colorless

В мире чёрного и белого мечта каждого — испытать цветное блаженство. Феликс слышал так много историй от своих хёнов о том, как их мир полностью изменился после того, как они узнали, кто их родственная душа. После достижения зрелого возраста каждый, кто испытывал физический контакт со своим обречённым партнером, наслаждался яркими красками, которые постоянно окружали мир. Чан рассказал Феликсу всё об этом, и Феликс никогда не забудет, как Чан описал изменения, которые он пережил после того, как он и Уджин случайно соприкоснулись руками. Чан описал это как «самое странное, но прекрасное переживание, которое он когда-либо испытывал». Хён рассказал Феликсу о том, как он видел розовый, синий, зелёный, пурпурный и так много других цветов, о которых он никогда не мечтал в своём бесцветном мире. Однако из всех цветов, о которых говорил ему Чан, наиболее интересным он считал синий. Старший описал, как синий цвет заполнил небо и воду. Как это был такой холодный тон, и в то же время очень мягкий, но интенсивным он мог быть в зависимости от оттенка. Он может быть таким нежным, что ты отдышаться не в силах, когда смотришь на него. Как, когда вы смотрели на цвет, вы чувствовали, что можете просто погрузиться в его глубины. Как всё, всё в синем просто выглядело таким… успокаивающим. Однако, сколько бы он ни хотел, он знал, что не поймёт по-настоящему, пока сам не увидит это. Феликс провёл минуты, часы, дни и даже годы, мечтая о том, как выглядит цвет. Описаний от его хёнов было недостаточно, он должен был это испытать. Чтобы увидеть тепло, увидеть прохладу, ясность цвета в этом скучном мире была бы волнующей. Феликс почти не мог поверить, что это возможно, но это было так. Его 21-й день рождения был так скоро, и он не мог не почувствовать огромное волнение, которое придёт от цвета. Конечно, ему не было гарантировано, что он будет в физическом контакте со своим обречённым партнёром именно в тот день, тем более, что этот человек должен был тоже переступить 21 год и находиться в непосредственной близости от него. Если его партнёр был моложе 21-го, он сталкивается с проблемой в ожидании, что, после ожидания в течение 21-го года, чтобы увидеть цвет, было не то, что он хотел бы испытать. Увидев Хёнджина, Минхо и Чанбина, которые всё еще ждали появления своих партнёров даже после того, как им исполнился 21 год, Феликс не хотел, чтобы ему пришлось пройти через ту же ситуацию. Чанбин. Феликс слегка вздрогнул от имени и почувствовал острую боль в груди. Человек, который всегда вдохновлял его, всегда утешал его, всегда защищал его. Человек, который был всегда с ним, несмотря ни на что. Человек, который может сделать что угодно, если он решится на это. Человек, в которого он был влюблён. Феликс снова вздрогнул от этой мысли. Он терпеть не мог признаваться в этом себе, но он был влюблён в Со Чанбина. Он был единственной причиной, по которой Феликс боялся наступления своего зрелого возраста, потому что он не мог себе представить боль, которую испытал бы, если бы этот человек не был его судьбоносным партнёром. Это просто… он не видит на месте Чанбина никого другого, потому что он был уверен, что его чувства к этому человеку только подтверждают их невидимую связь. Между ними должно было быть что-то, чтобы Феликс мог так себя чувствовать, верно? Он надеялся, что чувства были взаимны. Но в то же время, он понятия не имел, что чувствовал к нему Чанбин. Конечно, этот человек был к нему ласков, но он также любил остальных своих друзей. И, честно говоря, с семи миллиардами человек в мире, Феликс не мог с уверенностью сказать, что его родственной душой был именно Чанбин. То, чего Феликс опасался, так это того, что у Чанбина, вероятно, другой судьбоносный человек, что ждал его на другом конце света. Феликс покачал головой, заставляя себя не думать об этом. Он решил отогнать мысли, погрузившись в танец так энергично, что забыл о Со Чанбине и о мире цвета, который ему так хотелось увидеть. К сожалению, хоть ему и удалось забыть последнее, он был совершенно не в состоянии избавить первое от своего разума, поскольку, по иронии судьбы, этот человек вошёл в комнату для танцевальной практики. — Феликс? Ты тренируешься до поздней ночи? Уже почти 4 часа утра, — спросил Чанбин, зевая и затем с беспокойством глядя на него. Феликс почувствовал, что его сердце начало беспорядочно биться, это обычная реакция, которую он испытывал всякий раз, когда общался с Чанбином. — Да, я не могу уснуть, — сказал Феликс, неуклюже, медленно останавливая свой танец и выключая музыкальные колонки. — Мне нужно поработать над своим танцем, — продолжил Феликс, непрерывно бродя и оправдываясь. — Не работай слишком усердно, хорошо? Тебе тоже нужен отдых, идиот, — сказал Чанбин с ленивой ухмылкой, слегка ударив Феликса в плечо и заработав лёгкое: «Ой!» от младшего. — Твой «игривый» удар походит на проклятый валун, — скулил Феликс, его голос звучал прямо, а лицо искажено болезненным вздрагиванием, когда он схватился за плечо. Чанбин рассмеялся беззаботно и продолжил ухмыляться так, что у Феликса перехватило дыхание. — Давай, давай в постель, хорошо? Тебе нужен отдых, — сказал он потом авторитетным тоном, который заставил Феликса чуть-чуть вздрогнуть. — Мы должны быть тихими, хотя, в противном случае, кто знает, как Минхо будет раздражён, если его разбудить, — сказал Чанбин со смехом, от которого сердце Феликса замирало. Хён протянул руку к Феликсу, а младший с радостью принял её, обхватив своей рукой руку старшего. Феликс почувствовал, как его веснушчатое лицо стало горячим, когда он смотрел, как его хён вытащил его из зоны танцевальной практики в сторону его комнаты. Когда они шли, Феликс начал (непреднамеренно) обращать внимание на некоторые вещи о Чанбине; как его широкие плечи и мускулистые руки контрастировали с его маленьким телосложением, как его волосы слегка отскакивали, когда он шёл, как его дыхание синхронизировалось с его короткими шагами. Как бы выглядел Чанбин, если Феликс когда-нибудь увидит его с цветом? Каким будет цвет его волос, его глаз, его одежды, его губ, всего его? У Феликса появилась привычка фантазировать, хотя он ещё не мог распознать настоящий цвет. Он вспомнил все цвета, о которых говорил ему Чан, и подумал: а что, если у Чанбина волосы голубые? Или зелёные? Или коричневые? Что если его глаза были розовыми? Что, если бы его губы были красными? Было так много возможностей, так много цветов, о которых Феликсу ещё только предстоит узнать и увидеть, и шанс, что он сможет стать свидетелем истинной формы Чанбина, даже если он не был его родственной душой, воодушевил бы его. Даже если он не был его родственной душой. Феликс почувствовал слишком знакомую боль в груди и (к сожалению) почувствовал, что возвращается в реальность. Он не позволил бы себе увлечься фантазиями, которые могли бы даже не сбыться, поэтому он решил просто дорожить моментами, которые у него были с Чанбином прямо сейчас. Он мягко улыбнулся, глядя на их руки и чувствуя, как румянец покрывает его лицо. Он закрыл лицо незанятой рукой, надеясь, что Чанбин не заметит его нынешнее состояние. К облегчению Феликса, он этого не заметил, и они прибыли в комнату Феликса в полной тишине, а свет потускнел. Феликс открыл дверь, чтобы войти, собираясь отпустить руку Чанбина, пока он не почувствовал, как старший слегка сжал его хватку, не давая ему уйти. Феликс обернулся, с любопытством глядя на Чанбина, его сердце билось со скоростью света. Их глаза встретились, и они смотрели друг на друга в течение того, что казалось австралийцу часами. Феликс снова почувствовал, как его лицо нагревается, и в этот момент он был чрезвычайно благодарен за тусклый свет, который скрывал его выражение лица. В темноте Феликс на секунду увидел, как Чанбин открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но он просто закрыл его, словно колеблясь. — Береги себя, хорошо? Твоё здоровье очень много значит для меня и мальчиков, — пробормотал Чанбин, ослабляя хватку на руке Феликса. — Я… Мы очень заботимся о тебе. Чанбин отпустил руку австралийца, неловко почёсывая затылок. «Спокойной ночи», сказал он, собираясь развернуться и уйти, когда Феликс решил обнять его шею. «Спасибо», прошептал Феликс, молясь, чтобы Чанбин не заметил, как его сердце бешено колотилось, когда он крепче сжал старшего. Медленно, но верно Чанбин обнял Феликса руками за талию в нежных объятиях, и они оба оставались в указанном положении, что казалось вечностью (не то, чтобы Феликс жаловался). После этого Чанбин медленно отпустил Феликса, положив руки на щёки молодого человека и прижав их лбы. У них перехватило дыхание, и Феликс почувствовал, что Чанбин всё ближе, ближе, ближе… До тех пор, пока старший не ударился своим лбом в лоб Феликса, из-за чего тот вздрогнул от боли, когда его хён засмеялся, как гиена. — Это больно, ты, садист, чёрт возьми… — Э-э-э, язык, — пошутил Чанбин, всё ещё смеясь так неудержимо, что сжимал живот от боли. Феликс потёр лоб, боль начала стихать, и он почувствовал, что начинает смеяться синхронно со старшим, пока они оба дико не завыли. — Если вы, ребята, не перестанете выть, как грёбаные банши, я надеру вам зад, — услышали позади них Чанбин и Феликс, и они повернулись, чтобы увидеть сонного, злого, раздражённого Минхо, потирающего глаза и смотрящего на них. — Ради всего святого, я не могу даже спать из-за того, что вы двое флиртуете передо мной, — проворчал он, возвращаясь в комнату, пробормотав череду проклятий. Они оба оглянулись друг на друга, и выпустили серию тихих, неуклюжих смешков. Феликс не посмел прокомментировать флиртующий аспект заявления Минхо, слишком нервный, чтобы позволить своим эмоциям проскользнуть. И он знал, он знал, что если он начнёт говорить, он не сможет остановиться, и эта возможность напугала его до бесконечности. — Полагаю, нам лучше идти спать, прежде чем Минхо-хён на самом деле решит надрать нам задницы, — прошептал Чанбин с улыбкой на лице и слегка подтолкнул Феликса к его комнате. — Спокойной ночи, Феликс, — пробормотал он, его слова были настолько непонятными, что Феликс не мог точно расслышать. Он просто проигнорировал слова хёна и лишь улыбнулся в ответ Чанбину, когда уже подходил к двери. — Спокойной ночи, Чанбин-хён, — прошептал Феликс, сопротивляясь желанию сказать «Я люблю тебя», когда он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Он вяло подошёл к своей кровати, погрузился в мягкое одеяло и уткнулся лицом в подушку. Все переживания повторились в его голове, и он почувствовал, как его лицо накалилось, когда он вспомнил близость между ними, прежде чем Чанбин так чудовищно ударился головой о Феликса. Воспоминание заставило Феликса улыбнуться, и он удовлетворённо вздохнул, прежде чем закрыть глаза. Еще один день отозвался эхом в его голове, прежде чем он медленно упал без сознания и погрузился в сон.

***

«Фу», воскликнул с отвращением Чонин, увидев пикантную сцену, а затем последовал ряд кивков согласия других. Чан поспешил вперёд, чтобы прикрыть глаза макнэ, уставившись на Джисона и Минхо, которые были… немного заняты в данный момент. — Ради всего святого, идите в комнату, ладно? — сказал Чанбин, щёлкая языком и отворачиваясь от двоих, которые очень похотливо разбирались на диване. — Это только первый день, а вы, ребята, уже сосётесь, — пробормотал он, выражение его лица было покрыто смесью отвращения и раздражения. Однако, к большому раздражению Чанбина, Минхо просто ухмыльнулся ему и потянул Джисона на колени, смущённо углубив их поцелуй. Чанбин раздражённо проворчал, прежде чем прикрыть глаза и развернуться, уходя прочь, чтобы избавиться от видения ужасной сцены. Впрочем, он не мог обвинить их в том, что они так поступают. Джисону сегодня, наконец, исполнился 21 год, и почти сразу после пробуждения мальчик-белка бежал из своей комнаты в комнату Минхо, жадно прыгнув на старшего мальчика. Минхо, который был сонным и едва мог держать глаза открытыми из-за света, проснулся с улыбающимся и взволнованным Джисоном, сидящим на его груди. Минхо, который был удивлён действием, постепенно открыл глаза и обратил их на младшего мальчика, который был освещён цветом. Минхо не мог поверить своим глазам, когда тащил их вверх и вниз по телу Джисона, впитывая его оранжевые волосы, сверкающие карие глаза, загорелую медовую кожу, розовые губы, всё, на что он мог смотреть. «Прекрасно» — было единственным словом, которое заполнило разум Минхо. — Мы единомышленники, Минхо-хён, — прошептал Джисон Минхо, застенчиво улыбаясь, когда он мягко, лёгким пёрышком поцеловал в щеку старшего. — Я так долго ждал, чтобы сделать это, — пробормотал он, потирая затылок, и покраснел нежно-алым, красным, которым Минхо был одержим. — И я так долго этого ждал, — сказал Минхо, втягивая Джисона в глубокий поцелуй, который удивил младшего мальчика, который не ожидал получить такую ​​прямую реакцию от Минхо. Джисон издал тихий стон, когда Минхо сунул язык в рот юнцу, исследуя каждую щель и лелея каждый её момент. Джисон издал небольшие хныкания и скулёж, что заставило Минхо ухмыльнуться и продолжать целовать его до тех пор, пока губы его родственной души не были покрасневшими, ушибленными и сырыми. Только тогда старший отстранился, облизывая губы и игриво кусая нижнюю. — С днём ​​рождения, детка, — прошептал Минхо, улыбаясь, когда вернулся очаровательный багровый румянец Джисона. — Э-э, — услышали двое мужчин и повернулись, чтобы увидеть отвращённого Чонина, потирающего сонливые глаза и с отвращением хмурясь. — Моя тревога должна была разбудить меня, а не стоны моих хёнов, — пробормотал он, прикрывая глаза и отворачиваясь. Минхо и Джисон горели красным, крайне смущённые тем, что их поймал их невинный макнэ. Они уже слышали, как Чан делает им выговор за то, что они испортили невинность мягкого ребёнка «Stray Kids», и оба вздрогнули от мысли о сердитом Чане. Однако этот страх, должно быть, был недолговечным, так как они весь день сосались, подумал Чанбин, слегка заткнув рот воспоминанием о сцене, произошедшей совсем недавно. Несмотря на то, что он был раздражён, он чувствовал себя чрезвычайно счастливым за них двоих, тем более что они явно были влюблены друг в друга с тех пор, как встретились (что было очевидно для всех, кроме них). Видя их счастливыми, это дало Чанбину надежду и терпение ждать своих собственных женихов, так как он ещё не нашёл его, даже тогда, когда прошло уже больше, чем год после своего 21-летия. Чанбин засунул руки в карманы, вздохнул и направился к спальне, его шаги замедлились, когда он приблизился к комнате Феликса. Он заглянул в щель двери, его глаза сразу же уставились на его донсэна, который, казалось, сгрудился в своей постели. Он придвинулся ближе, услышав тихий фыркающий звук и хныканье с каждым шагом становилось всё громче. Он остановился перед тем, как положить руку на дверь, его сердце учащённо билось и его разум задавался вопросом, должен ли он войти или нет. «Что бы он сказал?», «Как бы отреагировал Феликс?» Он покачал головой. Нет, сейчас не время волноваться о таких мелочах. Он глубоко вздохнул и толкнул дверь, его рука всё ещё была на ручке, а Феликс обернулся, чтобы посмотреть на него опухшими глазами. Младший обернулся, пряча лицо в коленях и поспешно вытирая слёзы. — Уходи прочь… — Чанбин открыл рот, затем закрыл его, прежде чем забраться на кровать Феликса и сесть рядом с ним. — Ты знаешь, я не буду этого делать. Что не так? — Чанбин положил руку на спину Феликса, вырисовывая нежные круги на спине, чтобы успокоить его. Феликс, казалось, немного расслабился, его жёсткая спина постепенно становилась менее напряжённой. — Я… это… ничего. В любом случае, это мелочно, — пробормотал Феликс, медленно вдыхая и выдыхая. Он поднял голову с колен, взглянув на Чанбина, прежде чем снова погрузиться в них. — Эй, посмотри на меня, — сказал Чанбин, нежно хватая лицо Феликса руками и поворачивая его, чтобы посмотреть на него. — Я уверен, что это нечто большее. Но… если тебе не хочется рассказывать мне, я понимаю. Просто… знай, что я здесь, с тобой, хорошо? — кивнул Чанбин, тихо вздохнув и откинув назад прядь волос Феликса за ухо. Феликс просто кивнул в ответ и зарылся лицом в плечо Чанбина, его слёзы постепенно впитывали ткань рубашки старшего. Но Чанбин не возражал; скорее, он приветствовал это и положил сильную руку на затылок Феликса, мягко поглаживая волосы младшего. — Я просто думал… что если ты живёшь своей жизнью, думая, что будешь с кем-то, надеясь, что так и будет, но только из-за судьбы, не так ли? Потому что у судьбы есть какие-то глупые планы на то, чтобы ты встретился с кем-то, и тогда всё, что ты чувствовал раньше, те чувства, которые испытывал к человеку, были просто… напрасными? Как будто это даже не имеет значения, — неожиданно выдал Феликс. — Это глупо думать об этом, я знаю, но что, если… что если я люблю кого-то, но я не могу быть с этим человеком из-за судьбы, даже если я знаю, что он лучший человек для меня? Это такая мелкая, бесполезная мысль, но я не могу не думать об этом. — прошептал он, его чувства текли словами, словно вода в водопаде. — Феликс… ты влюблён в кого-то? — бессознательно вставил Чанбин, его глаза расширились, когда он спросил. Феликс был влюблён в кого-то? Он почувствовал, как больно сжалось его сердце, и крепко сжал кулак. Конечно, почему бы и нет? Это его жизнь; он может любить кого хочет. — … Может быть, но он всё равно не любит меня. Могу поспорить, что у судьбы есть кто-то, предназначенный для него, но не я, — тихо пробормотал Феликс, отстраняясь от Чанбина и вытирая слёзы рукавом свитера. — Эй… ты никогда не знаешь, может быть, ему суждено быть с тобой, — задыхался Чанбин, его горло неожиданно сжалось. — Я уверен, что судьба имеет некоторое отношение к чувствам, не так ли? — он начал сомневаться в своих словах, положив тяжёлую руку на плечо Феликса для уверенности. — Если ты любишь его, а он лучший для тебя, то судьба не может выбрать кого-то другого, понимаешь? Я уверен, что вы… я уверен, что ты получишь его, — сказал он, его сердце снова больно билось. Он чувствовал себя таким фальшивым, произнося все эти недоделанные слова, что даже сам себе не поверил. Если судьба всё же рассматривает чувства, не он ли в конечном итоге должен быть с Феликсом? Но Феликс влюблён в кого-то другого, «идиот» — звучало в голове Чанбина. Феликс просто покачал головой и посмотрел на Чанбина взглядом, который старший не мог понять. — Я… надеюсь на это, — пробормотал он, посмотрев на Чанбина сквозь влажные ресницы. — Спасибо, хён. — прошептал он, на его лице появилась нежная, но слегка натянутая улыбка, когда он положил голову на плечо Чанбина. Чанбин пробормотал тихое «м-м-м» и погладил волосы Феликса, ни один из них не произнёс ни слова, когда они погрязли в тишине. Они оставались такими в течение, казалось, вечности, просто греясь в присутствии друг друга и своих мыслей. Позже Чанбин заметил, что Феликс задремал и тихо храпел у него на плече так, что старший находил его таким милым. Он выглядел таким… ангельским, таким чистым, и Чанбин снова почувствовал, как его сердце тянет за струны. В течение многих лет он пытался оттолкнуть свои чувства, старался не обращать на них внимания и хоронить их глубоко внутри себя. Но в этот момент всё выглядело так, как будто все изливалось, и он был настолько ошеломлён своей любовью к Феликсу, что выпустил короткое рыдание. Маленькая слеза упала с его лица, и он быстро вытер её, прежде чем снова посмотреть на Феликса. Он не мог быть здесь больше, ему нужно было выйти, прежде чем он стал слишком завален в своих чувствах. Он медленно поднял голову Феликса с плеча, осторожно положив его на кровать и накрыв одеялом. Он взглянул на спящего ангела рядом с собой и очень нежно поцеловал его в лоб. Осознав, что сделал, он быстро встал и повернулся, чтобы уйти, но был остановлен силой, дёргающей его запястье. — Пожалуйста… не уходи… — пробормотал Феликс, заставляя сердце Чанбина слегка трепетать. — Я… я люблю тебя, продолжил он, заставляя сердце Чанбина взлететь, а затем мгновенно упасть. Он мечтает о ком-то другом, Чанбин. Очнись, он не любит тебя.. Чанбин злобно вытащил своё запястье из рук Феликса, не в силах больше терпеть пребывание в комнате. Он подавил рыдание, когда вышел из комнаты, желая, чтобы он никогда не слышал этих слов. Однако он чувствовал бы обратное, если бы решил остаться на несколько минут дольше. Потому что несколько мгновений спустя Феликс пробормотал слова, которые Чанбин так долго хотел слышать: — Я люблю тебя, Чанбин-хён.