Climax

— Дейдара, я должен уволиться, — говорит Канкуро спокойным голосом. Тсукури только вскидывает брови, поджимает губы. — Ты же хотел крутиться около Итачи, и теперь у тебя есть такая возможность почти каждый день. — Он мне не нравится. Он странный. Все тут, черт возьми, странные. Еще этот Хидан мерзкий… — Канкуро кривится в отвращении, — Мне не нравится находиться рядом с ними. Да и кого я обманываю? Мое место в каком-нибудь общепите, откуда не страшно будет вылететь хоть с волчьим билетом. — Что с тобой? — Дей наклоняет голову, всматривается в темные глаза. — Я устал, честно говоря. Такое чувство, что я одной ногой в могиле, только все никак выбор сделать не могу, застреваю в полумерах, а надо бы уже определиться: или туда, или туда, — он показывает руками в разные стороны, — И не уничтожаю себя, и не восстанавливаю. Да и с головой у меня лучше не становится — ну бросил я наркотики, ну стал пить меньше — а толку? — голос Канкуро звучит ровно, чуть раздраженно, словно он жалуется на начальника или неработающий куллер, — Меня то и дело куда-то уносит, только на трезвую это уже не весело ни черта. Да и не докажешь ведь уже никому, что я чист, — он вздыхает и откидывается на спинку стула. В метре над его головой вспыхивает уличная лампа: наступает вечер, хотя на улице еще совсем светло. Тсукури стряхивает пепел под ноги, игнорируя пепельницу на столике перед ним. — Надоело мне, Дейдара, — Канкуро отворачивается, мрачные мысли тенью проходят по его лицу. Между хмурых бровей пролегает бороздка. — Ну и ладно, — хмыкает тот, — Я же не могу тебя заставить. Но ты хорошо подумай, блин, да? Канкуро растягивает губы в нарочито-кривой улыбке: — Обязательно. Нормальный Канкуро кажется Тсукури скучным. Простым. Обычным даже. Безвкусным, что пустой рис. — Прошла любовь, в общем, хм? Канкуро фыркает и смеется. Дверь курилки распахивается, и оба парня вздрагивают от резкого шума. Хидан. — Кого черти принесли, — Дейдара выражает лицом всю бренность бытия. — Пошел нахуй, — говорит он, поджигая небрежно свернутую самокрутку. Аромат улицы и легких сигарет перебивает интенсивный запах крепкого табака. — Можно стрельнуть? — поднимает на него взгляд Канкуро. — Не прибедняйся, — тихо бормочет Тсукури. — Если сам скрутишь, — говорит Хидан, зажимая фильтр между зубов и выпуская дым через ноздри. — Давай, — на раскрытую ладонь падает набор для кручения. — Я думал, ты не куришь крепкие, — Дейдара поджигает свою тонкую сигарету, понимая, что второй круг неизбежен. — Я заебался, — отвечает тот, и Хидан крякает. — Ты ж только пришел, бля, — усмехается он. — А не стоило приходить вообще, — Канкуро пытается придать своему голосу смешливые нотки, но получается плохо. — Отходосы? — глаза Хидана кажутся горящими из-за отблеска лампы. — Не юзаю. — А я юзаю, — смеется тот громко, нарочито-несдержанно, — Этих долбаебов иначе не выдержишь. Канкуро и Дейдара переглядываются. — Ладно, пошли на хуй, — говорит тот, сплевывая бычок, где стоял, и уходит. — Пока, — Канкуро провожает его взглядом и оборачивается на Тсукури. — Вот так, — качает головой тот. — А я думал, он сам по себе такой. — Да такой, — тушит свою сигарету Дейдара и кладет пачку в карман. — Уволюсь, точно уволюсь, — говорит Канкуро скорее сам себе, и нехотя возвращается в офис. Канкуро аж гадко от того, насколько неособенным для него стал Тсукури, когда они начали встречаться на этой курилке по нескольку раз в день.