Constante

       Тишину и темноту утренней комнаты разрезал пронзительный звонок телефона, лежащего на невысокой прикроватной тумбочке и медленно, с вибрацией, подползающего к её краю. До того как источник звука успел спрыгнуть с злополучной тумбочки, из-под белой сонно ворчащей горки одеяла показалась рука, которая подхватила телефон и утащила его в недра пуховой пещеры. Звонок утих, и послышался недовольный, заспанный, оттого ещё более низкий, чем обычно голос: - Ты на часы смотрел? Где-то там, на другом конце ему отвечал совсем другой, бодрый, кажущийся вечно довольным, голос: - Привет! Ты ещё не встал? Уже утро! - У нас перерыв, ты забыл? Я встану не раньше десяти, а сейчас... девять. - Быстро отрывай свою задницу от кровати и вперёд ко мне на коробку! - Ну...сейчас, сейчас... - Коньки и клюшку не забудь! Пацанам я сам позвоню. - М-мм... Мог бы и позже в выходные... - Ты всё понял? Через час у меня на "коробке". - Да всё я понял. Там холодно? - И холодней играли. Я тебя жду.        Из пуховых недр снова показалась рука, которая вернула телефон на место, а затем показался и её обладатель. Взъерошенный, помятый, но уже не такой сонный он встал и, пытаясь на ходу уложить свои порядочно отросшие белые волосы в нечто более-менее аккуратное, отправился умываться и завтракать. Уже через сорок минут, заправив постель, одевшись, отыскав в шкафу среди кучи вещей, которые "надо как-нибудь разобрать", слегка потрёпанные коньки и клюшку, парень вышел из дома. Закинув вещи в багажник и сев за руль, через полчаса он был уже в пустынном, засыпанном снегом дворе друга. - Ну и где этот придурок? - только и успел подумать он, закрывая багажник, как из подъезда вышел сам виновник встречи с перекинутыми через правое плечо коньками, клюшкой в левой руке и, судя по оттопыренному карману спортивных штанов, шайбой. Выглядел он, прямо скажем, как десятилетний мальчишка, разве что брендовые вещи говорили об обратном. - Я специально смотрел из окна и ждал, когда ты подъедешь, - ответил он на ещё не успевший прозвучать вопрос. - Идём кататься? - Идём.        Переобувшись, они вышли на лёд, покрытый тонким слоем снега, прошедшего ночью. Небо было затянуто светлыми облаками, редкие снежинки кружили в воздухе, мороз лишь слегка холодил нос и щёки, но покрывал ресницы и нагретый тёплым дыханием снуд серебристым инеем. Во дворе никого не было из-за праздничных дней и вполне раннего утра, поэтому ничьи чужие взгляды не мешали вдоволь поиграть. Тишина его разрезалась только весёлыми, ребяческими возгласами двадцатилетних парней, вернувшихся в детство (А может у них оно никуда и не уходило?). Всё это создавало приятную камерную атмосферу зимы.        Через час увлечённой игры они присели на скамейку отдохнуть. - Чал, помнится мне, ты обещал пацанов позвать... Они где? - спросил Костя, отряхивая снег со снятой нежно-сиреневой импровизированной шапки. - Пацанов? Я их позвал. Разве я тебе не сказал, что они в одиннадцать приедут? Они просто спали до десяти и обещали приехать, как встанут, - ответил Федя, улыбаясь своей широченной улыбкой. - До скольки спали? - переспросил Костя, посмотрев на друга. - До одиннадцати... - машинально ответил Федя и, осознав, что словами это не закончится, встал со скамейки и отъехал подальше. - Чал, а Чал.., - Костя отложил шапку, решив отмстить за украденный у него час сна в выходной, вскочил и погнался за другом.        Беготня по "коробке" продолжалась минут десять. Наконец, Федя приостановился, чтобы перевести дух от морозного, обжигающего горло, воздуха, а Костя, разогнавшись, не успел перед ним затормозить и повалил друга на спину, придавив собой. - Ты, ты... - задыхаясь, Костя не мог связать и двух слов, поэтому просто дышал паром на Федю, придавив руками ко льду. Наконец, набравши воздуха, он проговорил, - Ты будишь меня рано каждое утро. Я вижу тебя чаще, чем семью - 18 часов в сутки. Ты опять позвал меня раньше других. Почему?        Федя сдавленно засмеялся, ненадолго отвёл взгляд в сторону от друга, потом свободной рукой, не снимая чёрной перчатки, закрыл Косте рот и сказал: - Я из-за этого пара тебя не вижу, - потом секунду подумал, посмотрел на Костю и, смеясь, прибавил, - Вот если красили мы тебе волосы, то брови тоже надо было всё-таки... - Ты дурак, нет? - Костя резко отдёрнулся от друга и тоже засмеялся. - Эй, пацаны, мы вот всё гадали, почему вас фанаты шипперят, теперь всё ясно! - послышался голос, а затем звук льда, разрезанного несколькими коньками. - Братик, ты не смотри, это не для твоих глаз, - сказал, смеясь, Станисавлевич, отодвигая младшего брата. - Вы что, рили так час лежали тут? - засмеялся Плетнёв.        Федя и Костя быстро вскочили, отряхиваясь от снега. - Мы играть-то будем или нет, любовнички? - Да пацаны, хорош ржать! - Риал, давайте играть уже! - Только в хоккей! - воскликнули парни, всё ещё не переставая смеяться. - Ага, - кивнули Федя с Костей и покрасневшие, то ли от мороза, то ли от смущения, покатились к скамейке за оставленными на ней клюшками и шапкой.