***
Квартира разразилась радостным криком, когда Ларри открыл дверь: Эшли бросилась ему на шею, обнимая так крепко, что брюнет аж покраснел от нехватки воздуха. — Отпусти, задушишь! — прохрипел Джонсон. Когда девушка слезла с брата, металлист сам обнял Эш, но уже не так сильно, мягче. — Я так соскучилась! — Я тоже, мелкая. Эшли отошла от Ларри, сложив руки на груди и по-детски надув щеки. — Я не мелкая. И вообще, я в сто раз собранней тебя. Джонсон хотел что-то ответить, но девушка не дала ему, выставив вперёд указательный палец. — Можешь ничего не говорить. Твоя нога, и авария в целом, говорят о том, что ты вообще не думаешь о последствиях. Знаешь как я испугалась, когда Тодд мне сказал, что ты в больнице? Ларри молчал, устремив взгляд в пол. Ему вдруг стало немного стыдно, ведь он понимал, что Эш волновалась за него больше всех. — Я был пьяный. — сказал брюнет, пройдя дальше в зал и сев на большой черный диван. — Тем более. — Эшли смотрела на брата снизу вверх, сложив руки на груди. Несмотря на то, что девушка была очень рада видеть металлиста, она была зла на него как никогда. — Ларри! Парень вздрогнул, посмотрев на сестру. — Да понял я, не кипятись. Я же живой, в конце концов. — Джонсон откинул костыли за диван и положил обе руки за голову, принимая расслабленную позу. — Идиот. — выдала Эш, дав лёгкий подзатыльник брюнету. — Это мое второе имя. Эшли лишь хмыкнула и пошла на кухню, тихо напевая какую-то ненавязчивую мелодию себе под нос. Ларри вытянулся, положив ногу в гипсе на здоровую, и огляделся. В квартире все было так же, как до его отъезда в Нью-Джерси, даже несмотря на то, что Эш часто любила устраивать беспорядок, по обычаю называя его «творческим». — Я — художник, и даже беспорядок для меня красив. Тебе, дылде, этого не понять. — любила говорить девушка, как только брюнет делал ей замечание по поводу разбросанных вещей. Спорить с ней бесполезно, и Ларри прекрасно это понимал, поэтому и не устраивал лишних скандалов. Тем более, что он и сам часто мусорил, не убирая за собой, поэтому они друг друга точно стоили. Рядом с диваном, на котором сидел брюнет, располагалась лестница на второй этаж. Там были комнаты Эш и Джонсона, второй санузел и «комната интересов», как ее называл Ларри. Там он мог поиграть на гитаре, попеть или играть в приставку, а Эшли, в свою очередь, могла рисовать там, хотя мольберт стоит в ее спальне, и она чаще всего рисует там, закрывшись от всех. Вспомнив о своей любимой комнате, металлист захотел пойти туда, но вспомнил, что подниматься по лестнице ему очень трудно. — Эш, — позвал сестру Ларри, повернувшись в сторону девушки, которая находилась на кухне. Их квартира — это студия, поэтому кухня и гостиная были совмещены. — Принеси мне ножницы, по братски. — Зачем? — Меньше вопросов, больше дела. Девушка принесла брюнету ножницы и села рядом, ожидая каких-то действий от парня. Ларри закинул больную ногу на диван, нашел место, где был один бинт без гипса, и принялся резать. Эшли только и успела, что охнуть. — Идиот, что ты делаешь?! — вскрикнула она, схватив брата за руку, но он продолжал. — Избавляюсь от этого дерьма. — Врачи сказали ещё неделю, ты хочешь ещё больше неприятностей? — когда Эш поняла, что останавливать Джонсона бесполезно, она оставила свои попытки и просто наблюдала за происходящим. — Я ходил в этом хер знает сколько, нога уже зажила. Похромаю немного и все, ничего страшного. — парень дорезал бинт до конца, бросив ножницы на пол. Те с неприятным грохотом упали, остави белый след об гипсовой пыли. — А ты поменьше ворчи, я знаю, что делаю. — Ага, как же. Знает он. Ларри, придерживая тяжёлый гипс снизу, снял его, освобождая ногу от этой пытки. Облегчённо выдохнув, металлист аккуратно положил все на пол и принялся опщупывать ногу. Эшли смотрела на все это, не издавая ни звука, но по ее лицу можно было точно понять — она в ахуе. — Ооо Боже, как же хорошо…- протянул Джонсон вытягивая обе ноги. — Ну и долбоеб… — Эш положила руку на лоб, но ничего больше не сказала. Металлист ничего не ответил: вместо этого свесил ноги с дивана. До Кэмпбелл вдруг дошло, что ее сводный брат собирается встать. — Так, а теперь спокойно положи ноги обратно и не двигайся…- начала Эшли, но Джонсона было не остановить: он уже поставил руки по обе стороны от себя, тем самым приподнимаясь. — Ларри, нет. — Ларри, да! Брюнет резко встаёт, делая несколько шагов вперёд. Наступив на ногу, что ещё пару мгновений назад была в гипсе, брюнет прислушался к своим ощущениям, ожидая резкой боли или типо того, но ничего серьезного не произошло. Зато Эш энергично колотила его по спине руками, крича что-то вроде: «Придурок, сядь обратно!». Но этот самый придурок даже не думал садиться: он прошел ещё немного вперёд, прихрамывая, дошел до лестницы и обернулся на девушку, что яростно прожигала его взглядом. — Не злись, морщинки появятся. В металлиста полетела подушка, от которой Ларри, к счастью, успел увернуться. Держась за перила, брюнет стал подниматься по лестнице, смотря себе под ноги, чтобы случайно не упасть. Остановившись уже у второго этажа, парень посмотрел на Эш, что все так же сидела на диване. — Я завтра уйду рано. У меня очень грандиозные планы. Кэмпбелл не успела ничего ответить: Джонсон скрылся на втором этаже, насвистывая какую-то веселую мелодию.12:15 следующего дня
Тодд пообещал найти Салу квартиру так быстро, как только сможет. Фишер не хотел грузить друга своими проблемами насчёт проживания, но Моррисон почему-то очень хотел помочь, поэтому голубоволосый не сопротивлялся. Нил посоветовал Салу съездить в один торговый центр, где есть огромный музыкальный магазин. Он находился не очень далеко от отеля, в котором жил парень, поэтому он решил съездить туда, тем более, что никаких других дел пока что не было. Торговый центр и правда оказался большим: внутри было очень много народу, играла веселая музыка, вокруг тысячи голосов. Фишер старался не обращать внимания на людей, которые провожали его взглядом, но получалось не очень — таких было слишком много. Под давлением любопытных взглядов, настроение Сала падало все ниже и ниже, казалось, что в помещении становится жарче. — «Фак, зачем я вообще пошел в час-пик?» — подумал парень, сев на одну из свободных лавочек. — «Лучше бы потом с ребятами сходил, черт.» В кармане куртки зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей, Фишер удивлённо приподнял бровь, но не торопился брать вызов. Звонил отец. — Да? — наконец сказал голубоволосый, мысленно выдохнув. Генри не звонил ему уже около месяца, а может и больше. Чаще всего, мужчина звонил сыну исключительно по своим делам. Он спрашивал как дела у Сала только для приличия, но ему не было никакого дела до его жизни. — Привет. — послышалось на том конце. Голубоволосый нервно сглотнул, посмотрев в пол. — Как дела? — а в голосе ни капли заинтересованности. — Нормально. — Мне надо доехать до тебя, есть дело. Напомни адрес. Сал хотел было уже сказать, что у него пока что нет собственной квартиры, как вдруг до него дошло: отец не знает, что Фишер уехал в Нью-Йорк. Он даже не знает, что его сын стал гитаристом одной очень известной группы. Сал ничего ему не рассказывал. А смысл? Генри все равно либо не поверит, либо ему будет все равно. — Я…эм…не живу больше там. Я переехал. — нотки неуверенности проскочили в голосе голубоволосого. Он чувствовал, что отец будет в гневе. — Ну так скажи новый адрес, в чем проблема? — Генри уже начал раздражаться. — Я не в Джерси. Я уехал в Нью-Йорк. Пауза. Настолько длинная, что Салу показалось, что отец сбросил вызов. — И что ты там забыл? Мне что, каждый твой шаг контролировать? — Я захотел — я поехал. Мне 21, и за всю мою жизнь я не припомню, чтобы ты хоть что-то контролировал. Фишер старший снова долго и мучительно молчал, а после выдал тихое: «Урод», и сбросил вызов. Сал так и сидел, смотря в пол и думая о том, что ничего не изменилось. Он надеялся, что спустя столько времени его отец наконец-то станет добрее к сыну, что он будет чаще звонить и реально интересоваться его жизнью. Видимо, никогда не будет. — «Пойду я лучше домой…» — подумал парень, сунув телефон в задний карман джинс. Настроение упало к ебеням, и вылезать оттуда явно не собиралось. В принципе, ничего нового. Встав с лавочки, Фишер поплелся к выходу, как вдруг почувствовал до боли знакомый запах парфюма. Он мог узнать его из тысячи. Сердце глухо застучало, отбивая бешенный ритм. — Сал? Знакомый голос ударил в спину и будто пронзил насквозь. Голубоволосый остановился, не в силах повернуться. — Сал… Фишер резко обернулся и без лишних слов налетел с объятьями на блондина, что стоял совсем рядом. — Я так скучал! — сказал голубоволосый, выдыхая в плечо Трэвиса, что так крепко обнимал его. — Я тоже… Фелпс отошёл от Сала, осматривая его с ног до головы. — Что ты тут делаешь? — спросил блондин, не отрывая взгляда от голубых глаз напротив. — Ну… Ларри выписали, и мы вернулись сюда. — Фишер опустил взгляд в пол, вспоминая ту ужасную ссору между Джонсоном и Трэвом. — Точнее они вернулись, а я переехал. — Ясно. Боже, я как тебя увидел, так не поверил… Испугался, что ты не узнаешь меня. — блондин усмехнулся, посмотрев куда-то, а сторону. Сал улыбнулся. Все его негативные мысли насчёт отца куда-то исчезли, и сейчас он думал лишь о том, что вот он, его лучший друг стоит прямо перед ним, хотя ещё месяц назад голубоволосый думал, что больше никогда не увидит его. — Да я бы сдох, если бы тебя не узнал, ты что. Я твой парфюм до сих пор помню. Наступило небольшое, но очень неудобное молчание. Каждый из парней думал о чем-то своем, пока Трэвис не нарушил эту странную паузу: — Пошли прогуляемся? А то у меня уже голова болит от всего этого шума. Фишер кротко кивнул, и парни пошли к выходу, уходя от надоедливой суеты большого торгового центра.***
— А потом она подошла ко мне и сказала: «Молодой человек, вы, кажется, обронили.» Мне так стыдно ещё никогда не было! Парни весело смеялись, рассказывая друг другу забавные истории, что произошли с ними за то время, пока они не видели друг друга. Оказалось, что Трэвис неплохо зарабатывает тем, что учит подростков и даже взрослых играть на гитаре на профессиональном уровне. Людям нравится, и они готовы отдавать за это любые деньги. О том, что Сал стал новым гитаристом, Фелпс знал уже давно, что стало сюрпризом для голубоволосого. Как оказалось, ему рассказал об этом Тодд, с которым они поддерживают связь почти каждый день. — На самом деле, я очень рад за тебя, Сал. И я даже не сомневаюсь, что люди тебя полюбят. — Ага, как же… Трэв толкнул друга в плечо, от чего тот пошатнулся. — А вчера такое произошло, ты упадешь! — снова начал Фелпс, активно жестикулируя. — Короче, иду я… Их разговор прервал громкий шум мотора. Какой-то ненормальный пронесся мимо на такой скорости, что аж уши заложило. Далеко он не уехал: остановился чуть дальше парней, поставив мотоцикл на подножку, и снял шлем. Трэвис и Сал продолжили идти дальше по улице, как вдруг этот самый «ненормальный» мотоциклист помахал им рукой. — Эй, Сал! Смотри чё я купил! Машина просто зверь, я в восторге! Джонсон. Голубоволосый узнает его где угодно и когда угодно. Трэв молчал, но его лицо выражало эмоцию крайнего недовольства. — Ларри? Что ты тут делаешь? — спросил Сал, осматривая мотоцикл брюнета. — Да вот, катался неподалеку и тебя увидел. — взгляд металлиста устремился на Фелпса. Ни один, ни другой ничего не сказали друг другу. — Постой…а где твой гипс? Уже сняли? — Ну…как сказать. Ну да, сняли. Джонсон был польщён тем, что Фишера и правда очень заинтересовала покупка брюнета. — Вау, это же Кавасаки! Охуеть, всегда мечтал на таком покататься. — воскликнул Сал, проведя пальцами по рулю. Металлист ухмыльнулся, кидая шлем в руки голубоволосого. — Садись. Фишер обернулся на Фелпса, который прожигал взглядом Ларри. Было такое ощущение, что блондин был готов убивать. Так оно и было. — Но…- начал голубоволосый, но Джонсон его прервал, заводя мотор. — Ничего страшного, дорогу до дома он знает. Давай, не ломайся. Фишер сел позади брюнета, посмотрев на Трэвиса. — Трэв, я… — Да ничего. Я дойду. После этих слов, Ларри громко газанул. От неожиданности Сал обхватил металлиста за талию, мысленно отмечая, что нужно будет обязательно написать Фелпсу вечером. Джонсон ещё раз дал газу, а после резко поехал, оставляя за собой облако пыли и расстроенного Трэва, который снова понял, что Ларри — обмудок, которых ещё поискать надо.