Важнее жизни

Никори семнадцать и она счастлива. Счастлива, потому что в спокойной повседневности, длящейся годами, чаще всего и приходит резкой вспышкой огибающее всё травмированное сознание понимание. Понимание того, что хуже точно уже не будет. Каждый её день – лютые тренировки, постепенно приводящие Никори к её целе, зубрёжка академической литературы, которую Какаши хитро стащил с рабочего стола сэнсэя Ируки, добрые вечерние посиделки за кухонным столом. Не самый плохой расклад для выжившей Учихи, которая всем своим трепещущим от воспоминаний событий прошлого сердцем хотела отомстить. Ну, как отомстить... убить, скорее. Хотя Никори точно не знала, способна ли она отнять чью-то жизнь. Однако хотела этого. Она успела по-женски округлиться, расцвести, улыбка у неё налилась цветом, стала пышнее, правда Никори недавно рассекла нижнюю губу на тренировке, заживать долго будет, но общей картины царапина всё же не портила. Да и взгляд повзрослел. Только волосы не тронуло время – как были непослушными и кудрявыми, вьющимися во все стороны, так и остались. Самое идиотское напоминание о брате, какое только могло у неё быть. Никори заправила выбившийся локон за ухо и, усаживаясь на давным-давно купленный миниатюрный диванчик, который она окрестила своей кроватью, подумала о том, что ей можно приготовить на ужин. Готовил в основном Какаши в их маленькой семье, потому что у него просто получалось много лучше, чем у неё, но в моменты, когда Хатаке существовал на миссиях целыми днями, на кухне приходилось орудовать именно Никори. Какаши вызвали неожиданно в резиденцию хокаге посреди дня, ничего толком ему не объяснив и не рассказав. Солнце уже скрывалось за ровным горизонтом, а Никори нервно стучала ложкой по столу, ожидая, когда закипит вода на плите. Она каждый раз волновалась, когда Какаши уходил. Исчезни из её жизни и он, тьма совсем растерзает её. Она посмотрела на входную дверь, потом на окно – никого нет, даже шороха не слышно. Ожидание убивало. Убивало особенно тогда, когда тебе целых семнадцать лет, а ты не можешь открыто поступить в Академию, не можешь достичь высокого ранга шиноби, не можешь спокойно выходить в люди, не можешь жить так, как хочется, а всё потому, что ты выжившая и постоянно скрывающаяся Учиха. Никори понимала всю опасность её положения, поэтому не перечила Какаши, когда тот запрещал рвущейся в бой девчонке помогать ему с заданиями. Но иногда её пробирало всю от противного и тянущего ощущения, будто бы она идёт по неправильной дороге. Как ей узнать, каких высот она успела достичь, если ничего дальше тренировочного полигона Никори не видела? Подобные мысли она благополучно перебивала простым успокоением – когда-нибудь придёт её время. Так банально и глупо, но оно обязательно придёт и Никори проявит себя, вернёт друга-отступника и расправится со всеми, кто причинил боль её близким. Эти фантазии согревали, спасали и заставляли двигаться каждый день, а не сидеть и жалеть себя. Постучав короткими ногтями по зеркальной поверхности стола и отложив ложку в сторону, Никори выдохнула, стараясь изо всех сил прогнать из головы образовавшийся силуэт Итачи. Всё будет хорошо. Он так сказал, и она верит ему. Уже несколько лет судорожно верит. Дверь заскрипела, впуская горбящегося Хатаке. Никори животно дёрнула голову в сторону вернувшегося наставника, позабыв о недавних раздумьях, и резво побежала ему навстречу, установившись рядом. — Ты долго, — недовольно встретила она его. — Что-то серьёзное? Он выглядел потерянней обычного. Взгляд тёмных глаз смотрел в пустоту, словно Хатаке серьёзно обдумывал нечто важное. Моргнул, пробуждаясь. Когда он плавно повернул голову и уставился на девушку, она взволнованно поняла, что что-то действительно произошло. — Мне... эм... мне назначили команду из трёх человек, — выбрался он из обуви и устало прошлёпал к своей кровати. По тому, как грузно он увалился лицом в подушку, девушка поняла, что это было не простое назначение команды. — Ну... тебе не в первый раз кого-то под руководство назначают. Ты крутой командир АНБУ, помнишь? — Уже не АНБУ, — промычал он, укладываясь на спину, чтобы Никори слышала его голос, пропитанный небольшим отчаянием. И бутылочкой сакэ. Сегодня Хатаке не мог не выпить после услышанных и адресованных ему хокаге новостей. — Чего? Никори примерно уже поняла, в чём дело, но хотела удостовериться лично со слов Какаши, хотела, чтобы он произнёс радостную для неё весть вслух. Ну, давай же. — Я больше не в АНБУ, — сказал он глухо и заметил, как Никори заулыбалась. — Хокаге назначил меня наставником для генинов. Буду... учить, эм... вроде как детей?.. Она заулыбалась ещё шире, не обращая внимания на пощипывание растянутой ссадины на губе. — Ты не шутишь? — чуть не прыгая, спросила она и подлетела поближе, подсаживаясь на пол у кровати. — Мне не до шуток. Он посмотрел ей в глаза, и она увидела в его сером взгляде непонимание. Какаши Хатаке не знал, что делать со своей жизнью. — Это же замечательно! — счастливо затарабанила она ладошками по его кровати. — Ты сам знаешь, что тебе не место в АНБУ. Работа с детьми прекрасный шанс. — Шанс для чего? — Для нормальной жизни. Нет? — До нормального нам с тобой далеко. Никори сделала вид, будто бы пропустила сказанное им мимо ушей. Портить хорошую весть тяжёлыми мыслями – не лучшая идея. — Я, конечно, сочувствую тем генинам, которым ты попадёшься в наставники, но думаю, это в каком-то смысле поможет тебе. Это спасёт тебя, глупый Какаши. Он лениво повёл бровями вверх. — Я уверен, что ни одна команда не пройдёт проверочный бой по моим критериям. — Только не говори, что ты будешь мучить детей. — По-другому не умею, у меня нет опыта в работе с генинами. — Я не опыт? Ты отлично справился, — это была странная благодарность. — Только один совет. Не бей бедных детишек со всей силы в солнечное сплетение, ладно? Его мрачное лицо сменилось усмехающимся. Забавно. — Постараюсь. Он на самом деле не постарается, а ей правда хотелось прыгать от переполняющих грудь чувств. Воздуха не хватало. Наконец-то, это кровавое подразделение, которое Никори ненавидела, действительно ненавидела всей силой этого непростого слова, исчезало из её жизни. Постепенно, но исчезало, и это многого стоило. Её восемнадцатый год не так уж плохо и начался. — И когда у тебя будет милейшая троица генинов? Она облокотилась грудью на край кровати, чуть подвисая и наклоняясь к Какаши. Коленки больно упирались в деревянный пол, в комнате повисла плотная духота, об потолок ударился глухой вздох усталого шиноби. — Завтра, — коротко ответил он. Никори растерялась. — Я... знаю, что назначение на новую должность – неожиданная штука, но ты справишься. Это было неизбежно, когда-нибудь тебя бы перевели. — М-м-м? — Будто бы работа в АНБУ шла тебе на пользу. А, она об этом. Какаши потёр лицо своими большими ладонями. Как же он запутался во всём этом. Как же осточертело. — Если хокаге считает, что мне нужно быть наставником для генинов, значит, буду. Мне некуда себя деть. Никори тоже некуда себя деть. Она неосознанно вообразила, как Какаши учит детей делу шиноби, как поучает их и гоняет на задания – стало теплее. Но представленный Какаши и его роль учителя фантазийно перевоплотились в нечто другое, и теперь уже вместо Какаши сенсея она трепетно представляла себя. Она учит детей делу шиноби, поучает их и гоняет на задания. Было бы, чёрт возьми, здорово. — Вот увидишь, это... как же это слово... это небезосновательное решение господина хокаге заставит тебя улыбнуться. Какаши нахмурился. — Я улыбаюсь. — Не очень часто и не искренне, — рассмеялась девушка, укладываясь подбородком в свою руку. — Ну-с, и чего ждать ребятишкам от самого угрюмого на свете учителя? Думаешь, кто-то сможет забрать у тебя колокольчик? — Вряд ли, — задумчиво и грустно прохрипел он, умолкая, но спустя недолгую паузу заговорил так порывисто, словно говорить совсем и не хотел. — Мне кажется, проверка с колокольчиками не обязана выявлять первостепенно только силу. — Так, а вот тут подробнее, я ещё ни разу даже не прикоснулась к ним, так что вперёд, открывай секреты. — К тебе это не относится. Ты одна, — на что Никори притупила свой пыл, печально всматриваясь в Какаши. — У тебя нет команды, поэтому с помощью колокольчиков тебе только силу и проверять. Она выучилась за долгое время не обращать внимания на грубости Хатаке, но унимать терзающие покалывания в сердце ещё не умела. Быстро заморгав, она прогнала от себя слезливое наваждение и вернула былую радость на лице. — Тогда что колокольчиками ты хочешь проверять в команде? — улыбнулась натянуто она ему. Он застопорился с ответом. Присел. Тёплый воздух тяжёлым грузом упал ему на лёгкие, перекрывая воздух. — Командную работу. И посмотрел выжидающе на девушку, разыскивая в её взгляде реакцию на сказанное – поняла она, что надавила на больное, или нет? А она поняла. Тоже посмотрела на Хатаке и поняла, что спросила очень неуклюжий и пробуждающий не самые счастливые воспоминания вопрос. Естественно, что Какаши, тренируя любую команду, будет думать о том, что ему завещал Обито. Никори сжалась, стыдливо припуская взгляд и придумывая, как избежать ненужного обречённого на страдания настроения. — Хочешь... мы сходим к нему? Ещё один вопрос, но теперь уже невинный и беспокоящийся. Пару раз Никори ходила вместе с Какаши к мемориальному камню, на котором собственными глазами видела высеченное имя, приносящее Какаши все беды. Учиха Обито. Тогда она подумала, что на нём должно быть ещё одно имя. Обязательно должно быть. Учиха Шисуи. — Я уже сегодня ходил, — опустил он взгляд в пол. То, чему Хатаке без собственного ведома обучал Никори все эти годы – проницательность. Она мгновенно поняла необходимость срочно выруливать падающую в тёмную пропасть ситуацию в позитивное русло. — Так! — хлопнула она в ладоши, привлекая внимание Хатаке к себе. — Будем сегодня праздновать твою новую работу! Я сбегаю на рынок, пока он не закрылся, куплю что-нибудь, а ты пока делай чай. Нам завтра нужно быть бодрыми и полными сил. И побежала к двери, хватаясь за чёрные босоножки. Когда-нибудь Какаши спросит её, откуда она периодически берёт деньги, а Никори стыдливо ответит, что совсем иногда помогает местным с легкими поручениями. Но это потом, а пока Какаши вопросительно бросил на девушку взгляд. — Нам? Почему нам? Обуваясь, она помедлила. — Ну как же?.. Я хочу завтра посмотреть на тебя. Интересно же, как будет проходить тренировка с твоей троицей. — Нет, — сухо последовал ей ответ. — Зануда! Почему сразу нет? — Ты там ничего не забыла. Переубедить его невозможно, но это не означает, что Никори пропустит такое значимое событие, поэтому она наигранно грустно кивнула, как бы соглашаясь, и метнулась наружу, аккуратно прикрывая за собой дверь. Ага, как же, ничего там не забыла. Глупый Какаши. После недолгого ухода Никори в доме остались только тишина и взбешённая кипящая вода на плите.

***

Первая мысль Никори, когда она мастерски замаскировала своё присутствие на тренировочном поле и выжидающе принялась наблюдать за наступившем уроком Какаши – она ещё легко отделалась в первую свою тренировку. Девушка не знала, что Какаши и впрямь сумеет так безжалостно и безэмоционально бить и швырять генинов в бою за колокольчики. Ужасная картина. Хатаке заметил её присутствие на полигоне, но не повёл и глазом. Они ещё успеют поговорить об этом, а пока если уж она здесь, то пусть смотрит, сама так сильно рвалась и хотела это увидеть. Дурные дети. Обито умер не за то, чтобы они так эгоистично дрались между собой. Спустя ещё несколько болезненных ударов и озвучивание неуспешного вердикта, Хатаке швыряет на стол Ируки коряво написанный отчёт, досье на избитую команду из трёх человек и сломанную ручку, а потом холодно заговаривает. — Не аттестованы. Никори обещает себе больше никогда не смотреть на то отвратительное зрелище, которое Хатаке называет тренировкой. Но в глубине души девушка знает, что рано или поздно поручение наставлять генинов растопит его ледяное сердце, это же так очевидно. Это его предназначение, а он не видит этого даже с шаринганом. Наверное, просто попалась не самая удачливая команда. И такая же после них. И после них. Хатаке смотрит на Никори, а она на него. Они всё понимают без слов, не говорят лишних претензий друг другу, чтобы зря не ссориться. Девушка открывает рот, хочет сказать, упрекнуть, но сразу же закрывает. Это его дело, она знает, что не переучит Хатаке нормальной жизни и не заставит его отказаться от травмирующего прошлого. Никори в это верит, пока не натыкается на очередное досье бедных детей, оставленное Хатаке на столе. Он, наверное, даже не открывал его и не знакомился с теми, кого вскоре изобьёт, но девушка точно не уверена в этом. Она ведь не знает, как основательно Какаши готовили к тому, чтобы торжественно вручить ему наставничество над этими тремя. Таинственный порыв заставил Никори открыть папку, на которую она наткнулась взглядом. Первый лист и на неё уже смотрит светловолосый разукрашенный красками парнишка. Наруто Узумаки. Знакомое имя, которое девушка не смогла припомнить в своей голове. Она определённо слышала об этом смешном генине. Ну, по крайней мере, его странное досье Никори теперь точно запомнит. Пролистав дальше, она встретилась с фото милой розоволосой девчушки. Красивая, аккуратная и очаровательная Сакура Харуно. Никори хотела быть такой же женственной, но когда-нибудь в другой раз, когда сердечные муки успокоятся и позволят ей жить на полную, не думая о прошлом, от которого она не могла отказаться. Перед тем, как перейти к следующему последнему листу досье, Никори задумалась. Почему сердце так яростно забилось? Ей страшно. Взмах рукой, и листок переворачивается, открывая ей новое фото и новые иероглифы. Чёрт. Это... Итачи? Нет. Знакомое детское лицо смотрело на неё, проедая холодным взглядом, который Никори определённо уже где-то видела. От него у девушки свернуло желудок. Это Саске. Тот самый, которого она видела когда-то давно, которого Итачи оберегал и любил сильнейшей из всех любовью. Никори смотрела на него повзрослевшего и мрачного, боялась пошевелиться. Боялась его. Сначала её пробрал стыд. В идеале она могла бы сделать детство выжившего Учихи не таким отвратительным, каким оно выдалось в реальности. Стоило только дать знать о себе, поговорить с ним или взять под свою опеку, как её взял Какаши. Но ничего этого не случилось, потому что у каждого своя дорога – жестоко, но так оно и есть. Итачи оставил Саске не только, потому что безгранично любит его, хоть это и первостепенная причина. Он дал ему вторую жизнь для ещё одной загадочной цели, которую Никори не могла разгадать. Нельзя соединять судьбы двух выживших Учих. Никори не должна высовываться. Коноха – дом только для Саске, для неё же деревня пока ещё опасная территория, не больше. А теперь он смотрел на неё с фотографии и будто бы упрекал. Только после усмирения стыда девушка прочувствовала и полноценный страх, проходящий струйно и нервно от груди до коленок. Ведь таких совпадений не бывает – Хатаке Какаши будет обучать Саске Учиху. Но Хатаке Какаши обучает и Никори Учиху. Одно только спасение – Никори, прежде чем принять решение увидеть собственными глазами бой троицы и Какаши, понадеялась на то, что Саске её не помнит.

***

Сосредоточив все накопленные знания в одном моменте, Никори затаилась среди леса, окружавшего поле будущего боя жестокого сенсея Какаши и трёх его новых учеников. Заметит в этот раз её Хатаке или же нет – девушка уж не страшилась подобного, сейчас она переживала о другом. Её сердце стучало в скорейшем темпе, словно Никори пробежала долгий марафон с препятствиями, и казалось, что только этим закономерным постукиванием в груди она могла выдать своё присутствие. Дети стояли посреди поля с самого утра, но Учиха знала уловки зазнавшегося Хатаке, поэтому тайно пришла посмотреть на назревающее зрелище чуть раньше самого опаздывающего учителя. Какаши пришёл, дети недовольно заголосили, обсыпая его недовольными фразами, а Никори, придержав дыхание, навострилась и приготовилась к наблюдению. Первое впечатление от учеников грустью разошлось внутри девушки. Наруто Узумаки казался слишком громким, взбалмошным и уверенным. Раздражал. Сакура Харуно вызвала рвотный позыв, стало тошно от того, как избирательно она обращала внимание только на Саске, почти не думая о себе самой. Её видимая вне боя слабость озлобила Никори. И сам Саске... заставлял пробуждаться в серьёзной Никори в очередной раз стыд. Этого мальчика она раскусить не могла, но его чрезмерная холодность напомнила ей что-то от Какаши и Итачи вместе взятых. Он пугал своим детским кровожадным взглядом. Она не заметила, как Хатаке успел объяснить генинам зазубренные правила боя. В один миг судьбоносная драка началась, отчёркивая в жизни Какаши Хатаке полосу, означавшую «до» и «после». На секунду Никори испугалась того, что её обнаружат – дети первой своей тактикой приняли решение спрятаться и нападать исподтишка. Девушка сразу же напрягла весь свой поток чакры, стараясь умелей скрыть своё присутствие здесь от учеников, ведь её неожиданное появление могло расстроить весь их бой. Пришлось вспоминать все тренировки с Тензо, мастерство которого позволило девушке освоить искусство чакры так, как она и не мечтала. Какаши порой на их общих тренировках делал колкие замечания Тензо, объясняя Никори совершенно другие возможности взаимодействия с собственной чакрой, но замученная Учиха не терялась между двумя учителями – наоборот, от каждого взяла столько, сколько вместила её напитанная знаниями голова. Но напрягаться и не стоило, так как дети спрятались в противоположной стороне леса. Никори ничего не угрожало, и она продолжила напряжённо смотреть на размеренно стоящим посреди поля Хатаке. Стоило ей только подумать, что, наверное, всё не так уж и плохо с этими генинами, раз они не бегут на рожон и скрыто стараются продумать следующий ход, как громогласный Наруто разрушил все представления девушки, выбегая прямиком на Какаши. Глупый Наруто. Какаши, залезая в набедренную переноску рукой, спугнул мальчишку и тот заторможенно остановился, предвосхищая то, как их загадочный сенсей выхватит оружие. Но их загадочный сенсей выхватил свою дурацкую пошлую книжонку. У Никори задёргался глаз. Мало того, что Хатаке надоел со своим чтивом дома, засиживаясь перед книгой до утра, так он ещё умудряется и на работе прохлаждать голову. Ей захотелось выйти на поле боя, забрать у Какаши его книгу и хорошенько треснуть ею по его белой голове. Идиот. Когда Наруто начал атаковать клонами – бесконечно удивил Никори, заставляя её открыть в изумлении рот. Она так не умела. Когда Наруто попался на элементарную ловушку – её рот закрылся. Атаки Саске выглядели уже более впечатляющими. Неплохая техника боя, использование ниндзюцу и продуманная, но провалившаяся стратегия. Испускавший чёртов Катон изо рта Саске заставил девушку почувствовать и еле заметный укол зависти, плавно переросший в мотивацию работать над техниками усердней. Она в его годы владела огненной техникой куда хуже, но сейчас... Никори встряхнула головой, отгоняя хвальбу прочь. Гордиться собой она будет тогда, когда действительно достигнет больших высот, но не сейчас. Сейчас ей остаётся только тренироваться. Сакура же поймалась в лёгкое гендзюцу, которое Никори раскусила в первую же минуту. Уж в чём, а в гендзюцу она преуспела больше всего, поэтому почти профессионально оценила способности девочки, так просто позволившей себя загнать в иллюзию. Но даже со всеми провалами, в которых эта троица явно понимала больше, чем в победах, было в них что-то такое, что заставляло медленно, но верно просыпаться внутри Никори не так давно забытое чувство веры. Если не они, то никто. Это же они, да? Привязанный к столбу, который повидал несколько поколений, Наруто отчего-то заставил Никори вздрогнуть. Саске, ослушавшийся запрета учителя и поднёсший еду ко рту одноклассника, заставил сжать кулаки. Сакура, последовавшая примеру друга, заставила слезливо улыбнуться. Никори увидела, она увидела всё в эту одну секунду, когда ребята из озлобленных друг на друга детей превратились в настоящую команду. Увидела, что Наруто – одинокий, отчаявшийся и безумно любящий своих друзей мальчишка. Забавный, смешной, общительный и упёртый, он сидел с довольной улыбкой и наворачивал рис, которым его угостили. Увидела, что Сакура – промежуточное звено между по-дружески враждующими со-командниками. Девочка, которая не останется слабой, а обретёт чертовски огромную силу, потому что иначе в команде, где есть подающий надежды Наруто и гений Саске, нельзя. Верная и преданная, уже сильная духом. Никори поджала губу. И заметила Саске. Заметила не угнетающий её страх, а просто детское непонимание. Почему это случилось с его семьёй? Почему он остался жив? Почему так болит в груди и постоянно хочется плакать? И ненависть. Целое море ненависти и злобы. Она была такой же. — Вы прошли, — сказал им Какаши. И по-настоящему улыбнулся.

***

Она сидела за кухонным столом, традиционно ждала, пока закипит чайник, и листала незамудрённую книжку, сюжет которой уже давным-давно потерялся где-то в начале страниц (дочитать глупую историю было делом принципа). Никори трясла ногой. Громкий замок в двери щёлкнул – это Какаши вернулся. Поджав губы, девушка посмотрела в окно, за которым уже смеркалось. Хатаке точно где-то задержался после боя с той троицей, раз уже темнело. В штабе с отчётом он просидеть долго не мог, Какаши не из тех, кто стал бы тратить скоротечное время на подобного рода безделушки, поэтому Никори затрясла ногой ещё сильнее. Когда Какаши поздно приходит, это значит только одно – он с пару часов навещает Обито. А когда он стоит у того злополучного камня, пробуждаются совершенно безнадобностные воспоминания, разъедающие последние остатки разума. Настроение после долгих размышлений перед мемориальным камнем у Какаши всегда соответствующее. Она привычно выбежала ему навстречу, приветствуя кивком. Получать нагоняй за то, что она снова наблюдала за ним, совсем не хотелось. Ситуация была не та. Наоборот, Никори до скрежета в зубах хотела ухватить Какаши в объятие и затискать, как бы поздравляя его с новой дорогой в жизни. Он позволил этому случиться, и теперь у Какаши Хатаке есть команда генинов. Никори смиренно вздохнула, понимая, что нотаций не избежать. Да, она снова вмешивалась в их бой, хоть и тайно, да, опять совала свой нос в чужое дело, выходила из дома. Ну, давай, Какаши, вперёд, ругай её. Но Хатаке как-то слишком сухо посмотрел на неё, оценивая и кивая в ответ, а потом неожиданно свою тяжёлую руку увалил ей на кудрявую макушку. — Молодец, — тихо сказал он ей, поглаживая рукой по волосам. Похвалил. Никори прищурила глаза. — Чего? — в удивлении спросила она, провожая взглядом уставшего Какаши, который вяло направился вглубь дома. Он проигнорировал девушку, громким шагом зашёл в ванную и включил шуршащую воду. Никори продолжила стоять, ожидая. Когда вода затихла, Какаши вышел с мокрым лицом и направился на кухню, проходя мимо девушки. — Эй! Я тебе не стена, чтобы мимо меня ходить и не обращать внимания! Что это за неожиданно добрый жест? За что? Какаши устало и раздражённо рыкнул. — За упорство. Никори развела руками в стороны и взвела бровями верх. Хатаке же упал на стул и впервые за весь долгий и трудный день расслабился. — Я почти не заметил твоё присутствие сегодня. И не заметил бы, если бы ты под конец не расслабилась. Услышанное ей пришлось прокрутить в голове пару раз, чтобы поверить в сказанное. От счастья Никори подпрыгнула на носочках и заверещала, сжимая руки в кулаки. — Да? Ты серьёзно!? — Мгм. — Наконец-то! — допрыгала она до стола и тоже присела, радостно всматриваясь в Какаши. — Значит, долгие тренировки не в пустую? Контроль чакры освоен? — До полного освоение чакрой тебе далеко, не зазнавайся. — Да я знаю! Но получилось же!? Какаши облокотился головой о стену и посмотрел на потолок, обдумывая и выдерживая короткую паузу. — Ага, немного. — Есть! — прихлопнула она и затихла, понимая, что обязана сказать сейчас одно единственное нужное слово. — Спасибо. Говорить такое – легко, трепетно и захватывающе. Никори готова говорить «спасибо» долго, не затыкаясь, но знает, что для Какаши будет достаточно одного раза. Он покраснел от резкой благодарности, но за маской этого видно не было, однако же Никори заметила, как он стеснительно отвернулся. — М-м-м, не за что. — Будешь учить... Саске? — быстро сменила она тему разговора на интересующую её в первую очередь. Нарадоваться своим успехам она ещё успеет. — Да. — Как он? — Нестабильно. Помрачневшая Никори судорожно вздохнула. — Понятно... — Если ты беспокоишься за него и коришь теперь себя за всё, что случилось, то не стоит. Тогда ты сама была ещё ребёнком, ты бы не смогла постоянно тащить Саске за собой. — А вдруг смогла бы?.. — Мы не узнаем. — Зачем-то же Итачи оставил его... в живых! Я просто была обязана помочь Саске. — Он оставил его явно не для того, чтобы ты тратила всю себя на заботу о нём. Тебя Итачи доверил мне, а Саске доверил судьбе. Думаю, у всей этой истории будет продолжение. Он вернётся, тогда поймём, что и для чего. — Ты правда думаешь, что Итачи ещё... вернётся? — Иначе никак. Никори этого хотела, чёртовски хотела. Каждая секунда в деревне без Итачи – очередное понимание того, как сильно она была привязана к нему. К его доброте, к его чувствам, его взрослому взгляду, мягким рукам и постоянной поддержке. Любой мог сказать, что она по-детски и наивно привязалась к первому, кто проявил к ней понимание, но Никори точно знала, что здесь другое. Совсем другое, чего понять ещё не могла. — А как тебе второй? На-руто? — Узумаки. Сын моего учителя. Вот, где она слышала его имя. А образ героически погибшего учителя теперь застрял в голове у Какаши. — Он удивляет, да? — хмыкнула девушка. — Да. Заметив, как сложно Хатаке даётся говорить о Наруто, она переключилась на третьего участника команды. — А Сакура? — На первый взгляд посредственность. Но именно из таких получаются легенды. Она даст фору этим двум когда-нибудь. — Вдохновляет... — М-м-м? — Всё это... оно вдохновляет. Дети в начале своего пути... здорово. — Ты тоже лишь в начале своего пути, — пожал плечами Какаши и напряжённо посмотрел девушке в глаза. — У тебя всё получится. И улыбнулся. Внутри у неё всё сжалось. Чайник закипел.