Climax

Они стоят у закрывающегося супермаркета, бутылки позвякивают в холщовой сумке. Ветер треплет каре Канкуро, разбивается о плотно уложенные волосы Хидана. — Ну рассказывай, — говорит он, ухмыляясь. — О чем? Вряд ли тебе интересно, какой мой любимый фильм новой французской волны. — Я те так скажу, Сасори тоже на это было похую, — беззлобно говорит тот. Они оба это и так знают. Они оба и так знают, что это пустой треп ни о чем перед тем, как они пойдут набухиваться вдвоем, ибо больше сейчас набухаться не с кем. — Сколько лет-то тебе? — спрашивает Канкуро. — Двадцать шесть, — бросает Хидан. — Выглядишь старше. — Ага, — он смотрит вдаль, в чьи-то окна, — Ты бросил, да? Канкуро кивает. — Че так? — Не знаю, — честно говорит он, — Наверное, зря. — Да ладно тебе, — говорит тот, разворачивается к нему, притягивает и целует в губы. Мягко. Влажно. С привкусом табака. Канкуро так целовали много-много раз. Канкуро так целовал много-много раз тоже. Только теперь в чужой слюне чудится что-то с оттенком молодости и горькой ностальгии. Они улыбаются друг другу, в руках Хидана позвякивают ключи — он живет совсем рядом. Канкуро вслушивается в лязг и перезвон: стекло и металл, металл и стекло — он слышал это сочетание столько раз!.. Аккомпанементом служит шелест шин с дороги и едва долетающее эхо чужих вечеринок. Глаза Канкуро горят, как будто ему снова немножко двадцать.

***

Хидан трахается грубо, резко. Как гопник, но не психопат. Входит мощными толчками, прижимает весом тела к дивану. И руки у него сильные, крепкие, жилистые. Канкуро стонет под ним тихо, сдержанно, но совершенно искренне. Рвано выдыхает, когда тот задевает простату. Еще одна ночь как из прошлого в копилку. Может, ему и не стоило ничего менять.

Канкуро чувствует себя живым.