Отзвук имён

      Ванахейм славился своими великолепными, живыми и почти нетронутыми садами, таким образом сохраняя природную красоту, практически не вмешиваясь в её естественные процессы. Ваны, подобно альвам из Льесальфхейма, чтили природу, не стремились покорить её своей воле, а напротив, жили с нею в полной гармонии. Только в Ванахейме можно встретить, как вьюны и лозы собственнически обвивают старинные дома богатеев так, что складывается впечатление, будто те из них и сотканы; только в солнечной столице можно с восхищением рассматривать лохматые крыши, устеленные мхом, травой и цветами; многочисленные дубы и ели уберегали улицы столицы от палящих лучей Соль, бережно укрывали горожан от жары своими длинными ветвями; множество рек и каналов, будто вены, пронизывали солнечную столицу, по которым неспешно проплывали в ладьях ваны — от знати до простых горожан и рабочих. Собственно, самой большой слабостью для гордого Ванахейма служила именно вода. И ведь совсем неспроста.       Царь Ньёрд Фродисон славился своей безмерной любовью к морю, а потому даже его именитый синий дворец расположился высоко на склоне утёса с непередаваемым видом на синюю водную гладь, чтобы быть к любимой стихии как можно ближе. Но Ванахейм славился не только своей любовью к природе, но и самым огромным флотом во всех девяти мирах. В год царство ванов строило более сотни новых кораблей, чем вызывало тихую зависть у остальных. Земля их была самой плодородной из всех, что знали миры: самые лучшие урожаи были родом из Ванахейма; даже самый лучший и здоровый скот родом из царства ванов; а также самые редкие и ценные природные ресурсы добывали исключительно в Ванахейме. Многие шахты отдавались в аренду цвергам, которые ковали самые удивительные вещи в девятимирье. Но, как бы это не было печально, сейчас царство ванов переживает на самые лучшие времена.       Занятые исключительно войной с противником — Асгардом, ваны забыли о нуждах собственного народа и своей родной земле. Простой народ заметно обнищал с тех славных пор, пока в девяти мирах гремели битвы: столица погрязла в долговой яме, интригах и коррупции жадных до денег высшего общества и совета Ванахейма. Высокие налоги истязали простых ванов, что и без того с трудом выживали на те гроши, что удавалось заработать. Сельскохозяйственный труд заметно обесценился, а в шахтах работали исключительно только цверги, которые, воспользовавшись ситуацией, выкупили большую их часть, оставив только самые захудалые. Ванахейм обеднел в мгновение ока, став былой тенью себя прежнего. Пока знать была занята собственным обогащением, наплевав на нужды крестьян, внутри столицы помалу зрели недовольства. А там в скором времени жди погромы и оторванных голов знати, насаженных на вилы.       Впрочем, Локи не стал загадывать наперёд, не понаслышке зная, насколько народ ванов терпелив, к тому же они по-прежнему верят своему царю. Хотя самого бога обмана такое откровенное бездействие со стороны Ньёрда, скорей, озадачивало, чем удивляло. Этот ван запомнился ему весьма амбициозным, внимательным к просьбам своего народа, с редким чувством справедливости среди правителей. Бог морей был, возможно, тем редким случаем, когда о действительно мудрых правителях слагают песни и баллады, увековечивая их имена в истории. Но что могло послужить для таких внезапных перемен?       Пока Локи пролетал над увядающей и откровенно одичавшей столицей, он примерно понял, по какому такому случаю Всеотцу вдруг потребовалось отправить его в Ванахейм. Старый одноглазый лис прощупывал почву. Один Всеотец не упустит своей возможности покорить ванов окончательно, а учитывая, в каком сейчас плачевном положении находится один из девяти миров, — это будет несложно осуществить. Правда, царь Ньёрд может несколько усложнить задачу, как и один из его вспыльчивых отпрысков, что во сне и наяву видит, как Асгард пылает в пламени Сурта.       Невольно скривившись от одной мысли, что, возможно, асу предстоит повстречать наследника престола Фрейра, всё внутри вздрагивало от раздражения и отвращения. Царевич Фрейр был на редкость избалованным и несносным ваном, одним из тех царевичей, которые слепо уверены, будто все им что-то должны. Вздорный характер наследника престола откровенно бесил трикстера, и свою неприязнь он вечно был вынужден скрывать под вежливой маской, что порой удавалось с большим трудом. Отсюда, собственно, и зародилась их взаимная неприязнь.       К счастью, того же Локи не может сказать о сестрице наследника. Фрейя была на редкость понимающей, вежливой и доброй ванкой, и это при статусе «предводительница Валькирий», дарованном ей самим Всеотцом. Валькирии были одними из тех, кто не участвовал в войне двух царств. Сама Фрейя была искренне верна своему делу, а её откровенное нежелание претендовать на трон отца, только было на руку сразу двум государств.       Уж коли Всеотец возжелал воспользоваться плачевным состоянием ванов, он при первой же возможности профинансирует революцию и усадит на трон Ванахейма только ему угодного вана, что будет слепо верен более могущественному государству-союзнику. Но пока что он отправил на разведку своего среднего сына, чтобы укрепиться в своих догадках и начать планировать свержение одного из самых уважаемых и мудрых правителей. Амбиции Всеотца, как и прежде, не знают границ, и это порой смущает даже самого Локи.       Лита — день летнего солнцестояния. Праздник, к которому в Ванахейме относились со всей серьёзностью и святой щепетильностью. В этот день было принято украшать себя живыми цветами, зажигать костры и устраивать около них пляски. Также было принято сочетать молодожёнов браком, истинно веря, что населяющие лесные духи только укрепят этот юный и неопытный союз и защитит от невзгод. Но всё это были развлечения для простонародья; высшее сословие и весь цвет нации собирался исключительно в чертоге царя Ванахейма, после чего следовали развлечения, доступные только богатым и обеспеченным.       Заранее получив приглашение во дворец, Локи ступил в величественный чертог царя ванов в парадном обмундировании, предусмотрительно выдержав стиль для торжества. Ваны в день Лита сооружали богатые головные уборы из живых, незабываемо пахнущих цветов целые икебаны, каждая их которых становилась настоящим произведением искусства: пышные, ароматные, ловко вплетённые в роскошные волосы модниц, украшаемые перьями и даже драгоценностями. Платья же пестрили самыми разнообразными оттенками, сшитые по последнему писку моды: с зауженными талиями, длинными воздушными или же узкими юбками, некоторые из которых ещё и были с чудными разрезами на бёдрах, на тонких аккуратных бретельках и с прекрасным декольте, что были способны смутить более скромных асгардских девиц. Но главным украшением были цветы, которые вместо драгоценностей украшали как тонкие девичьи шейки с ушками, так и были вшиты в дорогущие платья.       Мужчины на фоне своих прекрасных женщин казались более суровыми в своих строгих костюмах, выдержанных исключительно в тёмных тонах. Бороды и усы знать, в отличие от своего политического соперника, совершенно не жаловала, потому все были гладко выбриты и коротко острижены. А сама одежда значительно отличалась от того, что было принято в золотом городе: высокие кожаные сапоги с серебряными заклёпками; длинные сюртуки из тяжёлых тканей и кожаные камзолы с великолепной тонкой вышивкой такими же серебряными нитями; кожаные штаны, к которым обязательно крепились родовые кинжалы и мечи, исключительно ради того, чтобы подчеркнуть собственный статус и продемонстрировать фамильную ценность. Собственно, благодаря этому отличительному знаку, сильная половина отлично гармонировала с пёстрыми дамами, которые не терялись на общем фоне рядом со своим мужчиной.       Локи, сам того совершенно от себя не ожидая, абсолютно в полном совершенстве соответствовал местной моде, что позволило ему беспечно прогуливаться по царскому чертогу, полностью слившись с общей массой. Парадный костюм царевича, как и всегда, был выдержан исключительно в любимых тонах, но в честь летнего солнцестояния Локи соизволил украсить кожаный костюм фрезиями, лилиями и орхидеями, которые аккуратно вились на рукавах, плечах и вдоль позвоночника. Пожалуй, единственное, что отличало Локи от остальным, это его фамильный головной убор. Обычный парадный шлем не подходил для сегодняшнего торжества, а потому его голову украшали рожки гораздо меньше тех, что он обычно надевал.       Несмотря на явное бедственное положение в царстве ванов, синий дворец не слишком ощутил на себе все горести нынешнего положения в мире. Он был неописуемо великолепен, не таков, как дворец Всеотца, а более живой, лёгкий, дышащий и изящный. Высоченные потолки подпирало огромное количество колон, которых любовно обвили вьющиеся розы, глицинии и дикий виноград. По бокам вдоль всей длины тронного зала растянулись имплювии, над которыми нависало открытое небо, виднеющееся из открытых прорезей потолка, специально спроектированного так, чтобы дождевая вода попадала прямо в неглубокий бассейн под ним. В самих водоёмах плавала разнообразная экзотическая рыба, а в качестве украшения служили речные кувшинки всех оттенков и видов. Сам тронный зал пестрил оттенками лазури, изумруда и лаванды. Ну, а в конце тронного зала расположился высокий трон царя, больше напоминающий огромную зубчатую ракушку с окружившими её пенистыми волнами, будто из тонкого стекла, хотя на самом деле из материала, гораздо прочнее. Настоящий Морской трон — для бога морей и ветров.       Неспешно разгуливая вдоль тронного зала, он будто ненароком вслушивался в бесконечные разговоры и перешёптывания знати Ванахейма. Локи слушал, запоминал и делал выводы: женщины, что весьма ожидаемо, сплетничали и обсуждали наряды конкуренток, и лишь немногие из них шептались о сложившейся политической ситуации. Мужчины вели дискуссии на более важные государству темы, из чего Локи узнал: после войны с асами, Ванахейм так и не сумел восстановить былую мощь армии, и государством выделялось слишком мало ресурсов для её поддержания; другие обсуждали несостоятельность своего, как часто выражались ваны, «бесхребетного» царя, позволившего совету старейшинам взять власть над царством в свои руки; в то же время многие выказывали беспринципную поддержку молодому наследнику, а кто-то даже был согласен с его экспансией по поводу судьбы Асгарда. А вот царевну ваны, откровенно говоря, невзлюбили по весьма предсказуемым причинам. В их глазах она теперь — предательница для своего народа и более недостойна трона.       Но разговоры все эти каким-то странным образом вертелись вокруг ещё одной, весьма сомнительной и загадочной личности, которую, к слову, знать Ванахейма откровенно опасалась. Девицу без роду и племени, которую милостиво приютил у себя царь — Сигюн. Это имя то и дело мелькало как из уст высокомерных ванок, так и с презрением отзывалось в устах мужчин. Локи посчитал это удивительным и важным знанием, пробудившем в нём желание лично познакомиться со столь ужасающей особой, внушающей благоговейный трепет в умах и сердцах у всего цвета нации Ванахейма.       Впрочем, страх и зависть рождали кучу пересудов и всевозможных слухов, начиная от того, что эта дама якобы околдовала царя и сама руководит страной, до не менее пикантных, в которых её осуждали за любовную связь со своим царём и другими не менее уважаемыми господами. Но какой бы ни была правда, она, как правило, плавает где-то посередине этого мутного озера презрения, зависти, вероломства и чванства знати. А Локи, будучи знаком со всем этим, не сомневался, что настоящая правда далека от всех этих небылиц.       Порядком подустав от грязи и лицемерия, Локи было направился в сторону балкона, чтобы глотнуть свежего воздуха, как прямо перед его носом выросла прислуга с серебряным подносом и разнообразным набором напитков, смеющим удовлетворить жажду даже самых прихотливых гостей.       Царевич обворожительно улыбнулся, скорей, по привычке, окинув пристально-изучающим взглядом вполне хорошенькую девицу: волосы цвета вороньего крыла, тонкий аккуратный стан и длинные чудесные ножки, которые скрывало более скромное на вид платье. Вот только само лицо Локи всё никак не мог разглядеть, которое девушка старательно от него скрывала.       — Не желаете ли напиток, ваше Высочество? — учтиво поинтересовалась прислуга.       Локи хмыкнул, приняв предложение девушки, и пригубил к местному вину, оставившего прекрасное сдержанное послевкусие на кончике языка.       — Я уж начал думать, что моё появление в царском дворе осталось незамеченным, — прошелестел трикстер медовым баритоном.       — Уверяю вас, ваше Высочество, никто и ничего не остаётся для леди Сигюн незамеченным, — прощебетала девушка в ответ, поднимая на Локи чудесные голубые глаза, полные предвкушения и волнительного азарта.       — Не отказал бы себе в удовольствии познакомиться с женщиной, чьё имя у многих на устах, — словно случайно заметил Локи.       — Леди Сигюн на данный момент занята послами из Льесальфхейма, но, уверена, скоро она и вас порадует своим вниманием, — заверила служанка, учтиво поклонившись и неторопливо направившись к следующим гостям.       — Очень на это надеюсь, — азартно хмыкнул бог обмана, слегка пригубив к карминовому напитку.       Уединившись на широком открытом балконе с чудесным видом на открытое море с гаванью, Локи бесцельно разглядывал стоящие корабли, мерно покачивающиеся из стороны в сторону. Мягкий свет Мани оставлял на холодной тёмно-синей глади воды сияющую лунную дорожку, тогда как звёздное небо было усеяно мириадами звёзд. Но самым главным украшением этого вечера была летящая комета, оставляющая ярко-огненный след на небосводе. Лёгкий ветерок приятно обдувал лицо, выдувая из головы мрачные и тревожные мысли, что в последнее время так и роились в изворотливом уме трикстера.       Уединение Локи было нарушено лёгким шелестом платья и цокотом каблучков, которые он расслышал у себя за спиной.       — Такой гость и совершенно один? — лукаво-наигранно изумилась неизвестная дама.       Локи улыбнулся и, хмыкнув, ответил легко и без тяжести на сердце, продолжая любоваться окружающим видом:       — Одиночество мне совсем не чуждо.       — И всё же, мужчина, подобно вам, не должен оставаться один, когда дворец так бесстыдно полон прекрасными дамами, жаждущими внимания, — томный и с лёгкой очаровательной хрипотцой голосок ласково зазвучал почти у самого уха, обжигая чувствительную кожу.       Локи лениво обернулся, и увиденное его приятно впечатлило: прямо на него смотрели весёлые, будто с неким вызовом, два изумруда; манящие пухлые губки с лиловой помадой, растянутые в непринуждённой улыбке, демонстрирующей две чудные ямочки на щёчках; в пепельные кудри красавицы были вплетены розовые и жёлтые розы с павлиньими перьями; а платье красавицы с интригующим декольте, подчёркивало упругую грудь и выпирающие ключицы на тонкой гладкой коже ванки. За весь вечер, что Локи маневрировал среди толпы, безразлично разглядывая местных модниц, эта была одна из самых красивых за сегодняшний вечер.       Бог обмана даже ненароком потерял дар речи, продолжая жадно изучать алебастровую кожу, скользя взглядом по манящим губам, тонкой чудной шейке и двум другим прелестям, приковывающим к себе непозволительно много внимания. Мысли трикстера тотчас заработали с удвоенной силой, откровенно размышляя о том, как быстро ему удастся склонить эту даму на свою сторону, возможно, на всю последующую ночь.       — А что до вас? — нескромно поинтересовался Локи, сладко растягивая свою речь.       — Меня? — изумилась красавица, вопросительно изгибая тонкие бровки.       — Проявляете заботу о моей скромной персоне или же… — загадочно протянул Локи, как бы совершенно случайно чуть подавшись вперёд, и тихо шепнул: — Жаждите внимания?       Глаза незнакомки азартно блеснули при лунном свете, а губы чуть дрогнули в предстоящем предвкушении. Слова аса её совершенно не смутили, а лишь сильнее заинтриговали, создавая для них обоих благодатную почву.       — Всё зависит от ваших собственных желаний, — со сладостным томлением и приглушённо поведала ванка, загадочно ухмыльнувшись краешком губ. — И, конечно же, ваших предпочтений.       — А ваши специфичны? — вдруг поинтересовался ас, как бы совершенно ненароком коснувшись девичьей руки, ласково и весьма поверхностно огладив мягкую кожу, победно ощутив, как на это действие отреагировало напряжённое тело незнакомки.       — Отнюдь, — не сразу поведала она, не разрывая их пристального зрительного контакта.       Слегка помедлив в лукавой неуверенности, Локи мягко взял девичью ладонь в свою, заключив на ней мимолётный поцелуй.       — Посчастливиться ли мне узнать ваше имя?       Девушка же загадочно хмыкнула:       — Думаю, вам оно давно известно.       Локи обворожительно улыбнулся, пойманный врасплох её замечанием.       — Весьма наслышан о вас, леди Сигюн, — честно признался ас и нарочно отстранился, чтобы соблюсти деловой тон.       — Надеюсь, только хорошее, — ванка рассмеялась, умилительно прикрыв уста тонкими пальчиками.       Изобразив чистое, почти неподдельное изумление, Локи излишне наигранно ударил ладонью по груди, излучая поддельное ошеломление её словами.       — Разве о женщине такой красоты могут говорить плохо?       Леди Сигюн фыркнула, улыбнувшись его актёрской игре:       — Это Ванахейм, ваше Высочество, — коротко пояснила дева, беспечно пожимая плечами: — Тут день ото дня можно узнать о себе нечто новое.       — Этим наши миры мало чем друг от друга отличаются, — хмыкнул Локи, соглашаясь со словами.       Сигюн искренне улыбнулась и, склонив голову чуть набок, тепло пожелала на прощение:       — Приятного вам вечера, ваше Высочество.       — Я могу надеяться на ещё одну встречу? — нагло, самоуверенно и обольстительно поинтересовался трикстер.       Леди Сигюн замерла у резных дверей, разделяющих её от общего зала, и медленно повернула голову.       — Даже не сомневайтесь, — таинственно подвела итог ванка, тихо скрывшись по ту сторону.       Но весь оставшийся вечер Локи был словно на иголках, будто безумец, выискивающий знакомый силуэт в безликой массе. Слухи и сплетни больше его не привлекали, а отсутствие самого царя, мимолётно одарившего вниманием свой народ и достопочтенных послов с иных миров, Локи не особо разочаровало, тем самым разумно решив отложить предстоящую беседу с царём на следующий день. Произнеся торжественную речь и поблагодарив всех за присутствие, Ньёрд поспешно ретировался, будто само присутствие знати его неимоверно раздражало.       Бог моря и ветров был знаменит своей любовью к одиночеству и затворничеству, но ранее он всегда уделял внимание своей знати и гостям с должным царским радушием. Владыка заметно изменился с их последней встречи, что никак не смогло ускользнуть от прозорливого трикстера, наблюдающего за ваном с особым интересом. И изменения эти касались не только поведения, но и внешних признаков: Ньёрд заметно исхудал, всегда весёлый и азартный взгляд голубых глаз будто потух. Царь Ванахейма будто сдался без боя, но только в каком сражении? В какой битве он так и не преуспел? Это были волнующие вопросы, которые, несомненно, сумеют заинтересовать царя Асгарда.       Но мысли его так или иначе от политики возвращались к чудесной новой знакомой, которая странным способом просто исчезла на этом празднике жизни. Когда ловить уже было попросту нечего, а пьяный лепет знати с трудом понимался и был хоть немного важен для чуткого и внимательного слуха трикстера, Локи отправился в выделенные ему палаты. Но на том неожиданные сюрпризы его не закончились, а вечер и вправду продолжал неимоверно льстить и радовать бога обмана своими причудливыми поворотами судьбы.       Войдя в роскошную спальню, подобранную по любимым тонам бога коварств, что в своё время польстила Локи такая внимательность к его вкусам, он обнаружил на своей постели недавнюю знакомую. Воспитанница царя бесстыдно оккупировала чужое ложе, успев сменить свой праздничный наряд на нечто более лёгкое, нежное, воздушное и такое же обольстительно открытое. Расположившись в постели, скучающе подперев голову руками, ванка игриво задрала тонкие ножки кверху.       Локи поначалу так и замер у дверей, не закончив снимать свой кожаный камзол. Довольная предвкушающая улыбка тотчас заиграла на его торжественном лице истинного победителя. Скинув с себя камзол в бархатное кресло, Локи собственнически и жадно окинул взглядом многообещающе ухмыляющуюся даму.       Подойдя и присев на край постели, он невесомо провёл подушечками пальцев вдоль линии позвоночника, с наслаждением ощущая, как податливое женское тело отзывается на ласку. Откинув пепельные волосы в сторону, трикстер позволил себе коснуться устами мягкой алебастровой кожи, оставить лёгкий поцелуй и жадно вдохнуть сладкий аромат кожи. Обжигающие поцелуи неспешно прокладывали себе влажную дорожку к шее, нежно покусывая тонкую кожу, получая колоссальное удовольствия от тихих стонов, когда бесстыдные руки собственнически обхватили упругую грудь, сжимая между пальцев затвердевшие соски.       Закусив нижнюю губу и хитро хохотнув, ванка играючи перевернулась на спину, продолжая не сводить с него томного взгляда, в котором уже плескалось плохо скрываемое вожделение. Он не стал слишком сильно тянуть время, прильнув к мягким сладким устам, открывшимся и принявшим его без единого колебания. Тонкие ручки тотчас крепко обхватили шею Локи, жадно притягивая ближе к себе. Его собственные руки беспрерывно блуждали по женскому телу, собственнически изучая и исследуя каждый его изгиб, каждый миллиметр, ощущая, как разум покидает его голову, оставляя лишь животные инстинкты. В пылу нестерпимого жара пальцы собрали и скомкали тонкую ткань платья на широких бёдрах, пока нагло не скользнули между них, вырывая из уст девы первый стон чистого удовольствия.       Быстро перехватив инициативу в свои хрупкие ручки, Сигюн неожиданно изловчилась и повалила царевича на спину, тут же оседлав его, словно строптивого жеребца. На аккуратном женственном лице заиграла довольная победная улыбка, а в глазах запылал неожиданный азарт от их мнимой борьбы за право первенства в этой чудной забаве. Крепко и надёжно сжав его бёдра, Сигюн играючи и издевательски медленно принялась освобождать своего любовника от верхней одежды. Когда последняя деталь гардероба улетела в сторону, девушка прошлась собственническим взглядом по упругому, натренированному и напряжённому телу, слегка оцарапывая бледную кожу длинными коготками.       Стоило Локи сжать в руках девичьи бёдра, как тут же получил в ответ лёгкий хлопок по наглым ручонкам и обманчиво-недовольный взгляд на якобы сердитом личике девушки. Руки её вдруг потянулись к волосам, которые были туго связаны жёлтой шёлковой лентой. Отчего-то это вызвало неожиданный смех с его стороны и хитрую улыбку со стороны Сигюн. Нет, конечно, для разнообразия он иногда и любил играть в эти игры, но вот почему-то никак не ждал чего-то подобного от столь неоднозначной особы. Впрочем, Локи нисколько не сопротивлялся, позволил Сигюн связать его руки одним концом ленты, а другим привязать к изголовью постели.       Довольно хмыкнув, Сигюн весело подмигнула царевичу и оставила довольно поверхностный беглый поцелуй, внезапно покинув его и постель. Локи откровенно недоумевал, озадаченно уставившись на девушку, что внезапно принялась прихорашиваться у зеркала.       — И как это понимать? — неожиданно осведомился трикстер, вперив в свою незадавшуюся любовницу гневный взгляд.       — О, сейчас вы всё поймёте, ваше Высочество, — весело прощебетала ванка, закончив поправлять причёску.       Оторвавшись от своего отражения, Сигюн радостной походкой направилась в сторону прикрытых дверей, после чего те торжественно распахнулись. Локи, замерев в немом недоумении, совсем и окончательно потеряв тонкую нить понимания всего происходящего, прекрасно отразившегося на его напряжённом лице, молча за всем наблюдал.       Как только двери распахнулись, в спальню скользнула вторая девушка с волосами вороньего крыла и ярко голубыми глазами, в которой Локи тотчас распознал прислугу на торжестве.       — В этот раз ты долго, Сигрид, — в лукавом недовольстве заметила темноволосая ванка, окинув довольную лже-Сигюн язвительным взглядом.       — Прошу простить, наш гость был весьма… соблазнителен, — опять подмигнув Локи, оправдалась Сигюн, которая ею и не являлась.       Настоящая же Сигюн, скучающе склонив голову набок, повернулась в сторону по-прежнему пребывающего ещё в некотором роде трансе царевичу, осмотрев того лениво-безразличным взглядом. И, словно не согласившись со словами девушки, саркастично хмыкнула.       — Можешь оставить нас наедине, — безвольно махнув рукой, попросила настоящая Сигюн.       Поклонившись вошедшей ванке, Сигрид одарила недавнего любовника очередной хитрой ухмылкой и довольно скоро покинула чужую спальню, оставив свою госпожу наедине с царевичем. Локи же продолжал пребывать в совершенно ином измерении, ошеломлённо и искренне пытаясь понять, когда он успел стать настолько беспечным и недальновидным, раз позволил каким-то незнакомкам с такой лёгкостью обвести себя вокруг пальца. Кому поведай, поднимут курам на смех. Бога обмана, самого коварного и опасного существа в девяти мирах — обманули две прекрасные девицы, воспользовавшись его слабостью. Асгард бы помер от смеха!..       Хоть с иной стороны Локи был неподдельно восхищён ловкостью и хитростью врагов, что так, несомненно, умело и умно воспользовались одной из самой большой слабостью трикстера — женщинами. О, да, при виде хорошенького лица, он часто забывал о бесспорном коварстве самых прекрасных существ во вселенной, быстро забываясь в их ласке и любовных утехах. Какой-то частичкой разума Локи прекрасно осознавал, что эта слепая любовь к слабому полу не доведёт его до добра. По крайне мере, теперь Локи осознавал, почему воспитанницу царя все так неподдельно бояться. Слава этой женщины явно строилась не только на слухах, но и закреплялась делом, которое после раздували до невиданных высот и свершений, отчего отличить ложь и правду становилось гораздо труднее.       Пока Локи силился прийти в себя, настоящая Сигюн изучающе прошлась по покоям и только потом с изящностью расположилась на софе, соблазнительно закинув ножку на ногу и раскинув руки в сторону. К своему триумфальному приходу ванка обеспокоилась сменить наряд служанки на более дорогое и строгое платье. Вопреки заданному тону моды, эта дама с точностью до полной уверенности не носила яркие наряды, отдавая предпочтение чёрному и красному. И пусть наряд был строг, но он превосходно подчёркивал все изгибы и прелести миниатюрного женского тела, но, вопреки даже этому, имел бесстыдный разрез на бедре. Настоящая Сигюн была куда холодней, самоуверенней и горделивей. Пожалуй, это тот самый тип женщин, что знают себе цену. Доверие такой — много стоит, но добиться его не так уж и просто. Полная противоположность более светлой и открытой к общению Сигрид. Это, несомненно, восхищало трикстера. И ему нравились эти аккуратные черты лица и дельная отстранённость для поддержания собственного имиджа. Одним словом — настоящая Сигюн в его глазах оказалась куда привлекательней.       Пока его глаза бесстыдно блуждали по женскому телу, воспитанница царя достала из потайного кармашка тонкую сигарету и держатель, прикуривая от зажжённой свечи. Сложив алые губки трубочкой, девушка выпустила первое облачко дыма, и только потом она позволила себе взглянуть на своего пленника в ответ и обаятельно улыбнуться.       — Я вижу в вашем взгляде радость, — неожиданно заключила ванка. — Отчего же это, позволите узнать?       Локи тоже не стал скупиться на улыбки, потому как его нынешнее положение не слишком позволяло какие-либо иные действия.       — Всегда знал, что не клинок или война, а именно женщины станут моей погибелью.       В ответ на это Сигюн обворожительно мило засмеялась, поигрывая свободной рукой прядью тёмных волос.       — Вы не первый, не вы последний, — прошелестела дева, совершая очередную затяжку. — И всё же вы не потому радуетесь.       Локи хмыкнул, довольно сощурившись на данное замечание, будто хищник при виде добычи.       — Я не совсем уверен, а потому не могу с полной уверенностью заявить, но, кажется, я только что влюбился.       Сигюн изумлённо дёрнула бровью и, задержав на короткое время взгляд на Локи, после неожиданно хохотнула.       — Вы абсолютно не в моём вкусе, — самоуверенно заявила дева, гордо дёрнув подбородком.       — О, это пока…       Судя по небольшой морщинке, залёгшей между бровей и плохо скрываемому пренебрежению в лице, она и вправду не испытывала к его личности даже малой толики чисто женского интереса. И это ранило самолюбие трикстера, не привыкшего к такому безразличию к его скромной персоне, тем более с женской стороны. Неспешно покуривая сигарету, Сигюн позволила себе ненадолго призадуматься, пытливо сощурив глаза на всё ещё прикованном к кровати боге коварстве.       — Что вас привело в Ванахейм? — серьёзным тоном поинтересовалась его собеседница.       — А с каких пор послы Асгарда — более не желанные гости? — в тон ответил Локи, глумливо ухмыльнувшись и будто случайно дёрнув связанными руками, намекая на его пленение.       — С тех самых пор, как этим послом стали Вы, — с особым ударением закончила леди Сигюн, чуть подавшись вперёд и указав тлеющей сигаретой прямо в его сторону.       — Я весьма польщён, — Локи тихо рассмеялся и, весело подмигнув, добавил: — Теперь я буду частым гостем в вашем чудесном крае.       — Вы так и не ответили на мой вопрос, — вновь, более серьёзно и хмуро напомнила она.       Хмыкнув, Локи принял решение, что ему порядком поднадоело быть прикованным к постели. Сжечь с первого же раза злосчастную ленту ему не удалось из-за наложенного заклинания, но приложив немного больше сил, тонкий шёлк вскоре вспыхнул изумрудным пламенем, освобождая пленённые кисти рук. Изумлённо выгнув бровь, Локи не без интереса рассмотрел уцелевшие куски ткани, замечая почти ничем не выделяющиеся руны. Весьма аккуратная работа, но выполненная не совсем профессионалом.       — Придворный чародей научился колдовать и накладывать руны? — подивился Локи, помахав уцелевшим куском ткани.       На скоро освобождённого пленника леди Сигюн предсказуемо отреагировала холодно, скорей, и так прекрасно осознавая, что подобными пустышками ей не пленить повелителя магии. Скорей, всё это было разыграно чисто для привлечения его внимания.       — Я бы этому жирному ублюдку не доверила наколдовать собственные портки, не говоря уже о рунах, — заключила она, саркастично фыркнув. — Это работа одного очень талантливого подмастерья, подающего огромные надежды для того, кто его финансирует — меня.       И тут было сложно не согласиться с этой очаровательной дамой. Придворный маг Ванахейма был таковым лишь на словах, а на деле же не мог наколдовать даже самый простой призыв. Единственное, в чём он был несомненно хорош, это лебезить сильным мира сего, тратить царскую казну, якобы в целях «науки», пьянствовать и распутничать, а также неплохо разбираться во всех видах ядов и микстур. А как личность — исключительно мерзопакостная, высокомерная и двуличная, что было вдвойне омерзительно. Каким именно образом он добился своего положения, для Локи было настоящей загадкой и не его проблемой.       Одобрительно кивнув, Локи поднял с пола свою рубашку болотного цвета, исключительно нарочно накинув ту только поверх тела, позволив красавице лицезреть собственное тело. Но холодные голубые глаза, будто поняв его намеренья, смотрели только в его глаза и никуда более.       Вопреки всему, Локи нравилась эта напускная строгость в образе роковой женщины, за которой может прятаться ранимая девчонка, которая вынуждена с малых лет учиться о себе заботиться в стенах дворца, где всегда процветает несправедливость, подлость, зависть и грязные интриги.       «Ледяная королева», — про себя думал он, всматриваясь в эти тонкие и женственные черты лица, больше подходящие маленьким наивным девочкам с мечтами о прекрасном принце, чем женщине, знающей цену мечтам и того, сколько сил приходится вкладывать, чтобы их исполнить.       — Альтинг, — коротко ответил Локи, наблюдая за резкими метаморфозами на прекрасном лице.       Синие глаза тотчас забегали по спальне, выдавая степень озабоченности новостями. Закусив от волнения нижнюю губу и безразлично отложив свою сигарету, леди Сигюн поднялась с софы и, пройдясь вдоль спальни, приняла задумчивую позу у распахнутого окна.       Несколько минут ушло на размышления, пока ас терпеливо дожидался ответа, как вдруг его собеседница вполне себе саркастично не рассмеялась.       — Альтинг… — со смешком протянула она, поглядев на него в полуобороте. — Один всё никак не может примириться с тем, что мы так ему и не покорились, — догадалась ванка, игриво поигрывая кулоном ожерелья тонкими пальчиками. — В прошлом его экспансия с треском провалилась, а теперь он хочет добиться своего через совет Девяти Миров.       — Один «Всеотец» и имеет на то право, как хранитель покоя и мира в мирах, — с чувством напомнил Локи, внезапно оскорбившись такому пренебрежению к его отцу.       — Самопровозглашённый! — с нажимом зашипела ванка, хмуря бровки. — Как и все его предки. Вы, асы, построили свой золотой город со своим Биврёстом, а после провозгласили себя царями всего Иггдрасиля! Верховным миром! А всех несогласных попросту убивали… — с жаром прорычала Сигюн, яростно обжигая словами. Обменявшись долгими пристальными взглядами, протеже царя судорожно выдохнула и слегка дёрнула головой, тут же заправив выбившуюся из высокой причёски тёмную прядь волос. — Ванахейм вполне готов принять ваше первенство, — вновь надев маску холодности, более спокойней продолжила она. — Но Асгард никогда не станет нашим сюзереном. И мы никогда не склоним перед вами головы.       Развернувшись к нему полностью лицом, леди Сигюн выдавила из себя вполне приемлемую улыбку и ласково защебетала:       — А теперь, приятной ночи, ваше Высочество.       И не дав Локи ни единого шанса на ответ, фурией пронеслась мимо него к выходу, где вскорости скрылась. Локи оставался какое-то время стоять на месте, долго размышляя над словами леди Сигюн. Хмыкнув и засунув руки в карманы штанов, он задумчиво встал у окна. Эта беседа подтвердила одну вполне себе очевидную истину: это царство ещё долго будет трепать нервы великому царю девятимирья. И, честно признаться, Локи это даже в каком-то садистском удовольствии обрадовало. Мало кто способен противостоять Асгарду, но ещё меньше тех, кто может заинтересовать бога обмана. А Локи определённо был заинтригован…