Зверушка на побегушках

— Как твой экзамен? — я спросила Ясоу, усевшись с ним рядом на заднем сидении его машины представительского класса. Он выглядел очень бледно, и, казалось, почти дремал, скрестив руки на груди. — Надеюсь на высший балл, как обычно, — ответил он, не открывая глаза. — Господин Ясоу, тут огромная пробка… боюсь, мы застряли в этом районе надолго, — отозвался водитель, опустив перегородку. — Ничего страшного, Рин. Я пока вздремну, — сонно пробормотал Ясоу. Перегородка опустилась назад, и мы оказались снова в изоляции. Тишину нарушало только ровное дыхание Ясоу, который, казалось, уже заснул. Он выглядел таким измученным и хрупким. Черты лица немного расслабились, превращая его вновь в прекрасного принца. Какой он всё-таки красивый! Эти необычные мягкие и блестящие серебряные волосы… никогда ни у кого я не видела такого оттенка… разве что, у господина Сина Ко, но у того они не блестели так и по виду были скорее жёсткими, как проволока. Кожа Ясоуа пахла чем-то умопомрачительно сладким и приятным. Он никогда не пользовался парфюмом, и даже мыло, которое он использовал, было без запаха… Так пахла только его кожа, которая была нежной, как у ребёнка, и почти прозрачной, сквозь которую можно было разглядеть сосуды. Если то, что я к нему испытывала на самом деле, лишь сексуальное влечение, как говорила Рейка, то это должна быть стопроцентная совместимость, потому что меня возбуждало в нем абсолютно всё. Он подходил ко мне, как редкий ключ к штучному замку… Замки… возможно Рейка права насчёт пагубной программы, которая мешала мне устроить личную жизнь. Если подумать, мне было всего восемнадцать лет и со стороны могло бы показаться, какая вообще печаль может давить на меня в мои-то годы… Я всегда была окружена парнями, но смотрела на них, как на марионеток, которыми можно легко манипулировать, чтобы получить желаемое… Ни один из них никогда не будил во мне даже мимолётного волнения или нечто похожее на нежность… Но если вспомнить события прошлого, такой я стала не сразу… Нет… Когда-то три-четыре года назад я была другой… Я была задорной, весёлой и очень влюбчивой пятнадцатилетней девушкой. Моё сердце горело и билось. Я смеялась и улыбалась миру, бесконечно ему доверяя. У меня было миллион друзей, среди которых парней было естественно больше. Я ходила на свидания, влюблялась, забывала о своей влюблённости на следующий день, но я никогда не смотрела ни на кого, как на кукол, или как на средство исполнения своих маленьких желаний. Я как будто застыла, нет замёрзла… Двое мужчин повесили на меня штучные замки, без надежды подобрать к ним ключи. Алан украл мою чувственность, отвратив желание к физической близости. Я хорошо помнила тёмную комнату и очень холодный пол, к которому он прижал меня весом своего тела. — Алан, что ты делаешь?! — закричала я, барахтаясь под ним. — Заткнись, сучка! Я устал смотреть, как ты дразнишь меня и сводишь с ума! Я трахну тебя прямо сейчас! — орал он, нанося удары по моему лицу. Его руки жадно шарили по телу, вызывая приступ паники и страха. Его смрадное дыхание, отравленное винными парами, вызывало во мне тошноту. Я не знаю, как у меня получилось дотянуться до лампы, которой я огрела его со всей силы. Я плохо помнила, что было дальше, только отрывочными картинками: кровь Алана на лампе и моих руках, дождь, собачья конура за которой я пряталась несколько часов, потом руки Катарины, которые вытащили меня оттуда. — Это ты виновата во всём! — сказала она жёстко, когда я пришла в себя уже в своей комнате. — Но он напал на меня… — проговорила я охрипшим голосом. Мои губы дрожали, а руки тряслись. — Не прикидывайся невинной дурой! Ты всегда соблазняла парней, чёртова малолетка! И зачем я пошла на поводу у матери и взяла тебя на летние каникулы из-за очередной любовной драмы! И вот как ты мне отплатила?! Алана я тебе не отдам никогда. Он мой муж! — Мне не нужен Алан и никогда не был нужен! — Вот и отлично! Ты поедешь домой завтра же, и мне не нужно тебе напоминать, что тебе здесь больше не рады! Вот так я стала обладательницей замка номер два, но самый первый на моё сердце повесил ОН. Я поклялась, что больше никогда не произнесу его имя или даже подумаю… забавно… имя… я даже не знала его настоящего имени… Он повесил на меня замок в то душное лето и унёс весь жар моего сердца с собой во тьму. Я не могла ни есть, ни пить, и моя мама не на шутку испугалась за моё состояние. Поэтому она попросила Катарину позволить мне пожить у неё, чтобы сменить обстановку и избавиться от депрессии. После возвращения из Лондона я изменилась. От депрессии не осталось и следа, и мама решила, что я, наконец-то, взялась за ум. Я была всё той же Миа Айно, но я как будто застыла. Со временем я вновь стала улыбаться и печальные события, как будто стёрлись из моей памяти. Я снова поверила в любовь и захотела встретить когда-нибудь свою половинку… Так уж я была устроена: грязь не пачкала моей души. Я всегда смотрела только вперёд, не оглядываясь… Но ни один мужчина за три года никогда не вызвал во мне хоть какой-либо эмоции или желания. Я думала, что просто ещё не встретила свою судьбу, поэтому ничего не чувствую… но, видимо, всё оказалось гораздо сложнее. Ясоу Ко стал первым, к кому я испытала такую бурю страстей. Вновь пробудившаяся чувственность зажгла огонь в моей крови. Она бурлила во мне, словно пузырьки шампанского, и разносилась по венам, проникая в каждую клеточку моего тела. Вот почему сегодня утром в зеркале на меня смотрела другая Миа Айно. Внезапно я ощутила прикосновение ладони к своей щеке. Я повернула голову и увидела, что Ясоу смотрит на меня очень настороженно. — Я думала, ты спишь… — удивилась я. — Я спал, пока не услышал твой всхлип. Ты плачешь? — Тебе показалось. Я просто вспомнила одну шутку и хихикнула. Прости, что разбудила, — улыбнулась я, как можно беззаботнее. — Интересная же шутка была… — сказал Ясоу и поднёс мою ладонь к щеке. Мокро… Выходит, я заплакала при воспоминании об Алане и… и о НЁМ, и не заметила, как слезы полились из глаз… вот чёрт! Поклялась же, что больше никогда не единой мысли у меня не будет по этому поводу! — Я… просто вспомнила кое-что… не очень приятное… но это давно в прошлом… — Настолько в прошлом, что не замечаешь, как плачешь? — Это не имеет никакого значения. — Ты поклялась не врать своему хозяину. Ну, так в чём же дело? — Дело… в Алане… я вспомнила тот случай в Лондоне… — Неправда! Сегодня утром ты рассказала об этом довольно легко, и я не видел ТАКОГО выражения лица, как сейчас. Я предупреждал тебя, насчёт вранья мне! — прошипел Ясоу сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Ох, черт! Придётся ему рассказать… только бы не расплакаться! Вдох. Выдох. — Я вспомнила кое-кого… я любила его давно… и это была безответная любовь, — ответила я дрожащим голосом. Ясоу впился в меня недоверчивым взглядом, скрестив руки на груди. — Давно это было? — спросил он уже спокойным тоном. — Три года назад… до моей поездки в Лондон. Я встретила одного человека по имени… хотя я не знаю его настоящего имени, только кличку… Кунцит. Ну, вот… я произнесла его имя. Моё сердце болезненно сжалось, и вновь воскресило поблёкший было образ с поразительной точностью, как будто где-то глубоко в моём подсознании хранилась его фотография. Длинные прямые белёсые, почти бесцветные волосы до плеч и такие же бесцветные глаза бледно голубого оттенка, которые светились, как у хищного животного, смуглая кожа, мужественное лицо, сильное тело с литыми мускулами и большие кулаки, которые покрывали бесчисленные царапины и ссадины. Это были руки человека, который привык драться. — Кличка? Он что состоял в банде? — Ясоу удивлённо на меня посмотрел. — Не то чтобы… просто все его так называли. Он был старше меня на пять лет, перебивался мелкими заработками, хотя я думаю, он занимался ещё чем-то незаконным… Я как-то вечером возвращалась от подруги, и ко мне пристали несколько пьяных парней. Кунцит спас меня и в награду потребовал поцелуй… Мой первый поцелуй. Я влюбилась в него с первого взгляда, но он сказал, что никогда не будет встречаться с малолеткой, потому что я стану для него обузой, и он никогда не возьмёт ответственность за меня. Каждый день я бегала к нему в "берлогу", так он называл свой полуразвалившийся дом, носила ему обеды, убиралась у него… Но он гнал меня от себя. И вот однажды Кунцит связался с одной женщиной по имени Белл. Она завербовала его к себе в банду. Они готовились совершить крупное ограбление выставочного центра, где был представлен уникальный бриллиант безупречной чистоты в пятьдесят карат стоимостью в десять миллионов долларов. Камня они не получили. Банду Белл поймала полиция… а Кунцита застрелили при попытке скрыться. — И ты что, до сих пор сохнешь по этому уголовнику? Ну и дура же ты. Я считал тебя умнее, — усмехнулся Ясоу, смерив меня презрительным взглядом. — Может он и оступился в своей жизни, но внутри Кунцит был очень добрым, гордым и благородным… А я предала его… это ведь я сообщила полиции о готовящемся ограблении. — Ты?! — удивился он. — Что, захотела отомстить за то, что он тебя оттолкнул? — хмыкнул Ясоу. — Нет. Ничего такого. Моя мама работала в службе, отвечающей за сохранность бриллианта… Кунцит знал об этом… Я стащила для него схему системы безопасности, которую разработала моя мама… Он обещал, что как только он получит деньги за камень, мы сможем сбежать вместе… Но когда наступил день ограбления, я поняла, что не смогу бросить и подставить свою мать. Ведь если бы камень украли, она лишилась бы работы и возможно даже попала под следствие… Я умоляла Кунцита отказаться от затеи с камнем, но он ничего не хотел слушать… Мне пришлось позвонить в полицию… при осмотре личных вещей банды Белл, была обнаружена, украденная мной схема безопасности. Поскольку Кунцит был единственным, кто знал, какую роль во всем этом сыграла я, с моей мамы сняли подозрения, и она сохранила работу, хоть и с понижением в должности. — Ты правильно поступила, что сдала банду. Тобой банально воспользовались. Твой уголовник знал, что ты любишь его и держал тебя на привязи, не давая сорваться с крючка. Никуда бы он с тобой не сбежал. — Нет… Я сама по своей инициативе стащила для него схему безопасности. Он меня ни о чём не просил… И он никогда не пользовался мной… Шансов у него было предостаточно… Даже когда я откровенно предложила себя, он сказал, что не может запачкать собой нечто столь чистое, как я… Кунцит говорил, что ему нечего было мне предложить: ни денег, ни положения, ни нормального дома. Мне кажется, что он решился на ограбление, чтобы радикально всё изменить… Понимаешь, я убила его. Убила человека, который пошёл ради меня на преступление! И тут меня прорвало. В груди все скрутило и сжало от боли так, что дышать вдруг стало тяжело, руки задрожали, а слёзы хлынули из глаз нескончаемым потоком. Я никогда никому не рассказывала этого. О том, что Кунцит существовал в моей жизни, не знали даже близкие подруги, не говоря уже о моей маме. Ясоу был первым человеком, которому я рассказала всё. Я закрыла лицо руками и горько разрыдалась, сотрясаясь от болезненных спазмов в грудной клетке. Чувство вины и горя, которые я не успела выплакать, вырвались наружу из тайника моей души, запрятанный так глубоко внутри себя, что порой мне казалось — произошедшее со мной случилось с кем-то другим, с кем угодно, но только не со мной. Когда я узнала, что Кунцит погиб, я не могла плакать. Я просто перестала есть, редко пила и медленно начала умирать каждый день понемногу, разваливаясь на кусочки. Как не допытывалась моя мама о причине моего состояния, я молчала о Кунците и сказала лишь, что меня бросил парень, потому что она грозилась сдать меня в клинику, если я не назову причину своего состояния. Идти к психологу я наотрез отказалась, и тогда она решила отправить меня в Лондон… Внезапно Ясоу притянул меня к себе и крепко обнял, прижимая к своей хрупкой и абсолютно немужественной на вид груди, но для меня эта грудь и такие хилые на вид руки были самой мощной и безопасной крепостью в мире. Его запах обволакивал меня тёплым коконом и действовал успокаивающе. Мне показалось, что я, наконец, нашла оазис с живительным источником после долгих месяцев скитаний по пустыни. — Тише, девочка… — шептал он мне на ухо, гладя по волосам. Постепенно мои рыдания затихли, и я стала просто всхлипывать, сотрясаясь от спазмов, но Ясоу продолжал меня гладить и шептать слова утешения, которые проливались целительным бальзамом на моё израненное сердце. Когда я успокоилась, он открыл свою сумку, достал влажные салфетки и вытер моё лицо от размазавшейся косметики и слёз. — Высморкайся, — сказал он, протягивая мне салфетку. Я взяла влажный платочек, отвернулась и шумно высморкалась. — Тебе лучше? — спросил Ясоу, внимательно разглядывая моё лицо. — Да, спасибо… — прошептала я, доставая маленькое зеркальце из сумочки. Я взглянула в зеркало и сердце моё упало. Ну и пугало! Лицо всё красное и опухшее… кошмар! Ясоу опустил боковое окно и высунулся наружу, оглядываясь по сторонам. — Рин, притормози у обочины, — приказал он шоферу, когда он залез обратно. Машина мягко припарковалась у небольшого рынка с фруктами, овощами и свежими морепродуктами. — Пойдём, — коротко бросил мне Ясоу, взяв меня за руку, направляясь к рынку. — Рин, подожди нас здесь, — приказал он шофёру, не оборачиваясь. В следующие пятнадцать минут мы купили пару лимонов, соль, перец, плед, бутылку белого вина, два бокала и целую сетку со свежевыловленными мидиями. Точнее покупала я, а Ясоу давал указания что выбрать. Потом он забрал у меня пакет с покупками и потащил в сторону пляжа. Мы долго брели по береговой линии, проходя мимо баров и небольших ресторанчиков, пока не наткнулись на небольшую полукруглую безлюдную бухточку, образованную коралловыми рифами, утопающих в мягком песке цвета кофе с молоком. Мы с Ясоуом сняли обувь и шли по мелкому песочку, в котором встречались мелкие камушки, ракушки и засохшие водоросли, держась за руки. Цвет воды был необычайно красивым — аквамариновым и местами даже лазурным. Большие волны накатывали на берег, и лёгкий бриз развивал мои волосы. Солнце светило очень ярко, а на небе не было ни облачка. Было невероятно тепло, для осени… почти даже жарко. — Я думаю, здесь хорошо, — сказал Ясоу, осматривая местечко в теньке у скалы. Я расстелила покрывало и уселась, приняв позу «а-ля модель на пляже». Ясоу улыбнулся, глядя на меня, и достал наши покупки из пакета. — Ты когда-нибудь ела мидии? — спросил Ясоу, разрезая сетку ножом, в котором были набиты ракушки тёмного цвета. — Нет, никогда… — Я научу тебя, — улыбнулся он. Ясоу взял мидию, повернул её заострённым кончиком к себе и воткнул нож между створками. Затем молодой человек отогнул створки мидии, слил воду и, подрезав мышцу моллюска ножом, удалил мускул, отделив, тем самым, от раковины маленькую тушку. Ясоу разрезал лимон, сбрызнул его соком моллюск, посолил, поперчил и поднёс к моим губам. — Тебе нужно его просто выпить, не разжёвывая, — сказал молодой человек. Я сделала, как он велел — просто проглотила не разжёвывая, ощутив во рту вкус моря приправленное перцем и лимонной кислинкой. Моллюск проскользнул по пищеводу, вызывая неповторимо яркие ощущения. — Ну, как? — спросил Ясоу, открывая ножом следующую мидию. — Вкус моря, — улыбнулась я. — Так и должно быть, — ответил он, выпивая моллюск. Мы пили белое вино и ели мидий, глядя на накатывающие волны океана. Ясоу кормил меня моллюсками. Мне было очень хорошо и спокойно. Вино расслабило меня, а шум океана ввёл в какое-то странное медитативное состояние. Мы беседовали на общие темы о музыке, кино… Ясоу рассказывал мне о своём путешествии в Таиланд, описывая красивейшие и живописные места, а так же храмы, в которых он успел побывать. Наша беседа текла спокойно и легко, как будто мы были знакомы всю жизнь, и не было истории с компроматом и игры в хозяина и его зверушку. Впервые в жизни мы говорили на равных. Может, это моллюски и вино сотворили с нами это волшебство. Наши глаза уже были так близко, что в них виднелись наши собственные отражения. Я чувствовала мелкую дрожь по всему телу и мне казалось, будто и по его телу наметились такие же лёгкие мурашки. Хотя это могло бы быть и зрительным обманом, потому что мы уже выпили бутылку вина, а в ушах шумел океан. Ясоу поцеловал меня в шею, проводя рукой по моим ногам. Я впивалась в него, слегка покусывая его нижнюю губу, одновременно засовывая руку ему под футболку. Внизу живота и голове произошел взрыв розового света. — От тебя пахнет солнцем, — прошептала я сквозь поцелуй. — Это наша алхимия, — ответил Ясоу, расстёгивая мою блузку. Он толкнул меня на плед, вдавливая в песок, и его губы потянулись к моей груди. Яркая вспышка желания ослепительной молнией пронзило моё тело, и напрягла мышцы внизу живота. Я застонала. — Да, моя девочка, я хочу, чтобы ты кричала, — пробормотал Ясоу, теребя мой сосок. Я начала извиваться под ним. Моё тело выгибалось и звало его к себе, пока он ласкал мою грудь. Дыхание Ясоуа сделалось прерывистым и хриплым, когда его палец проскользнул внутрь меня. — Ты уже мокрая… — прошептал Ясоу и его зелёные глаза засверкали от страсти. — П-п-пожалуйста, хозяин Ясоу… — умоляла я. Он сел, стащил с меня трусики и расстегнул свои джинсы. — Сегодня ты будешь сверху, — сказал Ясоу, ложась на спину и сажая меня верхом. Я приподнялась, и он медленно вошёл в меня, отчего мне пришлось запрокинуть голову и жадно схватить воздух ртом. Ох, слишком сильно… он всю заполнил меня и даже больше… Через несколько секунд, привыкнув к нему внутри себя, я начала ритмично двигаться. Я вся растворяюсь в ощущении наполненности и океане удовольствия. Я смотрела ему в глаза и двигалась все быстрее и быстрее, тяжело дыша и обливаясь потом. Сегодня я владела Ясоу Ко. Волна накатила неожиданно и разбила меня о рифы скал, и смыла пенным потоком, унося в океан. — Миа! Ты принадлежишь мне! — стонал Ясоу, содрогаясь и изливаясь в меня, запрокидывая голову. Я упала без сил на него и не могла отдышаться. Ясоу гладил мои волосы и обнимал за талию. Где-то вдалеке слышался крик чаек, в моей крови играло белое вино, а во рту ощущался привкус моря. Волны океана продолжали с шумом накатывать, и мне казалось, будто моё сердце готово было разорваться от счастья. Ясоу поцеловал меня в висок и расположился рядом с собой, застёгивая мою блузку. Внезапно он замер, приподнявшись на локте. — Ты слышишь звук? — спросил Ясоу, оглядываясь по сторонам.