— Что ты имеешь в виду, говоря, что он не видит цвета? — шокированный Джисон глядел на Чанбина и Феликса. — Вы, ребята, родственные души, верно? — спросил он, вопросительно указывая между ними. — Потому что если нет, у вас с судьбой будет небольшая проблема…
Заявление, а не утешение Джисона только заставило Феликса больше плакать в плечо Чанбина. Он знал, что у Джисона были благие намерения, но он не мог ничего с этим поделать; он всё ещё не мог смириться с тем фактом, что он и Чанбин могут быть родственными душами, но он не сможет увидеть цвет. Он просто чувствовал себя таким отчаявшимся, что Чанбин решил поддержать его сказав, что видел его цвет, вихрь эмоций, который и в настоящее время охватывает его разум. Он не знал, как чувствовать себя: обнадёживающе или расстроенно, радоваться или грустить, принять всё это наконец или неумолимо бранить судьбу за такую шутку.
Однако он почувствовал себя немного утешённым, когда Чанбин обнял его за плечо и пробормотал следующие слова: «Я точно знаю, что он — моя родственная душа», — уверенно сказал Чанбин, утешительно проводя рукой вверх и вниз по спине Феликса. — В этом нет никаких сомнений. Он один для меня.
— Мы и так знаем, что он единственный для тебя, и я думаю, что говорю за всех, но кажется у всех нас тоже нет никаких сомнений по этому поводу, — сказал Минхо, оглядываясь на всех, позже взглянув на Чанбина и Феликса, когда все остальные закивали. — Вы, ребята, так отвратительно влюблены друг в друга, что даже бесите, с самого пре-дебюта бесите! — пробормотал он, заставляя всех смеяться и кивать в знак согласия. Даже Феликс не мог не посмеяться над этим заявлением, и он улыбнулся, отстраняясь от Чанбина.
— Подожди, — сказал Феликс, вытирая слёзы, глаза немного расширились, когда его осенило, — Как много вы, ребята, знаете о нас…
— Вау, ты действительно не знал? Я думал, что все наши намёки на чанликсов были достаточны. Я буквально сказал тебе жениться на нём, — сказал Минхо, прикрывая лицо, полное удивления. — Чёрт, да Уджин-хён практически президент клуба «чанликсы»!
— Хах, подожди, клуб? — Феликс вмешался, его глаза стали ещё шире. — Хорошо, это немного дико…
— Буквально все, кроме вас двоих, знали, что вы влюблены, — сказал Хёнджин с приподнятой бровью. — Честно говоря, я удивлён, что вам потребовалось столько времени до сих пор, чтобы заметить это, особенно с тем, как вы относились друг к другу. Феликс, у тебя на лбу было написано: «Я влюблён в Чанбина»
— Хорошо, что моя влюблённость не была столь очевидной. — вмешался Чанбин, еле слышно выдохнув.
— Ага, «не была». — все вмешались, заставив Феликса и Чанбина обильно покраснеть. Феликс снова уткнулся лицом в плечо Чанбина, но на этот раз не от грусти, а от смущения. Конечно, может быть, он посматривал на Чанбина несколько раз, флиртовал немного, и даже выпрашивал поцелуи, но он не ожидал, что его влюблённость будет очевидна другим.
— В любом случае, мы пытаемся сказать, что вы, ребята, практически связаны друг с другом, так что не беспокойтесь о том, что вы не можете быть «полноценными» партнёрами, потому что все мы уверены, что в любом случае вы созданы друг для друга. Что касается того, что ты не видишь цвет, мы собираемся выяснить причину и исправить это, как только сможем, — сказал Уджин с обнадёживающей улыбкой, заработав благодарный ответ Феликса. — Верно, Чанни? — Уджин посмотрел на своего парня, который, казалось, глубоко задумался, и не совсем о разговоре. — Привет, Чан, Земля говорит «здравствуй», — сказал он, махая рукой перед лицом другого.
Чан поднял глаза и смущённо покраснел, глядя на своего парня.
— О, извини, я просто подумал, что, может быть… — внезапно он остановился, взглянув на Феликса, а затем снова на Уджина.
Внезапно, к большому любопытству Феликса, Чан наклонился к уху Уджина и прошептал что-то тому, его глаза расширились. «Может быть, и так», — пробормотал Чан, отстранившись, и издал грустный вздох.
— Хорошо, я умираю от любопытства. Выкладывайте, о чём толкуете? — вмешался Джисон, спрашивая, тогда как все удивлённо смотрели.
— Ну… у меня есть некоторые догадки почему Феликс не может видеть цвет, — сказал Чан, смотря на других, которые вопросительно смотрели на него. — Но… я не собираюсь рассказывать тебе, что это, пока не узнаю наверняка. Я не хочу, чтобы вы, ребята, излишне волновались, — сказал он, слегка прикусив губу. — Плюс, это может быть даже неправильно, поэтому я пока не хочу делать поспешные выводы.
Недовольные шумы заполнили комнату, но они все знали, что Чан был прав. Они также знали, что Чан, скорее всего, думал о Феликсе, который, вероятно, не сможет принять какие-то разочаровывающие или ложные теории из-за своего нынешнего эмоционального состояния.
Феликс был чем-то вроде бремени, заставляя всех беспокоиться о нём, когда у них, вероятно, были более важные вещи, о которых нужно заботиться. Он знал, что это неправда, но он всё ещё чувствовал, что их просто раздражает его постоянный плач и нытьё о чём-то, что вероятно, даже не имеет значения. Возможно, он просто слишком остро реагирует на всю ситуацию, подумал Феликс, его пальцы начали дрожать лишь от малейшей мысли. Если вспомнить прошлое без тепла и любви Чанбина, то настоящее без цвета не кажется таким уж и ужасным, верно?
Он испустил дрожащий вздох, даже не в силах плакать, потому что делал это так часто. Вероятно, у него даже не осталось слёз, подумал он с грустной улыбкой.
Чанбин посмотрел на Феликса, заметив, как тяжело дышит австралиец и как он слегка прижимает два пальца к шее, словно проверяя свой пульс. На протяжении многих лет хёны замечали движение рук как признак того, что Феликс чувствовал себя подавленным эмоциями, будь то от счастья, грусти, тревоги и так далее, и в настоящий момент было совершенно ясно, что он чувствовал, и это разбивало сердце Чанбина. Он неосознанно взял руку Феликса в свои, утешительно сжав её, облегчённо вздохнул.
— Эй, мы все здесь, с тобой, хорошо? Я знаю, что это должно быть трудно, но просто знай, что мы любим и заботимся о тебе, и, несмотря ни на что, мы всегда будем с тобой, — прошептал он Феликсу на ухо, поглаживая его волосы другой рукой, а младший просто кивнул в его плечо. — Мы пройдём через это, обещаю, — продолжил он, мягко целуя Феликса в голову.
— Я знаю, но я просто… я не хочу, чтобы все чувствовали себя обременёнными мной, тем более что я, вероятно, просто слишком остро отреагировал, — тихо сказал Феликс, поворачивая своё тело так, что его спина была у груди Чанбина. Он взял руки старшего и обернул их вокруг своей талии, чтобы он чувствовал себя комфортно. — Что, если все на самом деле раздражены мной, и они просто здесь из жалости?
— Послушай, ангел, ты здесь никого не раздражаешь и мы с тобой не из жалости, пойми. Каждый из нас рядом с тобой, потому что мы заботимся о тебе и хотим, чтобы ты чувствовал себя лучше. Поэтому никогда не думай, что ты бремя, потому что все мы охотно хотим тебе помочь, — прошептал он, держа руки Феликса в своих. — Хорошо? — австралиец просто кивнул в ответ, на его лице появилась лёгкая улыбка, когда он вздохнул с понимающим, довольным вздохом.
Феликс оглядел комнату, его взгляд остановился на Чане, который, казалось, был занят разговором по телефону. Он заметил, как Чан несколько раз кивнул и пробормотал тихое «спасибо», а затем закончил разговор и сунул телефон в карман. Чан посмотрел на Феликса, казалось, колебался, прежде чем объявить свои следующие слова.
— Хорошо, я только что говорил по телефону с моим другом-оптометристом. Он сказал, что хотел бы дать тебе сегодня бесплатную консультацию, чтобы узнать, что происходит, — сказал он с ободряющей улыбкой.
— Мы с Феликсом отправимся в его офис, — начал Чан, глядя на Чанбина, — Чанбин-ах, ты тоже можешь пойти…
— Нет, — внезапно прервал Феликс, заставив всех смотреть на него с удивлённым выражением лица. — Я имею в виду, я бы предпочел, чтобы ты и я шли, Чан-хён, — пробормотал Феликс, вылезая из рук Чанбина и вставая. В этот момент он не осмелился взглянуть на лицо Чанбина, зная, что старшему, вероятно, будет больно. Несмотря на все добрые слова, сказанные ему Чанбином, Феликс ничего не мог с этим поделать, он не мог понять, в чём может быть проблема, и, возможно, она причинит старшему. Он знал, что тот впечатлителен и он не мог видеть реакцию Чанбина.
— Ну, конечно, Феликс, — медленно произнёс Чан, глядя между Феликсом и очень обиженным Чанбином, прежде чем оглянуться на остальных членов группы. — Тогда мы отправимся в путь, — сказал старший австралиец, и остальная часть группы молча наблюдала, как оба австралийца вышли из комнаты, а затем в общежитие, оставив позади семь очень обеспокоенных мемберов.
***
Чанбин ходил взад-вперёд, тревога начала одолевать его. Они ждали более двух часов, и ответа от Чана или Феликса по-прежнему не было. Другие участники пытались успокоить его, но он только стал ещё более обеспокоенным.
Он был настолько погружен в мысли, что, когда его телефон начал дико гудеть, он вздрогнул от удивления. Он вытащил свой телефон из кармана, увидев, как на его экране ярко светится имя «Чан-хён», и с тревогой нажал кнопку «принять». «Привет? Как дела у Феликса? Вы узнали, что случилось?
«Ну, он… с ним не очень хорошо», сказал Чан, заставляя сердце Чанбина на мгновение остановиться. «Он уже некоторое время плачет и продолжает говорить, что не хочет идти домой», — пробормотал старший австралиец. «Он… Боже, я даже не знаю, как это сказать. Он даже не хотел, чтобы я говорил тебе, но я считаю, что ты должен знать, — признался Чан, понизив голос, чтобы Феликс не услышал.
«Чего ждать? Что он не хотел мне сказать? Почему он плачет? Что сказал окулист? — с тревогой спросил Чанбин, с каждым шагом его сердцебиение становилось всё более диким.
«Что он… он не…» — голос Чана прервался, и сердце Чанбина почти остановилось, когда он услышал едва заметное рыдание.
«Что, хён? Он не будет что? Чёрт возьми, просто скажи мне, — умолял Чанбин, его голос ломался, когда его рука на телефоне сильно напряглась, чувствуя страх, что австралиец собирается сказать дальше.
«Он никогда не увидит цвет, Чанбин. Он дальтоник.»
«Что? Дальтоник? Но как это возможно, хён? Разве дальтоники обычно не могут видеть только один или несколько цветов? Давай, хён, не шути со мной, — сказал Чанбин, его глаза расширились, когда его рука на телефоне становилась всё слабее и слабее, рука изо всех сил пыталась сжать телефон из-за дрожащих пальцев. «Пожалуйста, просто скажи мне, что он в порядке… »
«Мне очень жаль, Чанбин», — сказал Чан, его голос слегка сорвался. «Оптометрист сказал, что у него… у него есть нечто, называемое стержневой монохроматикой, что является крайне редким состоянием. Он полностью дальтоник и не может различить никаких цветов, кроме чёрного, белого и оттенков серого…
Чанбин не мог слышать ничего другого, что должен был сказать австралиец, потому что его телефон выскользнул из его рук и упал на пол. Он прислонился к стене, прижимаясь к ней спиной, и опустился на пол. Этого не может быть, такого не должно быть, думал он, темп его сердца неуклонно замедляется.
Его зрение начало становиться туманным, и вдруг он увидел слабые очертания своих мемберов рядом с ним, вопя что-то, чего он не мог понять. Он попытался сосредоточиться на них, попытался расслышать то, что они говорили, но казалось, что его мир с каждой секундой становился всё более неуравновешенным, когда он схватил свою рубашку, пытаясь остановить боль в своём сердце.
Его сознание медленно исчезало, и он изо всех сил пытался сохранить самообладание, когда красивое лицо Феликса заполнило его разум. Он вспомнил, как неосознанно улыбался, на мгновение размышляя о любви своей жизни, прежде чем погрузиться в состояние бессознательности.
***
Феликс прошёл по коридору больницы, как вдруг голос администратора внезапно возник среди тумана в его голове.
— Вы ищете Со Чанбина? Извините, но только близкие родственники или друзья разрешены для посещения в это время. — сказала она, глядя на него с жалостью. Она заметиа тёмные мешки под глазами австралийца, возможно, от слёз, и она чувствовала отчаяние в голосе мужчины.
— Я… я его парень, — нерешительно сказал Феликс через несколько мгновений, и глаза регистратора расширились на секунду, прежде чем вернуться к нормальной жизни. Она смотрела на него несколько мгновений, прежде чем её осенило, и она быстро понимающе кивнула.
— О, мне очень жаль… Да, он в комнате 0325. Третий этаж, справа, — сказала она, краснея от смущения и указала на лифт. — Это должна быть одна из первых комнат, которую ты видишь, — быстро сказала она, нервно теребя пальцы, когда Феликс просто кивнул и ушёл к лифту.
Феликс боялся приезжать сюда, тем более что он не хотел встречаться со своими друзьями после того, как они узнали о его диагнозе. И он определённо не хотел видеть их, узнав, что Чанбин потерял сознание из-за того, что услышал от Чана об этом, но он не мог не прийти к нему. Он чувствовал ответственность, зная, что старший потерял сознание из-за него.
Ранее он велел Чану и другим участникам идти без него, поэтому он знал, что другие участники, вероятно, уже были там, с Чанбином. Он почувствовал, как его сердце начинает биться чуть быстрее, когда он вошёл в лифт и нажал 3, медленное движение и приятная музыка лифта, когда он поднялся, совсем не помогла его эмоциональному состоянию. Он быстро вышел, как только дверь открылась, он повернул направо, увидев цифру 0325 шёл дальше по коридору.
Когда он приблизился, он посмотрел в окно комнаты, прежде чем заглянуть в дверь. Его друзья толпились вокруг Чанбина, который, казалось, улыбался тому, что они сказали. Феликс почувствовал, как его сердце сжалось совсем немного; он не хотел разрушать, казалось бы, счастливую атмосферу, которая окружала Чанбина. Он знал, что старший будет волноваться и беспокоиться за него, как только он войдёт туда, поэтому он решил проглотить своё отчаяние, чтобы пойти к старшему и заставил себя уйти.
Прямо перед тем, как уйти, он заметил, как глаза Чанбина внезапно повернулись к нему и расширились от удивления, а рот открылся, словно взывая к нему. Но прежде чем он успел что-то сказать, австралиец просто грустно улыбнулся ему и ушёл, его сердце бешено билось, когда он сдерживал рыдания.
Феликс глубоко вздохнул, когда шёл по коридору, вытаскивая свой телефон из кармана, время 23:59 и сияющая дата 15 сентября, прежде чем окончательно сменится на 00:00 и 16 сентября. Он сунул его обратно в карман, вид следующего дня пылал в его глазах. Он смеялся без эмоций; было иронично, как (что должно было быть) самый счастливый день в его жизни оказался худшим, подумал он с бесстрастным смешком, когда он сунул его обратно в карман.
Он стоял перед лифтом, оглядываясь назад и видя фигуру, которую он слишком хорошо знал, стоит в коридоре. Австралиец снова грустно улыбнулся и помахал рукой, игнорируя крики «Феликс!» — он вошёл в лифт и нажал кнопку на первый этаж.
Феликс позволил музыке лифта заполнить его уши, позволяя заглушить звуки его рыданий и его следующих слов.
« Мне очень жаль, Чанбин-хён. »
