Не надо, папа

До меня донесся душераздирающий крик матери. Я вскочил с дивана в своей комнате и, схватив волшебную палочку, кинулся к кабинету отца, так как мамин крик доносился именно оттуда. Я мчался туда, не чувствуя ног. Чудо, что я вообще сумел услышать ее крик. Если бы ее голос не долетел до моих ушей, черт знает, что могло бы случиться. Я ворвался в кабинет отца. Перед моими глазами предстала ужасная картина: мама, съежившись, лежит на полу уже не в силах кричать, а над ней властно стоит отец, направив на нее палочку. Он снова применил к маме Круциатус. Я быстро нацелил на отца свою палочку и выкрикнул: «Эверте Статум!». Отца отбросило на пару метров, и он с грохотом упал на пол. — Мама! — крикнул я и ринулся к ней, чтобы привести в чувства, но мне в грудь ударило отцовское «Остолбеней», и меня вышвырнуло из кабинета. Я сильно ударился головой о стену в коридоре и тоже рухнул на пол. В глазах потемнело. Боль противно наполнила сперва мой затылок, а затем и все мое тело. Я тряхнул головой, чтобы прогнать темноту из глаз. Первое, что я увидел, когда ко мне вернулось зрение, стоящего надо мной отца . Его глаза, полные злости и ненависти, будто метали в меня искры, а те, в свою очередь, безжалостно меня разъедали. Длинные спутанные волосы отца облепили его лоб и трехнедельную щетину на щеках, что делало его вид еще страшнее и угрожающе. Я лежал на полу, скованный страхом. Я сделал жалкую попытку пошарить по полу рукой в поисках палочки, но суставы едва ли меня слушались. — Когда ты был маленький, мы с мамой учили тебя, что нехорошо лезть не в свое дело. Забыл? — прошипел он. — Круцио! Тело охватила невыносимая боль, будто меня сжигают заживо, одновременно вонзая в мое тело сотни кинжалов. Я не знаю, как долго это продолжалось, и не знал, кричал ли я. Скорее всего да. А может и нет из-за болевого шока. Мама… Почему ты его терпишь?.. Наконец, боль отступила, отец убрал от меня палочку. Я чувствовал, что лежу на полу, обхватив руками колени, а все тело беспрерывно ноет. Я попытался пошевелить пальцами, те меня почти не слушались. Как же хочется сдохнуть прямо здесь, на этом самом месте, в этом ебаном коридоре перед дверью кабинета моего проклятого отца. Но нет. Блядь, Драко, соберись, встань и проверь, как там мама! — Может, попросишь у папы прощение за то, что вошел в его кабинет без стука? — издевательски проговорил отец. Ага, сейчас. Ни за что на свете! Я расшевелил пальцы и плечи, окончательно вспомнив как ими пользоваться, и предпринял попытку подняться с пола, как отец схватил меня за горло, рывком поднял и прижал к стене, перекрыв своей рукой мне доступ кислорода. — Я спрашиваю еще раз: ты попросишь прощение за то, что лезешь туда, куда тебя не просят? — Лицо отца было вплотную приближено к моему, я чувствовал его разгоряченное от бешенства дыхание. — П-прости… — прохрипел я, но лишь для того, чтобы он меня отпустил. Искренних извинений он от меня не дождется. — Не слышу! — прогремел он. — Прости-и-и! Он отпустил меня, я сделал глубокий вдох. Я еще ощущал на шее его безжалостные пальцы. — И чтобы впредь такого не было, сынок. Отец пошел прочь вдоль длинного коридора. Возможно, в столовую, возможно, в спальню, возможно, в сад. Да похуй! Пусть идет куда хочет, лишь бы подальше от нас с мамой! Я, подняв с пола палочку, вломился в кабинет: мать по-прежнему лежала на полу в той же позе. В мою голову полезли наихудшие опасения. Я сел перед ней, положив ее голову к себе на колени. Дышит, пульс есть. Слава богу! — Ренервей, — произнес я, проведя палочкой над ее грудью. Мама сделала глубокий вдох и открыла глаза. — Как ты? — тихо спросил я. Та, ничего не ответив, привстала, оперевшись на левую руку, а правой обняла меня за шею. Я обнял ее в ответ, уткнувшись носом в ее белокурые волосы. Такое происходит уже не в первый раз и уж точно не в последний. Синяки на мамином теле уже не успевают заживать, а экстракт бадьяна она наносит на тело в десять раз чаще, чем косметику. Мне от отца тоже достается. В основном тогда, когда я пытаюсь защитить мать, но бывает, что он нападает на меня без причины. На моем теле синяки и ссадины заживают быстрее, чем на мамином, поэтому все запасы исцеляющих зелий в доме достаются ей. — Что с ним стало? Где тот папа, который любил нас и защищал? И почему ты каждый раз его прощаешь? — я всеми силами пытался придать голосу уверенный тон, не позволяя себе сорваться на плач. Мама должна чувствовать, что рядом с ней находится кто-то сильный. — С ним ничего не стало, сынок, — шепнула она мне на ухо. — Это все тот же любящий нас папа. Просто у него сейчас сложный период, и мы должны войти в его положение. Он только что вернулся из Азкабана. Это просто один из побочных эффектов длительного пребывания среди Дементоров. Это пройдет. Через пару дней он опять станет добрым и заботливым. Я не знаю, верила ли мать сама в то, что говорила или просто утешала этим и себя, и меня. Отец не станет таким как прежде. Никогда. Завтра первое сентября, и мне придется ехать в Хогвартс, чтобы отпахать в этой недошколе последний год. Я не знаю, как я оставлю здесь мать одну с этим монстром. Я боюсь за нее.