4 апреля
Свежий и чистый, как вода из родника, ветер заставляет кожу покрыться мурашками. Парень укутывается в пальто посильнее и обнимает себя, стараясь сохранить важное для него тепло. Он прижимает к груди букет хризантем, недавно купленный в магазине, не желая расставаться с ним, не желая принимать реальность. Прошел ровно год, а Чимин все никак не может свыкнуться. Пение неизвестных птиц, стук дятла и одиноко стоящая мраморная плита напротив, огражденная со всех сторон острым черным заборчиком и кустами дикой ягоды. Чимин тихо всхлипывает, подходя ближе и кладя рядом с другими цветами свой букет. Он даже не утирает щеки, потому что знает, что напрасно. Что все равно, даже после того, как уйдёт с кладбища, будет давиться слезами и кусать шарф, стараясь подавить стоны. Прошел год с тех пор, как Тэхён по своему желанию ушел из этого мира. Оставил Чимина одного бороться за право жить на больничной койке, бросил своих родителей, не объяснившись, и сделал шаг в бездну. Чимин качает головой и направляется прочь, понимая, что больше не выдержит и минуты в этом месте. Мелкие капли падают ему на плечи, но он не обращает на них внимания. Тэхён всегда думал о других. Но в этот раз, он повел себя как настоящий эгоист. Чимину бы радоваться, что друг наконец-то вспомнил и про себя, если бы не выжженное кровью на каменной плите, неправильное, заставляющее Чимина сгибаться пополам:Ким Тэхён
ХХ.ХХ.1999 — 04.04.2018
***
За последний месяц у Чонгука выработался собственный порядок дня. школа-дом-школа-дом-школа-дом. Он мало спит, практически не ест и выходит из комнаты только лишь чтобы справить нужду. Все пять недель он не живёт, а существует, и его в принципе все устраивает. Уроки ему больше не даются. С родителями отношения значительно ухудшаются. С Чимином ничего не известно. Пак несколько раз подходил к нему в школе, чтобы поговорить, но был успешно проигнорирован. Он занес ему две недели назад письмо, в котором выразил все свои сожаления от того, что не может помочь Чонгуку, и шоколадку. Чимин тоже изменился. От того уверенного в себе парня, всегда стоящего на стороне Гука не осталось ничего, потому что ничего и не было. Чимин снял с себя маску, которую подарил ему Тэхён после смерти, и предстал миру таким, какой он есть. Ему тоже страшно. Но для человека это нормально — бояться. Но больше всего изменился Чонгук. Он стоит перед зеркалом, разглядывая человека по ту сторону, и не узнает себя. Впалые щеки, выступившие скулы, отросшие корни смоляных волос, худые предплечья. Тусклый взгляд, ни одной искорки. Парень натягивает на себя улыбку, но у него даже не хватает сил, чтобы испугаться — настолько странно и пугающе она выглядит. Одно новое сообщение высвечивается на экране потерявшегося в грязном белье телефона. Оно так и останется непрочитанным. Уже не важно. Чонгук чувствует, что что-то теряет. Что-то важное, ценное, то, что нужно беречь как зеницу ока. Не смысл ли своей жизни? А был ли он вообще?***
Тэхён сплевывает кровь с разбитой губы и утыкается взглядом в пол, не поднимая глаз. Он как губка впитывает в себя удары, но, наверное, первый и последний раз в своей жизни не хочет, чтобы эти мучительные минуты в мужском туалете, насквозь пропитанном запахом его собственной крови, закончились. Он все еще ждет, что хоть кто-нибудь, в лице одного конкретного человека, появится и поможет ему. Вытащит эти ужасные мысли из головы, назовет неисправимым идиотом и будет протирать ему водой кожу — подольше, специально задевая пальцами раны, чтобы показать все свое возмущение и злость. Превозмогая боль, Тэхён был бы рад, даже если его с ног до головы обольют спиртом. Он готов перетерпеть все ради въевшегося не отмываемым пятном в душу голоса. Шинён пинает его напоследок в голень, забирает своих приспешников и уходит, громко хлопая дверью. Звонок оповещает о начале урока, но Тэхёна сейчас не волнует пропущенный предмет. Он лежит на холодном полу в луже собственной крови и старается дышать по чуть-чуть, делая короткие вдохи и выдохи. Тэхён приказывает себе не отрубаться. Ждёт. Ждёт минуту. Ждёт две. Пять. Десять. Шестьдесят. Он поднимается на ноги, оперевшись о раковину и, цепляясь за стену, идет к лестнице. С трудом преодолев ступеньки, он останавливается перед железной скрипучей дверью, безжизненным взглядом рассматривая на ней ржавчину. Не раздумывая толкает от себя и выходит наружу, сопровождаемый раскатом грома где-то на противоположном конце Сеула. Будет дождь.***
Весь день Чонгук проводит во сне, то и дело ворочаясь на кровати, сминая под собой одеяло, комкая подушку и просыпаясь раз в полчаса. Он нащупывает бутылку на полу и, откинув крышку, прилипает губами к горлышку, осушая содержимое в три глотка. Он не видит, как сильно вздымается его грудь, как пот ручьем стекает на постель, как тяжелые вздохи вырываются у него из легких. Ему снился Тэхён. Он не плакал и не умолял о помощи. Он просто стоял на против Чонгука и улыбался самой искренней улыбкой, которую не даруют никому просто так. И это пугало похлеще самого страшного кошмара. Чонгук впервые почувствовал всепоглощающую ненависть к самому себе. Он поднимает комнату вверх дном, проверяет каждый угол, каждый карман, полку, шкафчик. Он находит телефон и уже готов его отбросить, когда видит +1 новое сообщение. Чонгуку хочется убивать. В первую и последнюю очередь себя. Он ставит дату на четвертое апреля прошлого года, пропуская мысль о том, что сегодняшняя дата трафаретом накладывается на прошлую.***
Тэхён стоит на краю крыши и осматривает дневной город, проезжающие мимо машины, летающих кругами птиц и создающих бесконечный поток людей. Все заняты своими делами. Никто даже не догадывается, что подросток, стоящий опасно близко к пропасти пришел сюда последний раз, чтобы запечатлеть в памяти прекрасный весенний вид. Тэхён всегда хотел умереть красиво и только естественной смертью, когда старость настигнет его, когда бежать уже будет некуда. Сейчас у него есть выбор: или назад, или вперед. Назад, где ты никому не нужен. Вперёд, где ты опять же никому не нужен. Но хотя бы не будешь страдать, терпеть. А ради чего? Ради чего стоит бороться, пальцами цепляться за жизнь? Тэхён не эгоист, он не станет жить ради себя, тем более такого себя. Ради других? Ради тех, кому ты нахер не сдался? Раньше бы он не раздумывая выбрал второй вариант. Потому что раньше он был нужен. Его любили, с ним дружили, берегли. Всему когда-то приходит конец и Тэхён не исключение.***
Чонгука подводит дыхалка, он еле преодолевает виадук, но до цели остается чуть меньше двухсот метров. Ноги не слушаются, заплетаются. Руки сжимают ткань внутри карманов красной куртки. Осталось немного***
Запись от 4 апреля 2018 года
Прошел всего день с моей прежней записи. Я не знаю чего и кого жду. Чуда? Тебя? Не знаю. Уже не важно. Я долго думал над этим решением и пришел всё к тому же выводу. Мне здесь не место. Шинён говорил правду, я не достоин жизни. Я действительно не живу, а существую. Я разрушил судьбы многих дорогих мне людей, самостоятельно сломал себя. Меня ничего не держит в этом мире. Я ненавижу себя. Я надеялся, что если полюблю себя, то передумаю, но теперь убеждаюсь, что любить меня не за что. Какие препятствия бы не встретились на твоем пути, никогда не повторяй за мной. Так делают только такие люди, как я — слабые и никчёмные. Я люблю этот мир, его людей, никто не виноват, что меня не любят в ответ. Эй, ты ведь читаешь мои сообщения? Знаешь, это так странно, что я пишу тебе сейчас. Я не знаю, кто ты, и уже не узнаю, но спасибо, что слушаешь.11:40. Большое спасибо. Прощай.
Тэхён заканчивает писать сообщение и, нажав на кнопку «отправить», выбрасывает телефон вниз. Он не знает, кому приходят его сообщения вот уже на протяжении полугода. Может быть, его давно заблокировали, нарочно игнорируют, или номер телефона, на который приходят его мысли, не рабочий. Парень прикрывает глаза, делает последний глубокий вздох, вдыхая сладкие запахи листвы деревьев, и чувствует, как по щеке катится упавшая сверху капля, а затем рядом разбивается вторая. Они больно бьют его по лицу, смешиваясь со слезами, и уносятся вниз — туда же, куда вслед за ними унесется Тэхён.***
От внезапно начавшегося дождя одежда вмиг насыщается влагой и неприятно липнет к телу, челка лезет в глаза, уменьшая обзор. Размокшие кроссовки противно чавкают, но Чонгук продолжает бежать, стараясь не обращать внимания на то, что двигаться становится все тяжелее. Месяц заточения и сбитый режим сказываются на нем наихудшим образом. Чон проклинает себя, свое бездействие, то, что посмел бросить Тэхёна. С того момента, как пришло сообщение прошло шесть часов, неизвестно, как это отразится на прошлом. Чонгук забегает в здание школы, откидывает челку назад и несется к лестнице. Сердце готово выскочить из груди, адреналин играет в крови, а мозг отказывается воспринимать реальность, то и дело подбрасывая ужасные картинки будущего. Чонгук с пинка открывает дверь и вбегает на крышу, оглядывается по сторонам, и поначалу не замечает ничего, от чего руки леденеют. Но глазами выхватывает стоящую на самом краю крыши худощавую фигуру и неосознанно делает шаг вперед. — Тэхён, — дрожащим голосом выдает, смаргивая капли дождя с ресниц. — Хён. Чонгук медленно, на отяжелевших ногах подходит к парню, оставляя меж ними расстояние всего в три метра. — Тэхён, — жалобно продолжает звать по имени застывшего каменной статуей хёна. Ким не шевелится, подставляя лицо под прозрачные капли и не заметно для Чонгука улыбается. Он резко разворачивается и весело глядит на Чонгука, улыбаясь той самой квадратной улыбкой, как во сне. Гуку хочется стереть ее с памяти, он не хочет признавать тот факт, что Тэхён улыбается так последний раз. Ему улыбается. Перед смертью. — Гукки, что ты здесь делаешь? — недоуменно интересуется, собирая капли в ладонях. — Разве у тебя не урок сейчас? Чонгук запоздало замечает, что вода стекающая с его тела, собирающаяся под ним светло-алая. Кровь. — Хён, не делай этого. — Все в порядке, Гукки. Чонгук делает два шага вперёд, протягивая к нему руки, сокращая метры. Он не даст Тэхёну умереть. Он обещал, что защитит его, убережет от когтистых лап смерти. — Пожалуйста, Тэхён, дай мне руку. Старший теряет весь энтузиазм и безвольно опускает руки вдоль тела, расстроенно глядя на тонсена, но продолжая все так же ярко улыбаться. — Знаешь, Чонгук, в мире есть вещи, которых не изменить. Сколько ни старайся, прошлое не вернуть. Чонгук взрывается, чувствует как напрягаются мышцы, как лопаются капилляры. Сейчас он ненавидит себя, но больше всего злится из-за беззаботного и веселого Тэхёна, так просто утверждающего такие вещи. — Не смей говорить так! Еще не все потеряно! Хоть ты и попросил меня о помощи, я делаю это не ради тебя. Я, гребаный эгоист, делаю это для себя, поэтому мне плевать на твое желание умереть! — Чонгук переводит дыхание, не смыкая глаз с интересом наблюдающего за сценой Тэхёна. — Я тебе клянусь, что ты узнаешь, что такое смерть, как только я доберусь до тебя. Во взгляде Тэхёна мелькает тепло, когда он разглядывает запыхающегося Чонгука с головы до ног. Мокрый, уставший, разъяренный — он выглядит так мило, что старшему до мурашек по коже, до потери воздуха хочется прижать его к себе и никогда не отпускать. Чонгук, словно волшебство — в него веришь, его ждешь, но не всегда и не для всех оно появляется. Тэхёну повезло, не иначе. Он отрывает одну ногу от поверхности, передвигая ее назад, не чувствуя опоры. Тэхён стоит на одной ноге, ему осталось лишь сделать шаг назад в воздух и прекратить все свои страдания. Его руки разводятся в стороны, то ли для того, чтобы лучше чувствовать ветер, то ли приглашая Чонгука обнять его. У Чонгука замирает сердце. Нет. Все не должно было произойти так. Или он спасет Тэхёна или прыгнет вместе с ним. Другого не дано. — Хён. Не двигайся, — как завороженный подходит ближе, совмещая в шагах скорость и аккуратность, стараясь не делать лишних движений — любое колебание воздуха, и Тэхёна сметет вниз. Чонгук протягивает руки ко все еще улыбающемуся Тэхёну и осторожно касается его боков, сквозь кожу которых прощупываются ребра. Они оба устали и изморили себя. Друг другом. Лишь только когда пошатнувшийся и едва не полетевший вниз Тэхён оказывается прижат к чужой груди и опрокинут на пол, Гук спокойно выдыхает, чувствуя нервную дрожь в руках, которую он пытался усмирить, пока шёл к краю. Он, не медля ни секунды, садится сверху на хёна и, схватив его за плечи, сильно встряхивает, а затем вдавливает в поверхность крыши. Его глаза увлажнились от подступивших слез, по вискам вдоль скул и по шее ручьями струится пот. До боли он сжимает пальцы на плечах Тэхёна, собираясь прибить его на месте за то, что тот чуть не лишил себя жизни. Тэхён начинает звонко смеяться, убирая большими пальцами слезы с глаз Чонгука и притягивая его к себе за шею, вдыхая знакомый аромат. Он не замечает, как постепенно смех плавно перетекает в беззвучный плач, сопровождаемый лишь частыми содроганиями тела. Насквозь промокшие и притянутые друг к другу они лежат, кажется, целую вечность. Чонгук постепенно приходит в себя, смахивая остатки слез с щек. — Прости меня за опоздание. Не хочу и думать о том, что было бы, приди я позже или не приди вовсе. Тэхён прыскает в кулак и взъерошивает ему волосы на затылке. — Все хорошо, Чонгук. Ты успел, а мы живы. Это главное. Тэхён перекатывается на бок, заставляя принять то же положение младшего. Он обхватывает его лицо ладонями, разглядывая каждый миллиметр кожи, стараясь не оставить без внимания ни одного участка. Раньше бы Ким поморщился, вспомнив это лицо, что возникло перед ним из ниоткуда, эти губы, что твердили ужасные вещи о его некогда любимом человеке, эти глаза, в которых ранее плескалась уверенность. От прежней стойкости и твердости не осталось ничего, им на замену пришли до этого не знакомые самому Чонгуку мягкость и нежность. — Хён, пообещай, что больше никогда так не поступишь с близкими людьми. Ты обрекаешь их на вечные страдания своим поступком. Умерев, ты будешь свободен, но подумай о тех, кто останется жить. Ты воткнешь нож им в сердце на всю жизнь. Пожалуйста, обещай мне. Улыбка исчезает с лица Тэхёна, его взгляд становится серьезнее, а пальцы, поглаживающие лицо напротив, останавливаются. — Обещаю, Чонгук. Что бы ни произошло. Чонгук кивает и поджимает губы, лишь бы снова не расплакаться. — Хён, — надтреснутым голосом продолжает, мелко дрожа от холода. — Они ведь тебя любят. Твои родители, друзья, Чимин. Я люблю. Тэхён, вдруг резко взмахнув ресницами и смахивая тем самым скопившиеся между ними капли, не отрывая взгляда от Чонгука, медленно поднимается на ноги. Он на онемевших ногах отходит назад, ближе к двери, ведущей с крыши, прижав ладони ко рту и неверяще глядя в карие глаза. Ему много раз говорили о том, что любят, на что Ким вечно краснел и отмахивался из-за стеснения. Но именно этих слов, именно от этого человека он не ожидал и в то же время ждал больше всего на свете. Он понятия не имеет, когда успел привыкнуть к мимолетным появлениям этого парня в своей жизни, и когда-то даже испугался своих мыслей. Тэхён пропускает момент, когда вновь оказывается в нежных объятиях, когда его успокаивающе начинают гладить по спине и что-то нашептывать. Он больше не держит ничего в себе, заливается истерикой, заводя руки за чужую, но по чему-то такую родную шею, и обнимая так сильно, что со стороны это выглядит, будто он пытается Чонгука придушить. — Ты получил их. Это был ты. Боже мой, Чонгук. — Теперь все будет хорошо, хён, успокойся. Веришь мне? — отрывает голову от его плеча, едва не сталкиваясь с ним носом и требовательно всматривается в глубокие кофейные омуты. — Верю, — и Чонгук, не предупредив, прикасается своими губами к тэхёновым — влажным и скользким из-за дождя и пролитых слез. Чонгук ближе притягивает к себе Тэхёна, не собираясь выпускать из плотного кольца рук, но тот и не думает отстраняться, поддаваясь вперед и прикрывая глаза, акцентируя внимание лишь на впервые получаемых ощущениях. Чонгук никогда не строил планы на то, каким, где и с кем будет его первый поцелуй. Он был готов на все угодно, но не к такому — стоять промокшим до нитки, в обнимку с парнем-суицидником из прошлого, умершим год назад, но тем не менее живым и теплым, искренним и влюблённым. Безумно. Чонгук проводит языком по нижней губе хёна, забирая чужую кровь и на выдохе обжигая чужое лицо. Они целуются долго, неумело, но вкладывают в эти мгновения все свои чувства, всю боль и трепет, вызывая табун мурашек поверх тех, что появились ввиду холода. Чонгук отстраняется первым, нехотя прерывая счастливое мгновение и заглядывая в тэхёнову душу, проверяя в порядке ли тот, готов ли дальше продолжать жить и нести это бремя, но не один — с Чонгуком. Сверкнувшая молния отражается в бездонной пропасти черных зрачков, и едва видимая благодаря свету мягкость расплывается улыбкой на его лице. Усилившийся ветер бьет по щеке и младшему приходится, схватив хёна за руку затащить их внутрь школы, плотно прикрыв за собой железную дверь. — Если я заболею, это будет на твоей совести, Тэхён. — Я буду тебя лечить. — Куда ты денешься. Старший хмыкает на слова Чонгука и позволяет придерживать себя — избитого, но счастливого. Чонгук ведет его — не важно куда. Просто наконец-то кому-то довериться и идти по следу, вложив свою руку в другую — идеально подходящую по размеру, и, кажется, созданную для него. Тэхён в чудо не верит, но как тогда объяснить этого невесть откуда взявшегося парня, ураганом ворвавшегося в его жизнь, устанавливающего свои порядки и обязывающего подчиняться им? Тэхён поверил.***
4 апреля 2024 года
— Ким Тэхён! Немедленно вернись и съешь хотя бы кусочек торта! Я никуда тебя голодным не отпущу. Миссис Ким стоит на крыльце дома, выжидающе глядя на сына, который вопреки всем ее просьбам отказался от торта ее собственного приготовления, что заметно ударило по ее настроению. Прошло пять лет с тех пор, как Тэхён окончил школу и выпустился из учреждения твердым хорошистом, что не могло не обрадовать родителей. Сегодня его отца перевели работать за границу и вся семья праздновала его неожиданное, но долгожданное повышение. Они собрались все вместе, не забыв позвать несколько лет назад переехавшего на собственную квартиру сына и Чонгука. Родители близко к сердцу восприняли их отношения, долго не могли принять их, так как те противоречили устоям, давно заявленным в обществе, но узнав Чонгука поближе, привыкли и даже стали считать собственным вторым сыном. — Не расстраивай свою маму и съешь этот кусок, — приказным тоном шепчет Чонгук ему на ухо, легкими толчками в спину направляя вперед. Тэхёну не остается ничего кроме как закатить глаза и вернуться. Он позволяет насильно впихнуть в себя кусок блинного торта, да побольше, чтоб уж наверняка разорвало от принятой пищи, потому что сытный обед еще не успел до конца перевариться в желудке. Мама, не спрашивая разрешения, поправляет на нем воротник толстовки Чонгука, успешно забытой им несколько лет назад и оставшейся ожидать своего выхода в шкафу. Тэхён хмурит брови на ее действия, недовольный тем, что ему уже двадцать три года, а мать все еще видит в нем вечного ребенка. Тэхён присаживается на корточки перед Джиён и целует ее на прощание в маленький аккуратный носик, на что та звонко смеется, открывая взору яркую белоснежную квадратную улыбку. — Тэхён-оппа, вы с Чонгуком-оппой еще придете к нам в гости? Он легонько щелкает ее по лбу и заправляет сестре за ухо прядь выбившихся из хвостика черных волос. — Конечно придем. И принесем тебе в следующий раз чего-нибудь вкусненького, Джи. Девочка радостно хлопает в ладоши и, подхваченная на руки матерью, весело машет в след брату и перестает лишь тогда, когда два силуэта скрываются за забором соседнего дома.***
Чонгук выходит наружу, засунув руки в карманы красной куртки, от которой Тэхён давно просил избавиться, поскольку она была поношена и немного мала ему по размеру, но встретившись с упертостью Гука, отбросил все попытки незаметно выбросить ее. За всю свою жизнь он приходит сюда третий раз — последний раз, перед тем как снесут заброшенное несколько лет назад по неизвестным причинам здание. Он встает на край крыши, вглядываясь в бескрайние просторы уходящих за горизонт высоток и дорог, напоминающих со стороны длинные бесконечные реки. Тэхён встает по правую сторону от него и кладет голову тому на плечо, ловя умиротворение в приобнявшей его за талию, надежно удерживающей руке. Чонгук знает, что хён от него никуда не денется, и держит его крепко лишь потому, что таким образом лишний раз показывает, что Тэхён в безопасности, когда тот рядом. Он понимает все без слов, а потому не сопротивляется. — Здесь когда-то все закончилось, — подает голос старший. — И началось, — соглашается Чонгук, наслаждаясь последними моментами пребывания на крыше. — Чимин нас уже заждался, пора уходить. — Думаешь, это нормально, что взрослые парни будут кататься на детских аттракционах? Дети будут на нас странно коситься. — Дети будут нам завидовать. Идем.***
Люди эгоистичны. Каждого заботит лишь то, что у него на душе, а на остальное — все, что их окружает, они плевать хотели. Никто не видит дальше собственного носа, да и что уж тут таить — не желает видеть, и порой Чонгук сочувствует таким людям. По одиночке они убивают самих себя и свое ближайшее окружение, а когда их становится больше, они образуют некую серую массу, которая может уничтожить не только целый город, страну, но и весь мир. Таким людям уже никак не помочь, они такие, какие есть — ненужные, неразвивающиеся и лишь живущие ради самих себя. Чонгука они не волнуют. Он наконец-то нашел свой свет в конце тоннеля. Ту самую яркую каплю, случайно упавшую на холст, но не испортившую, а, наоборот, украсившую картину. Быть против всего общества — непосильная одному человеку ноша. Быть против всех вдвоем — уже легче.Мне так страшно Я с тобой