Резонанс

Итак, зав. отделением спешно удалился, оставив нас наедине с молодой медсестрой, компетентность которой вызывала сомнения. Леночка должна была нам рассказать о происходящем. И она рассказала: что в нас и правда ударила молния. Что нашел нас какой-то дальнобойщик посреди поля. И то потому, что благодаря сознательности пошел искать водителей разбитых на обочине машин. Что привезли нас еле живыми, обзвонили родственников, которых смогли найти. И хоть происшествие из ряда вон выходящее, по телевизору про него не сказали и слова. А в интернете ходили слухи, что такая ерунда произошла не только у нас, а во многих городах по всей планете. А потом пришли военные. Заставили остальных пациентов перевести в другие отделения и оставить минимум персонала. Так и остались зав. отделения, молодой лечащий врач, и две медсестры, работающие посменно. А еще строго настрого запретили кого-либо к нам пускать и кому-либо про происходящее тут рассказывать. Даже заставили подписать бумажку о неразглашении… И в тот момент она внезапно замолкла, глаза ее в ужасе округлились. И медсестра потерянно осела на стул, поняв, что условия этого документа только что нарушила. И только мы собрались завалить ее вопросами, как пришел Борис Евгеньевич, подозвал к себе Лену, и сказал, что им обоим срочно нужно на планерку. А еще он заверил нас, что мы находимся в надежных руках, что они о нас позаботятся в лучшем виде, и что сейчас нам всем нужно отдохнуть. Говорил он это с широкой улыбкой, вот только в глазах читался неопознанный страх. Будто ему сказали, что мы все серийные маньяки. Хотелось убедиться в правдивости их слов. Хотя бы в том, где мы находимся. Я подошла к окну. Стекло было мутное, будто запотевшее. Я протерла его ладонью и посмотрела в ставший прозрачным участок. Место выглядело незнакомым. Много одинаковых зданий. Но на том, что напротив, висела вывеска со знакомым логотипом и надписью: «педиатрический корпус». Сомнений не осталось, мы и правда были в одном из зданий на огромной территории университетского госпиталя. — Бля, машину жалко. Я на эту беху четыре года копил. — Уголовник расстроенно вздохнул. — Да, кстати. Ну он приехал на машине, я тоже. А как все остальные оказались посреди поля? — я вспомнила вопрос, который задать хотела давно, да все возможность не представлялась. — Я тоже на машине. — Бизнесмен пожал плечами. — Я на электричке. Там десять минут до станции идти. — отозвался бывший толстяк. — И я. — Еле слышно ответила крикунья. — А я вообще ничего не помню. Последнее воспоминание, как с соседом к лабораторке готовился. — Студент всхлипнул носом. А дальше настала внезапная тишина, и мы все уставились в ожидании ответа на спокойную девицу, которая уже полностью избавилась от слезавшей кожи. — А? Что? Я? Я там в лесу травы собирала… — Какие травы?! — Ну, разные… можжевельник, толокнянку, рябину. Даже повезло найти два мухомора. — Зачем? — я даже не смогла сформировать свою мысль точнее, выразив все свои вопросы одним словом. — Ну, чтобы времени не терять до знамения. — Какого еще к черту знамения?! — на этот раз вспылил уже уголовник. — Ну как какого? Того, что с нами произошло. А вас что, разве не предупредили? — Кто?! — на этот раз мы выпалили практически хором. — Тебя кто-то предупредил? — уточнил толстяк. — Ну да. Духи леса. Мы по традиции с подругами на Мабон отправляемся на несколько дней в лес, чтобы пожить в согласии с природой. Вот тогда мне духи и сказали, что грядет страшное, но избранные смогут защитить все живое. И я одна из них. Я должна буду пойти на зов, когда меня призовут. И когда моя сущность изменится, я обрету великую силу. — Какая нахер сущность? Какие духи леса?! Ты что курила, ненормальная? — выпалил уголовник, даже вскочив с кровати от услышанного бреда. — Ну… Смесь дурмана, конопли и белладонны. — Ответила девушка, слегка смутившись. — Тогда не удивительно, что тебя так торкнуло. — Уголовник фыркнул и уселся обратно на свою кровать. — А что тебе еще твои эти духи сказали? — Я с любопытством уставилась на девушку. — Что нас ждут тяжелые испытания, такие, каких и врагу не пожелаешь, но… — Да что вы слушаете эту наркоманку! — уголовник выпалил, развалившись на кровати. — Я не наркоманка! Я… волшебница! — девушка обиженно вскрикнула, подскочив, — Ну, вообще то я еще только учусь… — Ага, еще скажи, что в магической академии, в Хогвардсе например. — Теперь в перепалку включился и бизнесмен, бросив на девчонку скептический взгляд. — Магических академий не бывает! Это все выдумки киношников. А в реальности повезет, если найдешь себе наставника. А если нет, то приходится все самой… — Ладно, ну что вы на нее накинулись? Ну у всех бывают странные увлечения. Вот ты например! Расскажи о себе! — я показала на бывшего толстяка — Нам уже, пожалуй, пора бы познакомиться. А дальше мы начали выяснять, кто есть кто. Выяснилось, что бывшего толстяка зовут Семен, но друзья его зовут Сэм. Что он, в общем-то, безработный задрот на попечении родителей, и самое большое его достижение по жизни — это победа в каком-то турнире по контрстрайку. Девчонка, у которой раньше на лице было огромное пятно — просто школьница по имени Валя. Не повезло, бедолаге, ни с лицом, ни с именем. И, судя по всему, она стеснительная заучка, так как и эту малость информации пришлось из нее вытаскивать клещами. Опаздуна-бизнесмена зовут Кирилл, он и есть бизнесмен-трудоголик в какой-то крупной корпорации. Девицу-ведьму зовут Ульяна. Но в ее шабаше ее все зовут Веста, в честь какой-то богини. С ней и так все ясно. Студента зовут Никита, он и есть студент. Учится на факультете физики и живет в общаге. А вот уголовник о своих достижениях рассказывать не особо хотел. И после моего настойчивого допроса уже, кажется, хотел меня придушить голыми руками. Но все же, мы оказались в одной лодке, и кто знал, сколько времени нам придется провести вместе. Так что и он выложил свою подноготную. Выяснилось, что зовут его Максим. Он — грузчик с вышкой инженера. А еще, что он и правда сидел за разбойное нападение. Детали выяснять никому не захотелось. Я на фоне этих многогранных личностей оказалась вообще кем-то непримечательным и скучным. Со своим экономическим и работой начальника склада в Пятерочке. Совершенно разные по возрасту, роду занятий и увлечениям. Единственное, что нас объединяло, так это то, что в нас шарахнула молния. После всего этого представления и обилия вывалившейся на меня информации, я пришла только к одному выводу. Что как их раньше для себя называла, так и буду. А то обычно двоих-троих-то новых знакомых хрен запомнишь, а тут пойди запомни шестерых. Оно мне надо? День длился неимоверно долго. Снаружи не доносилось практически никаких звуков. Тихо, как в морге. Врачи к нам особо тоже не спешили. А мы метались по палате, не зная чем заняться. Магичка уселась в позу лотоса и, видимо, медитировала. Толстяк порвал простынь на тряпки поменьше и, изобразив из них что-то вроде трусов, пытался отмыть остальное тело в раковине от остатков собственного жира. На что уголовник сделал ему едкое замечание, что лучше бы тот вначале пол от своего дерьма отмыл. Студент уже во всю изучал местное оборудование: тыкал на кнопки, включал, выключал, что-то даже попытался разобрать. А вот трудоголик решил насладиться видом из окна, вот только нихрена у него не получилось. — Это что за ерунда? Ты как это сделала?! — парень непонимающе водил ладонью по стеклу рядом с протертым мной участком. И вот чудо! Ничего не получалось. Те, кто в тот момент к окну находились ближе, а точнее уголовник, толстяк и студент, тоже попробовали протереть стекло, а потом уставились на меня, как на инопланетянина. В чем была причина, я поняла, только когда сама подошла к окну. Стекло оказалось не запотевшее. Оно само по себе было мутное. Такое, какие ставят в больничных туалетах или кабинете гинеколога. Чтобы снаружи никто не мог увидеть, что происходит внутри. И каким чудом простым прикосновением руки я умудрилась сделать его прозрачным, я не знала от слова совсем. Я опять попыталась его протереть. Давила сильнее, слабее, даже произнесла какое-то заклинание из Гарри Поттера. Но ничего не изменилось, стекло оставалось мутным. А после того, как я начала махать руками на стекло как в фильмах с криками «Экспелиармус», остальные снова посмотрели на меня, как на больную, и только толстяк посмеялся и сообщил, что это заклинание для таких целей вообще не подходит. Нет, ну, а что? Попробовать стоило. А в атмосфере этой дикой напряженности и безделья, покривляться показалось мне не такой уж и плохой идеей. Вот только кроме толстяка никто не оценил. Да и разбираться в причинах произошедшего большинству уже стало не интересно. Все разошлись по своим кроватям. Все, кроме студента-физика. Вот он-то как раз к стеклу прилип, пытаясь выяснить природу явления. Он даже набрал в мыльницу воды и начал тереть стекло мокрыми руками, а потом и вовсе его намылил. Мокрое, оно и правда становилось почти прозрачным. Но стоило ему высохнуть, оно опять становилось матовым. А потом снова пришла медсестра. Ее внешний вид нас всех изрядно озадачил. Потому что она была одета так, будто собиралась убирать химические отходы — с головой упакованная в полиэтиленовый комбинезон, в перчатках, резиновых сапогах, со шваброй и с огромным ведром со значком химической опасности. И пока она собирала с пола ошметки Семена и куски нашей сброшенной кожи, изо всех сил пытаясь не блевануть, мы сидели на своих кроватях, внимательно за ней наблюдая. Ни на какие вопросы она больше не отвечала. Вообще не реагировала, делая вид, что нас там нет. Видимо, санитарку в группу допускаемого персонала не включили, а убрать с пола эту мерзость было надо. Чему мы, конечно, несказанно обрадовались, потому что ходить босиком, перешагивая эту дрянь и не вляпавшись было на удивление сложно. А потом она ушла и через пол часа вернулась, уже нормально одетая, в халате и с мокрой головой. Наверное, намывалась после уборки, как последний раз в жизни. Этот ее визит стал еще приятней. Она принесла каждому по чистой сорочке. Даже Семе, который естественно обрадовался больше всех. И тапочки. Вот за них мы были неописуемо благодарны. А потом в школьнице внезапно проснулся агрессор. Она практически накинулась на бедную медсестру. — Где мои родители? Я хочу увидеть родителей! Я хочу поговорить с мамой! — П-п-простите… вы же знаете, это запрещено. Я не м-могу вам в этом помо… — медсестра отвечала заикаясь с неприкрытым волнением, будто бы ее перед аудиторией про первый секс рассказать заставили. Так было до тех пор, пока школьница Валя не спрыгнула с кровати и не схватила ее за рукав, заставив посмотреть на себя. — Дура! Ты меня слышала? Я хочу поговорить с мамой! И тут медсестра застыла, уставилась в одну точку, словно загипнотизированная и ответила сухо и безэмоционально, как робот: — Да, конечно, вот, пожалуйста… — она достала из кармана халата свой мобильник и протянула девчонке. Мы же все изумленно замерли, молча наблюдая за происходящим. Валя трясущимися руками набрала номер и просто зарыдала в трубку: — Ма-а-ма! Я в больни-и-ице… мне страшно! Забери меня отсю-у-уда… На сколько я могла судить, их разговор был не особо содержательным. А потом, видимо почувствовав свою вину, школьница вернула телефон медсестре, и та вылетела из палаты, как ошпаренная. — Эй! Куда? Мне тоже надо позвонить! — крикнула я ей вдогонку. — А это что сейчас было? — уголовник уставился теперь на школьницу своим убийственным взглядом. Девчонка же поглубже зарылась под одеяло. — Наши силы просыпаются. — ведьма сказала это таким тоном, будто это было само собой разумеющееся. И на этот раз спорить с ней никто не стал. Все просто промолчали, сделав вид, что ничего не произошло. А потом ближе к вечеру пришел какой-то молодой парень, а с ним женщина в годах. Видимо, на работу заступила ночная смена. И если парень на входе смотрел на нас с восторгом и интересом, как ребенок в кунсткамере, то женщине мы оказались безразличны. Будто мы были совершенно обычными и от других ничем не отличались. Только потом я поняла, что парень видимо лечащий врач, который спорил о нашем отключении с завом. Узнала его по голосу. Он всех нас осмотрел, послушал, посчитал пульс, померил давление, прицепил какую-то фигню на палец. Взял анализы крови. А в процессе осмотра выяснилось, что мы по прежнему скорее мертвы, чем живы. Ну, точнее живы, но как-то уж совсем не по-человечески. При сердцебиении 15 ударов в минуту и насыщении крови кислородом десять процентов, давление у нас относительно нормальное, как и реакции. Пока он изучал нас с пугающим интересом, медсестра принесла еды — овсяную кашу, кусочек хлеба, сыра и яблоко. Она всем раздала по тарелке. А после они оба ушли, оставив нас спокойно поужинать. Странно, но мысль о том, что мы не ели уже около двух недель, и должны быть голодны, пришла только с появлением еды. Первым на нее накинулся бывший толстяк. Чего и следовало ожидать. А вот я не сразу отважилась попробовать больничную баланду. Но когда попробовала, она мне показалась самым вкусным, что я когда-либо ела. Еще бы, после такого длительного голодания и газета покажется вкусной. А когда откусила яблоко, то его божественный вкус накрыл меня с такой силой, что я в прямом смысле прослезилась. Мы все довольно быстро уничтожили еду. Я даже сразу помыла за собой тарелку. Чего только не сделаешь от скуки. А потом мы снова начали сходить с ума. Ведь заняться по-прежнему было нечем. На улице уже стемнело, в палате врубили ночное освещение. А мы как идиоты метались из стороны в сторону. Некоторые пытались поспать. Но сон не шел совершенно. Конечно, за две недели в коме на месяц вперед выспались. А потом к нам пришел доктор. Под предлогом, что зашел он, чтобы нас проверить. Однако вместо этого он уселся поудобней на кровать ведьмы и стал с огромным любопытством выспрашивать, что да как. Что мы помним, как попали в поле. Кто наши родители. Он тоже пытался найти связь. Даже спрашивал, какое отношение мы имеем к военным и не участвовали ли мы в фармакологических исследованиях. Доктор поделился с нами догадкой, что мы - какой-то эксперимент военных, ведь по сути мы идеальная тестовая группа. Разные группы крови и резус факторы, социальное положение, возраст, пол, даже комплекция… была. А еще он сказал, что что-то не так с нашей кровью. Но что именно, он не знает. С лаборатории позвонили и сказали, что все образцы испорчены. Он просидел с нами пол ночи. Отвечал на наши вопросы, задавал их сам. Приятный собеседник. А еще он подошел к нашему вопросу с особым энтузиазмом. Даже в свободное от работы время поехал на место происшествия. Вот только там его и близко не подпустили. Вместо безлюдного никому ненужного поля обнаружил он там заставу и целый военный лагерь. А еще он очень сильно жалел о том, что не смог увидеть лично, как наш толстяк «похудел». Он строил различные гипотезы о произошедшем. Правда большинство его домыслов больше бы подошло какому-нибудь фантасту-фанатику, чем человеку науки. Но поняли мы из этого всего одно. Военные за нами пристально следят. И так просто мы от них не отделаемся. Он ушел, но никто так и не смог уснуть. Через протертое мной стекло мы встретили встающее над соседним зданием солнце. А потом произошло еще кое-что. Мы все сидели по своим кроватям, молчали. Каждый думал о своем. Я пыталась взвесить бредовые догадки нашего врача, балансирующие на границе теории заговора, не обращая внимания на галдеж вокруг. Такой бывает в час пик на рынке. Я с детства научилась не обращать внимания на такую фигню, иначе бы меня сочли сумасшедшей. Я еще тогда решила, что раз голоса говорят не со мной, то и нет смысла обращать на них внимание. Подумаешь, воображение разыгралось. И все было нормально, пока наша школьница не заорала на всю палату: — Да заткнитесь вы уже! — она сидела на кровати, уткнувшись носом в коленки и крепко зажав уши руками. — А сама чего орешь? — донесся голос уголовника. — Я ничего не говорил, — сообщил студент где-то будто в колодце. — Я тоже, — поддакнул бывший толстяк. — Вау! Это невероятно! — ведьма Ульяна поднялась с кровати, вышла на середину палаты, покрутилась и с широкой улыбкой на губах спросила: — Вы меня слышите? И мы слышали, только ее губы даже не дрогнули. Бизнесмен матюкнулся, а толстяк удивленно подумал: «Ничего себе!». Именно подумал. Потому что вслух никто не произнес ни слова. Мы слышали мысли друг друга. Что-то сродни телепатии. И если я могла фильтровать внутренние размышления от обращения непосредственно к окружающим, то школьница, видимо, получала весь поток без разбора. Ушло какое-то время на то, чтобы разобраться в наших новых талантах, понять, как ими пользоваться и что с этим вообще делать. Но был в этом и свой плюс — мы наконец-то вымотались и нам захотелось спать. Первым вырубился толстяк, за ним ведьма и измученная школьница. Но стоило задремать мне, как толстяк вскочил с кровати и вскрикнул: — Народ! Просыпайтесь! Скорее! — Ну чего еще? — уголовник недовольно пробурчал, повернувшись на другой бок и засунув голову под подушку. — Вставайте, говорю же! — Что случилось? — Я нехотя села на кровати и сонно потерла глаза. — Я, кажется… только что вышел из тела! — Что сделал? — переспросил разлепивший глаза студент. — Слышь, чувак, а может не надо? А то последний раз, когда ты «вышел из тела», ты весь пол забрызгал. — уголовник тоже поднялся, поняв, что поспать все-равно не дадут. — Да замолчи ты! Это не смешно. — Толстяк взволнованно подбежал к двери и приложил к ней ухо, внимательно прислушавшись. — Тело мое осталось тут, а сознание нет. Я был нематериальный, мог ходить сквозь стены. И я ушел вниз, на первый этаж. А там наш врач с военными спорит. Они за нами пришли. Они нас забрать хотят. Нам валить надо! Дело плохо! И вдруг волна беспокойства накрыла меня с невиданной силой. Выплеск адреналина ударил в голову, и мир в глазах снова стал кислотно-разноцветным, а предметы с трудом различимыми. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть зрение в норму. Но ощущение надвигающегося пиздеца не отступило. Это было не просто предчувствие. Когда я вновь смогла взглянуть на своих товарищей по несчастью, то поняла, что чувствую это не только я. Все выглядели напуганными и взволнованными. Студент тоже тер глаза, удивленно всматриваясь в стену, а потом вскочил с кровати: — Черт возьми! Он не врет! Их человек двадцать, не меньше! Я их вижу! Надо валить! Бизнесмен, чья кровать располагалась ближе всех к выходу, бросился к двери и дернул ее изо всех сил, пытаясь открыть замок с помощью грубой силы. Но тот не поддался, а вот дверная ручка осталась у него в руке. — Отойди! Студент оттолкнул парня в сторону и сам попытался открыть дверь. Он просто провел по стыку ладонью, и дверь, как по волшебству, открылась. На удивление времени у нас не было, и мы просто все вывалились в коридор. Но было уже поздно. Отряд спецназа в полном обмундировании и вооружении уже направлялся в нашу сторону. А мы растерялись. Кто-то бросился бежать. Толстяк так вообще грохнулся на выходе, и мне спешно пришлось помочь ему подняться. А школьница замерла, в ужасе уставившись на вооруженных людей. Военные открыли огонь. А она только и успела, что во всю глотку заорать «нет!». И мир замер, застыл на какое-то мгновенье. Не только люди, но даже летящее в нас подобие дротиков. Мы успели мельком переглянуться и увернуться от летящих снарядов, как время вновь запустилось. Я была в шоке и панике. Все вокруг происходило так быстро, что с трудом понимала, что происходит. Валю скрутили первой, она так и осталась стоять в шоке посреди коридора и даже не сопротивлялась. Мы же все еще пытались бежать. Со следующего залпа дротики попали почти во всех. Мне повезло чуть больше, потому что мне он прилетел в ногу, и какое-то время я еще могла бежать. Пока тело не онемело, а в глазах все не поплыло. Последнее, что я видела, как один из военных пытался захватить уголовника. И не смотря на то, что в Макса тоже попали, отбивался он знатно и отшвырнул от себя нападавшего, как тряпичную куклу. Тот мужчина пролетел вдоль коридора метров семь, не меньше. Но почти сразу его обездвижили трое других. А потом спецназовцы подошли и ко мне. Я уже сидела на полу, прислонившись спиной к стенке, не в силах пошевелиться. Один из них вколол мне что-то в плечо, и я отрубилась окончательно.