Сом

Томо - нездешний. Томо - текучий, молчаливый. Закрытый. Он добр и покладист, но дело в том, что само его появление производит эффект брошенного камня в воду, напрочь сгоняя покой и расслабленность. Томо похож на черного сома. Молчаливая большая рыбина на дне темного омута, медленная и при этом подвижная, плывущая из неизвестности - в неизведанное, мало сообщаясь с миром на поверхности. Конечно, сом покладист - постольку, поскольку внешний мир не задевает его. Это цепляет. Джаред прогоняет видео с идущим Томо снова и снова - да, так и есть. Томо - темный. Томо - нездешний. Это заставляет думать о нем. Томо красив своей тайной. Джаред прикидывает, какие кадры лучше оставить. Вот хорват идет. Вот он останавливается. Вот смотрит на служителей религии. Вот он вскидывает голову, взглядывая вверх. На Бога? Лето нажимает паузу, разглядывая запрокинутый подбородок и беззащитное горло. Он выдыхает и сглатывает, не в силах отвести взгляд от монитора. Вот подстава. Джаред, не мигая, смотрит на выгнутую шею, на эту смуглую кожу в обрамлении черных локонов, на черную щетину ваххабита. На белое брюшко усатого сома. Джаред хочет выцепить его. И в памяти его тут же вспыхивает танцующий Томо. Да, хорват умеет танцевать. Лето вспоминает, как шел по отельному коридору мимо номера Томо, как взглянул в чуть-чуть приоткрытую дверь - и как замер столбом при виде открывшегося зрелища. Томо его не видел. Он, в своих обычных черных рубашке и брюках, танцевал посреди номера. На голове его были большие диджейские наушники. Хорват медленно двигался в такт музыке - Джаред готов был поспорить, там было что-то эмбиентовое. Томо стоял боком к Лето, он опустил голову, - волосы совсем закрыли его лицо, - и плавно, едва-едва, пошевеливал плечами и бедрами. Музыкант придерживал руками наушники, как заядлый меломан, упоенно растворявшийся в музыке. Закатное солнце светило прямо на Томо. Хорват переступал в трансе как раз между окном и дверью, и одежда просвечивала, так что Джаред мог видеть его подтянутое и мускулистое тело сквозь рубашку и брюки. Томо покачивался и весь будто струился - тьмой в золоте, сонной черной пантерой в закате, темным сомом в мерцающей вечерней воде. Это было очень красиво. Лето смотрел в полугипнозе. И тут Томо вскинул голову. Глаза его были закрыты. А чувственные губы, наоборот, приоткрыты. Темный Томо был весь окутан золотистым сиянием. Он был весь - выгнут. Весь - зовущий. Джаред задохнулся. Ему дико захотелось вцепиться Томо в волосы, оттянуть вниз, так, чтобы горло было прямо под зубами, так, чтобы ямка ключиц была доступной. Чтобы Томо стонал от боли. Чтобы его губы сами открылись, подставляясь под яростные поцелуи. Чтобы он так же выгнулся под Джаредом, но не от музыки, а от боли. И наслаждения. Томо не видел Джареда, он весь погрузился в музыку - в то, что она рассказывала ему. Он не слышал раньше эту прогрессив-трансовую группу из Англии. Когда музыкант надел наушники и включил их Sola Sistim, то это подземное течение захватило его без остатка. Этот трек подходил к грани монотонщины, но в то же время непрестанно развивался, на густой и сочной основе цвели минималистические мелодии. Темп был медленным внешне, но под этой неторопливостью скрывалось нечто тяжелое и грозное, как желание в глазах хищника. Музыка всегда была его лучшим другом, рассказывала ему самые потрясающие истории. И на сей раз перед его взором моментально возник Джаред. Да, Томо был влюблен в Джареда. А кто в него не влюблен? Этим человеком невозможно не восхищаться. И сейчас хорват слушал то, о чем говорила музыка. А она рассказывала о том, как Джаред подходит сзади, как аккуратно, но твердо берет его за горло, плотно прижимаясь к нему. О том, как властные руки медленно оглаживают его тело. О том, что срывающееся дыхание Лето - горячее, а желание Томо отдаться ему, открыться, подставить горло - такое сильное, что хорват и в самом деле вскидывает голову. Томо хочет так же выгнуться под Джаредом, но не от музыки. А от наслаждения.