Важнее жизни

Никори хотелось содрать с себя всю кожу и разорвать внутренности от постепенного осознания произошедшего. Она потеряла брата и, кажется, на глазах сейчас теряла последнего родного человека, держа его тяжёлую голову у себя на коленях. Из глаз Итачи без остановки лились слёзы, а на лице у него – безэмоциональное ничего. Он мокрил слёзами её пришпоренные штаны, грубо дышал. С каждой секундой в ясных глазах Итачи нарастала не нравящаяся девушке эмоция – поглощающая всё его основание тоска. Она знала, что из тоски рождается ненависть. У неё в голове путаница, ветер, перемешанный с грязью, а ещё битое стекло, корябающее нервными штрихами где-то в висках. Она же шиноби, она должна переносить смерть близких куда легче. Но Шисуи больше нет. Она сильная и стойкая, способная устоять даже после самого сильного удара. Но Шисуи всё ещё нет. Её глаза болели и навязчиво чесались, не понятно – от долгих слёз ли или от пробудившегося шарингана. У Учих же один выход из всепоглощающей скорби – отрицательные эмоции, перетекающие в самом банальном смысле злые и не всегда справедливые действия. Вот и Никори сейчас шинковала одним рядом зубов о другой, сжимая челюсть в тихой надежде, что не рванёт эмоционально и не зальётся в немом крике горячими слезами, а на уме только одно. Уничтожить тех, кто виноват в смерти брата. Кто-то определённо виноват, потому что Шисуи не мог сам, ему помогли – так это слепо видела его сестра. Это деревня? Значит, уничтожить деревню. Это... Данзо? Значит, покончить и с ним. От кончиков её тонких аккуратных пальцев, проходя медово по венам к сердцу, обтекая её всю, по девушке разрядами проходило страшное желание мести. Осознание ужасного и постыдного желания отплатить виновным в смерти любимого брата той же монетой заставило девушку перестать поглаживать волосы Итачи и сфокусировать взгляд в одной точке, в шоке открывая рот. И как ты до такого докатилась, Никори? Юноша приподнялся на истощённых руках и уселся впритык к сдерживающей себя подруге. Предвосхищая его вопрос, она шёпотом заговорила. — Это всё они, постоянны эти разборки между кланом и деревней виноваты, да? Итачи этого не знал или знал, но рассказывать и выкладывать все карты не хотел. Он был потерян, пространство вокруг него искажалось и в глазах всё плыло. Пришлось пожать плечами, печально опуская голову вниз. — Они получат своё, — донеслось до него от Никори. — Мы этого так не оставим. — Шисуи хотел не мести за себя, а разрешения конфликта. — А я хочу, чтобы кто-то поплатился за то, что произошло. Итачи насторожился. Он подмял под себя ноги, утирая последнюю слезу с щеки, и внимательно посмотрел на Никори. Только этого ему ещё не хватало, чтобы она потерялась также, как и он сам. Ему о многом предстоит подумать и многое предстоит решить. Он обещал Шисуи, что с Никори, будь с ней неладно, всё будет в порядке. Итачи держит обещания. — Не поддавайся проклятию Учих. Так вот как это называется. Она стыдливо отвернулась от друга и приобняла себя за плечи. Она знает, что идти вслед за скорбью – гиблое дело, но и сидеть на месте не может. Если мстить не за самого брата, то хотя бы за память о нём. Господи, она серьёзно думает о мести. — Я держусь. — Мне придётся уйти, — неожиданно оповещает он её и смотрит холодным взглядом, будто бы что-то точно решив для себя. — Уйти!? Т-ты постоянно куда-то уходишь! Она спохватилась и тревожно встала с влажной земли. Теперь смотреть на Луну было не так здорово, как раньше. — По работе. — В такой момент? — пролепетала недовольно. — Ты серьёзно сейчас снова уйдёшь на свои эти дурацкие задания? Ты знаешь, что АНБУ не для тебя, знаешь, что делаешь только хуже, так почему... — Прекрати, — нужно было сказать грозно, а у него получилось заботливо и с выдавленной улыбкой. — Не злись на меня. Пожалуйста. И она снова понимает, что слишком давит, что слишком грубо получилось. Как ни крути, она не единственная, кто лишился важной части жизни, Итачи ведь тоже сейчас паршиво, а она надоедает своими эгоистичными словами. Её лицо вытянулось, губы задрожали, а в голове только и мелькали теперь непрерывные «прости меня» и «дура». — И-итачи... Как-то само получилось так, что она подошла к нему и ткнулась горячим лбом в его грудь. В этом жесте – извинение, просьба пожалеть и громкая, раздирающая печаль. Он приобнял её, подпёр подбородком её затылок и подумал, что, наверное, потеряй он ещё и это – всё, конец. На Луну без Шисуи смотреть не хотелось, да и не тот момент был. — К-как дела дома? — пробубнила она ему в грудь, уцепляясь руками за его одежду. Возможно, слишком виднелось её старание позаботиться о нём, но всё равно было приятно услышать от Никори вопрос, полный беспокойства. — Отец гордится мной и за моей новой силой Мангекьё не видит траура по другу и брату. Говорить об этом у него получается слишком тихо. — Отвратительно, — прижалась она сильнее к его телу в попытке утешить подходящий к горлу поток эмоций. — Извиняться за это не буду, это правда отвратительно. Твой отец идиот. А он подумал тогда – наверное, так и есть. Защити деревню и имя клана Учиха... — Никори, — вздрагивая, он мягко отошёл от неё. — Мне нужно идти. — Что ты будешь делать? — О чём ты? — Я знаю тебя и ты просто так не забросишь всё это дело. Сказать, что он ничего не будет делать, Итачи не мог. — Если я и решился на что-то, то без тебя. Не лезь. — Итачи! Он мой брат, я обязана!.. — Ты обязана сидеть и не высовываться. Не потому что я так хочу, а потому что так хоче... хотел Шисуи. Он хотел твоей безопасности, поэтому постарайся сделать так, чтобы исполнить его последнее желание. Это всё ещё политический вопрос. Думаешь, Данзо оставит твоё существование без внимания? — При чём здесь это? — со страхом в глазах спросила она и отошла на шаг назад. Вдох и выдох. Это ради тебя, Шисуи. — Корень знает, что вне района Учих проживает один из представителей клана. — Ч-что ты такое говоришь? — За тобой следят, Никори, — он говорил слишком бесстрашно, поэтому девушка сделала вывод, что в данный момент никого постороннего рядом с ними нет. — Давно. Меня не поставили на эту миссию, потому что я был вблизи с Шисуи и с тобой, но, так или иначе, даже в АНБУ сложно что-то утаить. Хочешь быть шиноби? Считай, ты уже, потому что после случившегося твоя жизнь и жизнь твоей семьи в опасности. Но Итачи и есть её семья. — Не понимаю, зачем кому-то понадобилось следить за мной, я же просто... — Ты внебрачный ребёнок Учиха. К нашему клану сейчас особенно присматривается верхушка Конохи, а ты часть этого клана. — Мне всё равно, — слезливо скулит она. — Пусть следят хоть все шиноби АНБУ, к чёрту всех. Дай мне помочь тебе с тем, что ты собираешься делать, упёртый дурак. — Дела с Шисуи я улажу сам, тебе сейчас в приоритете не делать ничего глупого. — Я не могу сидеть на месте! Я хочу помочь. — Ты поможешь, если послушаешься меня. Знак доброжелательности – Итачи, тяжело перебирая ноги, приблизился к девушке. У него не осталось сил говорить что-то ещё, да и не хотелось, а действия сейчас имели больший смысл, чем слова, поэтому его рука медленно потянулась к взъерошенным волосам Никори. Взмахом руки он заправил локон волос ей за ушко. — Я поработаю за нас двоих, хорошо? — его голос слышался чересчур надорванным. А она, затаив дыхание, сдерживалась, чтобы не заплакать вновь. Ладно, решила девушка, сегодня ты победил, Итачи. — Только не теряйся, прошу тебя, я переживаю. Не потони в темноте. — Я постараюсь. Но он уже. Этой ночью мать Никори убьют люди, облачённые в экипировку АНБУ.

***

Стучатся в дверь квартиры своего наставника показалось странным Итачи, но, видимо, всё, связанное с Какаши Хатаке, сопровождалось странностями, тут ничего не поделаешь. В его стучащем кулаке много уверенности, терпения и необходимости поговорить с глазу на глаз. Когда Какаши открывает дверь, то немного удивляется, завидев гостя. — Итачи? — Можно войти? — как-то сразу и в лоб начал юноша, поэтому мгновенно решил сменить тактику на более дружелюбную. — Мне нужно поговорить с вами. — Эм... — непонимающе пробурчал ему в ответ Какаши, которого явно застали врасплох неожиданным визитом. — Проходи? Неловкость ситуации Итачи спустил на нет, когда зашёл в квартиру и серьёзно посмотрел на собеседника. Краем глаза он успел заметить бугры на покрывале кровати и отложенную оранжевую книгу. — О чём хочешь поговорить? — засовывая руки в карманы, выдохнул Какаши. — Я... подумал, что вы не откажетесь выполнить мою просьбу. — Просьбу? Какую? — Мне нужно, чтобы вы последили за одной девушкой. — Последить за девушкой... — склонил он вопросительно голову к плечу и сонным голосом продолжил: — Подозрительная просьба, не находишь? Чего сам не последишь? Или навыков АНБУ уже недостаточно в слежке? — Я не об этом. Последить в смысле позаботиться. Хатаке выпрямился. — Ты точно дверью не ошибся? — Я не знаю больше никого, кто смог бы приглядеть за ней. Вы мой последний оставшийся в живых товарищ, к которому сохранилось хоть какое-то доверие. Какаши понял, о чём тот говорит, когда увидел, как печально заблестели его глаза. Точно, он же потерял друга, что-то такое Какаши слышал. — Зачем тебе нужно, чтобы я был нянькой для кого-то? — Мне придётся... отлучиться. Я обещал заботиться о ней, поэтому не могу бросить её совсем одну. Итачи просто не сумел бы рассказать своему наставнику, что скоро, откинув все чувства, он возьмёт в руки клинок и сделает нечто самоотверженное и непоправимое. — Итачи, я не... — Она Учиха. Ей нужен кто-то, кто смог бы помогать ей с шаринганом. — Учих полно. Ненадолго. — Вы проверенный человек. Возможно, на неё объявят охоту, захотят убить, я не знаю, как всё обернётся, но мне жизненно необходимо сохранить её жизнь. Если она окажется под вашим присмотром, мне будет спокойней. — М-м-м... ты многое не договариваешь, это сложно, — протянул Какаши и запустил в недоумении руку в свою копну волос, почёсывая. — Что за девушка? — Зовут Никори, живёт тут рядом у рынка, тринадцать лет, способная. — Про способную подробней можно? — Она не ходила в Академию, но самообучалась. Если вы поможете ей в развитии таланта, то приятно удивитесь. Она очень упёртая. — И как ты думаешь, я отреагирую на твою просьбу? Итачи прикусил губу. — В идеале... согласитесь. Это очень важно для меня. Она важна. — Зачем кому-то охотиться за ней? — задумчиво втягиваясь в разговор, Какаши уложил руки уже у себя на груди. — Она сестра Шисуи Учиха. Какаши наконец-то всё понял. Разборки деревни и клана не оставляют в покое даже его. Его тёмные серые зрачки сузились в удивлении, а поза стала более напряжённой. Итачи что-то задумал, и Какаши не понимал, что именно. — То, о чём ты просишь, фактическое скрытие человека в розыске. — Мне действительно больше некого попросить. Вы не обязаны каждую минуту проводить с ней, я понимаю, как сильно вы заняты... но всё же по возможности... ей нужны присмотр и защита. Итачи сжал руки и растерянным взглядом посмотрел на Хатаке. У Хатаке взгляд был другим, более собачьим и оскалистым, но некоторое недопонимание всё же проглядывало в его серых глазах. Опытный шиноби заметил в Итачи что-то знакомое ему самому, что-то сломленное, убитое, растерзанное и уничтоженное. Это неуправляемо напомнило Какаши о его прошлом, которое почти никогда не забывалось и всегда существовало где-то под сердцем, периодически побаливая нервными резцами. У Итачи тоже что-то болело. — Я постараюсь не подвести тебя, — незамысловато сказал Какаши, сдерживая порыв почесать закрытый нервозно тянущий глаз. — На этом всё? — Да... — удивлённый Итачи чуть приподнял брови в ответе. — Спасибо. Лишних вопросов Хатаке не задавал, потому что понимал, что оно того не стоит, ведь человеку, у которого сломалась вся жизнь, нужно только спокойствие, которое Итачи и искал в своей странной просьбе. О сломленной жизни Какаши знал не понаслышке.

***

Никори теперь тоже знала о том, как бывает, если жизнь ломается. После смерти Шисуи, как оказалось, она привыкла к ужасу существования шиноби и всего сопутствующего, поэтому стоять у могилы матери было не так больно, как могло показаться. Скорбь уходила на второй план, отдавая место чёртовой ненависти. Теперь слово «месть» не звучало как что-то однобоко плохое, оно звучало как необходимость для того, чтобы метающаяся душа девчушки успокоилась. За несколько дней потерять всю свою семью. Кто-то, наверное, шутит над ней. Луна постепенно проглядывалась на чёрном небе, и почему-то сегодняшней ночью в воздухе чувствовался кровавый привкус. Итачи ожидал найти Никори у её любимой реки, на полигоне, дома, но никак не на деревенском кладбище. А она стояла там так, будто должна была, будто всё в порядке, одно лишь неправильно – у неё забрали вообще всё, чем она дорожила. Хорошо, что Итачи всё ещё с ней. — Что?.. — удивился он, подбегая ближе к девушке и обращая взор на могилу, у которой та грозно стояла. Его не было рядом с Никори всего два дня. — Ты пришёл! Она сразу же метнулась к Итачи, бросаясь к его телу, чтобы поскорее обнять, чтобы поскорее почувствовать себя там, где ей самое место. Он, почти не касаясь её оголённых плеч, обнял девушку, но мгновенно же отпрянул, вопрошающе вглядываясь в её опухшее красное лицо. — Никори, что произошло? — получилось слегка напористо. — Я пришла домой, а там эти люди... и мама... они погнались за мной, но я сумела убежать. — Тебя хотели убить!? Тебя не ранили? Он принялся бегающим взглядом осматривать подругу, но ничего кроме ушибов на коленках не нашёл. — Итачи, почему они это сделали? — в слезах спросила она. Вина за произошедшее новым грузом рухнула на плечи шиноби. Если бы он был рядом с ней, то уберёг бы её мать. Почему мир постоянно против него, ну почему. — Наверное, вас хотят убрать как тех, кто непосредственно связан с Учиха. — З-зачем? Мы же тихо жили и никого не трогали. Зачем? Затем, что я сейчас изничтожу весь клан, а ты, Никори, часть этого клана, о которой знает Корень. — Не знаю. Слова снова не помогали, поэтому Итачи взял Никори за подбородок и потянул поближе, ухватывая девичье лицо в свои тёплые и шершавые руки. Ей стало спокойней. — Почему ты в форме? — внимательно пригляделась она к нему и захмурилась, что-то подозревая. Больше всего её напрягло то, что Итачи был при оружии – клинок торчал у него из-за спины. — Я же сказал, что всё сделаю за двоих. — Что именно ты хочешь сделать, Итачи? — перепуганно воскликнула она, перехватывая его руки и нежно накрывая их своими. — То, что... обязан. Сколько в его грубом голосе сейчас страха – получается, так выглядит самоотверженность. — Итачи? — наложенные друг на друга потери и предчувствие беды заставили её плачевно произнести это. — Ты же знаешь, что я люблю тебя? Ты мой лучший друг, ты вся моя вера в хорошее. Мы же хотели сделать мир лучше, почему ты сейчас смотришь на меня так, будто это конец? — Мы сделаем, — он безнадёжно прикрыл глаза. — Ты сделаешь. Я посею для этого почву. Кто-то же должен. Я тоже тебя люблю. — И всё будет в деревне хорошо? И клан не потеряет чести? И будем мы жить в умиротворении и счастье? От того, как сильно она хотела этого и как сильно верила в возможное будущее, Никори даже засмеялась сквозь слёзы. — Да, — а он ей в ответ. — Я поддержу тебя в любом твоём решении... Нужна помощь с чем-то? — Всё хорошо, не переживай. Тебе сейчас главное не попадаться на глаза АНБУ, поняла? — в ответ ему последовал кивок. — Я договорился с хорошим человеком, он защитит тебя. А пока... как только я со всем покончу, мы снова посидим на крыше, ладно? — Ладно. Я... я буду ждать тебя. Обнимая его на прощание, Никори на задворках сознания чувствовала, что ждать придётся долго, потому и отпускать не хотела. Но отпустить пришлось.