Climax

Сакура сидит в баре и накручивает длинную розовую прядь на палец. На нем — милое изящное колечко, в ушах — аккуратные серьги-гвоздики. Сакура хочет позвонить Канкуро, и уже у него спрашивать, что ей делать со своей жизнью — будучи воплощением хаоса, на самом деле, он всегда знал, как делать не нужно. Судя по всему, поняв на себе. Прошлое догоняет ее и начинает обволакивать — и ей это совершенно не нравится. Сакура сидит в баре и гипнотизирует едким взглядом Саске — еще одного парня, которого ей так и не удалось затащить в постель. Он говорит: — Как забавно, мы учились вместе, выпустились, разошлись по разным сторонам света, а все равно в конце концов столкнулись в каком-то дношном баре. Сакура не то улыбается, не то скалится, а ее глаза полыхают задорным огнем: — Пути господни неисповедимы. — Ты общаешься еще с кем-то из нашего выпуска? — Саске кажется неуверенным, несмотря на свое собранное выражение лица. — А тебя так распирает ностальгия? — подначивает его она. — Мне интересно, куда пропал Наруто. Ты должна его помнить. — Должна, — кивает Сакура, — Прости, из тех, кто был в нашей школе, я общаюсь только с пареньком, что был у нас по обмену, и… — она осекается, поджимает губы, решает не продолжать. — Ино? — Саске вглядывается в ее глаза. Плечи Сакуры опускаются, она вся словно на мгновение становится меньше, но потом распрямляется как пружина: — Мы общались еще какое-то время, но сейчас я без понятия, где она. Вряд ли она знает, где Узумаки. Может, он вернулся на родину. Тебе-то что? — Не важно, — выдыхает Саске, — Очень жаль, что тебе ничего не известно. — Ты меня только за этим позвал? — она обхватывает трубочку зубами, и праздно выпускает через нее пузыри в мерзкого вида коктейль. — Сакура… — его голос принимает жесткие ноты, — У меня есть к тебе дело. — Да ну? — усмехается она по-доброму. — Помнишь Хинату? — Нет, не помню, Саске. Это было тысячу жизней назад. Я не помню, что ела на завтрак, — говорит она спокойно, без единой ноты грусти и сожаления. — Но помнишь каких-то учеников по обмену и соперницу из младшей школы? — поднимает бровь Учиха. Сакура молчит. Ему ни к чему знать, что связывает ее с каждым из тех, кто остался в ее жизни — не поймет. Саске сам не смог удержать связи с единственным другом, и теперь, по прошествии лет, он хочет его найти? Неужели ему настолько нечего делать в своей полу-взрослой жизни? — Ладно, Харуно. Слушай. Не могла бы ты втереться к Хинате в доверие и вызнать у нее, где Узумаки? Если кто и знает, где он, то это она. — Сам ты, конечно, не сможешь этого сделать, понимаю, но что мне за это будет? — она наклоняет голову и ее голос кажется слишком теплым и сладким. — А что тебе нужно? — Саске окидывает ее украшения из настоящих камней взглядом. На самом деле Сакура не знает, где Наруто, но она знает, почему его здесь нет: она его съела, она размолотила его в труху, она испепелила его, развалила до основания. Наруто Узумаки уехал из-за нее. Сакура едва уловимым движением дергает за цепочку на шее — это подвеска с подсолнухом, его подарок. — Весь мир и еще немного, — хихикает она. Ей кажется, что она любит весь мир, ей кажется, что она не делает ничего плохого. Ей кажется, что безумие заразно. И она не знает, кто был нулевым пациентом. Внутреняя Сакура говорит, что это — неплохое развлечение. Сдержанная, разумная Сакура говорит, что ей это неинтересно. Внутренняя Сакура всегда делает то, что решила. Ей срочно нужно с кем-нибудь поговорить — и это не Ино.

***

— Саске Учи-и-иха? — тянет Канкуро, и несмазанные шестеренки в его голове высекают искру. — Прикинь какой дурак, думает, мне будет интересно этим заниматься. — Зачем ты с ним вообще встретилась? — Он второй мужчина в этом мире, которого мне не удалось получить. — Я гей, Сакура, — тепло улыбается он. — А я лесбиянка, — Харуно смеётся, прикрыв глаза. — Погоди… — Канкуро резко обрывает тему, — Саске Учиха — по мальчикам? — в его глазах загорается что-то хитрое и живое, как надежда. — Не знаю. Наверное, — она задорно хмыкает, а потом задумывается, — Он ищет Наруто… Если причина в этом, то у него нет шансов. Узумаки любит женщин, — она картинно хмурится и поправляет себя, — Женщину. Узумаки любит меня. Ответом ей служит лишь теплая усмешка. «Фас», хочет сказать Сакура. «Фас, Канкуро, сожри его, раз мне он не достался», но она вспоминает, что она всех любит и желает всем только добра. Канкуро рисует ей огромные блядюжные стрелки, и когда его лицо в паре сантиметров от ее — ей хочется податься вперед. Прикоснуться губами к его — и ощутить привкус густого безумия. Непохожего, на ее, и ровно такого же. Они друзья — ни больше, ни меньше. Сакура — на самом деле лесбиянка, и ничего, кроме игры с символами и символизмом, в этом нет. «Фас», хочет сказать Канкуро. «Фас, Сакура, если ему нравятся только женщины, сожри его ты», но он вспоминает, что все хочет сделать сам. Саске Учихе не стоило никого ни о чем просить.