Не надо, папа

Вернувшись в свою комнату, я с грохотом рухнул на кровать. Бесполезно ей что-то объяснять. Если у мамы это такая разновидность оптимизма, то я ей завидую. Главу семьи посадили в Азкабан? Да с кем не бывает! Темный Лорд повадился проводить в нашем доме собрания Пожирателей Смерти? Ой, да это так, дружественные посиделки! Зато с тетей Беллой стали видеться чаще! Муж каждый день чуть ли не посылает на тот свет? Зато жить, блядь, не скучно! Замечательно! Лучше не бывает! Обожаю свою жизнь! За окном было уже темно. Я не стал зажигать свет в своей комнате. Пусть темнота наполняет каждый дюйм вокруг меня. Таким образом я будто прятался от мира. Я лег на спину и накрыл свою голову подушкой. Если я применю на подушку заклинание липучки, чтобы она приклеилась к простыне и не спадала с меня ночью, а я в таком положении усну и во сне задохнусь, то я буду очень счастлив. Эх, мечты, мечты. Да разве у меня хватит духу убить себя? Ага, сейчас. Я ведь трус. Слабак. Рохля. Я не смог убить ненавистного мне директора Дамблдора, что уж говорить о себе. А ведь я помню, какая меня пробирала гордость, когда я стал Пожирателем Смерти, заверив всех, что убить Дамблдора для меня раз плюнуть. Помню, как я хвастался этим перед Крэббом и Гойлом. Помню, с каким обожанием на меня смотрела Пэнси, узнав об этом, а я чувствовал себя героем в ее глазах. Павлин я недоделанный! Распушил хвост, а как дошло до дела, так струхнул. Помню, как на меня смотрел Поттер своими изумрудно-зелеными, пытаясь понять, стал ли я Пожирателем на самом деле или нет. Поттер… почему я его вспомнил? Тут я реально почувствовал, что мне нечем дышать, и я вылез из-под подушки и кинул ее в стену. Раздался тихий стук в дверь. — Открыто, — сказал я и сел на кровати. Дверь медленно приоткрылась, и из-за нее выглянуло бледное мамино лицо. — Можно? — полушепотом спросила она. Я кивнул. Мама вошла в мою комнату, прикрыла дверь и села на кровать рядом со мной. Я заметил, что она ломает руки и кусает губы. Она сделала глубокий вдох и уже раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент осеклась и сделала вид, что просто зевнула и прикрыла губы ладонью. Я не стал торопить ее. Пусть соберется с мыслями. — Ну… — начала мама снова. — Сынок, спасибо, что заступаешься за меня в… такие моменты… Ты понял, о чем я говорю. Но, правда, не надо. Я ценю твою помощь, но не нужно этого делать, тебе только сильнее достается из-за меня… Я справлюсь сама. — Справишься?! — Меня потрясло такое заявление. — Да ты сегодня лежала в отключке незнамо сколько времени после «такого момента»! Мама взглянула на меня глазами полными горести и печали. — Не кричи, Драко, — тихо проговорила она. До меня только сейчас дошло, что свое последнее предложение я сказал на повышенном тоне, а ведь я никогда раньше не кричал на маму. Черт, я уже перестаю замечать, когда начинаю орать. — Прости. — Я уставился в пол, будто мне 11 лет, и я признался маме в плохой оценке. Мама вздохнула, и ее губ коснулась легкая улыбка. — Ничего, милый. Я ведь понимаю, что ты сейчас на нервах. Я закусил губу. Сказать, что я на нервах — это выразиться слишком мягко. Минуты полторы мы сидели молча. Мне не хотелось, чтобы мама уходила. Я сел поближе к ней и положил голову ей на колени. Когда я так делаю, я почему-то начинаю чувствовать себя в безопасности. В последний раз я клал голову ей на колени, когда мне было лет 8-9. Сейчас мне почему-то вновь захотелось почувствовать себя ребенком под материнской защитой. — Может, я не поеду в Хогвартс в этом году? — спросил я. — Ты что, сынок? — встрепенулась мама, поглаживая мои волосы. — Остался же всего один год! Или тебе не нужно образование? — Дело не в этом… — Я сделал небольшую паузу, прежде чем произнести вторую часть предложения. — … мне страшно оставлять тебя наедине с отцом. До моих волос долетели вибрации, исходившие от охваченной дрожью маминой руки. — Да брось ты. Это же наш папа. Он не сделает мне ничего плохого. Я ведь уже говорила, что у него сейчас тяжелый период. Он не причинит мне вред. — Особенно сегодня не причинил, — с сарказмом ответил я. Мама немного заерзала на месте. — Просто сегодня папа сказал мне кое-что сделать, а я отказалась. Но мой отказ оказался слишком резким. Если бы я ответила ему помягче, он бы так не отреагировал. Я сама виновата. Ну нихрена ж себе! Давно ли в нашем обществе за слово «нет» принято огребать непростительным заклятием?! Я нервно заскреб пальцами по покрывалу. — О чем же он тебя попросил? — спросил я. Мама помолчала пару секунд и ответила: — Да так, ерунда. Ладно, не хочет — пусть не отвечает. Ее дело, ее право. Все равно я ничего не смогу сделать для нее. Нежные мамины поглаживания по моим волосам навеяли на меня дремоту, и я прикрыл глаза. Так приятно… В моем сознании почему-то опять всплыло лицо Поттера… Его иссиня-черные волосы, шрам на лбу и бездонные зеленые глаза. Еще мне почему-то всегда нравились его губы. Пухлые, сочные. Таким губам позавидует любая девушка. А еще у Поттера на удивление нежные руки. Откуда я это знаю? Однажды я случайно прикоснулся к его руке, когда проходил мимо него и специально задел плечом. Хоть прикосновение и длилось всего полсекунды, оно почему-то надолго отложилось в моей памяти. Так, почему я об этом думаю? Прочь из моей головы, Поттер, прочь! Даже в каникулы от тебя покоя нет. Снова стук в дверь. Я резко вскочил (блин, в глазах потемнело!), схватился за палочку и направил ее на дверь. Если это отец, то я готов защищаться. Мама осталась сидеть на кровати, замерев как статуя, и схватившись за края матраса. Ее лицо, и без того не румяное, в миг стало еще бледнее. Мое, наверное, тоже. — Господин Драко, вы в комнате? Госпожа Малфой у вас? — раздался за дверью писклявый голос. Я с облегчением выдохнул и опустил палочку. Это всего лишь один из наших домовых эльфов. — Да, входи, — ответил я. Молоденький эльф, облаченный в грязную тряпку, некогда служившей для протирания полов в подвале, на цыпочках просеменил в мою комнату, держа в руках конверт. Звали эльфа, кстати, Стимпи. — Стимпи дико сожалеет, что он прервал Вашу беседу, мои многоуважаемые хозяева, но ему пришлось это сделать. Стимпи искал свою любимую госпожу Малфой по всему поместью, и он дико рад, что наконец-то нашел ее в комнате своего не менее любимого господина Малфоя младшего! Для Стимпи огромная честь служить великому роду Малфоев и… — Стимпи, ближе к делу! — перебила его мама. Эльф зажмурил глаза и поколотил себя по лицу кулачком. — Простите, хозяйка, что Стимпи занял слишком много Вашего времени! Госпожа Малфой, Вам письмо от вашей многоуважаемой сестры, величественной госпожи Лестрейндж! Эльф подбежал к маме и протянул ей конверт. Та его раскрыла и начала читать. Я тем временем сел за свой письменный стол и начал чертить на куске пергамента каракули, дабы немного отвлечься. — Господин Малфой! — пискнул эльф. — Ваша подушка валяется на полу! Разрешите Стимпи ее поднять, взбить и положить на место! Я от раздражения поцарапал пергамент острием пера. — Я сам! Уйди из моей комнаты! — рявкнул я. — Нет-нет, сэр, для Стимпи честь прислуживать Вам! Стимпи поднимет Вашу подушку с пола и взобьет так, что я она станет легче самой легкости! Ладно, пусть взбивает эту чертову подушку, только, блин, не мешает! Посыльный и уборщик из Стимпи всегда был первоклассный, но желания сделать то, о чем его не просили, у него не отнять. А еще он обожает лезть не в свое дело. Меня иногда так и подмывает прогнать его на все четыре стороны, но он как посмотрит на меня своими огромными жалостливыми глазюками, так даже такого сухаря как я на жалость пробивает. — Что пишет тетя Белла? — спросил я, рисуя человечка, похожего на отца, которого пронзает меч. — Да так, интересуется, как у нас дела, — ответила мама. Стимпи закончил взбивать мою подушку своими крохотными кулачками и запрыгнул на кровать, чтобы положить ее на место. — Ваша многоуважаемая сестра интересуется, не надумали ли Вы стать Пожирателем смерти? — пискнул эльф, заглянув в письмо из-за спины мамы. — Стимпи слышал, как ваш муж сегодня тоже задавал Вам этот вопрос, а потом сделал Вам больно, после того, как Вы отказались. Мама резко вскочила с кровати и кинула на эльфа разъяренный взгляд. — Стимпи! — прогремела она, сжимая кулаки. Так вот, за что отец наслал на нее сегодня Круциатус. Но это было последней каплей. Хватит, моя семья и так долго терпела любопытство этого эльфа. — Простите, госпожа! — захныкал он и начал опять колотить себя по лицу. — Стимпи понял, что прочитал то, что не следовало читать и сказал то, о чем не следовало говорить! Плохой Стимпи! Стимпи больше не будет! Я распахнул шкаф с одеждой, схватил первую попавшуюся под руку вещь (это оказались пижамные штаны) и кинул в эльфа. — Держи одежду и пошел вон из нашего дома! — гаркнул я. Эльф разревелся сильнее и, взяв в маленькие ручки мои (теперь уже его) пижамные штаны, побрел к двери, прохныкав что-то вроде «Стимпи не хотел». Я взял палочку и пульнул ему в зад жалящее заклятие. Для скорости, так сказать. Но я не сильно. Эльф закрыл дверь с той стороны, и ко мне подошла мама. — Я тоже пойду, сынок. — Она обняла меня. — Собирай чемоданы и ложись спать, завтра в школу. Спокойной ночи. — Спокойной. Мама повернула ручку двери и переступила порог. — Мам! — приостановил я ее. Она остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Я прикусил щеку. — Ты ведь не собираешься становиться Пожирателем Смерти? Мама чуть улыбнулась и уверенно произнесла: — Никогда. Она вышла и закрыла дверь. Я снова сел на кровать. Сперва я действительно собрался раздеваться и ложиться спать — вещи завтра утром соберу, — но вдруг осознал, что сон от меня ускользнул. Может, прогуляться? Или…? Решение ко мне пришло спонтанно. Я накинул на плечи уличную мантию и, не застегивая ее, вышел на улицу. Уже по-осеннему прохладно. Небо чистое, землю освещали звезды и убывающий месяц. Я миновал сад и металлические ворота. Недалеко от моего дома находился небольшой бар «Бокал отравы». Туда я в последнее время хожу как на работу. Пожалуй, только благодаря этому бару я еще не загнулся от нескончаемого стресса. Тамошний бармен Хосе уже давно относится ко мне как к приятелю и без проблем продает мне огненный виски с тех пор, как мне исполнилось 15. Противозаконно ли это? Да. Волновало ли это его? Нет. А меня так вообще радовало. Маленький деревянный домик с вывеской, на котором изображена змея, а из ее клыков капает яд прямиком в бокал, находился вдали от жилых домов на самой окраине нашего города. Может, человек, открывший этот бар, тоже учился на Слизерине? Ха-ха. Я вошел. В «Бокале отравы» было всего три — обычно пустых — пыльных столика, единственная свеча, освещавшая весь бар и барная стойка, за которой всегда стоял вечно веселый Хосе. — О, Драко! — поприветствовал он меня. — Давно не заходил, целых два дня! Мне уже скучно стало. Улыбчивый мужик лет 50-ти с пивным брюшком, прилизанными каштановыми волосами и аккуратно-подстриженной бородкой, бесконечно протирающий стаканы. Интересно, от чего он их без конца протирал, ведь кроме меня сюда почти никто и не заходит. Я сел перед ним за барную стойку и сухо поздоровался. Стул подо мной скрипел, неслабо играя на моих нервах, но и пусть. Все равно через несколько минут я перестану обращать на это внимание. — Как обычно? — спросил он и, не дожидаясь ответа, налил мне рюмку огненного виски. Я выпил обжигающий напиток в один глоток. — Что-то ты сегодня совсем кислый, — поцокал языком Хосе. — Может, сразу бутылку? — Давай бутылку. Я наливал себе рюмку за рюмкой и осушил всю бутылку минут за пять, но желаемого эффекта так и не достиг. Похоже, мой организм настолько привык к алкоголю, что стал воспринимать его как чай. Другого объяснения, почему я не пьянею, я придумать не смог. Хосе облокотился на стойку и уставился на меня. — Да ты молча-то не сиди. Выплескивай все, что накопилось. Ори, матерись, бросайся стаканами, реви! За этой барной стойкой можно все! «Нет, спасибо, я уже наревелся за последнее время», — подумал я, но ничего не ответил. Обычно, когда я выпивал здесь, мы с Хосе болтали о всякой ерунде, но сегодня у меня совершенно не было для этого настроения. Бармен встал, навалившись всей массой на стойку и оперев голову рукой, как студент на лекции. — Рассказывай, что случилось. Что случилось, что случилось. Много чего случилось! Эх, как же мне хотелось поделиться хоть с кем-нибудь всем, что накопилось в моей душе, но не мог же я позволить себе выносить ссор из избы перед барменом. Все, во что я верил, рухнуло. Чистота крови превыше всего? Я уже давно в этом сомневаюсь. Чистая кровь — не равно счастливая семья. — Скажем так, проблемы в семье, — уклончиво ответил я, надеясь, что мне станет легче хоть на крупицу. Хосе покачал головой и снова поцокал языком. — Ох, понимаю-понимаю, — пропел он. — У меня в твоем возрасте тоже были проблемы в семье. Моя маменька каждый день клялась, что разведется с моим папенькой из-за того, что он превращал ее в жабу каждый раз, когда она отказывалась готовить ему суп из летучих мышей. Мой папенька до жути любил суп из летучих мышей, а маменька до смерти их боялась! Ух, как я тогда переживал, по десять раз в неделю из дома уходил! Суп из летучих мышей, блядь. Хосе, мне б твои проблемы, чесслово! Я прильнул лбом к стойке. Мою голову одолели воспоминания о детстве. Как мы с родителями гуляли, путешествовали, смеялись. Как папа учил меня кататься на метле и играть в квиддич. Как задаривал меня игрушками и сладостями. Как он рассказывал мне о том, как важно сохранять чистоту крови. Как говорил, что любит меня и обнимал перед сном вместе с мамой. Помогал мне всегда и во всем. Благодаря ему я сформировался как личность. А потом… Потом Азкабан… Я считал, что отец попал туда из-за Поттера и даже сломал нос этому очкарику… Но, может, он и не виноват? Поттер, опять ты в моей голове! Кыш! Азкабан превратил отца в чудовище. Или пробудил уже существующее в нем чудовище. Поднимать на нас с мамой руку — это… Я даже слов не могу подобрать. — Не надо, папа, — неожиданно для себя прошептал я вслух и прикусил язык. Хосе ахнул и третий раз поцокал языком. — Чего-чего ты там пролепетал? — спросил он. Я выпрямился на стуле и помотал головой, мол, ничего. На лице Хосе появился подозрительный прищур. — Кажется, тебе нужно кое-что покрепче, — проговорил он и нырнул куда-то под стойку. Внизу стойки оказался потайной ящик. Немного порывшись в нем, Хосе достал и поставил передо мной маленькую металлическую бутылочку, высотой не больше двух дюймов. — Будешь? Я знал, что в этой непрозрачной бутылочке. Так же я знал, что продажа этого запрещена, поскольку вызывает сильную зависимость. — Буду, — не раздумывая ответил я. Я зубами вытащил из горлышка бутылочки маленькую, размером с горошину пробку и принялся пить содержимое. Через столь маленькое горлышко жидкость попадала мне в рот по капельке. На вкус она была кисло-жгучая с легкой долей сладости, как джем из недозрелых ягод, в который добавили перец. Я без понятия, из чего сделана эта жидкость и какое у нее официальное название, так как упоминание о ней в книгах запрещено законом. Знал лишь, что в народе эту штуку называют Злючкой, типа она творит с людьми несусветное зло. В чем заключалось сие зло, лично для меня было непонятно. Подумаешь, привыкну к ней и буду вынужден покупать ее постоянно. Деньги-то у меня есть. Едва в мое горло попала последняя капля Злючки, как меня сиюминутно накрыло, будто я выпил три ведра огненного виски. Резко закружилась голова, и я упал лицом на барную стойку, не почувствовав боли, а пустая металлическая бутылочка выскользнула из моих пальцев и оказалась на пыльном полу. В голове возник гул, слух отказал мне в работе, словно я оказался под водой. Мне стало тяжело дышать, и забыл, как совершать вдохи и выдохи. Неожиданно моя душа будто покинула тело, оставив мои руки, ноги, туловище и голову где-то далеко. Так приятно… Тепло… Уютно… Комфортно… Я словно укутан в самый приятный в мире плед! Передо мной все плыло разноцветными полосками… Если это полоски. Я почему-то забыл, в чем разница между полосками, кругами, квадратами… Да и незачем мне сейчас об этом помнить. Мне хорошо и без этого. У меня нет никаких проблем. Мне на все наплевать. Жизнь прекрасна. Передо мной опять возник образ Поттера. Я больше не хочу прогонять его из своей головы. Пусть побудет со мной. Хотя бы в моем мозгу. Поттер… завтра я тебя увижу. Я касаюсь его черных волос и убираю непослушную прядь ему за ухо. Мое лицо находится так близко к его лицу. Я чувствую его руку на моей талии. Я не хочу, чтобы это состояние прекращалось. Не хочу! Не хочу! Не хочу! Когда я приду в норму, я опять начну бояться мыслей о нем. Я готов сливать на Злючку все свои деньги, лишь бы мне всегда было так приятно и легко. Я глажу нежную шею Поттера, он скидывает с меня мантию, и его руки оказываются под моей рубашкой. Наши губы сливаются. Я почти физически чувствую его губы и его сладкий язык у себя во рту. Его дыхание щекочет мне лицо. Одна моя рука загребает пальцами его великолепные волосы, а другая гладит его спину под рубашкой. Мне хорошо. Мне хорошо. Мне хорошо.