***
Оставлять Тсуну одного на год в Средней Намимори я посчитала довольно рискованным делом. Тсуна, конечно, молодец в последние годы и уже далеко не тот человек, которым мы все его видели и знали. Сейчас он представляет собой вполне обычного паренька, такого же доброго, но очень умного и наблюдательного. Он может постоять за себя, как и за дорогих людей. И он уж точно не тот «Неудачник Тсуна». Так что можно считать, что сама уже история пойдет другим путем. И именно поэтому мне боязно оставлять его одного. К тому же, страшно оставлять наедине с Хибари. Каким бы не был Тсуна сейчас супер-классным, но вот тягаться с этим горячим японцем ему еще явно рано. Лучше уж сначала я попытаюсь немножечко осветлить это хмурое облачко. Небольшая порция ласки, и даже самое свирепое животное может стать домашним любимцем. А как можно не стать добрым рядом со мной? Я же сама представляю из себя сплошное золотце… Так что да, нам пришлось перескочить один год в младшей школе, чтобы пойти в одно время с Тсуной. Почему «нам»? Да просто потому что Кира и Шон не захотели сидеть, цитирую «этот скучный год без тебя». Конечно, Кира добавил в это прекрасное предложение еще в конце совершенно ненужное «идиотка», но мы опустим это. Ведь после сам краснел как не знаю кто, когда я под захлестнувшими эмоциями вдруг решила обнять их двоих. Они почти не изменились за все года. Остались такими же мальчишками, какими я их знаю со времен детского садика. Единственное, что изменилось, так это то, что Шон стал более спокойным, а Кира не такой врединой. Не знаю почему, но у последнего под конец младшей школы вдруг появилась привычка всегда ошиваться возле меня. Хотя я и нагло вру, говоря «не знаю». Подобные позывы были вызваны тем, что только под конец нашей жизни в младшей школе я решилась рассказать ребятам о случае во дворе у Тсуны в той же версии, какой поведала и Ямамото в свое время. И…получила по своей бедной головушке… — Ай! — обиженно потираю макушку головы, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не увидел этого позорного удара. Мы находились в классе, забитом учениками лишь наполовину. Была перемена и естественно, что некоторые решили все же пройтись прогуляться после нудного урока истории. Я бы тоже была бы не прочь пойти и проветриться, но осталась и решилась именно сегодня, в один из последних дней, когда мы здесь учимся, все же рассказать ребятам правду. И сначала было все хорошо, пока не дошла до конца… — Блин, Кир, а если бы кто-то это увидел? — недовольно фыркаю, встречаясь со злым взглядом друга, подскочившего со своего места после завершения рассказа. — Лучше бы увидели! — не сдерживая голос, громко говорит парень, из-за чего некоторые одноклассники поворачивают головы в нашу сторону. — Посмотрели бы на такую дуру, как ты! — Ну чего ты так взъелся, а? — скрыв свое лицо за учебником по истории, умоляюще смотрю на Шона. Ну хоть ты… Да, такой реакции с их стороны я ожидала, но… Надеялась, что разбор моих неудачных полетов начнется после. Все же довольно стыдно выслушивать поучительные речи в окружении других детей. В особенности выслушивать мне, взрослому человеку. Однако не могу не признать, что заслужила это… — Келли-чан, — строго начинает мое солнышко, и я уже обреченно вздыхаю. Ну все, лекция от них двоих обеспечена. — Почему ты не рассказала нам об этом раньше? «Не особо хотела. Да и не видела смысла…» — хотела было уже ответить я, как вдруг почувствовала еще более зловещую ауру и взгляд, исходящий со стороны темноглазого паренька. Во черт. Если я так скажу, меня сразу на месте же прибьют. Господи, кого я в друзья выбрала? Раньше же все так хорошо было, я владела ситуацией, была у них авторитетом, которого они волей-неволей, но слушались. А сейчас…сейчас роли кардинально поменялись. Вот вы говорите, что Хибари страшный, да? Ага, ах-ха-ха…ха…почему-то мне кажется, что вот этот учиховатый японец намного страшнее того ежа из дисциплинарного комитета. Мне даже в глаза ему смотреть страшно. Твою налево, кому из нас тут тридцать, а? — Келли-чан, — настойчиво зовет меня Шон, заставляя перевести взгляд на него. Никакого солнца в его глазах больше не было. И оно уж точно не грело. — Ответь на вопрос. Они меня в угол загоняют, черти. Прессингуют весьма качественно, между прочим. Так, словно всю жизнь этим и занимались. — Можно я не буду отвечать? — раскрываю учебник и скрываю лицо уже от этих двоих. — Кир, не убивай меня, пожалуйста. Спрятавшись в своем мини-убежище и для верности еще закрыв глаза, я знать не знала, что происходит по другую сторону. И не знала, насколько все плохо. Никаких звуков с их стороны больше не исходило, лишь только разговоры сидящих поблизости девчонок и парней. Опасливо приоткрыв один глаз и бросив на них взгляд, я на секунду вдруг возгорела желанием позвать их на помощь. Правда, могла я звать их лишь мысленно, потому что попробуй скажи в данной ситуации лишь слово — человек по имени Кира сожрет меня с потрохами. Никогда бы не подумала, что учебник по истории Японии, который я искренне ненавидела, вдруг станет моим щитом от двух лучших друзей. Есть еще третий лучший друг, который по идее мог бы меня спасти, но он находится сейчас в другом кабинете и в другом крыле, так что чисто физически он не сможет прилететь ко мне на крыльях любви и спасти. Хотя сейчас перемена, может есть еще шанс… — Тсунаеши, пожалуйста, подруби свою интуицию и беги сюда, — максимальным шепотом произнесла я, надеясь, что тунец услышит зов к своей тушкенции, подобно какому-то богу. Однако эту молитву почему-то услышал совсем не божественный тунец, а один дьявол. — Тсуну зовешь? — наигранно спокойным голосом интересуется Кира, медленно и даже как-то нежно убирая от моего лица единственную защиту, а после опирается руками по бокам от меня и максимально приближается своим лицом. Так, что я чувствую его прерывистое дыхание. Он старается держать себя в руках. И это даже еще хуже, чем если бы он кричал. Помогите пожалуйста. — Нет, с чего ты взял? — нервно смеюсь, стараясь не смотреть ему в глаза. Просто есть вариант, что он внезапно пробудит в себе шаринган. Все же они, учиховатые, могут такое. — Я просто…ну, знаешь…стих читала. Там… Люблю грозу в начале мая… «Как ебанет и нет сарая. Кишки висят на проводах…» — мелькнуло где-то на периферии сознания. И ПОЧЕМУ ЭТО ТАК ИДЕАЛЬНО ПОДХОДИТ ПОД СИТУАЦИЮ — По-моему, в том, что ты говорила до этого, было больше слов, — подмечает японец и усмехается, обжигая дыханием мое ушко. — Могу я услышать продолжение? ЕВПАТИЙ КОЛОВРАТИЙ! — Скорее нет, чем да…- все же решившись посмотреть своему другу в глаза, я натыкаюсь на укоряющий взгляд. — Я…ладно, прости меня…мне очень жаль, что все так… — Мне не нужны твои извинения, — обрезает Кира. — Я хочу услышать ответ, как и Шон. И как только я открываю рот, чтобы сказать что-то едкое на их «хочу», раздается пискливое девчачье: — Ваа, смотрите, смотрите. Вокруг оживают наши одноклассники. В частности сначала задают движение девочки, увидевшие весьма…интересную картину. Хорошо, что хоть телефоны не достают. К девочкам подключаются и парни, что начинают одобрительно свистеть на действия темноволосого. — Зачет, Игараси! — Неужели он ее поцелует сейчас? — Поцелует? Серьезно? — Они что, встречаются? Смущали меня подобные разговоры? Я могу нагло соврать, что нет. Они БЕЗУМНО смущали. Особенно неизменный взгляд Киры, которого, казалось, вообще не волновала развернувшаяся ситуация. Она его даже не забавляла, судя по выражению лица. А что можно было сказать по мне? Я была красная как рак и пару раз порывалась выбраться из клетки японца, но меня тут же возвращали обратно, при этом не говоря ни слова. — Кира! — с возмущением выкрикнула я в очередную провальную попытку выбраться. И в это мгновение я заметила, как некоторые начали доставать свои телефоны. — Это уже даже не смешно! Отпусти! Игараси прекратил изображать из себя каменное изваяние, бросая взгляд на одноклассников через плечо. И на его губах расцвела довольно странная улыбка. Я почувствовала неладное. — Кир? — парень обернулся, скрыв свою недавнюю улыбку. Однако дьявольские огоньки в его темных глазах до сих пор играли. — Давай уже прекратим это. Ну серьезно, все заходит слишком далеко.Если он не отпустит меня в ближайшие пять секунд…то, что у него пониже живота явно пострадает.
— Келли-чан, — ласково пропел Игараси и я вздрогнула. Но не из-за тона, а из-за приставки «чан». Ядрена-кочерыжка…все намного хуже, чем я предполагала. Заметив изменившуюся мимику на моем лице, мальчишка улыбнулся. Он поднял одну руку, тем самым разрывая подобие клетки, и ухватил ей мой подбородок. — Ты боишься? — аккуратно подняв мое лицо, японец ласково провел большим пальцем по щеке. А что я? А я в каплю впала. — Игараси, ну давай уже! — нетерпеливо выкрикнула сбоку какая-то девочка, но я не смогла посмотреть на нее из-за слишком крепкой хватки на подбородке. — Либо целуй, либо…либо делай что-то еще!ЧЕГО-ЧЕГО?!
— Так…так… Кир, — действительно запаниковала я, цепляясь своей рукой за его и стараясь отодвинуть от себя. Тщетно. — Все, прекращай. Пожалуйста, Кир! — Пожалуйста что? — выгибает бровь парень. — Пожалуйста, перестань, — покладисто отвечая, надеясь что это поможет. Боже, какая тупая ситуация. И зачем я только решилась рассказывать им обо всем? — Перестать что? — Кира склонил голову набок, всерьез ожидая ответа. — Шон, ну скажи хоть ты ему! Это перебор! — возмущенно кидаю белобрысому засранцу, что делает вид, будто читает книгу. Никакой реакции с его стороны не последовало, однако последовало со стороны его приспешника. — Я жду ответ не от Шона, а от тебя. И вот тут тридцатилетняя я сдалась. Потому что поняла — дальше упираться будет только хуже себе. — Я все скажу. — Что-что? — вот теперь уже издевательски блеет японец, вводя меня в состояние раздражения. — Скажу я все, олень! Кира победоносно улыбается и, первоначало отпустив мое лицо, выпускает из захвата рук, сразу же опускаясь на свой стул. Я облегченно вздыхаю. — И это что, все?! — в сердцах высказывается наша одноклассница, в глазах которой виднеется жгучая обида. Да, с тех пор Кира решил стать настоящим старшим братом, защищающим свою глупую младшую сестренку. Это было мило. И это мне очень нравилось. Во-первых, потому что приятно, когда за тебя беспокоятся. Во-вторых, благодаря подобным действиям мальчика я перестала параноить. У меня был защитник, пускай и не самый сильный, однако верный. Я стала чувствовать себя более уверенной. И вместе с этой уверенностью пришло осознание того, что за мной уже долгое время никто не наблюдает. Это была победа. — Ты сегодня прямо светишься. Я недоуменно перевожу взгляд на отца, из уст которого вылетели подобные слова. Наши отношения еще не совсем стали нормальными в цепочке «дочь-отец». И, честно, не думаю, что когда-нибудь станут таковыми. Мы упустили шанс стать семьей. Мы чужие друг другу люди, пускай нас и связывает одна кровь. Именно поэтому слышать нечто помимо «Привет» и «Пока» было…непривычно. — Тебе кажется. Это просто мои синяки под глазами светятся своей чернотой, — улыбаюсь, стараясь развеселить мужчину. — Наверное, — отец копирует улыбку. На этом разговор был исчерпан. Продолжать его было слишком непривычно, да и не нужно совсем. О чем нам с ним разговаривать? — Милый, прости, что не смогла тебе сегодня приготовить, — на кухню влетает Хелен с нитками в руках, подозрительно похожими на нитки из моей школьной юбки. — Ничего. Я и сам в состоянии приготовить себе, — мужчина притягивает к себе Хелен и легко целует ее. — Ма, ты же не старалась еще больше обрезать ткань? — осторожно спросила я, готовая в любой момент бежать в комнату и как-нибудь спасать свою юбку. Хотя как ее можно спасти, если дело уже сделано? Женщина поворачивается в мою сторону. Улыбается. Прячет улики за спиной. — Нет, солнышко. С чего ты это взяла? «Ты это серьёзно?» — про себя вздыхаю я, смотря на максимально «невинную» мать. — Зачем ты ей юбку-то обрезала? — выловив из разговора самую главную часть, мужчина поворачивается в сторону жены и с недоуменно выгнутыми бровями смотрит на ее руки за спиной. Палит улики. И он даже не представляет, каким взглядом будет награжден в следующую секунду. — Милый, если не понимаешь очевидных вещей, то лучше помолчи пожалуйста. — А…Ну л-ладно…- нервно кивнул отец. Ой не завидую ему. — Вот и отлично, — улыбается моя мама, хотя эта улыбка походит скорее на оскал животного. Но не суть. И почему-то именно сейчас я вспоминаю, что эта женщина хотела меня накрасить…Нужно валить.
— Мне…наверное уже пора собираться, — делаю осторожный шаг в сторону комнаты. — А то первый день, как-никак… Шаг, два, три… — Стоять! — Хелен реагирует вмиг. — Ты еще не накрасилась! — Пока, мам! Быть молодой очень полезно. А заниматься бегом на протяжении нескольких лет оказалось еще более полезным занятием, ведь не каждый может похвастаться в побеге от такой женщины, как Хелен. Я буквально за секунду влетела в комнату, заперла ее изнутри и принялась быстро надевать свою относительно чудом уцелевшую форму. Серьезно, еще бы немного и она походила на топик и мини-юбку. — Окадзаки Келли! — раздался возмущенный вопль по другую сторону. — Немедленно открой дверь матери! Прости уж, Хелен, но я хочу еще жить. Как хорошо, что сегодня не нужно брать сумку с учебниками. Ибо если бы я хоть немного задержалась… Словила бы огонька от распсиховавшейся дамочки. — Келли! Ах ты… Быстренько вылетев из окна и мягко приземлившись на зеленую лужайку, я побежала в сторону выхода. И заметила там знакомое лицо. — Келли?! — с ужасом вскрикивает проходивший мимо моего дома светловолосый парень, в лице которого можно узнать Тсуну, когда видит перемахивающую через забор меня. — Йо, — коротко приветствую его, а после хватаю за ткань пиджака на предплечье и быстро тяну за собой. — Если хочешь жить, лучше начинай бежать. Мальчишка еще больше делает недоуменно-паникующее лицо. — Что случилось? — задает он вполне логичный вопрос, позволяя утянуть себя в сторону школы. Я ничего не отвечаю, опасаясь за то, что во время этого разговора мы потеряем скорость. — Келли, что случилось?! Позади слышится звук погрома. Похоже, маман случайно сбила мусорный бак. Господи, почему с этой женщиной так сложно? А ведь была раньше такой милой… — Да что такое?! — Тсунаеши, услышав позади себя грохот, вздрагивает и пытается оторвать мою лапищу от себя, но ничего не выходит. — Келли, ты можешь объяснить мне, что тут происходит или нет! Раздраженно цыкнув, оборачиваюсь назад, замечая все же выбежавшую из забора мать. Боже-боже, неужели она пойдет так далеко, чтобы только добиться своего? — Вот же непруха, — вздыхаю, а после кидаю взгляд на тунца, паника и недоумение которого сейчас переросло в злость. Злой тунец, как интересно. А что если… — Хорошо, — киваю Тсунаеши и останавливаюсь. — Расскажешь, наконец? — с раздражением отдергивает мою руку, поправляя ткань школьного пиджака. — Не совсем. — Ха? — Тсунаеши снова хмурит брови. Он так себе морщины заработает. — А что тогда? — Повернись назад, пожалуйста. Несмотря на то, что сейчас будущий босс Вонголы был немного раздражен из-за моего, как ему наверняка казалось, «невероятно странного поведения», он все же оборачивается назад и застывает. Увидел-таки. — Это… — он сглатывает. — Хелен-сан? — Да, и, Тсуна, — медленно поднимаю ногу на уровень поясницы паренька, чтобы в следующую секунду впечатать подошву новеньких туфелек прямехонько по заднице паренька. Лети, мой голубь, навстречу своей любви. — Каждый сам за себя! Кадры были незабываемыми. Вот Тсуна летит, размахивая руками в стороны с надеждой таким образом то ли действительно взлететь подобно пернатым, то ли остановиться, но в любом случае у него этого не получается сделать. Мальчишка впечатывается прямо в слегка сумасшедшую на сегодняшний день Хелен. Последняя смотрит на него удивленно, но рефлекторно сцапывает трепыхающуюся жертву в свои железные тиски. С секунду думает. Анализирует. И вскоре уносит бедного мальчика к себе домой, не обращая внимания на крики Тсуны о помощи. — Спасибо, Тсу. Ты лучший защитник, — показываю большой палец своему другу, сдерживая смех. Не, ну, а что, он сам сказал, что будет меня защищать от всего. Пусть на деле это и демонстрирует! — А теперь можно и в школу, — развернувшись на пятках, я с чувством выполненного долга отправилась в школу. На самом деле ничего страшного в случившемся не было. Хелен не настолько слетела с катушек, чтобы убивать бедного и несчастного мальчика, которому действительно не посчастливилось стать моим другом. Наверняка сейчас она просто немного поговорит с ним, скажем так, за чашечкой хорошего жасминового чая о делах насущных, затронет в разговоре свою «непутевую дочь», из-за чего я точно начну икать. Изольет ему всю душу, а после отпустит. Да, паренек может опоздать, но опять же ничего плохого от этого не случится. А даже если и вдруг случится, рядом всегда есть я, которая не допустит чего-то подобного. Довольно смелые слова для девчонки, согласна. Но кто сказал, что я обычная девчонка? Последние несколько лет в младшей школе я тренировала не только свои мышцы благодаря бегу, но и волю. И, знаете, это привело к неожиданным последствиям. Это было во время соревнования между школами по забегу. А после переросло в эстафету, в которую почему-то приписали еще и меня. Причем не в начало, не в середину, а под самый конец, где решающий момент зависит только и только от тебя. Не знаю, зачем тренер это сделал. Возможно, хотел так заставить меня помучиться. А возможно просто подумал, что я идеально для этого подхожу, ведь за последний месяц я действительно показывала неплохой результат: по индивидуальному забегу как в этих соревнованиях, так и во многих других за это время я заняла первое место. Есть повод для гордости. Уверена, что эти победы неплохо так сказывались в итоге на репутации школы в целом, потому как иначе объяснить внезапную популярность, казалось бы, обычной младшей школы я никак не могу. — Окадзаки, не спи! — как сейчас помню, вырвал меня из напряженных дум голос тренера, сейчас звучавший на несколько тонов нежнее, чем обычно. — Не одна ты сейчас переживаешь! Верно, ребята? — Верно! — в разнобой ответили мои сокомандники по несчастью, на эти несколько мгновений являющиеся товарищами. Тем не менее, в их лицах не было такого уж волнения. В конце концов они были уверены в победе. А значит, уверены во мне, получается? — Сакэдзаки, не трусь. — на плечо опускается чья-то рука, а после в поле зрения появляется один из тех, кого я терпеть не могу. Это был мой одноклассник, любящий все время коверкать мою фамилию. Он думал, что было очень смешным заменять первую часть таким словом, как «Сакэ», являющимся названием спиртного напитка. — Засунь свои подбадривания туда, откуда они вышли, — шиплю, скидывая с себя руку. — Они мне даром не нужны. — Эээ, Сакэдзаки-чан такая грубая, — тянет мальчишка, закидывая свои неугомонные руки за голову. — Я Окадзаки! О-ка-дза-ки! Тренер появляется возле нас очень вовремя, ибо еще секунда и мы бы лишились важного члена команды. Он со смехом приобнимает за плечи. — Дружеский дух так и исходит от вас! — Проверьте еще раз, возможно это чудик просто в штаны наделал, — фыркаю, отворачиваясь. — Окадзаки! — внезапно вскрикивает мальчишка в ответ на такую колкость. Как его просто, оказывается, задеть. Неженка. Киру бы сюда, вот он бы нашел что мне ответить. — Ладно, хватит игр. Тренер становится серьезен, когда слышится сигнал о начале мероприятия. Становимся серьезными и мы. — Сегодня вы должны показать все, на что способны, — со слегка дрожащим голосом говорит мужчина. Но это не дрожь от страха и одолевающего все естество волнения, как в моем случае. Это дрожь предвкушения. О, это пробирающий внутренности азарт человека, который давно играет во взрослые игры и уверен в том, на кого поставил последнюю сумму. — Вы должны превзойти себя. Нет, вы обязаны это сделать. Я жду победы. Я жду поражения нашего врага. Надеюсь, вы поняли меня? — Да, — отвечает каждый, в число которых я как обычно не вхожу. — Уничтожьте их. «Что за жестокие слова?» — хочется мне спросить, но я не решаюсь. Потому что с некой отстранённостью замечаю ту же тень жестокости на лицах остальных ребят. Точнее даже некоторую злобу. И желание если не кого-то убить, то сильно покалечить. И в кого он превратил этих бедных детей? Я решаю отдельно подойти к тренеру. Уж слишком не хочется мне во всем этом участвовать. — Тренер, — привлекаю мужчину, который тут же реагирует и с воинственным выражением смотрит сверху вниз. На это я лишь мысленно закатываю глаза. — Еще не поздно меня заменить. Его бровь, кажется, полезла вверх дальше положенного. — Что ты сказала, Окадзаки? — Говорю, что меня еще не поздно снять с эстафеты и заменить на более подходящего. Не сказать, что эти слова обрадовали мужчину. Наоборот, они пробудили в нем зверя. О да, я профессионал… — Окадзаки! — громко не то рыкнул, не то гаркнул мужчина. — Где твоя сила воли? Где твоя уверенность в себе?! Мне было хотелось ответить, что эти компоненты всегда со мной, но просто сегодня особенный день и они немного находятся в отключенном состоянии…однако я промолчала, не захотев вступать в бессмысленный спор с еще более упертым человеком, чем я. — Ладно, — вздыхаю, засовывая руки в карманы спортивных шорт. — Забудьте. Я согласна бежать. — Будь мы сейчас в школе, бежала бы ты кругов так пятьдесят в воспитательных целях, — раздраженно цедит тренер, а я лишь пожимаю плечами. Спасибо и на этом числе. Уже не впервой. «Всем участникам занять положенные места» — звучит женский монотонный голос, призывающий к порядку. Пару человек из нашей команды направились в сторону своих мест. — Удачи, — даю пять мимо проходившей девочке и парню. Да, у нас была смешанная эстафета, что довольно удобно и справедливо. Так что моя внутренняя феминистка даже не всколыхнулась. — Удачу желают только неудачникам, Окадзаки! — со смешком заявляет раздражающий член моей команды, а после дает пять своему другу. Вот черт, по идее мне придется от него брать эстафетную палочку. Может, нечаянно так зарядить ей ему по голове? — О, точно, — показательно согласно киваю головой. — Тогда нужно не забыть пожелать особенной удачи тебе под конец. Послышались уже смешки со стороны оставшейся девочки в моей команде. К слову, это та самая девочка, которая с площадки. Черт, пора бы узнать ее имя уже, а то уже начинает раздражать упоминание каждый раз ее как «девочка, которая…». Мне кажется или это слишком похоже на «Тот, чье имя нельзя упоминать». — Окадзаки! — взрывается мальчик, имя которому Накано Тоши. Вот именно его имя я предпочла бы не знать никогда. — Классно сказано, — темноволосая японка кладет левую руку на мое плечо, а другой прикрывает рот, сдерживая смех. — Училась у лучших, — подмигнула. — А ты… — Ёсимура Хару, — улыбнулась девочка. Хару, значит…— Да, я тоже давно хотела с тобой познакомиться. Но что-то никак не получалось… — Получится тут с таким-то тренером, — многозначительно смотрю в сторону мужчины, который надел свои любимые черные солнцезащитные очки. Сегодня он полностью состоял из вещей, которые могли бы принести удачу. Это и брюки клеш, и футболка с надписью «Anpanman» с черно-белым бомбером поверх, а также бейсбольная кепка на лысой голове. Простите, но королева моды сегодня явно он. — Но по идее мы знаем друг друга еще с давнего времени. Надеюсь, ты помнишь, как героически заступилась за меня на той площадке? — Конечно, как такое забыть, — усмехается девочка, начиная разминать плечевой сустав. Первый член нашей команды уже стартовал, но довольно неудачно. — К тому же это, пожалуй, первый раз, когда я заступилась за кого-то. Удивленно выгибаю бровь. — Неужели? — Ага, — Хару делает выпады вперед, попутно продолжая диалог со мной. — Не знаю, что на меня тогда нашло, но…я не могла почему-то так просто спустить им оскорбления с рук. Это странно. — Странно? Ну, я так не думаю. Спасение моей жизни это не так уж и странно. — Ты преувеличиваешь, — с фырканьем отвечает девочка. — От оскорблений твоя жизнь бы не закончилась. — Кто знает, кто знает, — напоследок скопировав ее фырканье, отворачиваюсь в сторону стадиона. Первый рубеж парни уже прошли и передали эстафету девочкам. Похоже, что мы немного отставали от другой школы. Кинув быстрый взгляд на тренера, увидела, как тот нервно сжимает кулаки. Ну, это и неудивительно. — Как думаешь, победим? — вглядываясь в побледневшее мужественное лицо нашего тренера, спросила у Ёсимуры, хотя и заранее знала ответ. В некоторой степени у нас одинаковые взгляды на сегодняшние результаты. — Сложно сказать однозначно. Можем и победить, а можем и проиграть. Несмотря на такой туманный ответ, я была удовлетворена. — А сама что хочешь? — замечаю, как восторженно начинает ликовать толпа и перевожу взгляд на стадион. Наша сокомандница все же перегнала соперницу. — Победу или поражение? — Что за глупости, конечно победу! Победу, да?.. — А что если от победы будет больше несчастья, чем счастья? — склоняю голову набок и с любопытством смотрю на нахмуренную девочку. — Келли, ты хоть вдумайся в свои слова. Как от победы может быть больше несчастья? — качает головой она, а я лишь хмыкаю. Она ребенок, что с нее взять. Радуется от хороших вещей, грустит по причине плохих. Делит все на черное и белое, но даже и не догадывается о промежуточных частей этих цветов. — Ладно, мне пора. — Ага, не проиграй, — отдав друг другу пять, мы разошлись. Она отправилась на свое положенное место, а я на скамейку, выделенную для нашей команды. Но никто на ней, конечно же, не сидел. Кроме меня. Пора было задуматься о происходящем. Я принимаю участие в эстафете. Что за вздор, ха! Никогда бы не подумала, что вообще соглашусь на это. Не люблю я работать в команде. Потому что в конце всегда каждый будет обвинять друг друга.«Это твоя вина» «Черт, это вообще случилось из-за тебя! Я видел как твоя толстовка болталась во время бега и из-за этого ты медленно бежала! Какого фига ты ее вообще не застегнула?!» «Лучше бы вместо тебя бежал кто-то другой» «Только и умеешь что языком молоть, да, придурошная?» «Сдохни просто»
Люди могут сказать разное. О, я прекрасно знаю о этой чудесной «дружной команде» во время эстафеты. В прошлом я часто принимала участие, но не могла сильно разогнаться из-за сердца. И поэтому часто становилась жертвой насмешек. Ну, а они в свою очередь становились жертвами моего коронного удара по яйцам. Я никогда не буду спускать с рук оскорбления. — Эй, девочка, ты чего это делаешь? — раздается со стороны мест для зрителей. Удивленная таким поворотом событий, поворачиваюсь в их сторону. Это мне говорила женщина средних лет. — У тебя мышцы задеревенеют, разве нет? Какие у нас тут все профессионалы. Не говоря ни слова, отворачиваюсь. И плевать, что они мне там пытаются сказать. Я вообще не соглашалась бежать эту эстафету. Я вообще одиночка по бегу. — И кто ее в команду взял? — разочарованно тянет уже другой голос со зрительских мест. — Совсем, поди, ничего не знает. — Хотя и тренер, говорят, хороший, — включается в разговор та «женщина-профессионал». Да начнется же обмывание моих бедных косточек… Даже посидеть спокойно человеку не дают. Вот же…черти. — О, слушайте, а это случайно не та…как ее… Кадзаки чтоль, — появляется третий человек, по видимому бывший на всех спортивных мероприятиях за этот месяц. — Я слышал, что она заняла первое место по индивидуалке! — Да не может быыть, — со смехом тянет второй голос. — Ты только посмотри на нее. Она и первое место? Чушь! Кажется, у меня начал нервно дергаться глаз. — Эй, Кадзаки! Тебя же так зовут, девочка? — с таким же смехом в голосе зовет меня вновь та женщина. — Ты как первое место заняла-то? А? — Да чтоб вас! — раздраженно вскакиваю. — Если такие умные, сами идите на стадион и бегите! А так только языком и можете чесать. Сраные японские пуфики! И эффектно ушла в сторону стоящих недалеко парней. Тут же заткнув одного из них, ехидно поглядывающего в мою сторону: — Серьезно, Накано, если из твоего рта сейчас выйдет что-то, помимо дельного совета или поддержки, я тебя кастрирую. И да, это предупреждение. — Не слушай их, — спокойно говорит другой паренек, кидая презрительный взгляд на болельщиков. — Они опираются лишь на эмоции, совершенно не заботясь о чувствах других. Они любители, мечтающие о победе за счет нас. Ничего себе. Оказывается, у этого Накано Тоши есть вполне себе умный и адекватный друг. Да еще и немного философ. — Ты не обижайся, Тоши-кун, но вот он намного круче чем ты. — Чего…?! — О, смотрите, Хару-чан перегнала еще больше девочку из другой команды, — как ни в чем не бывало указываю на стадион. Под возмущенно-ошарашенный взгляд паренька. — Эй, Окадзаки, что ты имела в виду, когда сказала… — Тебе уже пора, — игнорируя паренька, похлопала его друга по плечу. — Да. Удачи тебе, Тоши, на своем участке, — с улыбкой желает он и уходит. Секунда, две… — Какого ты мне удачи пожелал, придурок?! — тут же взрывается упомянутый. — Ты лучше этой пожелай удачи! — Ну, мне она и не нужна, в отличие от тебя, — повернув голову в сторону, тихо заявляю под уж слишком громкую речь ребенка. Боже, какой он шумный. А ведь такой миленький на вид. Немного пухленький, с короткими черными волосами, вздыбленными кверху. Удивительные большие черные глаза, аккуратный носик и пухленькие губки. Ну прямо мечта любой матери. Вот только характер… — Ты чего вылупилась?! — Да нужен ты мне, — фыркаю и отворачиваюсь. Так, пора бы и размяться.«И вы только посмотрите, как меняются роли!»
Услышав громкий голос комментатора, я удивленно поднимаю взгляд.«Если в последние две передачи лидировала одна команда, то теперь ее место заняла команда из другой младшей школы! Что за удивительный поворот событий!»
— Вот черт, Тэтсу, ты чего творишь, а?! — раздраженно цедит сквозь зубы мой партнер по передаче. И в кои то веки я с ним согласна. Внимательно вглядевшись на беговую дорожку рядом с нами, где на средней скорости пробежали Тэтсу и другой мальчик, я увидела нечто, поразившее меня. Похоже, самое ужасное в эстафете не оскорбления со стороны своих же «друзей». А…нечестная игра. Мальчик из другой команды слегка замедлился, чтобы достичь с Тэтсу одной скорости и вплотную приблизился к нему, буквально оттесняя в сторону черты, за которую нельзя заходить. При всем этом, похоже, он успевал бить нашего под ребрами. И как Тэтсу только держится?.. — Что за?! Куда смотрят судьи? Ха… Что же это вдруг за чувство такое внутри? — Эй, — скрыв глаза за волосами и отойдя в сторону скамейки, зову я Тоши. Он отвлекается от просмотра явно нечестной, да и жестокой игры, резко поворачиваясь ко мне. — Помоги мне с растяжкой. Мальчишка без слов подходит и, дождавшись, когда я приму позу, начинает сильно давить на спину, заставляя прогибаться еще больше, нежели чем обычно. Но я не противлюсь. Он на взводе. Как, впрочем, и я. Ненавижу когда нечестно играют, смысл тогда вообще в этих играх? — Как же так? — доносится до меня его раздасованный шепот. Я вздыхаю. — Как же они могли позволить подобное? Я не знаю, что ему ответить и некоторое время молчу. Мальчик продолжает: — Это…это же нечестно… Тэтсу… — А ты думал, что спорт — всегда честная игра? — замерев, спрашиваю я и Тоши останавливается. — Очнись. В любом виде спорта есть люди, которые хотят победить не за счет своих сил, а с помощью уловок. И зачастую они побеждают. Потому как те, кто играют честно, не готовы к подобному. Сегодня мы можем проиграть именно из-за этого. И это…не будет чем-то позорным, поверь… — Мы победим! — уверенно заявляет Накано. — Так уверен? — хмыкаю. А после вновь продолжаю делать упражнения. — Да… Между нами воцаряется тишина. Я слышу рев трибун. Чья же возьмет сегодня? — Если…если я не смогу… Ты должна будешь победить, — в очередной раз надавив на спину и нагнувшись вместе со мной, шепчет он. И этот шепот больше похож на молитву. — Это так много значит для тебя? — любопытствую, краем глаза наблюдая за сменявшимися эмоциями. — Да, — кивает он. — Я должен доказать кое-что родителями. И брату. Ты должен доказать прежде всего себе, дурачок.«Следующему участнику стоит поскорее занять свой участок, если он не хочет проиграть!»
— Иди, — с мягкой улыбкой говорю ребенку и кладу свою руку на его, которая оказывается невероятно напряженной и горячей. — Не беспокойся. Ты все сможешь. Я верю в тебя. Да, удивительно слышать такие слова с моей стороны в сторону этого раздражающего по сей день субъекта. Но иначе не могу. В конце концов он ребенок, пытающийся привлечь чье то внимания посредством ехидных замечаний или подколов. А я взрослый человек, в обязанности которого входит поддержка в такие вот минуты. Накано кивает и направляется в ту же сторону, куда недавно шли другие дети. И кажется мне, что я отправляю его на войну, а не на эстафету. Что ж…сегодняшняя битва явно поможет ему немного повзрослеть.«Иииии…все участники успешно передали эстафету! Что же будет дальше, дорогие зрители? Какой финал нас ожидает?»
Сказала бы я, какой. И все-таки некоторое напряжение коснулось и меня. Это клокочущее внутри чувство, заставляющее сердце неприятно сжиматься. Эта тяжесть в груди. Но помимо этого есть нечто еще, что пока я не могу объяснить. Накано начал очень хорошо и почти нагнал своего соперника. Что было довольно трудно, учитывая их различный рост. И у противника он был явно больше. Это вообще мне всегда казалось довольно несправедливым явлением. — Да уж, неприятно оказываться последней, — недовольно надуваю щеки. И поговорить-то не с кем даже. Только поцапаться со зрителями и выслушать «невероятно воодушевляющую речь» со стороны тренера. — Уж лучше разговор с самой собой, — со смешком говорю в пустоту, начиная разминать плечевой сустав. — И собеседник хороший, и как человек отличный. Чем не прелесть. — Келли-чан! Келли-чан! — доносится вдруг голос Тсунаеши, которого по идее сегодня вообще не должно быть здесь. Ась? Неужели в моей голове появилась новая шизофрения с голосом Тсуны? Интересно, конечно. Ну вот и собеседник зато появился. — Эй, Келли, сюда посмотри. И вдобавок голос Киры. Не особо круто. Уж лучше бы Шона… — Ке-чан! — а это уже голос солнышка. Вот этого мне, пожалуйста, побольше. — Окадзаки, ты совсем тупая или что? Обернись. Удивленно разворачиваюсь. И замечаю в стороне зрительских мест, откуда раньше женщина «профессионал» открывала мне глаза на некоторые вещи. теперь находились другие лица. А именно три моих лучших друга. — Вас каким ветром сюда занесло? — с выпученными глазами задаю единственный интересующий на данный момент вопрос. А ведь действительно, они сейчас должны быть в школе и писать какую-то то ли олимпиаду, то ли что-то этакое. — Похоже, сегодня она еще более дура, чем обычно, — как-то обреченно вздыхает Кира, прикрывая лицо рукой. Я надуваюсь. — Как мы могли не приехать и не поддержать тебя? — улыбается Шон, из-за чего на губах появляется аналогичная улыбка. — Ну…это было необязательно…- неловко отвожу глаза. — Келли! — радостно подает голос Тсунаеши. — Ты обязательно сегодня победишь! Я зарделась. — С чего такая уверенность, а, Тсу? — Ведь это ты, — мальчишка смеется, чем вызывает смешки со стороны Киры. — А Кира, как я погляжу, пришел только смеяться надо мной, — скрещиваю руки на груди. — Мне и без тебя тут было кому постебаться. Так что ты здесь совершенно лишний. — Да ну? — весело суживает глаза паренек. — А, как мне кажется, ты рада тому, что я приехал. Я чуть ли не подавилась от возмущения. — Чего? Да я рада потому что Тсунаеши и Шон приехали, а не из-за твоего присутствия. Понял, да? — Понял-понял, — хмыкает черноглазый японец и вдруг как-то уже более серьезно смотрит на меня. — Ты заметила? — Да, — вздыхаю. — И не только я. Значит, Кира тоже заметил нечестную игру нашего противника. Интересно, если даже дети с трибун это замечают, что в этот момент делают судьи? Смотрят через призму розовых очков, что ли. Никогда бы не подумала, что в таком малом возрасте встречусь с подобным неспортивным поведением, а в особенности встречусь в Японии, где, как мне казалось, все поступают по совести. — Что будешь делать, Келли-чан? — подперев щеку рукой, задает вопрос Тсунаеши. И я по привычке замечаю, что рука у него уже чем-то поцарапана. Вот же неудача на ножках. И где только успел. — Мы можем помочь как-нибудь? — Могу предложить побить их всех, — предлагает Кира с какой-то нехорошей улыбочкой. Бандюга, что с него взять. — Спасибо, не надо, — услышав, как вновь зовут участников на место, чувствую прилив нервозности. Даже ладошки вспотели за секунду. — Разберусь как-нибудь сама. Я пошла. Пожалуй, в этот момент я и ощутила первый звоночек. Нет, не так. Я ощутила его тогда, как заметила царящую несправедливость на стадионе. Почувствовала нечто само собой воспламеняющееся в груди, имя которому я не могла дать. Но оно не давало мне покоя, не оставляло ни на секунду. И лишь сильнее обожгло всю грудную клетку, когда я заметила, как парень из другой команды вплотную подбежал к Тоши и специально сильно завел локоть назад, ударяя его по виску. Конечно, все это произошло очень быстро, а поэтому и было на первый взгляд незаметно. Но почему-то я увидела это словно в замедленной съемке. И, подходя на свою станцию, с неким удивлением ощутила свои руки, что уже давно и слишком сильно сжимались в кулаки. Было больно. Похоже, я проткнула ногтями кожу. — Тебе стоит приготовиться, — с пренебрежением в голосе начинает говорить мой противник в лице девочки со слишком дерзким взглядом. Она вела себя довольно спокойно для той, кто будет соревноваться через несколько секунд. Будто ей уже давно известен результат. — Потому что ты проиграешь. Ха…какое интересное заявление. И почему же оно вызывает у меня лишь улыбку? Я внимательно вгляделась в лицо девочки. Курносая, узкие злые глаза, россыпь родинок в области щек и губы, растянутые в ухмылке. О, мне было что сказать о ее внешности. И о ее фигуре. Какое там обидное слово есть? Точно, доска. Ведь ею она будет пожизненно после сегодняшнего. Но у нас же спорт, а не девчачьи разборки. Поэтому решу все так, как и полагается в спорте. Размажу ее лицо по беговой дорожке… То есть выиграю. — Смелые слова, — разминая ноги, спокойно отвечаю, с наигранным равнодушием смотря ей прямо в темные глаза. Девочка хмыкает, решив, что ничего умного я ей больше не скажу, но я продолжаю: — Да, действительно смелые для тех, кто играет не по правилам. Такие плохие детишки. — Не по правилам? — со свиным взвизгиванием переспрашивает она. — Думай, что несешь. Играете здесь не по правилам только вы! — Очень умно переводить стрелки, — хмыкаю, поглядывая на своих лучших друзей, сейчас истошно мне что-то вопящих. Надеюсь, они желают мне не удачи. С улыбкой я помахала им рукой. — Заткнулась бы ты по-хорошему, — шипит она. — Не то придется отделать тебя похуже твоих друзей. Они так мило выглядели побитыми. Как щенки. О, прости, ведь вы ими и являетесь. Девочка залилась самодовольным смехом. И я быстро посмотрела на свою команду, стоящую вдалеке. Удивительно, но с такого расстояния они услышали этот смех и скривились, прикладывая какой-то мешочек к поврежденным частям. Это был лед. Разочарование, боль, отчаяние и даже страх виднелся в их глазах. А еще некоторая мольба, обращенная сейчас на меня. Что же до тренера…кажется, именно сейчас он готов был наплевать на победу и пойти разбираться с тренером другой команды. Пожалуй, я бы не прочь помочь ему в этом. Да-да, драки не мое, но знаменитый удар по яйцам не считается как борьба. Это исключительно будет сделано в воспитательных целях. — Такие ничтожества, как вы, должны сидеть дома и не высовываться, — чуть ли не плюет мне эти слова юная особа. — Ничтожества? — глубоко вздыхаю, стараясь не раздражаться. — Ты думаешь, можешь нас так называть? За подобное можешь и вылететь сейчас. Девчонка окидывает меня взглядом, полным превосходства. И откуда в ней столько спеси? — К тому же, — продолжаю, дернув уголком губ. — Эти самые ничтожества смогли вас уделать на нескольких станциях. Даже учитывая факт вашей нечестной игры. Думаю, ты и сама можешь прекрасно понять, кто здесь ничтожество. Ты вообще уверена была, когда выбирала спорт? Мне кажется, твое место где-то в клубе садоводства. Ой нет, скорее в клубе «плоские, как доска» Раунд. — Что ты сказала? — меня вновь оглушает визг. — Да ты хоть знаешь, кто я? Чертова полукровка! На себя бы посмотрела! Я тихо про себя усмехаюсь. Да, это помогло немного снять злость, но смотря на своих товарищей…Огонь может возгореться очень легко.
Как вообще судьи могли позволить сделать такое с детьми? Они же всего лишь хотели победить, пускай и под странным лозунгом уничтожить их всех. Но ведь это было сказано в переносном смысле. — Я вижу, тебя очень любят те мальчики, — вдруг спокойно говорит японка. И я тут же реагирую, смотря туда, куда лупит она своими наглыми глазами. Это…— Так болеют за тебя. Вот это она зря. — Только попробуй, мелочь. — Тот, что рыженький, такой милый, — темноволосая не обращает внимание на предупреждение и переводит взгляд на меня. Опасно улыбается. — Как будет жалко, если его личико вдруг испортится, да? — Эй, солнце, — неожиданно к моей противнице подходит неизвестный мужчина. — Что тут у вас? Я видел, как она тебе что-то грубое сказала. Я поднимаю глаза и вижу человека, одетого в форму судьи. Он неприязненно посмотрел на меня. Теперь все стало предельно ясно. — Ничего, папочка, я показала ей ее место, — с довольной улыбкой отвечает девочка. Кажется, что еще немного и я… — Хорошо, удачи тебе, — напоследок чмокнув дочь в макушку головы, он уходит. — Пап, ты же знаешь, что я и без удачи справляюсь. В особенности с этой школой, — недовольно ворчит она под смех отца.Да, огонь действительно может возгореться очень легко. Но…
— За ее слова в твою сторону оставь побольше синяков, хорошо? — мужчина заговорщицки подмигивает. — Надо было Шюджи-куну сказать, чтобы он того парнишку тоже не жалел. Отделался, счастливец, легким ударом. Но ничего, в следующий раз. — Ага, папочка! — соперница радостно кивает. Посильнее, да? В следующий раз, значит. Ох держите меня семеро…«Всем участникам наизготовку!»
— О-окадзаки! — хриплым голосом кричит мне издалека приближающийся Накано, из виска которого течет алая дорожка, именуемая кровью. Но сказать то, что он хочет ему не дает бегун из другой команды, перебегая на его дорожку и таким способом чуть ли не подсекая его. — Вот же блин, — недовольно тянет рядом стоящая японка. — Почти удалось свалить с ног.Но знаете…
Я глубоко вздохнула и согнула ноги в коленях, сгибая корпус. — Чего притихла, неудачница? — с язвительностью в голосе интересуется юная особа, совершенно не замечая изменившиеся эмоции на моем лице. — Наконец дошло, что проиграешь? Я по прежнему слышу хрип моего товарища, который из последних сил старается мне что-то сказать. — О-кадза… Кел… Келли… Пять…секунд… — Боже-боже, когда же он уже заткнется? — вздыхает девочка, тоже вставая наизготовку. — М? Японка поворачивает голову в мою сторону, пригибаясь на один уровень со мной, чтобы через несколько секунд начать бежать, а после забрать эстафетную палочку от своего товарища. Со смехом я замечаю, как она вздрагивает. Наверняка она делает это неосознанно, потому что замечает странную ауру вокруг меня. Девочка не видит глаз, потому что они закрыты челкой. Она видит лишь руки, сжатые до крови в кулаки и улыбку на губах. Пожалуй, так чувствуют звери опасность, исходящую со стороны другого животного. Более опасного. Пожалуй, так и рождается страх.Гнев вспыхивает намного быстрее.
— Знаешь. Пять секунд до старта. — Что? — японка сводит брови к переносице. Ей все это кажется каким-то неестественным. Четыре секунды до старта. — Это забавно прозвучит, но… Теперь я понимаю, что было помимо всех остальных чувств, пожирающих меня изнутри. Три секунды до старта. — Я могу видеть будущее. Да, это определенно оно. Пламя. Во всем теле, даже на кончиках пальцев я чувствую его силу. Оно пробудилось от ненависти к своим противникам, сейчас принявших облик врага. И, похоже, оно приняло меня как полноправную хозяйку, несмотря на то, что это изначально не мое тело. Что ж… Две секунды до старта. Я расплываюсь в еще более широкой улыбке, больше похожей на оскал: — И, знаешь, я вижу, что сегодня ты проиграешь. Одна секунда. — Потому что неудачница здесь только ты, милая. Старт. Давайте же поиграем. Я срываюсь с места намного раньше, чем, по видимому, ошарашенная таким заявлением японка. Тем не менее я не могу сразу начать бежать в быстром темпе, потому как Накано все же отстает от своего соперника. — Окадзаки! Отставание пять секунд! — наконец говорит все, что хотел паренек и, передав мне палочку, валится без сил. — Не проиграй, Окадзаки! Подарив мальчишке мимолетную нежную улыбку, я опираюсь ведущей ногой о беговую дорожку и, с секунду задержавшись, делаю быстрый рывок, догоняя несносную девчонку. Удивительно, но я чувствую себя сейчас превосходно. Чувствую себя легкой. Способной победить. Прикрывая на секунду глаза, я открываю их с глубоким вздохом, а после вновь ускоряюсь, обгоняя японку. Конечно же, та в этот момент хотела как-то навредить мне, но из-за использования пламени в качестве некого «покрова» она вредит только себе и даже стонет от боли. — Что это такое…- сбавив скорость, девчонка пытается взять себя в руки. — Что ты сделала?! Я на этот вскрик лишь посмеялась и еще больше ускорилась. Наверняка финишный результат по времени у меня будет даже лучше, чем в другие разы. Возможно я даже побью рекорд средней скорости по эстафете в Японии. И ведь даже не удивлюсь.Потому что сейчас я бегу не для себя. Я бегу для тех людей, которые верят в меня. И, черт возьми, мне это до жопы нравится.
«Что за удивительный результат, дорогие зрители! С ошеломляющим результатом побеждает младшая школа Намимори! Это была потрясающая скорость! Это была потрясающая эстафета!»
— Окадзак-и-и-и, — радостно кричат мои товарищи и, наплевав на свои повреждения, бегут ко мне. — Ты это сделала! Ты победила! — Черт, Окадзаки! — на запыхавшуюся меня напрыгивает сзади неизвестный. В котором после я узнаю Тоши. — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! Я радостно улыбаюсь. Похоже, с этого момента я начну любить эстафеты. — Окадзаки! — вздрогнув от громко грубого голоса, я вместе с Тоши оборачиваюсь. И вижу тренера. С непонятным выражением. — Да, тренер? — осторожно начинаю, а после взвизгиваю, когда он быстро шагает ко мне. И… Хватает в свои объятия. Очень крепкие. — Ты молодец. Хорошо постаралась, — мужчина едва заметно подрагивает. Я обнимаю его в ответ.Да, определенно я люблю эстафеты.
Окунувшись в воспоминания, я даже и не заметила, как прошло посвящение и как я оказалась в своем классе, сейчас заполненных учениками. Я сидела на своем излюбленном месте еще с младшей школы — около окна на третьей парте. И как я могла так проворонить происходящее? Оглядев всех своих одноклассников, я с грустью отметила, что моих друзей здесь не было. Но были и знакомые лица в виде Киоко, Куракавы… К ним я подходить определенно не собиралась. Блин, где мои парни? — Ну ладно они, а где Тсуна вообще? — недовольно посмотрела на время. Вот-вот уже должно было все начаться. Где же он мог так запропаститься, сам же ведь хотел прийти пораньше…а… Ой, я же его маман в качестве жертвы отдала. Забыла! Неловко вышло… Когда уже подошло время и классный руководитель вошел в класс, объявляя, что сегодняшний день будет чисто в ознакомительном виде, я услышала какую-то беготню в коридоре и звуки падения… А после и крики. Нет, ну не мог же он в первый день встретиться с… — Прошу прощения! — дверь в классе раздвигается и появляется порядком помятый Тсунаеши, который быстренько поклонился учителю и уселся на свободное место на втором ряду, немного подальше от меня. На его щеках играл румянец, а глаза бегали от одного человека к другому, пока не наткнулись на меня. О. С каким же укором на меня посмотрел этот тунец, прямо сразу немного себя виноватой почувствовала. — Что ж…- выдержал паузу учитель. — Раз все на месте, то начнем. Дальше все было до скучного примитивно. Он представился, рассказал о том, что средняя школа и программа в ней намного сложнее, чем было в младшей, что и так понятно. Рассказал о том, какую литературу нам придется учить и изучать. И сказал еще много того, о чем было порядком скучно слушать. Поэтому я просто мирно смотрела в окошко. Сегодня была отличная погода. Не слишком жарко, не слишком холодно. Безоблачно, и солнышко радует. Ляпота. — Очень хорошо, — кивает ученику учитель и смотрит на меня, совершенно не смотрящую в его сторону. — Следующий. Никакой реакции не последовало. — Келли, — раздается шепот Тсунаеши и тогда уже я отлипаю от окна, с любопытством смотря в сторону друга. — Твоя очередь. — Моя очередь? — недоуменно выгибаю брови, а после оборачиваюсь на учителя и со стыдом замечаю, что все одноклассники смотрят на меня. Вот черт. Прошляпила. — Да, простите. Я встала со стула, слегка его отодвигая, и посмотрела на учителя. — Меня зовут Окадзаки Келли, 13 лет… Послышались удивленные возгласы. «Тринадцать, серьезно?» «Кто взял ее в среднюю школу?» «Это вообще честно?» — Да, мне 13, — не удержавшись, раздраженно выпалила я, посмотрев в сторону тех, кто нашел мой возраст смешным. — Но это не значит, что я в чем-то хуже вас. Какого черта вообще мой возраст вам кажется таким забавным? Я всего на год младше вас. — Келли-чан, продолжай, — отвлекает меня классный, на что я недовольно фыркаю. Поскандалить даже не дали, скукота-то. — Хорошо, — прикрываю глаза. — Я увлекаюсь бегом, так что обязательно скоро вступлю в команду в основной состав. Остальные мои увлечения вам знать не обязательно. Как только я хотела бы сесть, учитель задает вопрос: — А что же ты любишь? И не любишь тоже. О чем мечтаешь. Ты не все о себе рассказала, Келли-чан. Одноклассники же должны понять, что ты за человек. «Ни черта они не должны обо мне знать» — раздраженно подумала я. — Ну…- посмотрев в сторону Тсунаеши, я увидела его ободряющую улыбку. — Люблю друзей. Не люблю людей, которые добиваются всего силой, совершенно не заботясь о чувствах других. Мечтаю стать человеком, который будет по праву считаться «человеком», а не жалким его подобием. У меня все. И под заинтересованные взгляды сажусь обратно, надеясь позабыть вскоре все то, что произошло сейчас. Ненавижу говорить о себе…***
Трогательные рассказы вскоре стали подходить к концу. Тсунаеши выступил довольно коротко, при этом упомянув меня как человека, на которого он равняется. На это я улыбнулась. Ох, Тсуна, с тем же успехом ты можешь равняться на человека из псих-больницы. И когда пришел черед Киоко… Оооо, Тсунаеши неизменимый в этом плане. Глаза сердечками стали для меня крайне неприятным явлением. Я почувствовала даже жгучее раздражение, которое не испытывала с давних времен. Можно называть это ревностью. Потому что это она и есть. Будем надеяться, что я «случайно» не сожгу своим пламенем эту девочку. А то оно у меня неконтролируемое. Я еще даже не знаю какого оно атрибута. Так что в случае чего Киоко не умрет просто так. Она поможет мне с определением. Хоть так не будет бесполезной. — Предатель, — когда Тсунаеши посмотрел на меня, одними губами прошептала я это слово, чем вызвала у паренька смятение. Нет, ну, а что он себе позволяет? Фыркнув, вновь повернулась в сторону окна, не обращая внимание на тихие обращения ко мне со стороны тунца. Я в обиде, все. — Итак, следующий. О, ты последний, — с улыбкой говорит учитель, и я облегченно вздыхаю. Сейчас этот последний японец расскажет о своей совершенно скучной жизни и можно будет домой… Ой, накуплю сегодня всяких вкусняшек, нажрусь вдоволь. А то вновь начав бегать, это все будет под запретом. Тренер, как никак, у меня будет тот же. Правда, товарищи уже другие. Не все смогли поступить в эту школу. И это очень грустно. Я скучаю по тому же Накано… — Хорошо, — звучит спокойный голос, а после и скрип отодвигаемого стула. — Меня зовут… Кстати говоря, я так и не поняла, перешла ли Ёсимура Хару в среднюю Намимори или все же пошла в ту школу, где воспитывалась в аниме Миура Хару. Хоть убей не помню как эта школа называется. Пусть будет институтом благородных девиц. Да, очень неплохое название для этой школы, хотя…там же все-таки институт, а не школа. Не подходит, значит. Ну, не велика беда… В классе раздался шум, из-за чего никто не смог услышать имя ученика. Осуждающе посмотрев на группу парней в классе, которые ни с того ни с сего решили подорваться с места и устроить драку, а после утихомирились, учитель вновь посмотрел на последнего ученика. — Продолжай, — мягко говорит мужчина, при этом предупреждающе оглядывая всех других. Похоже, он тоже желал поскорее со всем закончить. — Да. Меня зовут… «Он может еще больше затягивать свое представление?» — недовольно подумала я, уже не зная куда себя деть от скуки. — Ямамото Такеши. Аре? — Мне 14 лет. Увлекаюсь бейсболом. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — под конец парнишка беззаботно смеется. Шокированная, я медленно поворачиваюсь всем телом на этот до боли знакомый голос. И после перестаю слышать все вокруг, когда замечаю высокого повзрослевшего Такеши с веселыми карими глазами, которые всегда излучали тепло, смотря на меня. Я вижу коротко стриженные волосы цвета вороного крыла, находящиеся в творческом беспорядке. И детскую улыбку, что сейчас казалась мне искусственной. Это… Тот Ямамото, каким я боялась увидеть его. Это мой Ямамото, который вдруг резко стал чужим. Мне казалось, что я оглохла. Потому что кроме быстро стучащего сердца я не слышала ничего. Я видела, как шевелятся губы парня, как он улыбается на какие-то слова, как прикрывает глаза, как…пытается быть собой. Но что-то не так. Что-то лишнее в нем. Но что? — Спасибо, Ямамото-кун. Ямамото садится, что-то сказав впереди сидящей однокласснице. Он улыбается ей, вонзая мне в сердце тысячи острых осколков. Он не видит меня. Не пытается даже заметить, как я смотрю на него. Ну же, Такеши… Пожалуйста… — Келли-чан? — я вздрагиваю, когда на плечо ложится чья-то рука. Посмотрев наверх, вижу обеспокоенного Тсунаеши. Почему он, а не…— С тобой все в порядке? — А? — расфокусированно пытаюсь поймать вновь его взгляд, но все начинает плыть. — Да. — Пойдем домой? — Да, — я поднимаюсь. Меня шатает. Еще немного и я действительно потеряю сознание.— Да, пойдем. Медленно, но мы вышли из класса, а после и из школы, захватив с собой Киру и Шона, которые тут же увлеченно начали рассказывать о чем-то своем. Я не помню, в чем состояла суть, как и не помню, почему вдруг сорвалась с места под крики своих друзей. Я не представляю, как так быстро выбежала из школы и догнала того, за кем и не пыталась гнаться со своего детства. Я лишь ждала. Но мое терпение кончилось. — Такеши! — увидев, как знакомая макушка головы подходит к школьным воротам, я быстро окликнула его в надежде, что он услышит меня. Узнает меня. Парень остановился, оборачиваясь. Он выглядел странно. — А, это ты, — улыбнулся японец, дожидаясь пока я отдышусь. — Ты быстро бегаешь. — Да, не без этого, — отмахиваюсь от пустых разговоров, с блестящими глазами надеясь перейти к основному. — Ты не представляешь, как я долго ждала этого момента. Ямамото вел себя слишком спокойно для человека, который не видел дорогого ему человека столько лет, но это меня нисколько не напрягло. Я была слишком счастлива. Столько лет прошло…и наконец… Боже, неужели это правда? Неужели он вернулся ко мне… — Я так долго ждала тебя! — не заметив, как выступили слезы, я подошла к парню и обняла его, утыкаясь носом в крепкую грудь. — Где ты был так долго, дурак? Я уже подумала, что ты и твой отец меня бросили. Или забыли. Но это глупость, да? Я засмеялась. — Ты бы никогда меня не забыл. Никогда. А Тсуеши-сан и подавно. Наслаждаясь моментами близости с Такеши, я почувствовала, как он кладет мне руки на плечи. Его тепло рук подействовали на меня успокаивающе. Так, как действовали и его слова в детстве. Да, все-таки это Ямамото. Тот самый дурачок Ямамото.«Похоже, он тоже по мне скучал. Я знала» — радостно пронеслось в голове, заставляя почувствовать меня глупой влюбленной дурочкой.
Я была готова к крепким объятиям.Но совершенно не была готова к тому, что меня хоть и аккуратно, но настойчиво оттолкнут от себя.
— Прости… Мы знакомы?