Важнее жизни

Итачи Учиха предатель, зверски убивший весь свой клан, ублюдок и не человек, скорее – бессознательное животное, которое нужно представить закону как правительственному, так и божескому, потому что такие не должны жить. Так думал каждый в деревне, а Никори ничего не думала, только сидела одна бесцельно на скрытом их полигоне, где они когда-то втроём собирались, смотрела себе под ноги и думала, как она теперь со всем справится, если её брат мёртв, а её лучший друг пожертвовал собой и стал отступником. Несомненно, она понимала жертву Итачи, поэтому, как и обещала, уважала его кровавый и жестокий выбор. Жестокий по отношению к ней. Кто угодно заслужил всей этой боли, но не Итачи, однако же именно он убил той ночью родителей, сородичей, знакомых, взял на себя клеймо убийцы и покинул родное место, за которое больше всего у него сердце и болело. Это не самоотверженность, это самозабвение. Итачи герой, Никори это знала, она ощущала это всем телом, особенно, когда хлестала себя по щекам, чтобы совсем не потеряться в уничтожающих мыслях. А ещё Шисуи. Мама. Чёрт, так не должно было быть. Находиться на полигоне для неё сейчас самое безопасное решение, ведь сидит она уже пол дня между искромсанных от частых тренировок деревьев, а её до сих пор не нашли АНБУ. Может, и не искали? Или забросили это дело, она же правда не достойна того, чтобы за ней гнались квалифицированные убийцы. Сменить местоположение она решила без участия сознания, ноги сами её понесли подальше от давящего на самые больные части души места. Когда Никори опомнилась, она уже выбралась из леса и подходила к такой же важной для её памяти реки. Они уже никогда не порыбачат вместе. Людей на улочках совсем не было – в деревне траур. Солнце по-летнему припекало макушку её кудрявых волос, опасно нагревало, а она, казалось, даже не была против солнечного удара. Присев у реки, она подмяла ноги к груди и уткнулась носом в острые коленки. Если АНБУ найдут её здесь – пожалуйста, сопротивляться не будет, ей вообще теперь незачём сопротивляться и стараться, хвататься за жизнь. Стремительно почувствовавшая присутствие чужой чакры, Никори вздрогнула и оглянулась посмотреть. К ней под бок подсел незнакомец в известной форме и с тату на объёмистом плече. — Убивать меня будете? — прорычала она, оглядывая мужчину. Белесые волосы и странная торчащая во все стороны причёска. Будь Никори в другом расположении духа, посчитала бы его небрежный внешний вид забавным. — Чего? — оскорбился незнакомец. — Почему сразу убивать? — Разве АНБУ делают что-то кроме убийств? У него под маской проскочила еле уловимая улыбка. — Делают, вообще-то, но не об этом речь. Ты же Нико-о-о?.. — он продолжил вытягивать гласные в надежде вспомнить имя. — Ри. Я Никори, вы нашли меня, можете убить. Поздравляю. — Я здесь не за этим. — А зачем? — За обратным, думаю. Спрятать? Помочь? Честно, без понятий, что мне делать, но я пообещал сберечь тебя... вроде как, поэтому... Факт: Какаши не умел держать обещания. — Пообещали? — Я не понимаю того, что сделал Итачи, но он просил меня присмотреть за тобой. Обновлённый факт: Какаши не умел присматривать за людьми. Ещё проще: у Какаши не получалось держать обещания, если он давал слово присматривать за кем-то. — Не стоит, занимайтесь своими делами, — надменно произнесла она. — Ты думаешь, я немедленно соглашусь и уйду? — Ну да. — Тогда мы не поладим. — Мы уже. Неловко. Какаши не хотел этого, не хотел, чтобы ему на шею свалилась своенравная девчонка, это даже не вписывалось в его привычный уклад жизни, но всё же начало уже положено и ему попросту некуда было деться. Каждый его день – смешанные убийства и страдания по упущенным возможностям. Работа, дом, работа, дом, по ночам разнообразие – любимая бессонница. А тут девочка с приличным болезненным багажом за спиной, которую необходимо направить на верный путь, потому что в глазах у неё миллиард частичек безысходной ненависти за всё, что сделали с её любимыми людьми. Хатаке мешало только то, что у него самого ненависти было хоть отбавляй, но с единственной поправкой – ненавидел он только себя. А ещё у него руки были в крови, и он боялся запачкать Никори, за которую поручился. — Я дал... обещание, — его плавный голос дрогнул. — Я пообещал Итачи, что с тобой всё будет в порядке. Мне всё равно, что ты творишь и мне не важна твоя жизнь, однако я буду надоедать тебе, потому что подводить память о том Итачи, которого все знали, я не намерен. У неё на глазах снова проступили слёзы. И почему Учихи любят самой сильной любовью? Так только хуже. Стоп. Итачи хотел, чтобы с ней теперь водился этот человек?.. — Хоть... хоть представьтесь. — Какаши Хатаке. Ну и как он будет приглядывать за ней, если пугало на то и пугало, чтобы, чёрт возьми, отпугивать? — Я слышала о вас, — проговорила она, захлёбываясь тихими слезами. — Гений шиноби, да? Если бы он был гением, то сберёг бы Рин и Обито. — Не говори так. Тогда Никори поняла, что у него за спиной тоже есть свой багаж. — И что теперь? — Я долго думал о том, как смогу выполнить просьбу Итачи... для начала было бы неплохо научить тебя подавлять собственную чакру, чтобы Корень не нашёл тебя. — Меня разыскивает Корень? Не АНБУ? — Да, не знаю, с чем это связано, но информация подтверждённая. Как у тебя с контролем чакры? Никори злобно глянула на Хатаке. — Никак. Вот тебе и способная. — Совсем никак? Итачи не научил? — Научил! — сразу заголосила она. — Просто я могла бы лучше, чем есть сейчас, поэтому и никак. — Ну, я долго тебя не мог найти. — Правда!? — Ага. Девушка впервые за долгое время заулыбалась. — Вы меня поднатаскаете... в этом? В контроле чакры? — Теперь ты заговорила по-другому, — на что она смирила его полным недовольства взглядом. — Поднатаскаю. Где ты сейчас прячешься? — Здесь. Вокруг открытая местность и дома, а рядом волнующуюся речушка. — Мда, удивительно, как за тобой ещё не пришли. — Итачи говорил, что за мной следили. А сейчас?.. — Сейчас не следят и, скорее всего, не будут больше. Им сначала неплохо было бы тебя найти. — Откуда знаете? — Следить за беглянкой поставили бы, скорее всего, меня. Как видишь, я ни за кем не слежу. Внезапно Никори ощутила исходящую от её собеседника опасность, поэтому, сузив глаза, в подозрении посмотрела на Какаши, оценивая его. — Что? — хмуро покосился он на неё. — Не доверяешь мне? — Есть такое. — Молодец, считай, тест на шиноби пройден. Становиться для тебя другом я не собираюсь, но сейчас очень важно, чтобы ты нашла себе ночлег, в котором было бы безопасно. Есть что-то на примете? — Нет, я понятия не имею, что мне делать. — Тогда продолжай делать то же самое, что и делала. Ближе к вечеру я что-нибудь придумаю, — в момент его взгляд смягчился. — И... не забудь предупредить родных о том, что на некоторое время пропадёшь. Это проверка, подумал Какаши. Если она проживёт сегодняшнюю ночь, значит, он продолжит нервотрёпку с этой девчонкой. Если же не проживёт, мысль о том, что Какаши хотя бы попытался выполнить обещанное будет усмирять совесть до конца его дней. Всё равно ему терять нечего. Уже собираясь вставать, Какаши заметил, как девушка задрожала в попытке скрыть новый подбирающийся всё ближе слезливый припадок. — Н-некого мне предупреждать... Шисуи умер, Итачи ушёл, а маму вчера... Жалость к другим Хатаке не ощущал, это умение у него атрофировалось, как он сам думал, поэтому сейчас и стоял над растерянной и плачущей сиротой и смотрел на неё без какой-либо эмоции на лице, просто наблюдал за тем, как ёжилась Никори и думал, что он, наверное, слишком чёрствый, раз состояние девушки его не трогает. Гений гениально обманывал себя, иначе зачем он потянул руку к её плечу? — Успокойся. Слезами ты не сделаешь счастья ни себе, ни тем, кого потеряла. Его слова сложились в необходимое наставление знающего человека, которому хочется придерживаться. — Д-да, поня-ла я, не буду больше реветь, — от того, как она сильно утёрла лицо от мокрых слёз, её глаза покраснели ещё больше. Какаши подумал, что стоило бы уже начать передвигать ногами в сторону дома, но почему-то спросил. — Тебе сейчас что-то нужно из первой необходимости? Перекусить там или ещё что-то? — Ну... вы один живёте? — Мхгм, — это было ленивое «да», которое Никори распознала по положительно-грустному кивку. — В душ было бы неплохо сходить. Ясно, она наглая. Чёрт. — Оу, — Хатаке оживился. — Ну, здорово. — Ну, здорово? — Я в смысле... — он обречённо вздохнул и подумал, что ещё пожалеет об этом. — Эм... Следуй за мной? 1:0 в пользу Никори.

***

Квартира Хатаке – это двенадцать широких шагов в длину и пять в ширину. Настоящая собачья конура. Минимализированная до самых необходимых вещей кухня, гостинка с кроватью и, неожиданно для Никори, книжным стеллажом, плюс не имеющая возможности похвастаться простором ванная. Так скромно, что девушке сначала показалось, что они ошиблись дверью квартиры, но нет, Хатаке действительно здесь жил. Она не хотела налетать на него с вопросами, но где-то подвох явно был, потому что её внезапно объявившийся защитник водился в элитных кругах общества шиноби, а значит, и средства на жизнь у него определённо должны были быть, и даже в избытке. От чистой одежды Никори отказалась, подумала, что уж чересчур странно будет натягивать мужскую боевую водолазку после душа, а вот полотенце выпросила и молча приняла его в руки. Больше было непривычно, чем стеснительно. Какаши давно не помогал людям, постоянно обитая у себя в голове и думая о больном, а Никори просто принимала эту помощь и ни о чём лишнем старалась не размышлять. Чем больше мыслей, тем больше чувств. На полочке в душевой у Хатаке стояли две баночки: одна с шампунем, имевшем стереотипно мужской резкий запах, другая с гелем, от которого ароматно пахло ванилью. В хаотичном контрасте Никори не из чего было выбирать, поэтому пришлось воспользоваться тем, что располагалось под рукой. Также Никори подметила, что Какаши довольно чистоплотен, так как идеальный порядок она успела пронаблюдать во всех комнатах квартирки. Ладно, подумала она, наверное, это даже не так уж и плохо. Выходя из ванной, девушка учуяла жаренную рыбу. — Садись, — наполовину приказным тоном донеслось до неё от Какаши, который орудовал у небольшой плиты. Пришлось поусердней протереть волосы, чтобы не мокрить пол. Как только она присела за крошечный кухонный столик, который был рассчитан максимум на двух человек, Какаши подал ей горячую кружку чая. — Спасибо, — засматриваясь на своё отражение в жидкости, произнесла Никори. Она ещё не до конца понимала, стоит ли верить Хатаке. — Выключи через десять минут, — указал он на плиту. — Доготовится, поешь. Мне нужно уйти. — Куда? — поинтересовалась довольно отстранённо. Вопросу Хатаке удивился, захотелось ответить, что это не её дело, куда ему нужно уйти, но потерянное состояние, в котором находилась Никори, сделало своё дело – сжалившись, шиноби не стал дерзить и ответил честно. — В АНБУ, — и его ответ Никори восприняла настороженно, испугавшись, поэтому Какаши сразу же принялся будто бы оправдываться. — Нам положено форму в конце рабочего дня сдавать. Она оглядела его ещё раз и, действительно, тот с момента встречи с ней ходил в серой форме, в какой обычно был Итачи. — Хорошо, — Никори всё с тем же страхом отважилась отхлебнуть чай. — Жди здесь, не ходи никуда. Вернусь меньше чем через час. — Поняла. Входная дверь закрылась, послышался щелчок ключом. Теперь она совсем одна в чужом доме, сидит пьёт чай и ждёт, когда приготовится рыба. Если Какаши оправдает сомнения девушки, страшно, конечно, но смерть от ворвавшихся в дверь членов АНБУ Никори приняла бы без сопротивления, а если же Какаши тот самый отважный её спаситель, то пусть. Она даже рада будет. Сидеть на одном месте ей надоело мгновенно же, поэтому Никори вскочила и потянулась. Обняв собственные плечи – пробрал холод, она огляделась, подмечая несколько деталей на кухне. Шисуи учил её этому, искать малое в большом, чтобы узнать океан новой информации о человеке и месте, с которым он взаимодействовал. Теперь она знала, что Какаши постоянно одинок, потому что не нашла ни кружек, ни тарелок, ни какой-либо посуды в хотя бы двух экземплярах. На кухне ей ловить больше нечего, решила Никори, и отправилась к спальной части квартирки. Сильнее любой другой находки её внимание привлёк книжный шкаф. Отчего-то ей показалось, что будь всё в этом доме в пыли, то книги всё равно избежали бы грязи, потому что они выглядели не самым аккуратным образом (в хорошем смысле). Корешки у них имели вмятины, обложки потёртости, одним словом – ими пользовались и неоднократно. На нижней полке у Хатаке двумя маленькими стопками раскинулись книги с депрессивными названиями в чёрных обёртках, вверху же что-то понейтральней и поцветастей. К чтению Никори относилась посредственно, Итачи пытался привить ей некоторое подобие любви и уважения к литературе, однако ребяческая её голова была занята только физической подготовкой, но всё же в книжном магазинчике детьми они проводили много времени. Сейчас снова было не до книг. Хотя... Девушка вытянула первую попавшуюся книжку из стеллажного заточения и быстро пролистала копну пятисот страниц, придерживая всё большим пальчиком. Первое впечатление от увиденного у неё не задалось, но как-то же нужно время скоротать, поэтому оперативно выключив плиту на кухне, Никори принялась знакомиться с найденной случайно книгой. Этой книгой оказалось пособие по тайдзюцу. Время пролетело быстрее обычно, и в двери зашевелился ключ. Сердце девушки затрепетало в ужасе, её действительно могли бы сейчас убить, если Какаши передал информацию о местонахождении. Всё пришло в норму, когда в квартиру, горбясь, зашёл Хатаке с шуршащим бумажным пакетом продуктов в руках. Обычная одежда шиноби на нём явно сидела лучше, чем форма раздражаемого Никори подразделения Конохи. — Йо, я купил кое-чего на завтра, — махул он ей, заворачивая на кухню. — На... завтра? Никори в шоке от услышанного бросила книгу на пол, где и сидела, и метнулась за Хатаке хвостиком. Раскладывающий покупки шиноби, скованно размял плечи. — Ага, — не оборачиваясь к девушке, буркнул он. — Подумал, что тебе лучше переждать пару ночей здесь, пока не решим вопрос с тем, как тебе отвязаться от преследования. Там уже и дом тебе найдём. Секунда, и Хатаке сам удивился. Он действительно это сказал? — Эм... — Ну, если ты не против, конечно. На самом деле соседи по квартире мне к чёрту не сдались. А вот это с его стороны прозвучало грубо, из-за чего девушка взъелась. — Одолжение мне делаете? — причмокнула она. — Что-то вроде того. — У вас есть чувство такта? Ощущение, что нет, потому что ведёте себя, как законченный урод. В его душе дыра, которая с каждым днём только расширяется и расширяется, а Никори так и не поняла до конца, что холодная отстранённость в глазах Хатаке – точная копия её взгляда. Какаши всё же обернулся к ней, посматривая на девчонку сверху. В росте она кое-как доставала ему до груди. — Думаешь, что грубостью защитишь себя от людей? Не получится. Резкость, появившаяся в голосе Хатаке, сдавила девичьи рёбра, стало тяжко дышать. — То-то вы всё знаете, — не оставляла попыток она сделать что-то, чего сама не понимала. Грубить-то, собственно, и не хотелось, так само вышло. Но в один миг Никори осознаёт, что Какаши знает, очень хорошо всё знает – от потери близких до потери себя самого. У него взгляд такой, убитый и растерзанный, говорящий обо всём без слов. Они до ужаса похожи. — Ты закончила? — Я... эм, да. Простите. Какаши тоже это понял, поэтому горечь на лице сменил одобрением. — Хорошо, — и тут же по-глупому растерялся. — Ты... почему не поела? — Я подумала занять себя чем-нибудь... и вот зачиталась. — Что читала? — за два шага он оказался у книжного шкафа, подобрав книгу с пола. — О, хороший выбор. Хочешь усовершенствовать тайдзюцу? — Было бы хорошо усовершенствовать всё, что возможно усовершенствовать. С тайдзюцу, наверное, проще всего начать, это же легко. Хмурые серые брови Хатаке говорили об обратном. — Один мой друг поспорил бы с тобой. Он поймёт, о чём сказал только завтра утром, когда откроет глаза и ему в голову проберётся неожиданная мысль, грохнет, как по барабану, и заставит удивиться, потому что да, Какаши, ты назвал Майто Гая другом. — А вы хороши в тайдзюцу? — Не жалуюсь. — П-поможете?.. До Никори дошло: она впрямь нагловата. Грубая, многое требующая, ничего не отдающая взамен. Боги, а вдруг Итачи и Шисуи так думали о ней?.. Девушка потрясла головой, чтобы отделаться от заставляющих болеть в сердце мыслей. Она, чёрт возьми, обязана стать сильнее. — Давай обсудим будущее завтра? — предложил ей Какаши. — Может, возьму тебя на тренировку утром, посмотрю, на что ты годишься. Какаши не тренировался с тех пор, как получил прозвище «убийца друзей». Вспышка, и в глазах Никори появляется огонёк. — Да! — в секунду усмирив себя, она повторила уже более сдержанно. — Да. — Вот и договорились. Наступила тишина, означающая только одно – неловкость. Какаши принялся стучать костяшками пальцев по столу, чтобы разбавить возникшее между ними напряжение, а Никори потрясывала ногой, оглядываясь по сторонам. Девушка понадеялась, что, когда они с Итачи вновь встретятся (только эта надежда по большей части грела ей душу в данный момент), он объяснит, почему сбагрил её именно этому невразумительному Хатаке. Какаши не понимал, почему возился с брошенной девчонкой, не знал, о чём с ней можно поговорить, но одну важную вещь он всё же осознавал по личному опыту. Нельзя, чтобы Никори захлебнулась в собственных отрицательных эмоциях, которые периодически проскакивали в её тёмных и мутных глазах, поэтому уж лучше они сейчас будут ощущать неловкость всем телом, чем нечто более страшное и опасное для них же самих. Хозяин дома долго обдумывал, где правильней было бы постелить ночлег его гостье и, оценив прагматическим взглядом её состояние не только душевное, но и физическое, решил, что сегодня девочка займёт его кровать. Но это только сегодня! В другие дни он не будет играть в благородство и пытаться выстраивать добрые дела, потому что он же потерян для мира, он же убийца друзей, которому теперь подстать только выполнять сложные миссии с угрозой для жизни и глушить сердечную боль, измарывая руки в крови. Никори отрубилась мгновенно, только встретившись боком со свежей простынёй, даже не поужинав. Видимо, вымоталась эмоционально, потому желание немедленно отдохнуть и взяло верх. Хатаке к таким эмоциям привык, поэтому почти не спал. Но сегодня почему-то уснул, постелив себе на твёрдом и неудобном полу.