошло в привычку, продолжает дремать — или делать вид. — Ну же. Александра сжимает страницу большим и указательным пальцами, исподлобья глядит на Криса и всё-таки не удерживается: — Глава 19, параграф 193. Шистад упирается локтями в стол и наклоняется вперёд: — И? — «Лицо, добивающееся сексуального контакта для себя или другого, злоупотребляя положением, зависимостью или доверчивостью, наказывается тюремным заключением сроком до 5 лет», — хоть Александра и замолкает, выражение лица у неё многозначительное. — И? — Плюс статья за совращение малолетних. Шистад хлопает ладонью по столу, некоторые ученики оборачиваются, но Ольсен даже не моргает. Это и правда вошло у них в привычку. — А что насчёт меня? Это меня тут совращают. Ты вообще видела этих девчонок? — взгляд Криса мечется от Александры к Вильяму, но последний не выглядит заинтересованным их разговором. — В твоём кодексе есть статья и на этот счёт? Девушка пожимает плечами и, не обращая внимания на мнимое возмущение парня, возвращается к чтению. Пару минут они сидят мирно, а затем Крис комкает шарик из салфетки на своём подносе и запускает его в Александру. Та приподнимает бровь. — Что, я опять подпал под какую-то статью? Бледная тень улыбки касается губ Александры.***
Понедельник, 15:16 Александра очень хорошо знает это выражение на лице Вильяма, — так может смотреть только ребёнок на своего родителя. Отца Магнуссона здесь нет, но даже его голос в трубке меняет сына. Сколько бы раз Ольсен это ни видела, сердце её всё равно сжимается. Она всегда любила Вильяма, но в такие моменты — особенно сильно. Ей нравилось, что его любовь была неким тайником, который он показывал лишь самым близким людям; он не разбрасывался чувствами, как Крис, и знал им цену. — Уходишь? — просто спрашивает Александра, едва Вильям нажимает «отбой». — Отец хочет, чтобы я съездил к кое-кому. По поводу той сделки, — парень неопределённо кивает, и она вспоминает, что он что-то говорил ей об этом на прошлой неделе. — Было бы неплохо расширить бизнес ещё и в Осло, — соглашается с важностью этой поездки и её исхода Александра, покрепче прижимая к груди тетрадь и пару учебников. — Сказать мисс Нильсен, что ты прогуливаешь из-за отца? Уверена, она поймёт, учитывая, сколько мистер Магнуссон платит этой школе. Магнуссон-младший пожимает плечами. Ему плевать, что подумает учительница, главное — Александра всё понимает. — Удачи, — говорит девушка. Вильям целует её в лоб у порога классной комнаты, не замечая, что они мешают остальным студентам, и скорее чувствует, нежели видит, что Александра улыбается. — Увидимся дома, — прощается он. — Я напишу Крису, чтобы отвёз тебя. Девушка кивает и, в отличие от первокурсниц в коридоре, провожающих Вильяма взглядами, тут же заходит в класс. Крис, уже занявший место, смотрит на неё и тут же вопросительно разводит руками. — Вильям уехал по делам, — говорит ему Александра и усаживается за парту перед ним. — Мог бы позвать с собой, — ворчит Шистад. — Никто в здравом уме не возьмёт тебя на важную встречу. — Ольсен открывает тетрадь, повторяя прошлое занятие, и замечает: — Тем более, разве тебе не нужно подтянуть биологию? — Я хорошо знаю биологию. — Ты хорошо знаешь анатомию. Особенно ту её часть, что касается строения женского тела. Крис перегибается через парту и склоняется к Александре. Ольсен замечает это лишь тогда, когда жар его слов опаляет её ухо: — У тебя есть статья и по этому поводу? Александра разворачивается. Крис так и напрашивается на щелбан, но они оба знают, что она этого не сделает. — Ты пытаешься дразнить меня тем, что у меня есть амбиции? — вместо этого спрашивает Ольсен. — Что плохого в желании стать прокурором? Думаешь, быть безалаберным бабником гораздо лучше? — Ну, я чертовски в этом хорош. Александра смотрит ему в глаза: — А я хороша в законах. И в эту секунду в класс заходит учительница. Александра разворачивается обратно, и Крис тоже усаживается на месте, как положено, но перед этим успевает шепнуть: «Да, чертовски хороша». Это вызывает у девушки сдержанную улыбку. Сколько бы раз Крис ни выводил её из себя, он всегда заканчивал на этой ноте. Ни она, ни он не воспринимали это как флирт, и между тем это не было и дружеским жестом. В их отношениях всегда словно был злой умысел, мимолётное желание немного ранить другого. Может, оттого, что они не выбирали компанию друг друга, может, потому, что если бы не Вильям, они бы и вовсе не общались. Александра уверена, что, не будь она девушкой Вильяма, Крис — этот любимец девушек с самоуверенной улыбкой — никогда бы ей не понравился. И она бы тоже его не привлекла — Крис не любил заморачиваться и добиваться кого-то. Он приходил на всё готовое. Но и это нежеланное общение временами приносило ей удовольствие. Как вот сейчас, когда они оба остались довольны собой. Следующие минут двадцать для Александры пролетают быстро. Судя по кислым минам сокурсников, они думают иначе, но Ольсен любит учиться, хотя не все предметы даются легко. Но хорошее настроение Александры быстро сходит на нет, когда мисс Нильсен начинает говорить о смерти. Не в прямом смысле, но тема жизненного цикла живых организмов в любом случае неизбежно к ней ведёт. Александра выпрямляется и старается записывать, не надумывая себе лишнего. Всего лишь урок, ничего такого. Но когда учительница говорит о рождении и взрослении, она вспоминает себя — как росла в любящих руках бабушки. Ольсен кажется, что сейчас в своей памяти она может прокрутить целый фильм о том, как её собственные кости становились крепче, а кости бабушки иссыхали, как истончались белые волосы, дрябла и морщилась кожа, как, в конце концов, всё это обратилось в прах. Ладонь девушки сжимается на тетради, сминая лист. Не думать, не думать, не думать. Но тревожное чувство не исчезает. Александре кажется, что стены вокруг сжимаются, и необъяснимый страх, исходящий из самого её нутра, прогрызает себе путь наружу. У Александры Ольсен начинается паническая атака. Это для неё не впервой. Девушка поднимает дрожащую ладонь и на удивление сухим голосом просит выйти. Мисс Нильсен замолкает на полуслове, моргает, но разрешает. Александра выходит из класса на ватных ногах и не помнит, как доходит до туалета. Ей кажется, что её шатает из стороны в сторону, что всем кругом очевидно, что она не в порядке, но на деле никто не заметил разницы. Почти никто. Крис замечает, как побледнела девушка. Для него это важный знак: ему не понаслышке известно, насколько хорошо владеет собой Александра Ольсен, и если уж у неё кровь от щёк отхлынула — это очень плохой знак. Вильям предупреждал его об этом. Не то чтобы они рассчитывали, что всё будет именно так, но Магнуссон чего-то подобного ожидал. Шистад думает, не поэтому ли тот не позвал его с собой: друг просто не смел оставить Александру одну хотя бы на минуту. — Я тоже выйду. Зов природы, биология — это круто, и всё такое, — Крис тоже встаёт с места и улыбается преподавательнице. Даже мисс Нильсен не удерживается перед ним. А Александра ещё говорила, что ему нужно подтянуть биологию. Пф-ф, у него всё схвачено! Оказавшись в пустом коридоре, Крис переходит на бег, и улыбка с его лица исчезает. «Она может не понимать, где она и что происходит вокруг неё, даже может стать опасной для самой себя». В это Шистаду верится с трудом: у Александры всегда всё под контролем. Но лицо Вильяма, когда он говорил ему это, не оставляло место для сомнений. Дверь дальше по коридору хлопает, и Крис бежит туда. Это оказывается женский туалет. Парень врывается внутрь, и там пусто, только одна кабинка заперта. — Ольсен? Эй, это же ты? Никто ему не отвечает. Но молчание отчего-то убеждает Криса, что это действительно она. — Ты как? Тишина. — Александра? — он стучит в дверь кабинки. За ней раздаётся шорох, от которого по спине у Криса бегут мурашки. Ольсен должна ответить. Она не из тех, кто отвечает молчанием. — Чёрт, Алекс, ты в порядке? Крис редко когда называет её Алекс, — она это ненавидит. Но он слишком на нервах, чтобы выговаривать её имя целиком. Очередной удар, кулак отзывается болью. — Крис. — Алекс? Всё нормально? Эй, ответь. — Ты можешь сходить в аптеку? На лбу Шистада выступает холодный пот. «Она даже может стать опасной для самой себя». — Ты поранилась? — Крис дёргает ручку, та, конечно, не поддаётся. — Открой. — Нет, я… Мне нужны прокладки. На пару секунд Крис Шистад выпадает из реальности, уверенный, что ослышался. — Что? Зачем они тебе? — Ты не поверишь, — выдыхает за дверью Ольсен. Крис не высказывает предположений, и она отвечает, как неразумному ребёнку: — У меня начались месячные. «Нет, у тебя паническая атака», — хочет сказать Крис, но думает, что это будет выглядеть глупо. Ну что за женщина, никогда не приходит к ней одна проблема, всегда — несколько. — Никогда не думал, что окажусь в такой ситуации, — только и может, что выдавить он. — Поверь, я тоже. Александра прислоняется лбом к двери кабинки и шумно выдыхает. Её ещё немного трясёт, но рациональная часть её мозга, заметив проблему, — красное пятно на белом платье, — сразу начинает искать решение. Как-то нелепо, что ноющее потягивание внизу живота снижает тревожность. — Скоро вернусь. Будь тут. Ольсен смотрит на своё испорченное платье: — Об этом можешь не волноваться.***
Понедельник, 16:12 Александра ждёт, сидя на унитазе. В другое время она предпочла бы постоять, но ноги после происшедшего ещё плохо её держат. Она не уверена, почему в этот раз месячные начались на неделю раньше, но догадывалась, что организм испытывает стресс, и панические атаки делу не помогают. Ольсен складывает руки на коленях и старается не волноваться. Ничего страшного. Однако на деле это страшно. И она не знает, что бы делала, если бы рядом не оказалось Криса. Позвонила бы Вильяму, сорвав его с важной встречи? Ради всего святого, как это глупо… Шистада нет уже довольно долго, что удивительно, поскольку от школы до аптеки — не более трёх минут. Несмотря на то, что ждёт, Александра всё равно вздрагивает, когда дверь туалета хлопает. И не подаёт голоса до тех пор, пока Крис не заговаривает сам: — Не знал, какие покупать, так что взял все. Александра моргает и не понимает, что он имеет в виду, пока сверху над дверью не появляется пакет. Она встаёт и открывает его. Внутри оказывается не меньше двадцати пачек прокладок и тампонов. — Ночные? — интересуется она. — По-твоему, сейчас ночь? — Эй, я вообще-то старался! И несмотря ни на что, Александра улыбается. Это так глупо, нелепо и абсурдно, — вся эта ситуация, где она, одолеваемая тревогой, сбегает с урока, у неё внезапно начинаются месячные, и на помощь приходит Крис Шистад. — Спасибо. Шистад молчит. Он слышит улыбку в её голосе, и это немного сбивает с толку. Парень отходит к раковинам и ждёт, когда девушка закончит. Дыхание его, наконец, восстанавливается. Дурацкая ситуация. Дверь открывается, и Александра выходит, — всё ещё бледная, но уже без этого отчуждённого выражения на лице. Уложенные русые волосы, щедро политые лаком, слегка растрепались, и отчего-то этот её вид вызвал у Криса ощущение злости за её уязвимость. Ему хочется отвезти её домой, передать обратно Вильяму и забыть, что всё это вообще произошло. Шистад подходит к Александре, держащей пакет обеими руками, снимает с себя толстовку, под которой оказывается футболка, и завязывает рукава на талии девушки. Щёки Александры слегка краснеют. Дожили — Крис Шистад помогает ей скрыть пятно на платье. — Давай, отвезу тебя домой. А…. и ещё. Вот, — он что-то пихает ей в руки, и Ольсен с удивлением читает название обезболивающего. — Вдруг пригодится. Александра кивает. Она чувствует слабость и благодарность за понимание, с которым Крис отнёсся к ней сейчас. Без подколов, шуток, тупых предложений — просто сделал, что следовало. Так на него непохоже. Или похоже? Что она вообще о нём знает, кроме очевидного? Всю жизнь Александра полагалась лишь на двух людей — свою бабушку и Вильяма. Ей и в голову не приходило, что парень, который, по сути, был для неё никем, мог оказаться настолько надёжным. — Спасибо, Крис. Шистад поднимает на неё взгляд, пару минут молча смотрит, а затем улыбка всё-таки растягивает его губы: — Не за что, Алекс. — Не называй меня так. — Думаю, после такого я могу называть тебя, как захочу. Нет, это всё тот же Крис Шистад, — бабник, наглец и глупый мальчишка. Всё тот же Крис Шистад, — лучший друг её парня. И всё-таки что-то уже изменилось.