Корона Веселого Роджера.

День выдался на удивление ясным, что совершенно не соответствовало сложившейся ситуации. Распростертые крылья одинокой чайки были единственным пятнышком на невинной, кристально-чистой синеве неба. Водная гладь переливалась на восходе мириадами искр, будто чья-то незримая рука посыпала воду бриллиантовой мерцающей крошкой. Прекрасный день для прогулок по палубе дорогого королевского корабля. Вот только душевное состояние Мидоримы совершенно не соответствовала окружающей его красоте и умиротворенности. Он заставлял себя тупо смотреть в даль и старательно разглядывал каждый блик морской глади, прежде чем сделать очередной тяжкий вздох. Мысли его витали далеко от капитанских обязанностей королевского флота Англии. Если бы он мог приструнить их, заставить думать о том, что действительно жаждало внимания… Увы, над мыслями мужчина, чьи зеленные волосы переливались всеми оттенками от мягкого солнечного цвета, не был властен. Память раз за разом прокручивала перед ним события похищения невинной и столь прекрасной принцессы — наследницы Английской короны, заставляя щеки пылать ярким румянцем. Хорошо, что команда, усердно работающая на палубе, не могла видеть лица капитана стоящего на самом носу корабля. « Опять! — возмутился внутренний голос, недовольно ворочавшийся на дне его души. — Сколько можно думать о этой непутевой девке из рода Уильямс? Если ты так вожделеешь ее не только во снах, но и наяву, — то почему не воспользовался случаем ранние, и не добился расположения Кетлер? Почему не опередил Сейджуро?». — Снова витаешь в облаках, капитанишка. — Скрипучий, словно старые дверные петли голос, заставил капитана резко обернутся, выхватить кинжал, чью рукоять украшала гравюра герба Англии и уверенным, секундным движением прислонить тонкое лезвие к старчески-морщинистой шее. Пред изумрудно-зелеными глазами Шинтаро, предстал сам что не наесть — черт. Пожилой пират, что прожил не мало веков на столь грешной земле, оставлял желать лучшего. Старый, гадкий, оборванный, изувеченный, грязный, с одним выдолбленным глазом, с одним оттяпанным пальцем, с улыбкой как у гиены, с гнилыми зубами, как у трупа, и с большой повязкой, повязанной на правой ноге, что отсутствовала ниже колена. Под мышкой пирата торчала кипа бумаг, обрызганных грязью и кровью; на голове — старая потрепанная черна шляпа, на теле пожелтевшая от времени рубаха. За поясом старца — кинжал с потрепанным жизнью лезвием и пара пистолетов, что неуместно сияли новизной метала и тонких гравюр. Карманы его набиты были кусками черствого хлеба и сухарями вперемешку с бутылочным стеклом. — Спокойней, черт болотный. Я лишь пришел передать тебе кое-что из моего архива. Естественно за соответствующею плату. — Гадко улыбнувшись, обнажив гнилые желтые зубы, флибустьер* подушечкой большего пальца, что был крив как старый дубовый корень, отстранил опасное лезвие от пульсирующей вены. Мидорима ни сводил глаз со смертника, что нагло сверлил взглядом его тело. От былых мыслей и переживаний не осталось и следа, ведь на смену им пришла привычная суровость на пару с годами выработанным профессионализмом убийцы. Да, пять лет службы родине закалили Шинтаро подобно клинку в кузне, вытрясли сострадание из тела, однако еще не вытрясли душу. — Не зазнавайся смертник. — Угрожающе прокрутив лезвие у самой шеи недруга, капитан быстро спрятал его в ножны все тем же уверенным движением кисти. — То, что тебе пообещали волю в обмен на информацию о похитителях и ихнем курсе, не делает тебя бессмертным. — Твоя правда, цепной пес. — Хрипло засмеявшись, старик небрежно швырнул бумаги Шинтаро. — Имя беглеца которого ты ищешь — Аомине Дайки иль же Черная пантера морской бездны. Хитрый и сильный пират, чьего имени боятся многие пираты, ведь он возымел уважение Гарсии. Готов поклясться последним здоровым зубом, что его «Черная пантера» держит курс на золотые острова — само логово смертников. Бумаги, что я кинул тебе в рыло содержат подробное описание курса, однако не совсем достоверны в целях безопасности из моих личных соображений, малец. Больше стало быть не скажу и под пыткой. — С чего бы мне доверять тебе? Ты десять лет отсидел в клетке и не мог знать… — Не тявкай понапрасну, пес. Я стар, но не глуп. Мне шестьдесят пять лет, уж поверь, связей много. Да и соврать Акаши я бы не смог, уж больно умен чертяка. Мидорима не стал оспаривать слова матерого пирата, ведь знал, что уготовано тому судьбой. Не было смысла ему лгать да и в выцветших от старости глазах ни промелькнула и тени лжи иль хитрости. Слишком умен он был, что бы врать в лицо своей смерти. Однако, Шинтаро не испытывал радости от собственного греха. — Чего застыл, салага? — Проигнорировав удивленный взгляд, старец хрипло усмехнулся и ловким для своего возраста движением, протянул капитану кинжал, чье лезвие покрылась зазубринами от частого использования. — Я не идиот, хоть может и кажусь таким. Сейджуро Акаши не столь милосерден, да бы давать пирату жизнь, пусть и старому. Хех, не суждено мне повидать снова море и не вкусить всю волю морских просторов как в былые годы. А жаль… Капитан Одноглазый Джонсон бесславно сгинет на вычурной палубе. Секунда, и лезвие столкнулось с костью, пуская потемневшую от старости кровь. Сильные руки Мидоримы крепко прижали старческую спину груди, дабы облегчить предсмертную агонию бесславно погибшего мужчины. Он не страшился содеянного, не боялся осуждения. Лишь собственная совесть болезненно сжала сердце мужчины, когда скончавшийся, с улыбкой на губах свалился в воду с громким всплеском.

-XXX-

Кагами хорошо помнил, как удачно скручивал одного за другим пиратов, и впредь был готов столь же лихо сокрушать каких угодно злодеев. Но на сей раз, щегольнуть талантом в данных делах не довелось. Скованный тяжелыми литыми цепями мужчина ожидал скорой кончины, однако Аомине почему-то сделал совершенно не то, чего ждал от него Кагами. Жестокий удар пришелся в живот. Тайга согнулся и отлетел прочь, как котёнок, на лету пытаясь сообразить, как же ответить на последующие уже привычные вопросы старпома. Он не распластался на жестких дубовых половицах лишь по тому, что врезался спиной о стену трюма в котором уже как двое суток длилась его пытка граничащая с Адом. Было очень больно, рот сам собой раскрылся для крика, но Кагами не смог даже как следует набрать воздух в грудь, да и сила воли не позволила так унизиться в глазах мучителей. Оставалось лишь падать и умирать от нестерпимой боли в переломанных костях и многочисленных ран и ссадин. Тем не менее, какая-то сила помогла ему выпрямить спину, отползти от стенки и с вызов впиться взглядом в карие глаза старпома, что казалось не испытывали и искры эмоций. — Слушай… — привычно нахмурив белесые брови, Коске поднял голову пленника за копну рыжих как пламя волос. Жест был грубым и резким, однако вряд ли мог перечинить боль большую, нежели последствия пыток. — Может, прекратишь уже упираться и назовешь цифру «Верных» присягнувших короне? Мне не особо доставляет удовольствие созерцать твой жалкий вид. — Так отвернись и выэби очередную портовую девку, как обычно и делаешь, сволочь. — Кагами хотел было улыбнуться, но кровь, собравшаяся в горле, воспротивилась его желанию, вырвавшись алым потоком наружу. — Иногда я сомневаюсь на счет твоей адекватности, солдатик. — Мысленно, Коске усмехнулся храбрости стойкого Тайги, однако и в стане мужчины он заметил некие до боли знакомые черты.– И все же, капитан у нас не такой ублюдок, каким ты его окрестил. Твои подружки сейчас спустятся поболтать, так что, я вас на время покину. Позволь дать тебе совет — поступи по совести. — Совести? — От услышанного, Кагами прыснул со смеху игнорируя адскую боль в грудной клетке. И этот человек, пират и смертник с рождения будет говорить ему что-то о совести? Большей ереси и помыслить невозможно. — Если это шутка? — очередной поток крови прервал сказанную солдатом фразу на полуслове. — Коли так, то тебе удалось меня развеселить. — Не харкал бы ты лишний раз кровью, полы потом сам черт не отдраит. — Коске, что до этого сидя на корточках и с меланхоличным видом созерцал воспроизведенные им же пытки, по дружески хлопнул мужчину по плечу вгоняя того в ступор. — Как и сказал капитан, ты кован железом, морем и порохом. Даже сам Посейдон не развяжет тебе язык насильно, коль сам не соизволишь. Так что, я советую ступать по совести и принять последствия своего выбора, Тайга. — Разве, вы не хотели выудить как можно больше информации? Но сказанные слова, утонули во тьме трюма, подобно прибрежному камушку в морской пучине. Старпом ушел, громко хлопнув люком трюма оставляя измученного солдата Английского флота истекать кровью в жуткой агонии. Времени он не считал, да и стоило ли делать это в такой-то ситуации? Кагами, в силу пережитого опыта, что он приобрел не раз томясь в темницах вражеских мужей — не стал излишне утомлять и без того измученное тело. Тайга и так был на грани, мужчина едва балансировал на тонкой грани сознания, что в любой момент грозило сломится. Сам Бог ведает, что же смогло его удержать в этом мире, но знакомая теплота мягких рук, казалось, придало сил. Пусть и немного. — Тайга? — Нервный, скорее даже перепуганный голос эхом отразился на периферии сознания солдата, ввинчиваясь в уши подобно птичьей трели. Нежные девичьи руки дрожали от страха, страшась сдвинутся хоть на миллиметр, задеть сломанные кости иль же коснутся саднящей раны. — Все в порядке, принцесса Кетлер. — Ничего не в порядке, Кагами. Я знаю тебя еще со времен детских лет, да и не слепы мы еще настолько, чтобы не видеть твоих ран. — Пожалуй, негоже чувствовать радость в столь жуткий час, но мужчина не смог сдержать улыбки. С трудом разлепив веки, что словно налились свинцом от усталости, он усмирил свои тревоги. Аомине сдержал данное собою слово — девушки остались нетронутыми. — Пожалуй, … вы правы, госпожа. — Не разговаривай! — Едва сдерживая эмоции, Кетлер усилием воли держала в узде свои порывы, не позволяя волнению вырваться на волю. Пожалуй, лишь дрожащие кисти выдавали ее состояние. — Тебе нужен покой. — Нет, … Тайга, прошу, скажи им все, что они хотят. — Госпожа де Лакур, как вы… — Молчи, Тайга и вы будьте спокойны, принцесса. От цифр мало что изменится. — Софи, вопреки страху и данному Аомине слову, не собиралась уступать. Не ценою жизни друга ей молчать, держа язык за зубами подобно немой рыбе. Благодаря рассказам Киеши, де Лакур прекрасно знала, какая судьба уготована каждому из них на пиратском судне, и если соображения Кетлер верны, то молчание — единственный способ выжить. Однако, стоит ли это жизни? Вопрос стал ребром перед девушками еще вчера, когда они, сидя за маленьким столиком, пытались собрать план из мелких крупиц мутных флибустьерских законов и собственных выгод на пару с рисками. Долгие годы, проведенные в дворцовых классах с нудным преподавателем теории-стратегии, не прошли бесследно. Сейчас, знатные девицы были рады, что не так часто сбегали от возмущенного бормотания шестидесятилетнего старца, приехавшем из Ирландии. Бережно уложив голову измученного к себе на колени, Софи зарылась пальцами в густую рыжую шевелюру массируя весок израненного, что подобно усталому тигру обмяк в ее руках. Успокаивая друга лаской касаний, де Лакур наблюдала как Кетлер с нежность и присущей ей бережливостью чистила кровоточащие раны чистым куском ткани. Сжав ладонь подруги в процессе тяжкой и кропотливой работы, Кетлер зашептала, дабы никто уж точно не услышал сказанных ими слов. — Цифры хоть и скрываются, но особо роли не сыграют. Ведь мой суженный, не так глуп, как многие считают. Он не стал бы говорить правду даже под страхом смерти от выстрела гравированной пули иль же смертно-холодной стали кинжала. — Верно госпожа. — Едва застонав от нестерпимой боли в если не сломанном, то уж точно поврежденном ребре, Кагами утвердительно кивнул головой. Сказанное принцессой являлось чистой правдой. — В таком случаи, скажи ему все что знаешь. — Дрожащий как лист на ветру голос Софи, неожиданно приобрел отблеск холодной стали. Слова, что покидали ее уста, казались ядом всем троим, но был ли выбор поступать иначе? — Он больше не тронет тебя и тогда же, мы обретем покой, хоть и шаткий. Получив желанное, капитан возьмется за нас — женщин, и не побрезгует — вытрусит души. Однако принцессу он не тронет и тогда… удар придется стерпеть мне. — Леди Софи, я… А! Договорить товарищам, было не суждено. Судно, что спокойно бороздило морские просторы, резко покачнулось, заставив знатных влететь в ближайшую стену трюма. Доски палубы задрожали, гоняя приставшую к ним пыль, от бега и быстрого шага экипажа, чьи голоса звучали изрядно взволновано и возбужденно. — Капитан! — Уже знакомый, возбужденный голос старпома звучал приглушенно из-за сильного порыва ветра. — Нам сели на хвост!