Бесконечность Небес

      Очень надеюсь на то, что вы оставите мне отзывы. Если я вам не напоминаю, вы этого не делаете, так что я стараюсь напоминать. Без них мне будет грустно, так как в большинстве своем я вдохновляюсь именно ими. Также очень надеюсь, что вам понравится эта часть, потому что я очень сильно старалась.       Приятного чтения)))

***

      Честно говоря, Сепира не знала, как вести себя с папой Виктором. И если она знала что он — ее отец, то Франкенштейн об этом и не подозревал. И это было абсолютно нормально. Джинглио Неро легко удавалось воспринимать его своим биологическим отцом, хотя она всегда обращалась к нему как к директору школы.       Не то чтобы она не планировала однажды открыться ему.       Планировала.       Ну… может быть.       Все-таки, она и раньше нормально жила, не признаваясь в том, что является его дочерью. У нее было море сомнений и страхов по этому поводу, как и ярой неуверенности в том, что Ли едва ли захотел бы узнать о своем отцовстве… так.       В общем, с этим пунктом все было очень и очень сложно.       Все было нормально и так, как уже было. Со временем девушка решила, что блондину и вовсе не нужно знать о том, в какой близкой степени родства (да и вообще родства) они состоят. Именно поэтому ее здорово шокировали слова папы Тсуны о том, что он уже обсудил с Виктором эту ситуацию, объяснил ее ему, так что тот хотел с ней насчет этого всего поговорить.       Брюнетка… ну, она довольно быстро отбросила на диво соблазнительную идею ради избежания разговора рухнуть в искусственный обморок. Во-первых, это было слишком трусливо, а она всегда решительно встречала все препятствия. Во-вторых, это все равно всего лишь оттянуло разговор, но им все равно пришлось бы провести его. В-третьих, папа Тсуна и папа Кея едва ли были бы довольны тем, что она настолько глупо прячется от того, к чему стремилась столь долгое время.       Да, она действительно хотела сказать своему биологическому отцу о том, что она его дочь.       Ну, она не то чтобы ждала распростертых объятий и заверений в вечной любви к ней, но… Хотя бы простого признания было бы вполне достаточно.       Но она не знала, чем это могло закончиться.       Именно поэтому сейчас Сепира сидела на кровати, сложив руки перед собой и смотрела исключительно на свои ладони, отказываясь поднимать взгляд на Франкенштейна, который стоял у стены, внимательно рассматривая ее так, будто первый раз в жизни видит. Ну, учитывая, ЧТО он узнал, может быть это действительно первый раз, когда он смотрит на нее именно так.       Джинглио Неро берет себя в руки и упрямо вскидывает голову, начиная сверлить его в ответ бездонными синими глазами. Она прекрасно знает, что он видит. Конечно, она не уверена, помнит он ее мать или нет, но если бы помнил, то сказал бы, что они — безусловные копии друг друга. От него она не получила ничего — ну, может быть, только более светлый оттенок кожи, учитывая, что ее мама была чистокровной итальянкой.       А так девушка и ее мама, Юни, абсолютно идентичны — одинаковый цвет волос и радужки, разрез глаз, одинаковые губы, черты лица и тела, одинаковые острые ключицы и худоба, которая позже станет благородной, а сейчас больше похожа на угловатость подростка, родинки в виде знака Три-ни-сетт под левым глазом. Они похожи просто безумно — брюнетка не раз удивлялась этому, когда внимательно рассматривала себя в зеркале и сравнивала свою внешность с внешностью Юни на фотографиях, которых, к счастью, было в избытке.       Сепира, когда была маленькой, могла часами сидеть на одном месте и рассматривать фотографии своей матери, чьей очень точной копией она являлась. Она знает от папы Тсуны в каких обстоятельствах познакомилась с ее биологическим отцом, и что почти сразу же умерла, как только произвела ее на свет. Наверное, кто-то на ее месте стал бы винить себя — все-таки, именно из-за нее ее мать погибла в родах. Вот только Джинглио Неро также отчетливо знает и про то, что та была больна, ведь несмотря на то, что им удалось в свое время снять Проклятие Три-ни-сетт, ее организм уже получил слишком много повреждений, чтобы суметь с ними справиться.       Девушка уверена, что это произошло потому, что тогда Юни была еще совсем ребенком, когда у нее оказалась Пустышка, высасывающая из ее тела Пламя. Это был слишком большой напор, чтобы она могла справиться.       Да, брюнетка получила свою Пустышку еще при рождении, почти сразу, как ее мама умерла, но тогда Три-ни-сетт уже не была настолько разрушительной для Аркобалено и особенно Аркобалено Небес. Те коллайдеры с Пламенем работали, как бесконечный двигатель, поэтому Системе, по большему счету, не нужны были Аркобалено. Она четко знала, что все ее дядюшки носят эти Пустышки лишь потому, что за десятки лет слишком привыкли к ним, и, чтобы не испытывать дискомфорта, продолжают делать это.       Лишь у Аркобалено Неба, да у Небес Вонголы и Маре Три-ни-сетт все-таки забирала немного Пламени, но это нужно было исключительно для стабилизации и гармонии.       Так что да, Сепире очень сильно повезло, хотя она и грустила, зная, что мама фактически спасла ее ценой собственной жизни.       С другой стороны, все Джинглио Неро всегда четко знали, на что именно шли. Прекрасно осознавали необходимость этой миссии, добровольно принятой еще первым Небом Аркобалено. Иногда девушке очень хотелось узнать, о чем думали ее предки, о чем думала ее мама, но с другой стороны… Она прекрасно знает, о чем именно. Все-таки, она руководствовалась точно такими же целями, когда добровольно взяла на себя не только привычную Пустышку, но еще и кольца Вонголы и Маре, хотя и знала, что для нее эта нагрузка будет неимоверной.       Ну, на ее счастье, она все-таки смогла с этим справиться, пусть и сейчас из-за этого самочувствие у нее не самое лучше.       Брюнетка мотает головой, чтобы прогнать мысли прочь, после чего возвращается к нынешней ситуации, продолжая внимательно рассматривать стоящего перед ней отца. За то время, что они провели наедине в этой палате, никто не произнес ни слова. Да и атмосфера была очень неловкая.       Сепира с удовольствием ляпнула бы что угодно, чтобы разрушить эту тишину, но на самом деле она просто не знает, что сказать. Вот вроде бы даже что-то планировала и делала наброски, а когда дело дошло до настоящего разговора, в голове абсолютно пусто. И едва ли кто-то мог даже подумать о том, что на самом деле у нее отлично по красноречию. — Ну… — наконец набралась смелости Джинглио Неро, неловко дернув плечом. — Как-то так. Честное слово, не знаю, что я должна вам сказать…       Он продолжает молча смотреть на нее, а потом вдруг спрашивает: — Сепира, ты… ты собиралась мне когда-нибудь сказать об этом? — его голос ровный и спокойный, но девушка четко ощущает, что на самом деле Франкенштейн очень сильно взволнован. Все-таки, не каждый день с собственной дочерью встречаешься, о чьем существовании узнал меньше часа назад.       Брюнетка долго смотрит на него, задумчиво прищурив глаза, а потом слабо кивает: — Честно говоря, я собиралась. Правда. Но потом откладывала, откладывала, откладывала… — он смущенно улыбается, отводя взгляд в сторону. — В конце-то концов я решила, что нет ничего плохо, если вы не будете этого знать. Но я все еще спорила с самой собой насчет того, может все-таки стоит…       Она видит, как тот поджимает губы, а глаза вспыхивает грозовой синевой, которая смотрится действительно завораживающе.       Ли продолжает спрашивать: — Конечно, мне все еще сложно в это поверить, но ты приехала в Сеул из-за меня? — Честно говоря, это было одной из главных причин. — Сепира неуверенно пожимает плечами, прикусывая губу. — Но я усердно работала, чтобы попасть именно в вашу школу.       Он молча кивает, продолжая внимательно рассматривать ее, будто какое-то чудо, недоступное его пониманию.       Под этим взглядом Джинглио Неро нервничает, а потом робко спрашивает: — Вы… Вы не против, что являетесь… — Твоим отцом? — понимающе спрашивает Виктор, заставив девушку опустить голову и еле заметно кивнуть. Он долго молчит, а потом отрицательно качает головой, если заметно улыбаясь. — Знаешь, я все еще не могу поверить в то, что ты моя дочь. Из-за того, сколько именно экспериментов я проводил над собой, я стал полностью бесплодным, поэтому никогда не боялся рисковать собой. Но твоя мама… Юни… Она совершила настоящее чудо, благодаря которому ты появилась на свет. Я все еще очень удивлен этим и не до конца пока понимаю, как на это реагировать, но… думаю, я действительно рад. — То есть… вы действительно не против? — сияет брюнетка, начиная радостно улыбаться. После чего с облегчением выпаливает. — Тогда я могу звать вас папа Виктор? — Папа Виктор? — Франкенштейн определенно ошеломлен этим, после чего склоняет голову набок, с вопросом смотря на нее. Ну, хотя бы в обморок не падает, и на том спасибо. — Почему именно так? — Ну… — Сепира смущенно улыбается. — Я с детства знала, что у меня три папы. Папа Виктор, благодаря которому я появилась на свет, папа Тсуна и Папа Кея, которые воспитывали меня. Вот и… — Папа Виктор… — с все еще несколько ошеломленным выражение лица произносит директор Ли, и выглядит это… ну оооочень интересно. Он долго обдумывает эту мысль, а потом еле заметно улыбается. — Ну, а что, в принципе, мне нравится. Только пожалуйста, не делай это при людях. — Хорошо, папа Виктор! — радостно тянет Джинглио Неро, глядя на него сияющими глазами. Она решила не уточнять, что все все равно и так уже знают об этом. Чего-то иного от них она и не ожидала. — Ну, и раз уж мы все выяснили… — тот неловко поправил рукава пиджака, отведя взгляд в сторону. — Надеюсь, твой… папа Тсуна будет не против поделиться со мной несколькими твоими детскими фотографиями. Разумеется, мне просто любопытно, как ты выглядела, когда была маленькой. — Ее папа Тсуна определенно не будет против. — бархатно смеется Тсунаеши, который неслышно вошел именно в этот ответственный момент. Казалось, еще пару минут пройдет, и Виктор все-таки застонет в слух от неловкости ситуации. Но надо отдать его выдержки должное, так как у него всего лишь бровь и уголок губ дернулись. Савада подходит к нему и ободряюще похлопывает по плечу. — Не нужно казаться таким невозмутимым. Я ведь прекрасно знаю, насколько именно ты сейчас ошеломлен и шокирован всем произошедшим. — А кто на его месте не был бы? — ворчливо спрашивает папа Кея, тенью проскальзывая внутрь и закрывая за собой дверь. — Кстати, надеюсь, вы понимаете, что вас пытались подслушать? — Конечно! — невозмутимо говорит Тсуна, хитро улыбаясь. — Но я поставил защиту. — То-то я думал, почему у них всех такие недовольные лица… — хищно улыбается Хибари. — Итак, раз уж мы со всем разобрались, можно мне наконец-то мороженое? — привлекает к себе внимание Сепира, решив, что ей уже можно немного покапризничать. Все-таки, она действительно после этой нагрузки на организм очень устала. — Сначала полноценный обед, а потом мороженое. — не терпящим возражения тоном заявляет Тсунаеши. — Но… — Сначала обед. — сурово повторяет тот, упирая руки в бока. — Как скажешь, папа Тсуна…